***
Дворецкий покинул водительское место и открыл Пуру дверь. Оказавшись на свежем воздухе, парень оглянулся кругом: автомобиль припарковался аккурат перед входом особняка, который больше походил на двухэтажный коттедж. Дом (даже с учетом дворика) навскидку был раза в четыре меньше одного этажа особняка, который покинул Пур. Вокруг — ни души, лишь редкий смешанный лес молчаливо обступал особняк. Учитывая, что в течение последнего часа они не проезжали ни одного селения, то вывод напрашивается сам собой: Пура привезли в какую-то глушь. — Пойдемте, господин Пур, — раздался голос Себастьяна откуда-то сбоку. Обернувшись, парень увидел дворецкого, который, отворив двери, приглашал пройти внутрь. Интерьер был небогатым, соответствуя внешнему виду дома: комнаты без всяких излишеств, с необходимым минимум мебели, из-за чего казались пустынными. Лишь кирпичный камин бросался в глаза посреди этой пустоты и обитых досками стен. И пыль — везде толстый слой пыли и паутины. После осмотра, который не занял много времени, оказалось, что электричества тоже нет. Казалось, что дом принадлежит не одному из богатейших наместников, а семье среднего — или даже низкого — достатка. — Прошу меня простить за столь бедное жилище, но в данный момент это самое большее, что я могу Вам предложить, — виновато произнес Себастьян. — Ничего, этого достаточно, — равнодушно ответил Пур. Впрочем, такая вялая реакция неудивительна. Пускай я и рос в достатке, но в тот момент, после всего пережитого, я был опустошен, не знал, что делать дальше. Остывшая ярость от очередного предательства близкого мне человека прошла, и вместо нее пришла гнетущая пустота. Она совершенно не собиралась уходить и с каждым разом лишь нарастала, все больше пожирая меня изнутри.***
На этом моменте воспоминания тускнеют, и дальнейшие несколько лет жизни проскакивают лишь короткими отрывками: Себастьян учит меня предметам, рассказывает про редкие и заинтересовавшие меня вещи; в другом — он же сопровождает меня на редких вылазках в город. Порой в темные ночи, когда даже свет луны и звезд не достигал земли, мне мерещился странный голос. Бывало это не часто, но каждый раз я оживлялся. Эти «посещения» несли с собой спасительное тепло, которое, пускай лишь на краткий миг, но заполняло собой гложущую меня пустоту. …И вот — в какой-то момент воспоминания снова пошли одним сплошным потоком. Причиной тому стало очередное посещение его. Он так и не назвал своего имени, даже когда я спрашивал его — но сейчас не об этом. В ту знаменательную встречу голос сказал, что нам нужно найти себе друзей.***
«Зачем? Они же снова предадут меня», — мысленно спросил Пур, вспоминая все прошлые потери. «Тогда мы сделаем так, чтобы они больше не смогли предать!» Таинственный голос ответил тоном, не принимающим никаких возражений. «Как мы это сделаем? Что я могу дать им, после чего меня не бросят? Что им помешает уйти или вновь попытаться причинить мне боль?» — в мыслях Пура промелькнул едва заметный проблеск надежды. «Что дадим? Хе-хе! Мы дадим им место! Место, из которого они не смогут уйти!» — вдохновенно продолжал он, все больше убеждая Пура в своей задумке. — А что если они не захотят остаться? Если решат предать меня не смотря на все? — все еще не веря в успех задуманного, дрожащим голосом задал вопрос Пур. «Это не имеет особого значения. Решат остаться — будут счастливо жить рядом с тобой. Решат покинуть — пусть пытаются: их душа на тот момент уже будет принадлежать тебе». Его слова прозвучали на этот раз сдержанно. Похоже, он вернул себе самообладание. Повисло молчание. Столь сложный выбор и необходимость принять тяжелое решение поставили меня тогда в тупик. Пройдет десяток-другой секунд, прежде чем я смогу выдавить из себя ответ: — Что нужно сделать, чтобы сказанное тобой претворилось в жизнь? Да, именно таков был тогда мой ответ. А что еще я мог выбрать? Мне было нестерпимо больно каждый раз, когда меня бросали, когда вмешивались в мою жизнь, желая лишь зла, когда игрались со мной, как с какой-то игрушкой, готовясь выбросить за ненадобностью. Даже воспоминания об этом болезненны. Но все товарищи и знакомые уже покинули меня, а пустоту в душе, образовавшуюся благодаря их предательству, никто не занял — и теперь она гложет меня едва ли не сильнее причиненной ими боли. «Пока ничего. Просто жди, и, когда появится возможность, я направлю тебя». Завершив наш разговор такими словами, голос пропал. А следом за ним исчезло и его успокаивающее присутствие. — Я буду ждать, — произнес Пур со слезами на глазах и лег спать.***
Шло время. Дни мучительно тянулись один за другим, а Пур изводил себя мучительным ожиданием, считая мгновения с исчезновения своей единственной опоры в этом жестоком мире. Однако таинственный голос все никак не появлялся Те дни ожидания сменились месяцами, каждый из которых отчетливо запечатлелся в моей памяти и сейчас неспешно воспроизводился, будто надсмехаясь над моим желанием поскорее перейти к дальнейшим событиям. Впрочем, однажды все подходит к концу. Вот и моему долгому ожиданию суждено было закончиться. 5 месяцев 19 дней 10 часов и 27 минут — именно столько мне пришлось ждать, пока таинственный голос вновь не заговорит со мной и направит меня. Все произошло в один день. Пожилой дворецкий, который, казалось, доживает свой последний десяток, сделал просто невероятное по своей редкости предложение: сопроводить Пура в город, чтобы уладить некоторые мелкие дела. Стоит уточнить, что за все время, которое Пур провел в этом особняке, подобные предложения звучали лишь дважды. «Соглашайся!» — раздался нетерпеливый и такой долгожданный голос. Надо ли говорить, что просить меня дважды не пришлось? Мысленно кивнув, Пур в мгновение ока был готов и уже проворно плюхнулся на пассажирское сидение потрепанного автомобиля, чем сильно удивил Себастьяна. Парень едва не трясся, предвкушая то, что может ожидать его дальше. Через несколько минут подоспел сильно побледневший дворецкий, собиравший до этого необходимые вещи. Он с некоторой опаской сел за руль, после чего автомобиль наконец тронулся. Дорога не заняла много времени: проехав по пустынным полям и через несколько поместий автомобиль въехал в город. Помню, как я удивился в первый раз. Он был огромен — в несколько раз больше того города, куда я ездил в школу. Тут было все: и высокие многоэтажки вдоль широких дорог, и узенькие улочки с ларьками, и небольшие магазинчики, усеявшие первые этажи домов. Но даже всего этого, казалось, кому-то было мало, и потому город продолжал активно расти: как на окраинах, так и посреди города велась активная застройка. Лишь скрывавшие небо тучи омрачали эту поистине впечатляющую картину. По их вине — казалось бы, какой пустяк! — кипящий жизнью и активно развивающийся город выглядел умирающим. Однако сейчас это мало интересовало Пура: он с интересом осматривал окрестности, мысленно спрашивая своего друга, что, где и когда ему предстоит сделать. Впрочем, сколько бы он ни спрашивал, ответил голос лишь раз за всю поездку. Ответ был такой же, как и прошлой ночью: «Жди, и я направлю тебя, когда настанет время». Себастьян вдруг предложил Пуру, который с интересом смотрел в окно, погулять и посмотреть город. Тот с радостью согласился, и дворецкий после нескольких минут поиска парковки остановил автомобиль. Покинув салон, они принялись осматривать город: вернее, Себастьян попросту повел Пура за собой. Впрочем, парень ничуть не возражал. Конечно, он мог бы включить капризного ребенка и дворецкий послушался бы, только вот Пур не видел в этом никакого смысла. Его мысли занимал только голос, и он ждал дальнейших указаний от него.***
В течение следующих нескольких часов они неспешно блуждали, время от времени заглядывая в различные заведения, в каждом из которых Себастьян ненадолго отлучался, чтобы о чем-то переговорить с их владельцами. Тогда это меня не особо волновало, однако теперь, переживая воспоминания повторно, мне стало интересно: о чем же они беседовали? Однако моя отчужденность в то время аукается мне даже сейчас: несмотря на то что буквально в паре метрах от меня шел разговор, я не обратил на него никакого внимания, предпочтя разглядывать прилавки. Впрочем, не то чтобы я был сильно огорчен этим. О чем бы там не говорил мой дворецкий с продавцами и владельцами магазинов, вряд ли это имело хоть малейшее отношение ко мне. Раз так — то и волноваться по этому поводу бессмысленно. А даже если и имело какое-то отношение, то уже через несколько минут после ухода из очередного магазинчика все равно становилось второстепенным.***
В тот момент, когда Пур и Себастьян проходили мимо некоего обветшалого здания, в мыслях парня раздался короткий возглас: «Здесь!» В голосе переплелись эмоции всех видов, в том числе и неимоверная радость. На мгновение Пуру примерещилось даже сквозящее безумие, но он тут же переключил внимание. Пур уставился на витрину странного заведения, заставленную ассортиментом. За полками был среднего размера зал со столами, стульями и детьми — кафе, судя по виду. Взглянув чуть правее, он увидел небольшую площадку — судя по всему, сцену — на которой огромный золотой плюшевый медведь, зажав в лапе микрофон, неуклюже исполнял нечто отдаленно напоминавшее танец. — Господин Пур? — раздался рядом встревоженный голос дворецкого, совсем не привыкшего видеть такое поведение своего молодого господина. — Себастьян… Мы можем купить это здание со всем, что в нем сейчас? — неуверенно задал вопрос Пур, продолжая наблюдать за происходящим внутри. Там, по ту сторону стекла, веселились дети. На их лицах сияли ослепительные улыбки, и точно такие же расцветали у их родителей, которые наблюдали со стороны. Казалось, что это кафе — маленький островок счастья и безмятежности, затерявшийся в тусклом море зданий огромного города. Рассматривая таинственный мир за стеклом, Пур потерял счет времени. В какой-то миг сквозь облака прорвался лучик солнца и подсветил собой стекло, и парню показалось, как в нем отразилась улыбка. Вроде и примерещилась Пуру, но в то же время он не был в этом уверен. Улыбка в стекле было отражением его собственной улыбки. Когда в последний раз я улыбался? Даже посмотрев свои воспоминания еще раз, я не мог ответить на этот вопрос. Слишком много воды утекло с тех пор. Но в тот миг столь редкая улыбка вновь озарила мое лицо. Стоящий рядом Себастьян, похоже, был отчего-то шокирован: потому, наверное, и не ответил на вопрос сразу. Лишь после того как, его спросили снова, он, словно выйдя из транса, дрожащим голосом пробормотал: «Сделаю все возможное…» — после чего пожилой дворецкий и его молодой господин постояли перед витриной кафе еще немного.***
В тот день они вернулись домой довольно поздно. Ехали молча, никто не хотел начинать разговор: Пур был слишком увлечен идеей кафе с игрушками и сидел в задумчивости, а Себастьян от тревоги — или даже испуга — не хотел лишний раз открывать рот. Прошло еще два дня. Только под вечер третьего к Пуру наконец обратился Себастьян. Точнее, произошел разговор, отличный от обычных, ограниченных отношениями хозяина и слуги. — Господин Пур. Касательно Вашей просьбы: все заведение, включая не только здание, но и его имущество, теперь принадлежит Вам, — чуть дрожащим голосом произнес он, после чего достал из нагрудного кармана платок и утер пот со лба. Пур промолчал. Тем не менее его тело едва заметно задрожало от возбуждения; губы растянулись в улыбке. «Наконец-то! Томительное ожидание того стоило! Уже очень скоро наше желание исполнится», — подумал он. — Как скоро мы сможем отправится? — задал он единственный волнующий его в сейчас вопрос. — Когда пожелаете, — ответил после небольшой заминки Себастьян. Такую реакцию можно назвать даже похвальной, учитывая внешний вид Пура в данный момент: взгляд расфокусирован и смотрел в пол, длинная челка отчего-то подрагивала, а тело покрылось полупрозрачной плотной фиолетовой дымкой, оказывающее таинственное давление.***
Лишь сейчас, смотря на все со стороны, мне довелось увидеть то, что раньше всегда проходило мимо моего внимания — страх в глазах того, кто сопровождал меня долгое время. Парень, я в прошлом, пошел вслед за Себастьяном к машине, сгорая от нетерпении поскорее добраться до места, которое чуть позже станет моим новым домом. Его вело неумолимое желание, желание найти друзей и навязанное им стремление пленить их. «Ну и какой был во всем этом смысл? — промелькнула мысль, пока я наблюдал за сменяющимися «кадрами» воспоминаний. — Чего я добился, следуя его указаниям?» За одно мгновение перед глазами промелькнули воспоминания, каждое из которых было полно ужаса, ненависти или ярости тех, кто погиб от моих рук — и самым ярким из них было последнее, в котором Майк в гневном порыве отверг предложение жить в качестве одной из моих марионеток. Радость на сердце, идущая мне от воспоминаний, сменилась очередной болью. Осознание конца, того, к чему все пришло, пришло внезапно без всякой жалости, заставляя иллюзорную картинку перед глазами пойти рябью. — Меня просто использовали, — произнес я в пустоту, уже даже не смотря на происходящее вокруг. Зачем? Все равно мне и так известно то что будет дальше: чужая радость от смертельных игр с теми, кого я хотел назвать друзьями, и чужое счастье от пленения их душ внутри механических кукол. «Все не так, это были твои эмоции и чувства», — послышался со всех сторон столь знакомый голос, некогда казавшийся мне самым близким и надежным другом. — Ошибаешься, — спокойно парировал я. Все, к чему я стремился, потеряло для меня смысл, и даже выход из этого фальшивого мира уже не имеет значения. «Если тебе все равно, что будет дальше, то не лучше ли продолжить наше веселье и беззаботно жить дальше, не зная бед? Почему ты так внезапно отвергаешь меня?» — с нотками обиды произнесло нечто. — Я не могу. И не хочу. В конце концов, даже для тебя я — лишь игрушка, которой ты пока что пользуешься, — сказал я и не удержался от горькой усмешки: мои собственные поступки были ничуть не лучше его. Пускай я и следовал его словам, тем не менее именно я игрался со множеством жизней, которые затем и погубил. «Ихи-хи-хи, — раздался безумный смех, после чего он продолжил: — Я же сказал, ты ошибаешься». Внезапно все вокруг заволокло знакомым туманом. Окружающий мир сжался до размеров маленькой круглой комнатушки, и прямо передо мной начало неспешно сплавляться уродливое нечто. Сначала густая дымка уплотнилась в практически черную, словно нефтяную, лужицу, на поверхности которой появилось с улыбкой до самых ушей лицо — как будто оно принадлежало какой-то кукле: округлое, безносое и с углублениями, где должны быть глаза и рот. Через пару секунд голова полностью показалась из лужи, а следом за ней показалось словно сплетенное из веревок тело. — При любом раскладе я буду с тобой до самой твоей смерти, — произнес радостным тоном двухметровый монстр, пригнувшись, чтобы его лицо было напротив моего. — А умереть в этом мире тебе не суждено, ведь здесь нет никого, кто был бы способен тебя убить! Ха-ха-ха-ха-ха!!! — искаженный эхом и устрашающий смех этого существа разнесся по пространству, после чего оно продолжило, взмахнув левой рукой: — Смотри. И я увидел. Туман расступился, являя продолжение тех воспоминаний, что были прерваны нашим диалогом: прибытие в ресторан, его тщательная подготовка, открытие и несколько лет работы, от просмотра которых чувство отчаяния только росло. — Пора возвращаться, — ехидно произнес монстр в конце. — Надеюсь на твое дальнейшее сотрудничество. После этих слов я обнаружил себя валяющимся на полу в зале ресторана. Все вокруг было разрушено: обломки столов и стульев, обгоревшие скатерти, потрепанные и поломанные металлические аниматроники, часть которых вообще была порвана на куски. Не будь стены, пол и потолок устелены темной дымкой — скорее всего, и они бы пострадали. Я лениво наблюдал, как тьма медленно рассасывается, открывая взгляду уцелевшее здание. Перед входной дверью по почему-то стоял Кларк. Сегодня в любом случае пиццерия должна быть закрыта, да и у него выходной по графику. Я отправил его домой. Больше он сюда не вернется. «Никто больше сюда не войдет», — с такими мыслями я запер дверь и вдруг осознал, что кое-что упустил из виду. «Зря ты так, — раздался в голове разочарованный, с нотками раздражения голос. — А ведь мог и дальше счастливо жить, ни о чем не задумываясь». Это были последние слова, которые я услышал перед тем, как в глазах внезапно потемнело. Тело стало ватным, а после и вовсе потеряло чувствительность. Одно за другим исчезали все чувства, и последним отключилось сознание.