Человек, охваченный страстями, — марионетка в руках тех, чей разум свободен.
Чимин взбешен. Он молчит всю дорогу в машине, ни слова не говорит, приехав домой, хотя Сокджин ожидал, нет, даже надеялся, что тот разразится гневной тирадой. Даже драка была бы идеальным вариантом. Хоть какие-то эмоции! Но он просто поднялся в свою комнату и захлопнул дверь прямо перед носом у товарища. Сокджин несколько раз порывался постучаться и поговорить, но из-за двери не доносилось ни звука, поэтому он просто тяжело выдохнул и потопал на кухню приготовить что-нибудь поесть. Услышав удаляющиеся шаги, Чимин вскочил с кровати, начал мерить комнату нервными шагами. Его трясло, а сердце заходилось рывками, то затихая, то ускоряясь. Дышать становилось всё сложнее, перед глазами стала красная пелена. — Такое унижение, — шептал он, задыхаясь и едва не срываясь на крик. — Унизительно… Я… Да как он мог меня силой отправить к этому? Мне не нужна помощь, мне ничего не нужно… Я просто хочу покоя! Все силы, накопленные за год, ушли на то, чтобы сохранить хоть каплю самообладания на приеме у психолога, и теперь в душе осталась лишь дыра. Он не мог так низко пасть на глазах у другого человека, он всегда был… ярким? А не куском трясущегося от страха дерьма. Он не мог отказать Джину, не мог быть слабым перед психологом, и он не может терпеть всё это. Безысходность… В глазах потемнело, а в мыслях творился настоящий хаос. Чимин на заплетающихся ногах добрел до прикроватного столика, потянулся к графину с водой — он ещё на приеме захотел пить, но так и не притронулся к стакану, что предложил психолог. Поднял графин, но ослабевшие пальцы не удержали его, и он с грохотом разлетелся на куски, ударившись о пол. Вода и острые осколки полетели во все стороны, и парень, теряя сознание, упал прямо на них. Сокджин как раз закончил чистить картофель и отчаянно старался придумать, что приготовить на ужин, чтобы и вкусно, и полезно, и чтобы хоть как-то угодить расстроенному Чимину. Но перед глазами стоял лишь его полный ненависти взгляд. После того случая он вообще на всё смотрел с ненавистью, хотя Сокджин и подозревал, что за этим взглядом скрывается нечто большее и страшное. Но, что именно — непонятно. Звон бьющегося стекла заставил подскочить от неожиданности и рвануть наверх, холодея от страха. За несколько секунд в голове пронесся рой мыслей — одна хуже другой: вдруг он из окна выбросился прямо на ограду с острыми прутьями? Давно пора её заменить на что-то безопасное, а ещё лучше — снести нахрен. А может, он крушит всё вокруг или просто решил что-то разбить, чтобы вскрыть себе вены? Чимин лежал на полу в луже воды и круге блестящих осколков — смертельно бледный и совсем не подающий признаков жизни. — Чимин-и! — парень бросился к нему, начал трясти за плечи, вглядываясь в восковое лицо, подхватил на руки, отряхнул от осколков и положил на кровать. Беглый осмотр показал, что повреждений у него нет, лишь небольшая царапина на щеке, поэтому Сокджин просто достал из тумбочки нашатырь, ткнул им в лицо Чимину и, когда тот слегка зашевелился, стал растирать ему лицо и руки, пытаясь вернуть им человеческий цвет. Тяжело и судорожно вдохнув, Чимин открыл потухшие глаза, и его друг с облегчением выдохнул — если бы обморок затянулся, то пришлось бы вызывать скорую, а это потянет за собой нереальное количество проблем и вопросов. По Чимину давно психушка плачет, так ему в прошлый раз и сказали, повезло, что тогда дежурным врачом оказался знакомый Сокджина, и ему удалось замять произошедшее небольшой взяткой. Тогда ему ясно дали понять, что подобные проблемы дома не решают, и даже намекнули, что Чимин может быть опасен для общества. Сокджин не понял почему, но решил больше не испытывать судьбу, тем более что после больницы Чимин становился вообще неадекватным — ему там точно не помогали. Все ещё держа друга за руку, он спросил: — Ты как? Чимин затравленно оглянулся и быстро выдернул ладонь из его рук, попытался отодвинуться подальше. Это больно кольнуло, но Сокджин просто встал с кровати и отошел немного назад. — Что произошло? Джин? Я снова… — Не волнуйся. Ты просто перенервничал. Отдыхай. Я принесу тебе воды и всё уберу тут. — Прости… Сокджин ушел, но дверь за собой не закрыл, стало слышно, как внизу хлопнула дверца шкафчика, звякнули стаканы и зашумела вода. Чимину стало больно. Он такой дурак, но ничего не может с собой поделать. Однажды Сокджину надоест подтирать за ним сопли, он просто соберется и уйдет, а Чимин останется совсем один. Сначала он скажет сам себе, что всё нормально, потом он будет делать вид, что не чувствует тоску и одиночество, а потом умрет по-настоящему, и всё это прекратится. Может, это лучший вариант для него? Так зачем тянуть? Разбитый графин манил осколками. Один, особо крупный, в форме вытянутого треугольника был невероятно привлекателен. Чимин представил, как удобно он ляжет в ладонь, как острые грани вопьются в кожу и выступят алые капли. Останется только лишь провести по запястью и принять удобную позу, раскинув руки, а ещё лучше — одним точным движением перерезать себе глотку как раз там, где сонная артерия. Так, как он делал это тогда. Всё закончится очень быстро, несколько секунд агонии, и ты свободен. Опустившись на колени перед кроватью, Чимин поднял понравившийся осколок, сжал ладонь, ощущая холод стекла и то, как сильно забилось сердце не то от страха, не то от предвкушения. — Что это ты удумал?! В дверном проеме с выпученными глазами стоял Сокджин, на последнем слове голос у него дал петуха, со скрипом проехавшись по нервам. Парень в одной руке держал стакан с водой, а во второй — веник и совок. Бросив их, он и кинулся к Чимину: — Ты что творишь?! — повторил он, осторожно разжимая палец за пальцем, доставая стекло из рук друга и оглядывая внушительный порез. Алые капли быстро закапали, расцветая диковинными цветами на белом полу. Те, что упали в разлитую воду, быстро растворялись, окрашивая её розовым. Чимин дернулся от прикосновения, оцепенение прошло, и он, посмотрев в бледное лицо Сокджина, понял, что до жути напугал того. Стало стыдно, а ещё почему-то страшно — он едва не натворил ещё большей беды. — Я… прости, я такой идиот, — стал оправдываться Чимин. — Просто хотел помочь собрать стекло, но сделал только хуже. Прости… На него смотрели недоверчиво. Даже дураку понятно, что тут было нечто иное, а не внезапное желание заняться уборкой, но все ещё бледный и потрясенный Сокджин не стал развивать эту тему дальше. Он просто аккуратно перевязал рану, стараясь поменьше прикасаться к коже, чтобы Чимин лишний раз не испытывал дискомфорт, и заставил его поужинать. А сам занялся уборкой всех осколков в комнате, тщательно перепроверив каждый угол и каждую тумбочку — на всякий случай, а то мало ли, вдруг что-то закатилось, или, не дай бог, Чимин сам спрятал.***
— Мы идем выпивать. Шуга, айда с нами? Юнги, прозванный за белую, не поддающуюся загару кожу «сахарком», поморщился и, не поднимая головы, замер, раздумывая. А потом всё же угрюмо посмотрел на своих коллег, что полукругом выстроились около его стола. Во главе процессии, естественно, был Ким Тэхён, у которого тоже было не менее дурацкое погоняло «Пьяная вишня», ведь без него не обходилась ни одна попойка. Вот любили в отделе давать людям глупые прозвища, которые потом прилипали так, как растаявшая на солнце жвачка прилипает к подошве. Причем почему «пьяная» понятно, а вот почему «вишня» остается для всех загадкой. Но сегодня виновник намечающейся попойки помалкивал, так как впал в немилость в глазах своего сонбэ и боялся лишний раз возле него даже дышать громче положенного. — И в честь чего попойка? Вы дело раскрыли или полезного чего добились сегодня? — Юнги, честно говоря, сам был не прочь выпить, а ещё лучше — нажраться. Усталость, накопленная за последние сутки, росла в геометрической прогрессии и совсем не рассасывалась за несколько часов беспокойного сна. В голове уже давно не появлялось ни одной умной мысли; они роились и накладывались друг на друга, но были далеки от реалий мира сего. А больше всего бесил Тэхён. Он приходил на работу раньше самого Шуги, уходил вместе с ним или даже позже, постоянно ночевал где попало, с кем попало, бухал всё свободное время и был возмутительно бодр и просто до неприличия свеж, в то время как сам Юнги чувствовал себя дряхлой развалиной. У него под глазами залегли черные тени, меж сведенных бровей уже давно не разглаживались хмурые складки, а одним своим мрачным взглядом он мог бы убивать северокорейских шпионов даже на расстоянии километра. — Хватит быть таким унылым старпером, Юнги. Тебе давно пора расслабиться, прочистить голову и нормально поспать, — Чанук, его бывший однокурсник из академии и нынешний коллега по работе, тоже выглядел уставшим, но в угрюмости Шугу он не смог бы переплюнуть при всем желании — скилла недостаточно. И говорил, естественно, по делу, чем тоже дико бесил. — А там, гляди, и умные мыслишки появятся. Давай, поднимай свой костлявый зад и тащи его с нами. Вишня сегодня угощает! Все радостно загоготали и начали хлопать Тэхёна по плечам и спине, а тот счастливо улыбался своей странной улыбкой, словно для него не было большей радости, чем потратить кучу бабла на своих любимых коллег. — Эй, идиота кусок, ты что, сын чеболя? Откуда у тебя деньги на ежедневные попойки? — Юнги уже почти согласился пойти, но не мог отказать себе в удовольствии ещё поворчать, цепляясь к окружающим. — Я вот твой начальник, но у меня нет денег на угощение для всех этих лодырей вокруг! — Я просто красавчик и у меня много спонсоров! — засмеялся парень и схематично провел руками по своему телу, как бы обрисовывая, где именно он красавчик, но моментально умолк, уловив хищное выражение лица начальника. — Коллеги, — взвел Шуга палец к небу, — только что этот молодой человек признался, что продает свою красоту за деньги. Какая это у нас тут статья, напомните? Постыднейшее занятие для служителя правопорядка! — Сонбэ! — возмущенно завопил Тэхён. — Как вы можете такое про меня говорить, я не это имел в виду! Все вокруг засмеялись, и внимание переключилось на парня. Почему-то, несмотря на «постыдное занятие», все вдруг увлеченно стали лапать Тэхёна, стараясь ущипнуть или пощекотать, а он продолжал вопить, что просто хотел пошутить и вообще он самый добропорядочный и невинный из всех присутствующих. Кроме самого сонбэ, конечно, потому что его сонбэ ещё более добропорядочный и невинный. Эти утверждения вызвали ещё большее веселье у окружающих, потому что Юнги как раз меньше всех выглядел законопослушным гражданином. Детектив ухмыльнулся и подумал, что уже не злится на него. Он выключил компьютер, закинул папки с делами в шкафчик и закрыл его на ключ, а потом подхватил куртку и пошел к выходу, где все ещё слышался возмущенный голос Вишни и сальные шутки коллег. Попойка удалась, Шуга на радостях вылакал несчетное количество бутылок халявного соджу и даже пошел со всеми в караоке, хотя так и не решился принять в пении участия, просто сидел в углу на диванчике, уронив голову на грудь, и дремал. Зато все вдоволь наслушались сладкоголосого Тэхена, который оказался уж слишком в этом хорош для такой занозы в заднице. На его голос несколько раз «невзначай» прибегали молоденькие посетительницы, с одной из них Вишня ушел потом в мотель. Сам детектив только поражался тому, насколько шустрый у него помощник, насколько он привлекает самых разнообразных людей, особенно женщин. И это несмотря на то, что в целом, если присмотреться поближе, он странный до пиздеца. Он ездил на старенькой раздолбанной импале и никому не признавался, где откопал этот забугорный антиквариат. Любил одеваться в стиле бомжа, в его гардеробе вообще было дохера упоротых шмоток, к примеру, какие-нибудь бабские кофты или футболки с огромными вырезами, постоянно сползающие с плеч и полностью обнажающие ключицы. Или галстуки такой расцветки, что это грозило вызвать у окружающих эпилептический припадок. А ещё полностью неадекватные шапки и береты, от которых начинал дергаться глаз и которые приводили в восторг пожилых леди. Если было затишье на работе, Тэхён мог часами втыкать в одну точку молча, с сосредоточенным видом, а потом многозначительно выдать: «Аааа…». И никто не знал, что он себе там надумал, с кем говорил и в какую галактику отсылал сигнал. А на следующий день он приходил с новым цветом волос или заявлял, что начал учить, к примеру, хинди, или китайский. Впрочем, безуспешно, как всегда. Мужики, глядя на него, сочувственно кивали головами, словно только что услышали, что он неизлечимо болен, зато женская половина населения начинала заламывать руки, вопя, какой он милый и замечательный. А странности — это мелочи. Главное — его можно тискать и любить в подсобке, потому что Тэхён не отказывает ни одной. Юнги так не мог. Он любил размеренный темп жизни, любил посидеть задумчиво, выкуривая сигарету за сигаретой. Он любил общаться молча, потому что родственной душе нахер не нужны слова. Достаточно прислониться плечом к плечу или обнять со спины, уткнувшись в любимую макушку, и лежать до утра, вдыхая родимый запах. Не нужно сопливой романтики, просто симбиотическое существование, одна жизнь и одно дыхание на двоих. У детектива никогда не было таких отношений, всегда было нечто «почти хорошо», но до «идеально» никогда не дотягивало. Его пассии постоянно были недовольны, и он бросил поиски идеальных отношений. «Когда-нибудь это изменится», — сказал он сам себе и забил. Сейчас его больше волновала проблема с Ночным Охотником.