Любовь, как в кино

      Рёв корабельной сирены, поставленный на будильник, выдернул Фёдора из сладкого сна. Макс обнимал его со спины и тихо посапывал, уткнувшись в шею. Томилов осторожно убрал его руку, тот открыл глаза и сонно прошептал:       — Уже пора?       — Время ещё есть, можешь поспать, — так же шёпотом ответил Федя, вставая с кровати.       — Ну уж нет, — довольно бодро воскликнул Бутко, — если есть время, давай ещё разок по-быстрому.       — Да ты настоящий маньяк, откуда у тебя столько энергии? — рассмеялся Фёдор, натягивая шорты и майку.       — С первого взгляда на тебя, ещё там, в Дюне, я нутром почувствовал, что ты особенный, и не ошибся. Можешь поверить, у меня в жизни не было подобного секса ни с кем и никогда. Я думал, одного раза будет достаточно. Нифига не достаточно, я все время о тебе думаю, меня это раздражает, я хочу поскорее тобой пресытиться и успокоиться. Понимаешь? Поэтому, давай, скидывай одежонку и в кроватку, утренний секс полезен для здоровья.       Его слова Томилова задели неимоверно, несмотря на то, что он и так прекрасно понимал своё положение, но озвученная ситуация, тем более так небрежно, вывела из равновесия. Он смотрел на весёлого и беззаботного Максима, испытывая смесь грусти и злости. Злился на себя за слабость и глупость, за то, что позволил себе запутаться и уступить страстному желанию быть ближе к любимому человеку. Всё, что достанется ему в таких отношениях — это быть секс-партнёром по случаю, до тех пор, пока Бутко не наскучит и он не встретит что-то ещё настолько особенное, что Феде с ним рядом уже не останется места. Чем же в таком случае Макс отличался от Стёпки?       Задав себе этот вопрос, он искренне признавал, что разница между ними была, и огромная. Стёпка до мозга костей эгоистичен и манерен и, вопреки тому, что Федя был сверху, именно Стёпка неизменно верховодил в постели. Он требовал от Фёдора невозможного, всегда был недоволен, но настолько сексуален и развратен, что у того не было сил противиться его деспотизму и бесконечным капризам. Макс же, наоборот, позволял Федьке делать с собой все, что угодно, покорно принимал любые правила игры и искренне наслаждался процессом. Томилов чувствовал себя с Максом поистине богом секса и просто дурел от восторга, наблюдая за тем, как Бутко дрожит в его руках или корчится от удовольствия. Вспоминая упоительные моменты близости, Федька соглашался с Максимом — они действительно идеально подходили друг другу. Жаль, что все это лишь на время. Он изначально не рассчитывал на взаимность, но на какое-то время позволил себе надеяться. На что он надеялся, что Бутко внезапно влюбится в него? Затопившую душу грусть и сожаление сменило неконтролируемое раздражение.       — Нет у меня настроения, собирай манатки и вали домой, — грубо ответил Томилов и вышел из спальни.       На кухне поставил чайник и уставился пустым взглядом в окно. Через пару минут послышались шаги, Макс подошёл к нему и обнял со спины.       — Чего ты злишься? Не хочешь — не надо, — примирительно сказал ему на ухо.       Федька поёжился, его отчаяние достигло предела. Резко развернувшись, он уставился на Бутко ледяным взглядом.       — Я сказал, вали домой.       — Вообще-то это грубо, — ответил Максим, — я могу обидеться.       — Мне наплевать, обижайся, не обижайся, мне все равно, — пренебрежительно выдал Томилов и снова уставился в окно.       — Ну и ладно, как пожелаешь! — выкрикнул Макс. Сдёрнув с вешалки дублёнку, он сунул ноги в сапоги и выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.       «Все правильно, так и должно быть», — подумал Фёдор, выключил газ и направился в душ, испытывая нестерпимое желание смыть со своего тела следы недавней страсти.       День прошёл как по маслу, остатки сошлись тютелька в тютельку. Большую часть дня Томилов бегал с документами, устраивая новых работников. Затем вводил их в курс дела, подписывал всякие инструкции, короче, крутился как заводной, хватался за любую ерунду, лишь бы не думать о Бутко.       Вечером, дома, приготовил ужин и, утолив голод, набрал номер Димы.       — Ты приедешь? — спросил сразу, как только тот принял вызов.       — Не знаю, не уверен, — ответил Димка и тут же задал вопрос: — А надо?       — Наверное, нет, я сам скоро приеду.       — Как у тебя дела на любовном фронте? — поинтересовался друг.       — Да какие там дела, — хмыкнул Фёдор, — я тебе говорил, что для него это только секс.       — И как же секс? — выразительно протянул Димка, Федька даже смог представить его хитрющую рожу.       — Секс отличный, страстный, обжигающий, выматывающий, потрясающий.       — Ну, и чего ты тогда нюни распустил?       — Мне этого мало, Димка. Если ничего не изменится, я захлебнусь в своих чувствах. Я пока ещё могу удержать себя от глупостей, но чем дальше, тем мне труднее будет побороть своё желание быть рядом с ним при любом раскладе.       — Что? Ни есть, ни спать?       — Очень похоже, но ещё ничего не случилось такого, с чем бы я не смог справиться.       — Тебе моё мнение нужно?       — Нет, я сам разберусь. Осталось немного, мелочи. Я вернусь домой и все наладится. Так что спокойно занимайся своими делами, скоро увидимся.       Неожиданно зазвенел оглушительный дверной звонок.       — Черт, — выплюнул Фёдор в сердцах, — этот монстр реально однажды меня доведёт, — хохотнул он в трубку, — Дим, кто-то пришёл, так что пока.       — Пока, — ответил друг и отключился.       Томилов положил телефон на стол, вышел в прихожую и распахнул дверь.       — Привет, я же говорил, что вернусь. Ты скучал по мне? — ласково улыбаясь, спросил Степа.       Фёдор пристально смотрел на него, вспоминая недавнюю реакцию своего тела на его близость, принял решение до конца разобраться в себе и посторонился:       — Иди на кухню.       Стёпка брезгливо осмотрелся по сторонам, снял свой фирменный пуховичок, крутые, эксклюзивные кроссовки, подбитые мехом норки, уставившись на Димкины тапки в виде плюшевых пёсиков, перевёл взгляд на томиловских медвежат.       — У тебя испортился вкус, — высказав своё мнение, все же сунул ноги в дурацкие шлёпки и пошлёпал на кухню, где снова брезгливо скривил кукольные губы. — Вот скажи, правда, зачем ты здесь живёшь, что за блажь?       — Степа, что тебе надо? Зачем ты пришёл? — спросил Томилов, отворачиваясь лицом к окну.       — Я люблю тебя, разве не ясно? Давай начнём все с чистого листа, мы уже не дети, у нас все получится.       — Ты меня не любишь, — хмыкнул Фёдор, — и никогда не любил. Раньше ты развлекался, а сейчас тебе нужны мои деньги и поддержка, чтобы поднять из руин ваш бизнес. Но я не стану тебе помогать, не вижу причины. Так что не трать времени и усилий попусту.       — Вот тут ты не прав. Я любил тебя, Федя.       Стёпка ещё помнил того Томилова, что привлекал и притягивал его так сильно, что он готов был пойти на любое безрассудство, лишь бы завладеть его вниманием, стать для него единственным важным и дорогим человеком. Тот Томилов всегда держался отстранённо и с поистине королевским достоинством, не наносным, врожденным, никогда и никого не осуждал, не унижал, смотрел на окружающих без высокомерия, но с холодным равнодушием. Создавалось впечатление, что ему нет никакого дела до презренных смертных, он выше бестолковой человеческой суеты и мелочности. Общался он со всеми и в то же время ни с кем, по непонятной причине отдавал предпочтение только выскочке Епифанову.       — Когда ты был гордым, сильным, неприступным, я тебя не только любил, я тобой восхищался. Но когда ты превратился в жалкую собачонку, цель жизни которой свелась к тому, чтобы удовлетворять мои безумные капризы, я стал тебя презирать. И чем больше ты унижался передо мной, тем сильнее мне хотелось тебя унизить. Но даже так я тебя любил.       — Ну, вот мы и поняли друг друга, — холодно ухмыльнулся Томилов.       — Федя, это было давно, мы были молоды и глупы. Теперь многое изменилось, я уже не тот высокомерный ребёнок. За последние годы вдали от тебя я понял, что ты лучшее, что было в моей жизни. Не отталкивай меня, ведь и у тебя есть ко мне чувства, — умоляюще шептал Степа, прижавшись к его спине.       Федька стоял не шелохнувшись, с облегчением осознавая, что ничего, совершенно ничего не чувствует, его сердце даже не изменило ритм, глубоко вдохнув и выдохнув он испытал странное ощущение, словно с его плеч свалилась целая гора, что давила на него последние годы.       — Давай ты не будешь городить огород, лучше скажи, как меня нашёл? — спросил Федя, продолжая с улыбкой смотреть в окно.       — Проще простого, — легко рассмеялся Степан, воодушевленный тем, что Томилов его не оттолкнул, — посадил своего человека Епифанову на хвост.       Снова зазвенел ненавистный звонок. Фёдор, расцепив руки Стёпки, вновь направился в коридор.       — Я не могу все так оставить, — с такими словами Бутко ворвался в квартиру, стоило Фёдору приоткрыть дверь, — мы должны нормально поговорить.       — О чём? О здоровом утреннем сексе? — равнодушно спросил Фёдор, закрывая дверь и возвращаясь на кухню.       — А что плохого в утреннем сексе? — выкрикнул Макс и прервался, не закончив мысль, обнаружив сидящего за маленьким столиком лощёного блондинчика с кукольной мордашкой.       — Познакомьтесь, — в который раз за сегодняшний вечер ухмыльнулся Фёдор, — это Степан, а это Максим. Что будете пить, дорогие гости? Чай, кофе?       — Потанцуем, — сверкнув глазами, буркнул Бутко.       Он замер в проходе, насупившись и раздувая ноздри, злобно пожирая взглядом изящного красавчика, инстинктивно чувствуя, что эта напыщенная кукла явно его соперник, имеющий все шансы увести у него Томилова.       Федя разлил чай по чашкам и присел за стол. Стёпка, мгновенно оценив ситуацию, запрыгнул к нему на колени и обвил рукой его шею, давая понять вновь прибывшему, что ему здесь не место. Не успел Томилов отреагировать на подобную вольность, как Бутко, схватив ручонку, посягнувшую на его логиста, взревел, как бык:       — Что за черт, — и, сдёрнув мажорчика с уютной позиции, потащил за собой.       — Ты кто такой, что распускаешь руки? — прошипел Максим, вытащив куклу в подъезд.       — Если хочешь знать, скажу. Я его первая и единственная любовь, я единственный, кого он любил и любит! — ехидно улыбнувшись, выдал Степа.       Макс хмыкнул:       — Пустой трёп.       — Подожди и увидишь, — пожав плечами, слишком уверенно ответил наглый тип.       Макса уже не по-детски трясло от злости. Да что о себе возомнил этот мудак? Прижав к стене мелкого ушлепка, прошипел:       — Знаешь, что, чёртова кукла? Я тебе Томилова не отдам. Он мой!       — Что? Чёртова кукла? Да ты знаешь, кто я такой? — взвизгнул блондинчик.       — Да мне насрать, — широко улыбнулся Макс, отступая, — хоть сам Господь Бог, не отдам и все.       — Зачем он тебе? Ты же актив, а Феденька принципиально сверху, — Стёпа так и сочился ядом, скривив аккуратные губы.       — В том-то и дело, что принципиально, я смогу открыть для него новые грани удовольствия, в отличие от тебя, — продолжал издеваться Макс, сам не понимая, что на него нашло. Не нравился ему этот красавчик, и все тут!       — Понимаю, ты такой же, как и я. Хочешь его прогнуть? Подмять под себя?       — В смысле? — не понял его Бутко.       Стёпка закатил глаза в немом восторге.       — Да уж, это невероятное ощущение безграничной власти, когда гордый человек, прирождённый лидер, с хрустом ломается, крошится, как гнилой зуб, падая к твоим ногам. Испытав подобное однажды, уже не можешь остановиться. Федя сильный и гордый, но когда влюбляется, становится таким идиотом…       — Что за чушь ты несёшь, — перебил его Максим.       Степан смотрел на красавца, и его вдруг осенило:       — Так это он ради тебя здесь живёт?       — Почему ради меня? — удивился Бутко его предположению.       — Не знаю, что у него за тараканы в башке завелись, но уж не просто так единоличный хозяин холдинга будет кантоваться в этой облезлой хрущебе.       — Какого холдинга? — непонимающе спросил Бутко, он вообще уже запутался: что несёт эта кукла, бредит, что ли?       — «Сапфир». А ты не знал? — расплываясь ядовитой улыбочкой, ответил Степа. — Почему он тебе не сказал, как думаешь? Похоже, нашему Феденьке скучно стало, и он решил поразвлечься, а как наиграется, свалит в свой особнячок. Конечно, ты ему не пара, и, рано или поздно, он всё равно вернется ко мне.       — Что за чушь ты городишь? Он мой логист, — злобно рявкнул Максим.       Неожиданно на его лице появилось выражение растерянности, он вспомнил недавний разговор Томилова со своим гостем, то, как он говорил о том, что Макс ему не пара. В свете новых событий слова Фёдора принимали совершенно иной смысл.       Стёпка закатился в удушливом смехе. Макс достал из кармана телефон и набрал СМС: «Ты и вправду тот самый Томилов?».       Через пару минут клацнул замок и дверь отворилась.       — Заходи, — пригласил его Федя.       Он скинул в прихожей ботинки и направился сразу в комнату, усевшись на старенький диван, посмотрел вопросительным взглядом на Томилова, стоящего перед ним.       — Если и да, что это меняет? — спросил он у Макса.       Бутко не знал, что сказать в ответ. В его голове, как жирные жужжащие мухи, роились бестолковые мысли, в конечном итоге он все же спросил:       — Зачем все это?       — Мне нужен был новый опыт, — равнодушно ответил Фёдор.       — А мы?       — Что мы? Это лишь секс и ничего больше, какие проблемы? Ты чувствуешь себя обманутым?       — В какой-то степени.       — Не бери в голову.       — Поэтому ты решил уволиться? Понял, что пора прекратить дурью маяться? Думаю, это к лучшему. Жаль, конечно, ты классный секс-партнёр, но на тебе свет клином не сошёлся, — сказал Макс и, поднявшись с дивана, вышел в прихожую, где обулся и взялся за ручку двери: — С завтрашнего дня можешь не выходить, я сам за всем прослежу. — И вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.       Федя понуро стоял, уставившись в пустоту: «Чего я ждал? Что он попросит меня остаться?» — печально подумал он и побрёл на кухню, где обнаружил торжествующе улыбающегося Степана, о котором совсем позабыл.       — Тебе тоже пора, — устало сказал Томилов.       Степка с видом триумфатора вышел в коридор, не спеша натянув пуховик и кроссовки, заглянул на кухню.       — Федь, давай попробуем снова. Увидишь, я смогу сделать тебя счастливым. — И вышел за дверь, клацнув автоматическим замком, оставив Томилова в одиночестве на облезлой кухоньке в старой хрущебе.       Налив кружку крепкого чая, Федя присел за стол на колченогую табуреточку и принялся строить планы касательно возвращения в свою настоящую жизнь.