Любовь, как в кино

      Томилов присел на стол, нависнув над Колчиным, как чёрная тень, вперился в него тяжёлым взглядом.       — Что ж, Юрий Викторович, вынужден похвалить тебя за смелость. Ты знаешь меня достаточно хорошо и в курсе, как я веду дела, и все же рискнул. — И, похлопав в ладоши, произнёс по слогам: — Мо-ло-дец! — явно издеваясь над бедным Юркой.       Колчин от страха сжался в комок, его сердце не то чтобы ушло в пятки, оно вообще замерло и почти перестало биться.       — Ты так хорошо постарался, что не оставил мне выбора, — продолжал изгаляться Фёдор Иванович. — Я тоже должен постараться и достойно тебя наградить. Как думаешь, года три за решёткой будет достаточно для тебя или маловато?       Юрке хотелось упасть перед ним на колени и молить о пощаде, но зная по слухам, насколько Томилов становился жесток, если затрагивали его интересы, молча сидел в ожидании вердикта.       — Ладно, я не буду столь щедрым, ограничимся тем, что ты выплатишь нанесённый ущерб в срок… Давай подумаем… Неделя? Да, в течение семи дней выплати все, что позаимствовал, и я тебя отпущу. И обрати внимание, пока ещё я говорю позаимствовал.       — Но, Фёдор Иванович, где я возьму такие деньги за столь короткий период? Даже если продам все, что у меня есть, то и тогда не соберу всю сумму. Я же по миру пойду, а у меня семья. Дайте мне больше времени, — от шока обретя дар речи, взмолился Колчин.       — Ты осмелился со мной торговаться? — Фёдор округлил глаза в притворном восхищении: — Ещё раз хвалю за храбрость, — и следом, сверкнув холодным взглядом, растянул губы в едкой усмешке, — в общем, я оставил тебе выбор, а дальше не моё дело. Лично меня устроит любой вариант. Я готов понести ущерб взамен на три года твоей жизни. Безусловно, ради твоих детей я бы мог проявить снисхождение, но ты же сам понимаешь, мне нужна показательная казнь. Так что подумай о своей семье и сделай правильный выбор. — Сделав ударение на слове правильный, легко соскользнув со стола, Томилов вышел из кабинета.       Оставшись в одиночестве, Юрка запустил пальцы в волосы и завыл:       — Что же делать? Что же делать?       Юрка Колчин всегда считал себя гением и без зазрения совести подворовывал у рабочего быдла в полной уверенности, что с легкостью сможет выкрутиться и обвести вокруг пальца любую проверку. Он тщательнейшим образом планировал махинации с зарплатными средствами и маскировал их так, что ни один, даже самый талантливый аудитор не смог бы найти зацепок. Ему и в страшном сне не могло присниться, что хозяин собственной персоной явится по его душу, такого сроду не бывало. И, каким бы умным и изворотливым не считал себя Юрка, а Томилову хватило двух суток раскопать все его проделки и прижать к ногтю завравшегося директора неопровержимыми доказательствами, втоптав самомнение и гордость Колчина в грязь, нагнав на него дикого ужаса.       — Что же делать? Что же делать? — подвывал Колчин, представляя себе холодную тюремную камеру, стальные решётки на окнах, грозных угрюмых зэков в синюшных наколках, прямо как в кино, и себя любимого с рваными трусами и огромной морковкой, грозящей его девственному заду.       Фёдор спустился на лифте на первый этаж. Распахнувшиеся двери явили его взору Андрюху Белокрылого, личного телохранителя.       — Фёдор Иванович, машина у входа. Частный самолёт ждёт, мы вполне успеваем, — отчитался он.       — Чёрт, кто просил частный? — вспыхнул Томилов, но моментально взял себя в руки и направился уверенным шагом в сторону главного входа головного офиса завода пластиковой посуды, где его поджидал арендованный автомобиль представительского класса.       Честно сказать, Федька не любил летать, а в полном одиночестве с бокалом шампанского особенно: оставаясь один на один с самим собой, запертый в летящей коробке, он против воли погружался в воспоминания о том, как позволил себе снова влюбиться в мужчину. Федя упорно гнал от себя подобные мысли, но они с завидной настойчивостью возникали в его голове и увлекали всё дальше и дальше, туда, где он страстно целует любимого, дышит с ним одним воздухом и живёт простой человеческой жизнью со всеми её заморочками.       До аэропорта добрались без происшествий, полет прошёл нормально. Дома Фёдор бросил дорожную сумку у платяного шкафа и завалился на мягкую широкую кровать, с облегчением закрыв глаза: как же он устал за последние месяцы. Но тут же подумал, почти уплывая на сонной волне, что, несмотря на усталость, все равно полетит в Новосибирск, завтра же и полетит.       Из забытья его вывел робкий стук, из коридора послышался тонкий голосок горничной.       — Фёдор Иванович, у вас гость.       — Кто? — раздраженно спросил Томилов.       — Твой друг! — рявкнул Димка, мощным пинком распахивая дверь. — Что происходит? Ты, мудила! — злобно заорал он, врываясь в спальню.       Федька подорвался с кровати и замер, как соляной столб.       — Что за хрень? — ревел Епифанов, как больной бешенством бык, наступая на бедного Фёдора. — Ты совсем оборзел? В прятки решил поиграть? Почему на звонки не отвечаешь?       — Дим, занят был, не бушуй, — сдержанно ответил Томилов, в надежде обуздать его пыл.       — Мне не говори! — не желал успокаиваться Димка. — Сколько ещё будешь по заводам своим мотаться? Решил совсем себя угробить? У тебя что, нет подходящих людей? Посмотри на себя, ты на зомби похож.       — Есть люди, но мне самому нужно, — ответил Федька, отводя взгляд в сторону.       — Федь, ты при мне-то можешь не выпендриваться. Я тебя не первый год знаю, и этот взгляд затравленной собаки мне хорошо знаком, — и пристально вглядываясь в его лицо, разом успокоившись, заботливо спросил: — Что? Ни есть, ни пить, ни спать?       Федька стоял напряжённый, как тетива, вдруг, разом расслабился и опустил плечи, рухнув на край кровати, обхватил себя руками, сжался в комок безграничной боли.       — Нет, Димка, ещё хуже. Я дышать без него не могу. — Подняв голову, тоскливо посмотрел на друга: — Я и вправду думал, что безумно любил Стёпку и больше никогда ничего подобного в моей жизни не будет. Но, Димка, все не так, так я ещё не любил. Как же мне без него хреново, дружище.       — Ну, и что мешает тебе встретиться с ним, объясниться наконец?       — Не могу. Я ему не нужен. Знаешь, впервые за многие годы я подумал, нестрашно, если однажды он меня бросит, важно лишь то, что есть сейчас, а когда наступит потом, тогда и буду думать, что делать. — И снова горько усмехнулся: — У меня изначально не было шанса, он ушёл, просто ушёл, не сказав ни слова, не потребовав объяснений.       — Почему ты его не остановил, дурачина?       — Зачем? Он принял решение. Догонять и уговаривать? Нет, Димка, это не про меня, тебе ли не знать. Тем более он-то в меня не влюблён, с его стороны это только секс.       — Ты снова совершаешь ту же ошибку. В прошлый раз ушёл в запой, в этот раз в работу. Так не пойдёт, ты должен с этим что-то сделать. Или что, так и будешь изнывать от тоски? — с искренним сочувствием спросил друг.       — Все будет хорошо, дай мне время, — грустно улыбнулся Фёдор, — ещё никто не умирал от неразделённых чувств.       — Как же меня бесит твоя обречённость. Ты себя до ручки довёл своим мазохизмом. Пашешь без продыху, как проклятый, уже ни рожи, ни кожи не осталось. Пойми, от себя не убежишь, что в прошлый раз, что сейчас, — отчитал его Димка и, на секунду задумавшись, предложил: — Поехали в Метрос, немного развеешься.       — Я завтра в Новосиб собирался, — попытался возразить Федя.       — Новосиб подождёт, отправь туда Тарасова, — жёстко возразил Димка, он выглядел непреклонным, и Федя прекрасно знал, что в такой ситуации лучше ему уступить.       Клуб встретил парней оглушительным трансом, сегодня диджей отжигал на славу. Народ отрывался на полную катушку, ритмично размахивая поднятыми над головой руками и подпрыгивая в такт музыке. Внимание привлекали радужные светящиеся кубы, хаотично расставленные по танцполу, на которых трясли своим топлес стройные девахи, размахивая хвостами и гривами из ярко окрашенных страусиных перьев. Потолкавшись в толпе, ребята пробрались к бару, где, выпив по коктейлю, заказали напитки наверх и направились в вип-зону для своих.       Вип-зона представляла из себя подобие гигантского балкона, обращённого внутрь помещения, заставленного диванчиками и столиками. Сверху было удобно слушать музыку и наблюдать за происходящим на танцполе, при этом спокойно попивать напитки и поглощать нехитрые закуски, чем в большинстве своём и занимались гости, иногда накачиваясь алкоголем в зюзю.       После третьего Веспера Димка предложил:       — Федь, может, что покрепче возьмём? — Федька неопределённо пожал плечами, с интересом наблюдая за танцующим людом.       В то время, как Димка делал заказ молоденькому официантику, наверх поднялся Ермолаев. Оглядевшись по сторонам, он увидел Томилова и прямиком направился к их столику. Нагло рассевшись на диванчике рядом с Фёдором, тормознул официанта.       — Принеси шестилетний виски, — пренебрежительно сказал, как плюнул, и посмотрел на Федю, — Федь, может, выйдем на пару слов?       Федька тяжело вздохнул, кивнув, поднялся с диванчика и направился в фойе, где музыка грохотала не так сильно и можно было спокойно поговорить, не напрягая голосовые связки.       Пробравшись через толпу народа — весёлого, разгорячённого танцами и алкоголем, не исключено, и не только, Фёдор вышел из зала. В центре пустующего фойе резко остановился и обернулся. Стёпка, следующий за ним, не ожидал подобного манёвра и врезался в его грудь, но молниеносно воспользовался ситуацией, обвил шею Фёдора руками, плотно прижимаясь к нему всем телом, откинув голову и обнажив длинную шею.       Федька стоял, не предпринимая попыток высвободиться из его объятий, молча рассматривал красивое лицо, мягкие соблазнительно приоткрытые губы, томные серые глаза с длинными ресницами, с удивлением осознавая, что больше ничего не испытывает, ни единого отголоска прошлых чувств. Все, что он сейчас переживал, так это ощущение невероятного облегчения, будто тяжкий груз свалился с плеч, та неподъёмная ноша, что давила на него последние годы, загоняла в коридоры страха и отчаяния, мешала жить и дышать полной грудью, вмиг растворилась, исчезала, словно её и не было. Облегчённо вздохнув, он счастливо улыбнулся, положив руку Стёпке на талию, ещё сильнее притянул к себе, вызвав у того надежду, что лёд наконец-то тронулся и Томилов готов уступить, и, склонившись, зашептал на ухо:       — Степа, прекрати за мной таскаться. У меня к тебе нет никаких чувств, вообще никаких, ни злости, ни боли, ни сожаления. Я не испытываю к тебе привязанности или любви. Я вообще ничего не чувствую. Сдайся, в конце концов.       Стёпка приподнял уголки губ.       — Хорошо, но при условии.       — Чего ты хочешь? — спросил Томилов, продолжая счастливо улыбаться, разглядывая его лицо, признавая, что Ермолаев и вправду очень красивый, но теперь он находил эту красоту вычурной и бездушной.       — Одна ночь. Только одна ночь, и я от тебя отстану.       Фёдор отодвинул от себя бывшего любовника и закатился заразительным смехом.       — Стёпа, я же сказал, что ничего к тебе не испытываю, и очень сомневаюсь, что у меня на тебя встанет, — ответил он и, продолжая смеяться, направился в зал.       Степан разочарованно поджал губы, его глаза превратились в злобные щёлки, на скулах заиграл лихорадочный румянец. Сжимая кулаки, болезненно впиваясь ногтями в ладони, он подумал о том, что все его попытки снова увлечь Томилова в водоворот безудержной страсти, а затем выжать из него необходимую его бизнесу финансовую помощь, не достигли цели. Он и вправду верил, что Федя до сих пор любит его и тоскует, что стоит ему поманить рукой, и Федька, как прежде, словно преданный пёс, бросится к нему навстречу, виляя хвостом, движимый единственным инстинктом: угодить своему драгоценному хозяину. Но не тут-то было, Томилов неожиданно проявил характер, легко и безболезненно пренебрёг Степаном, а сейчас так вообще перешел допустимую грань. Мстительная Степкина натура потребовала реванша. Вынув из кармана телефон, Ермолаев ткнул пальцем в экран:       — Действуй, Метрос, — отдал краткий приказ и, сбросив вызов, вышел из клуба. Глубоко вдохнув ночной воздух, уселся в подъехавший автомобиль: — Давай в Зону, — приказал водителю и, откинувшись на кожаную спинку сиденья, прикрыл глаза, растягивая губы в жуткой усмешке.       — Что хотел от тебя этот змеючий гад? — спросил Димка у друга, рухнувшего рядом с ним на диванчик.       — Секса хочет, — беззаботно ответил Федька, делая глоток коктейля.       — Значит, решил подключить тяжёлую артиллерию?       — Похоже.       — Не думаю, что это хорошая идея. Он все равно просто так не отстанет, пока своего не добьётся — не отвяжется.       — Ты прав, — продолжая беспечно улыбаться, односложно отвечал Томилов.       — Ты чему радуешься? — озабоченно спросил Димка. — Оно, конечно, следовало ему отомстить, затащить в койку, потом вышвырнуть за дверь. Но Ермолаев не тот, с кем можно так поступить. Он и киллера наймёт, если ему в голову взбредёт, ты же знаешь, он совсем без тормозов.       — Да не собираюсь я с ним трахаться и мстить ему тоже. Я наконец-то обрёл свободу. Свободу, понимаешь? — воодушевлённо воскликнул Федька. — Мне совершенно плевать на прошлое и будущее, удивительное ощущение. Я так давно не чувствовал себя так легко и беспечно! — Протянув другу свой бокал, предложил: — Давай чокнемся и выпьем за нового меня, а потом оторвёмся на полную.       — Федь, ты пьян? — подозрительно сканируя его взглядом, спросил Димка, легко прикасаясь своим бокалом к его.       Томилов в один присест выпил все до последней капли, проигнорировав вопрос, схватил Димку за руку и потащил на танцпол.       Ближе к пяти утра, утомлённые танцами и выпивкой, парни вышли из клуба. Утренняя заря чертила тонкие линии на коньках крыш городских домов, улицы были серыми и пустынными, вокруг разливалась предрассветная тишина. Дима осмотрелся по сторонам в поисках своего автомобиля, который должен был подогнать его личный охранник.       — Чёрт, как же больно, — выдохнул Федя.       Димка обернулся в его сторону и замер, тупо уставившись на стремительно расплывающееся тёмное пятно на куртке Томилова. Федька удивлённо смотрел на него, растянув губы в кривой улыбке и приподняв брови домиком, прижав руку к груди. Напряжённые пальцы в кровавых потёках вывели Димку из ступора. Мгновенно оценив ситуацию, он бросился к Феде, в последний момент успев удержать ставшее безвольным тело от падения на грязный асфальт.       — Ты как? — спросил, бережно прижимая его к себе.       — Нормально, только больно. Жжёт, как оса укусила, — прошептал Федя и, закатив глаза, склонил голову ему на грудь.       — Суки, где вас носит? — заорал Димка, что есть мочи.       Из-за угла выскочил плохо различимый в предрассветной серости его личный телохранитель. Подбежав к Епифанову, парень принялся оправдываться:       — Дмитрий Сергеевич, машину не смогли подогнать, её блокировали со всех сторон другими автомобилями.       — Уроды, — зарычал Димка, — уволю всех на хрен! — И, подхватив Федьку на руки, со всех ног бросился туда, где оставил свой Джип.       Он не знал и не думал о том, что делает правильно или неправильно, перед ним стояла одна задача: как можно скорее доставить Федора в больницу, если Федька погибнет, если он не сможет его спасти, то тоже умрёт от горя и тоски. Завернув за угол, увидел серебристую морду своей любимой тачки, подлетев к ней на всех парах, злобно зыкнул на телохранителя, тот пикнул брелоком сигнализации и распахнул заднюю дверцу. Заботливо усадив Федьку на сиденье, Димка кивнул своему горе-охраннику:       — Ты поведёшь, езжай в нашу клинику.       — Но машины, — попытался воззвать к его рассудку бодигард.       — Мне по хрену, дави их на хрен, — рявкнул Димка, уселся рядом с Федором, снял свою куртку и с усилием прижал к ране мягкую ткань в попытке сдержать пульсирующий поток крови, параллельно вынул из кармана телефон, нашёл нужный контакт: — Олег Абрамович, в моего друга стреляли, я нуждаюсь в вашей помощи, — твёрдо произнёс он, продолжая зажимать рану Томилова свободной рукой: — Да, я понял, — ответил собеседнику и, обратившись к охраннику, скомандовал: — Поторопись, у нас мало времени. — Тот в свою очередь уже успел растолкать стоящие на пути автомобили мощной мордой Чероки и, вывернув на проспект, дал по газам.       Всю дорогу Дима тревожно вглядывался в белое как полотно лицо друга, прислушиваясь к его едва уловимому дыханию. К счастью, утро было ранним, дорога пустынной, а больница недалеко. Вскоре автомобиль остановился у ярко освещённых больничных дверей, на входе уже поджидали санитары. Уложив бессознательного Федьку на каталку, они завезли его внутрь и покатили в операционную.       Димка, как отравленный цианидом пёс, кружил по коридору, с нетерпением ожидая конца операции. Ему показалось, что прошла целая вечность к тому времени, как из операционной вышел Олег Абрамович в зелёном хирургическом одеянии. Сняв маску и резиновые перчатки, доктор устало улыбнулся.       — Дима, успокойся, все хорошо. Фёдору Ивановичу повезло, пуля прошла под ключицей, не задев лопатку.       Димка облегчённо вздохнул. Осознание того, что могло произойти непоправимое, вызвало в его теле бешеную трясучку.       — Поезжай домой, отдохни. Завтра навестишь своего друга, он все равно будет спать.       Димка молча кивнул и побрёл на выход из больницы, обхватив себя руками за плечи в попытке сдержать нервную дрожь, пробивающую все тело от пяток до макушки. Усевшись в свой изрядно помятый автомобиль, набрал номер начальника личной охраны, отдав распоряжение поставить пару крепких ребят у палаты Томилова и никого, кроме медперсонала, к нему не пускать, откинулся на спинку сиденья.       — Давай домой, — устало сказал телохранителю и закрыл глаза с мыслью о том, что завтра же с самого утра навестит своего друга.       Вот уже который день Димка, как по расписанию заходил в палату Томилова, усевшись на стул рядом с койкой, сжимал в ладонях холодные пальцы и всматривался в бледное лицо друга, испытывая смесь радости и печали.       — Ну, и что ты на меня уставился, — спросил Федька ещё слабым, но уже с нотками едкого сарказма голосом.       — Вот мне интересно. Скажи, где была твоя охрана, когда в тебя стреляли? — спросил у него Димка.       — На месте, где же ещё, — по мнению Димки слишком легкомысленно ответил друг.       — Почему ни один не пришёл на помощь? Я вообще в ту ночь никого из твоих не видел и не слышал.       — Ты же был со мной, что ещё надо? А мои спецы на тот момент приняли единственно правильное решение, бросили все силы на поимку преступника.       — Ты прав, — согласился Димка, — доморощенного снайпера твои ребята взяли. И провели допрос с пристрастием, прежде чем сдать в полицию.       — И, что узнали? Рассказывай, а то я здесь как в лесу, ты никого ко мне не пускаешь, даже телефон отобрал, — улыбнулся Федя.       — Тебе нужно отдохнуть и восстановить силы. Если б я так не поступил, ты бы и здесь устроил выездной офис. А этот снайпер? Стойкий парнишка оказался, всё твердил, что безумно любит Степана Геннадьевича и стрелял в тебя из ревности. Якобы он не хотел твоей смерти, а только напугать, чтобы ты отстал от Стёпки и не морочил ему голову.       — Ты в это веришь?       Димка хмыкнул.       — Зная Стёпку, только идиот поверит. Но, думаю, полиция ничего не докажет. Что делать будешь? Есть идеи?       — Оставлю это дело на Егора, он чёрта из-под земли достанет.       — Согласен, — кивнул Димка и поинтересовался: — Как себя чувствуешь?       — Нормально, хочу домой.       — Куда так спешить? Полежи в больничке, подлечись хорошенько. Ты потерял много крови.       — У меня нет на это времени, — возразил Фёдор, и посмотрев на сдвинутые брови друга, поспешил его успокоить: — Я не о работе.       — О чём тогда?       — Димка, я решил. Я готов попробовать, я встречусь с Бутко. Я признаюсь ему, а потом будь что будет. Если он снова меня отвергнет, не отступлю, сделаю все возможное, чтобы потом не сожалеть.       — Надеюсь, это не только слова, — ответил Димка с сомнением в голосе, но тут же расплылся в улыбке, — если действительно решил, на полном серьёзе, то мне его даже немного жаль.       — Я решил, — утвердительно сказал Томилов, — от нечего делать уже разработал стратегию и придумал железный повод для встречи.       — Как всегда дотошный, — хмыкнул Димка, — даже в любовных делах ничего не оставляешь на волю случая.       — Случай не имеет прав на существование, если продумать все нюансы и исключить возможные риски, — ответил Федька и, широко улыбнувшись, хитро подмигнул.