Любовь, как в кино

      Томилов стоял у окна, наблюдая за тем, как Бутко садится в автомобиль и выруливает со двора Торгового дома. Когда он минул ворота, Федя оставил свой наблюдательный пункт и отправился в туалет. Проверив обе кабинки, убедился, что здесь он единственный посетитель, вынул из кармана телефон, выбрал контакт и нажал на дозвон.       — Егор, что у тебя? — спросил у ответившего на вызов.       — Времени маловато ты мне дал, Федор Иванович, но я уже достаточно собрал, чтобы напугать ее до смерти. А если что посерьезнее надо, придется поглубже копнуть, разворошить все осиное гнездо.       — Думаю, этого будет достаточно. Вышли факсом, и спасибо тебе, ты хорошо потрудился. Но пока не возвращайся, вдруг ты мне там еще понадобишься.       Закончив телефонный разговор, Федя покинул туалетную комнату и сразу же отправился в секретарский уголок. Дождался и принял факс, просмотрел документы, сложил их в стандартную синюю папочку, без спросу одолженную со стола Ларисы. Взглянув на настенные часы, стрелки которых подбирались к пяти, растянул губы в зловещей улыбке и поспешил навестить финансового директора.       Томилов без стука зашел в кабинет Беспаловой. Перехватив ее пренебрежительный взгляд, он широко улыбнулся и ласково спросил:       — Ольга Владимировна, не желаете со мной побеседовать? Тет-а–тет?       — С чего бы мне это делать? — фыркнула она.       — У меня есть для вас интересная новость, — с этими словами он бесцеремонно прошел в зону для посетителей, бросил на кофейный столик принесенную с собой папку и, вальяжно развалившись на диване, похлопал ладонью рядом с собой: — Идите сюда, вам понравится.       Беспалова, движимая любопытством, направилась к нему, но в последний момент передумала и присела в кресло напротив. Она рассматривала Томилова, поражаясь произошедшей с ним перемене: перед ней сидел наглый и уверенный в себе человек; он смотрел на нее свысока, ярко-голубыми глазами, чистый цвет которых подчеркивали густые черные ресницы; сдержанная ухмылка и блестящая челка, небрежно прикрывающая часть лица, придавали ему вид умопомрачительного секси; темно-синий джемпер крупной вязки, мягко облегающий широкие плечи, как магнит, притягивал ее взгляд. Его словно подменили, вместо зачуханного замухрышки подсунули харизматичного, надменного красавца, подавляющего аурой сексуальности и врожденного достоинства.       — Я вам сказал рядом сесть, но вы меня игнорируете, напрасно, однако. Хорошо, я не гордый, — так же ласково промурлыкал Федор, поднялся с дивана и пересел на подлокотник ее кресла, окутав легким ароматом сандала и пачули, и сунул ей под нос свой мобильник с фотографией какого-то документа. — Узнаете? — вкрадчиво спросил, чуть ли не касаясь губами директорского уха, украшенного золотой сережкой с крупным рубином.       — Что это?       — А это ваша погибель, — прошептал Федя, — вы, как финансовый директор, разве не знали, что на подобного рода документах не ставят факсимиле?       Ольга вспыхнула и оттолкнула Томилова, весьма ощутимо задев его плечо:       — Что за глупости? Чего вам от меня надо? — истерично выкрикнула и вскочила на ноги. Она прекрасно осознавала, что он с ней играет, забавляется, но все равно покраснела от смущения, вызванного его неожиданной близостью.       Федя вернулся на диван, свободно откинувшись на мягкую спинку и продолжая мило улыбаться, указал взглядом на синюю папку:       — Сядь на место и слушай внимательно. — Он не угрожал, он мурчал, как разнеженный на солнце кошак, его бархатный голос мягко вибрировал, вызывая в ее душе странное томление. — Честно говоря, я не понимаю твоих мотивов. Ты же, милая моя, сядешь за хищение, за подделку документов. И если хорошо подумать, то еще на несколько статей твоих добрых дел наберется. Заключила договора от имени Бутко, плату за утилизацию положила себе в карман, а тухлятину пустила в продажу, ну не глупо ли с твоей стороны творить подобные вещи? Ты думала, Кролев будет молчать? Ты надеялась, что он тебя прикроет? Глупая, да он с радостью тебя сдал, лишь бы его не тронули.       Беспалова рухнула назад в кресло, открыла папку, пролистала вложенные в нее файлы. В полной мере осознав, что происходит, она почувствовала себя так, словно ее со всей дури окатили ведром ледяной воды.       — Чего ты от меня хочешь, — спросила, не в силах сдержать дрожь в голосе.       С лица Томилова сползло напускное добродушие. Он подался корпусом вперед, взгляд из-под бровей стал жестким и невыносимо тяжелым, в голосе зазвенел металл.       — Сиди и не отсвечивай, если не хочешь загреметь за решетку. С этого момента веди себя тихо, как робкая мышь, и не создавай проблем. А еще лучше, свали в туман.       Недобро усмехнувшись, Федор поднялся с дивана и направился к выходу, но, остановившись на пороге, обернулся:       — Я не стану все ворошить, не хочу, чтоб Бутко попал под раздачу. Но учитывая твои заслуги, я оставил себе немного сочного компромата. Поэтому, будь хорошей девочкой и составь список тех, кто помог тебе здесь и на фабрике. В противном случае ты не оставишь мне выбора. — Высказав угрозу, он вышел, подчеркнуто-аккуратно прикрыв за собой дверь.       Как только он ушел, Ольга ринулась к своему рабочему столу, нажала на кнопку внутренней связи:       — Лариса, позови ко мне исполняющую обязанности завскладом.       — Лариса уехала по делам, я за нее, — пробубнил мужской голос.       — Не важно, тогда ты иди на склад и позови ко мне Ирину Александровну!       Минут через десять послышался стук в дверь, в кабинет заглянула высокая блондинка:       — Ольга Владимировна, можно войти?       — Входи, — разрешила Беспалова и, как только молодая женщина переступила порог, нетерпеливо спросила: — Как дела на складе, продукцию фасуете?       — Нет, — озадаченно ответила прибывшая.       — Почему?       — Томилов запретил до особого распоряжения.       — Кто такой Томилов?! — в бешенстве заорала Ольга. — Идите и работайте! Фасуйте!       — Невозможно, — невозмутимо ответила Ирина и пояснила: — Все, что было в ангаре, вывезли.       — Когда успели? Куда? — удивленно спросила Беспалова.       — Недавно последняя машина ушла. Куда — не знаю.       — Можешь идти, — разом сникнув, отпустила ее Ольга.       Стрелки на часах уже давно перевалили за шесть вечера, а Ольга все еще неподвижно сидела, сжимая в руках синюю папку. По ее щекам текли слезы обиды и разочарования: она все продумала и просчитала — это была идеальная схема, но что-то пошло не так, и она оказалась жертвой своих же собственных интриг.       Ввязываясь в эту авантюру, она была на сто процентов уверена, что просрок потихоньку перефасуют и отправят на магазины, и Максим ни о чем не узнает до самого конца: он уже давно не интересовался делами Торгового дома, безоговорочно ей доверяя, да и на фабрике он бывал лишь наездами, для проформы.       Она знала, что Томилов не останется в стороне, попытается с ней спорить, но будучи бессильным и безвластным ничего поделать не сможет, разве что только уволиться.       Она все продумала, даже ходы отступления. В случае провала, по ее расчетам, у нее было достаточно времени подставить Максима. Пока суть да дело, натравила бы на Торговый дом и фабрику соответствующие службы, в результате всю вину возложили бы на генерального директора, оставив ее в стороне, целую и невредимую.       Ольга сквозь слезы смотрела на эту чертову папку — вложенные в нее файлы неопровержимо подтверждали тот факт, что договора о поставке продукции под утилизацию заключались со всеми возможными нарушениями. Она была уверена, что хорошо замела все следы, но Томилову удалось заполучить на нее компромат и доказать ее прямое участие в этом деле. Откуда у этой деревенщины такая потрясающая способность вести дела? Кто стоит за Томиловым, настолько могущественный, что способен повлиять на бизнесмена вроде Кролева?       Оплакивая неудавшуюся авантюру, Ольга думала о том, что легко сдаст Бессонова, и Рашиду на фабрике придется выкручиваться самому, а она будет сидеть тише воды и ниже травы, как и сказал Томилов, а может, и вовсе оставит пост финансового директора, пока не поздно: в такой ситуации нужно вести себя, как в спорте — вовремя уйти.       После визита к Беспаловой, Федор спустился на склад, оставил последние распоряжения касательно вечерней отгрузки на межгород и, прихватив свою сумку, отправился прямиком в свою хрущебу.       Оказавшись дома, первым делом принял душ, смыл с усталого тела суету прошедшего дня, затем поужинал макаронами по-флотски, оставшимися со вчерашнего вечера, и завалился с книжкой в кровать. В этот раз он повелся на красивую обложку и интригующее описание, но в реалии оказалось, что это обычный бульварный роман, душещипательная история о неземной любви с откровенно эротическими сценами. Федя такое не любил, но будучи не способным бросить книгу до тех пор, пока не прочтет от корки до корки, лениво скользил взглядом по строчкам, не особо вникая в сюжет.       Его глаза уже слипались, когда зазвонил мобильник. Зевнув, он взглянул на цифры и с удивлением принял вызов.       — Федор Иванович, не спишь? — пробасил ему в ухо Бутко.       — Еще нет. Что-то случилось?       — В общем, я все, что мог, сделал. Арендовал склад на стороне и выгрузил там машины. Теперь буду небольшими партиями проводить, как брак, и отсортировывать. Что-то пойдет на утилизацию, что-то продам на переработку, а что-то отправлю в зоопарк и в приюты для бездомных животных. Так я хоть немного смогу сократить потери, — отчитался Максим.       — Завтра об этом поговорить нельзя? — недовольно проворчал Федя.       — Я просто хотел услышать твой голос. Тем более завтра я вряд ли тебя увижу, на фабрике дел по горло. Надо разобраться с этикетками, вычислить вора и прижать к ногтю. Потом наверняка придется делать кадровые перестановки…       — Слушай, Максим Игоревич, мне все это не интересно, — перебил его Федор, — я обезопасил склад, остальное не моя забота, не надо меня втягивать в твои заморочки.       — Что ты сейчас делаешь? — сменил тему Бутко.       — Книгу читаю, — буркнул Федька, испытывая дикое желание немедленно прекратить этот бессмысленный разговор: низкий голос Максима, вибрирующий у самого уха, будоражил его чувственность, вынуждая Федино сердце биться чаще и все быстрее разгонять горячую кровь по жилам.       Вспыхнувшее желание разливалось в паху ноющей истомой. Не отдавая себе отчета, Федя запустил руку в домашние шорты, помял осторожно мошонку и, заключив в кулаке свое достоинство, провел сжатой ладонью вверх, погладил ставшую невероятно чувствительной головку пальцами, размазывая по ней вязкую каплю естественной смазки, и непроизвольно выдохнул стон наслаждения. Осознав, что Бутко все еще что-то бубнит ему в ухо, прервал его на полуслове:       — Все, пока. У меня дела, — нажал на кнопку отбоя и задвигал энергично рукой в стремлении довести себя до разрядки, испытать взрыв восторга и полного опустошения.       Оросив спермой живот, выжав все до последней капли, Федя расслабленно откинулся на подушки и застонал:       — Идиот. Какой же я идиот.       Осмотрев испачканную майку, с тяжелым вздохом поднялся с кровати и направился в ванную комнату застирывать и смывать следы своего грехопадения.       Он яростно трепал ни в чем неповинную ткань, мысленно ругая Бутко за поздний нежданный звонок, казнил себя за идиотизм и глупое подростковое поведение. Он искал себе оправдание и нашел: ему целый день, против воли, пришлось находиться рядом с любимым человеком без возможности намекнуть на свою заинтересованность, подавлять и скрывать под маской равнодушия сильное чувственное влечение. От такого даже святой сойдет с ума, а уж Феденька святостью не обладал ни на йоту.       Вернувшись в кровать, он честно пытался читать, но в результате лишь тупо пялился в книгу до тех пор, пока расслабленный и опустошенный, опутанный нитями бессвязных мыслей, не погрузился в крепкий сон.       Утро вечера мудренее. Наутро Федя уже не терзался своей внезапной слабостью, а преисполненный решимости дать достойный отпор своему вожделению, заключив его в тиски железной воли, умылся, побрился, позавтракал и отправился на работу, надеясь на то, что сегодня не увидит Бутко.       Рабочий день до обеда прошел без эксцессов. Федя помог снять и свести остатки, а после обеденного перерыва решил навестить Беспалову: ему нужны были ответы на вопросы.       Заглянув в кабинет финансового директора, Федя, как и вчера, расплылся в широкой улыбке:       — Ольга Владимировна, можно войти?       — Я могу тебе запретить? — спросила она безучастно.       Он по-хозяйски прошелся по ее кабинету, развалился в кресле для посетителей и смерил ее снисходительным взглядом.       — Бутко действительно наивный дурачок. Как он мог тебе довериться? — В интонациях его голоса сквозила явная издевка, Беспалова молча рассматривала кольца на своих пальцах. — Я пытался ему намекнуть на твою неприглядную роль в этом деле, но он даже слушать не стал. Похоже, ты для него очень важный человек.       — Мне это интересно? — взглянув на Федора, спросила она и снова уставилась на свои руки.       — Ладно, как хочешь, — усмехнулся он и перешел к делу, — ты выполнила мою просьбу?       Ольга снова посмотрела на Томилова.       — Я не буду ничего писать. Скажу только одно: Бессонов, наш главный менеджер, подкинул идею, он же договаривался о поставках.       — А ты здесь вообще ни при чем? — ехидно улыбнулся Федя. — Типа жертва обстоятельств?       — Нет, отрицать не буду, я заключала договора от имени Бутко. Только у меня есть генеральная доверенность, ты же об этом знаешь.       — Хорошо, я понял. Кто помогал тебе на фабрике?       — Кто, кто, конечно же Рашид, только он там рулит, без него ничего бы не вышло, — скривив презрительно губы, ответила Ольга.       Она до дрожи в коленях ненавидела управляющего фабрикой, такого честного и способного, что, по мнению Максима, его можно и нужно было ставить ей в пример. Она от всей души ненавидела Рашида и расквиталась с ним, хоть что-то в этой ситуации доставило ей удовольствие.       — Кто еще принимал участие? — продолжал расспрашивать Томилов.       Она покачала головой.       — Думаешь, в такие вещи можно посвятить кучу народа? Бухгалтерия у меня в ежовых рукавицах, что скажу, то и сделают, не задавая вопросов. Программное обеспечение тоже. Надо мной, кроме Максима, нет никого. — И с какой-то грустью, добавила: — А ему, сам знаешь, ни до чего дела нет, кроме его драгоценного свинокомплекса.       — Понятно. Веди себя хорошо, и тогда я тебя не потревожу, — пообещал Федя и, поднявшись из кресла, направился на выход.       — Я подам в отставку, — произнесла ему в спину Беспалова.       Он обернулся.       — Как хочешь, — и, равнодушно пожав плечами, вышел за дверь.