Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его. Терри Пратчетт
— Буу! — басом выдыхает маньяк в лицо Хосока и зловеще хохочет. Несмотря на желание не опозориться перед маньяком, сдерживаться не в стиле Хосока. Он орёт во всю глотку, собираясь отбрыкиваться до последнего и наплевав на недавнее желание сохранить достойное лицо. Возможно, он успеет удрать, пока враг, оглушенный криком, будет приходить в себя, а если его хорошенько пнуть под коленку… — Хён! Ты с ума сошел? Бас сменяется знакомым голосом с изрядным процентом обиды. Парень наконец решается поднять голову и видит Чонгука, своего брата, который с силой трёт ушибленную ногу. В его глазах блестят непролитые слезы. — Больно… — Какого черта ты на меня накинулся, чудовище? — бесится Хосок, чувствуя себя донельзя по-идиотски. Ужас стремительно отступает, оставляя после себя чувство опустошенности, облегчения и слой липкого пота. — А если бы я тебе по голове заехал? — Ты? Не смеши, — Чонгук всё ещё выглядит обиженно. — Тебя долго не было, я хотел встретить с работы, и в итоге такая благодарность. Теперь синяк будет… Как же больно. Ты что, маньяка увидел, что кинулся на меня? — А зачем ты меня пугал? Знаешь же, я этого терпеть не могу! Шутки Чонгука иногда просто доканывают, но долго обижаться на парня невозможно. Ему всегда всё прощалось, и даже родители его практически никогда не наказывали, хотя он чуть ли не с пеленок был ужасным проказником… Хосок смотрит за спину, где совсем недавно ему слышались шаги преследователя. Честно говоря, он так испугался, убегая, что уже не слышал, продолжалась ли погоня, или маньяк давно отстал. А может, и не преследовал его никто, но испуг ниоткуда тоже не берётся. Как бы там ни было, что-то в его жизни происходит, и явно не из разряда хорошего. Паранойя постоянно усиливается, а Хосок привык доверять своей интуиции. Пока убийцу не поймают, стоит остерегаться путешествий в одиночку, пусть даже конец света наступит, пусть даже его на свидание пригласит самый последний красавчик на земле, он больше никогда не повторит эту ошибку. Он рассказывает брату о своих подозрениях, но тот лишь отмахивается. — Слушай, ты говоришь, он там всяких айдолов и моделей сталкерит и убивает, мы-то тут причем? Не то чтобы рожей не удались, но ведь мы не публичные личности, а самые обычные студенты. — Тебе модельное агентство предлагало контракт… И твой учитель танцев не теряет надежды, что ты станешь звездой, — возражает Хосок. — Да ну их, — Чонгук морщится, всем видом изображая презрение. — Там такие нормативы: ни жрать нельзя, ни спать, ни думать. Ходишь строевым шагом да перед всеми унижаешься в надежде, что на тебя обратят внимание. Я отказываться от свободы ради пары фоток на биллбордах не собираюсь. А у тренера хобби такое, выискивать «будущих» знаменитостей, может, ему сам процесс нравится, только толку из всего этого — ноль. Не везет ему, — парень вдруг грустнеет. — Последний его «самородок» куда-то пропал и уже несколько дней не появляется на тренировках. Сонсэнним уже весь извелся, потому что ему вечно какие-то несерьезные студенты попадаются, уже не первый раз его кидают. «М-да, мне бы его проблемы», — мрачно думает Хосок и добавляет: — Как бы там ни было плохо, ты забыл про суммы нехилых гонораров, любящих фанатов и славу. Знаешь, у моего босса клиент один, бывший айдол. Он уже несколько лет не работает, а на такой тачке ездит, что нам её цена только в кошмарах может присниться. — И кто же это? — сразу загорается интересом Чонгук. — Что, правда настоящая звезда? — Ага. Просто бомба. Но кто это, знать тебе не обязательно, — он щелкает брата по носу, пока тот стоит с открытым ртом и не ожидает подвоха, иначе бы точно уклонился. — Пойдем домой. А, нет, стой! Что это у тебя за пазухой топорщится? — Ничего, — смущается Чонгук, пятясь к порогу. — Просто топорщится. — А ну, стой! Не вздумай опять мелочь какую-то бездомную притащить! Хозяйка ещё прошлый раз ясно дала понять, что выпрет нас сразу же, как только увидит какую-то живность! — Хён! Где он постоянно находит бездомных животных, Хосок не знает. Лично ему на улице они никогда не попадаются. Но котята и щенки регулярно появляются в доме, начиная с тех пор, как Чонгуку стали позволять гулять в одиночку, а не за ручку с родителями или братом. Сначала их оставляли, разведя дома целый зверинец, потом начали относить в приюты, потом он подрос и сам понял, что всех спасти, забрав к себе домой, невозможно. Но всё равно, даже когда вырос, у него иногда случаются приступы альтруизма, и он снова тащит домой всех сирых и убогих. — Может, мы его оставим? Такой кроха… Голос у Чонгука жалобный и умоляющий. Он гладит маленького трехцветного котенка, который едва научился стоять на тоненьких ножках. Дрожа, котенок подползает к блюдечку и смешно лакает молоко, любезно налитое сердобольным Хосоком. Он тоже хочет оставить котенка, но пожилая тетка, сдающая им дом, терпеть не может животных. Особенно кошек. Прошлый раз из-за котенка она едва их не выгнала среди зимы, да ещё и на ночь глядя. — Завтра отнесешь его в приют. Сам знаешь, мы не можем позволить себе другое жилье, тем более так близко от центра. Ты ведь не хочешь ездить на учебу с другого конца города? — Эх, не хочу… Но у меня сюрприз — хозяйка уехала к дочери до конца недели. Можно я его оставлю, пока она отсутствует? Всего на пару деньков… А потом по дороге в колледж я занесу его в приют. И пусть тебя мучает совесть! Хосок смотрит на брата слегка осуждающе, но молчит. Последнее время им не очень везет. Родители остались в провинции и хоть стараются помочь финансово, для Сеула их передачек катастрофически недостаточно. Цена за обучение в этом году выросла, а часть плантации, на которой родители выращивали овощи, пришлось продать за бесценок, в противном же случае участок отобрали бы, не заплатив ничего. Остался ещё один кусок земли на окраине, но он небольшой, почва там неплодородная и практически не приносит дохода. Хорошо, что Хосоку удалось устроиться работать к Намджуну. Психолог добряк, не скупится на зарплату и премиальные и даже выбил ему льготы в универе. А вот за Чонгука нужно платить в полном объеме, плюс парень растёт как на дрожжах, каждый сезон приходится покупать новые вещи, потому что в старые он уже не влезает… Обычно младшие братья донашивают за старшими, но в случае с Чонгуком всё вышло наоборот. Аджума, у которой они живут, приходится дальней родственницей матери и согласилась сдать им жилье практически за копейки, они могут жить в этом доме, пока Чонгук не доучится. Правда у них появился ряд правил и обязанностей: никаких животных, никаких гостей, вечеринок, девчонок, и они каждый год должны делать косметический ремонт и следить за клумбами с цветами, чтобы дом выглядел прилично. Ничего сложного, но… обидно. Как будто один крохотный кот или парочка друзей, заглянувших в гости, могут испортить фасад дома. Поужинав, Хосок играет с братом в приставку, позорно проигрывает и, обиженный, уходит мыть посуду. Чонгук в это время раздевается и начинает отжиматься от пола, напевая под нос весёлую песенку, а закончив, встает и довольно потягивается. Хосок с гордостью скользит взглядом по спортивной фигуре брата: идеальные пропорции тела, и лицо соответствует всем стандартам. Не только красивый, а ещё и умный, и поёт, и танцует и вообще, мастер на все руки. Дома может починить что угодно. Точно мог бы стать звездой, не будь он таким упёртым. Чонгук скорее предпочтёт работу доставщика пиццы, чем карьеру знаменитости, и Хосок откровенно не понимает такой выбор и такую нелюбовь к айдолам. Когда глаза улавливают тонкий белесый шрам на боку брата, чуть пониже рёбер, Хосок поджимает губы, отводит взгляд, и неистово трёт полотенцем уже давно сухие тарелки. Врачи тогда сказали, что ему жутко повезло, ранение нанесли острым скальпелем и лишь чудом не задели органы, загнав лезвие между мышцами и ребрами. Нападавших, к сожалению, не нашли, Чонгук из-за шока не смог вспомнить их лиц, но Хосок чуть ли не каждый день благодарит бога, что они оказались неопытными бойцами и не убили самого дорогого в его жизни человека. Как всегда, испытывая сентиментальные чувства, Хосок подбирается к брату сзади и крепко обнимает, а потом треплет по волосам. — Эй, ты чего? — смущается Чонгук, шутливо отталкивая брата, но тот вдруг замирает, улыбка сползает с лица, глаза расширяются в притворном ужасе. Наклонившись, он чуть ли не носом упирается в живот парню, а потом больно тычет пальцем в несколько неярких, но вполне заметных красных пятен: — Это что, засосы? В таком месте? Парень меняется в лице, отскакивает в сторону и пытается рассмотреть следы недавнего «преступления». — Засосы? Ты о чем, Хоби-хён? Это, небось, комары покусали… Они некоторое время бегают по дому, спотыкаясь о разбросанную обувь и стараясь не наступить на прыгающего за ногами котенка. Хосок шутливо бьет брата полотенцем, а тот пытается оправдаться, придумывая нелепые отговорки. Видно, что он смущен, хотя на мгновение Хосоку показалось, что в его глазах промелькнула ярость. «Мой братишка совсем взрослый стал… Хотя я раньше не замечал за ним интереса к свиданиям, но, видимо, он сильно смущается, поэтому не рассказывает». Через время, устав от беготни, они желают друг другу спокойной ночи и закрываются у себя в комнатах. Хосоку ещё нужно подготовить домашнее задание, а потом доделать отчет с работы. Впрочем, последнее он решает оставить на завтра, Намджун всё равно никогда его не торопит, а, сидя на рабочем месте, порой нечем заняться. Парень надевает наушники, включает музыку и погружается в написание доклада по философии, больше ни на что не обращая внимания. В это время в соседней комнате не находит себе места Чонгук. Он злится на Джунки, который по неосторожности оставил на нём свои следы, и это ещё Хосок не видел царапины от ногтей на бедрах. В принципе, его брат не из тех, кто будет осуждать за подобное, но Чонгук всё равно зол. Он не любит, когда столь личные вещи становятся известны другим, и он уверен, чёртов Джунки специально оставил на нем метки — он помечал территорию, хотел, чтобы Чонгук хоть немного принадлежал ему. Чонгук и сам не раз так поступал, ему плевать на то, как другие будут оправдываться перед родителями или знакомыми, если ему хотелось выплеснуть агрессию, то он просто находил того, на ком это можно сделать безнаказанно, не заморачиваясь моральной стороной вопроса. Поглаживая мирно спящего на руках котенка, парень придумывал способ, которым накажет зарвавшегося Джунки. Это должно быть нечто показательное, достаточно унизительное и даже жестокое, и в то же время такое, чтобы его никто не заподозрил. Он задумчиво хмурится, перебирая варианты, а в паху постепенно усиливается напряжение от разыгравшейся фантазии. Развязав шнурок на спортивных штанах, он запускает внутрь руку, намереваясь немного расслабиться, но тут раздается телефонный звонок. Парень быстро принимает вызов: — Алло? — он молчит с минуту, внимательно выслушивая причину звонка, — хорошо, сейчас буду. Накинув толстовку с капюшоном и плотно завязав шнурки на кроссовках, парень аккуратно застилает кровать, собирает нужные для учебы назавтра тетради, а потом выключает свет и беззвучно покидает дом. Завтра утром Хосок заглянет в комнату и решит, что он уже ушёл на учёбу, а пока надо поспешить — его ждёт учитель.***
Идти недалеко — до ближайшей автобусной остановки, а там его уже будет ждать машина. Ловко перепрыгивая с ноги на ногу, Чонгук лёгкой трусцой пробегается по тому же маршруту, что недавно преодолел его брат. Он насмешливо ухмыляется чуть ли не на каждом шагу, вспоминая недавний разговор. Его брат, конечно, тот ещё трусишка, но ещё в придачу и совсем недалекий. Напугать его проще простого. Парень выходит на освещенный участок улицы, сразу замечая черный внедорожник, бегло оглядывается в поисках свидетелей, но вокруг абсолютно безлюдно. Долго не раздумывая, он открывает дверь машины и садится на переднее сидение. — Ты, как всегда, очень быстро. Не страшно было идти по неосвещенной улице? Я мог бы подъехать ближе. — Учитель Седжин, не беспокойтесь, я могу за себя постоять, — Чонгук кланяется, благодаря за беспокойство. — А у моего брата очень хороший слух, он может услышать шум от машины и выйти посмотреть. — Мне неловко, что снова приходится просить тебя об этом… — голос учителя переполнен искренним сожалением, но Чонгук заверяет, что всё в порядке. — Это самый быстрый и лёгкий заработок, который я могу получить. Вы мне очень помогаете. — Незаконный! Не забывай об этом. Ты сильно рискуешь. — Вы тоже. В любом случае мы не делаем ничего плохого, так что не волнуйтесь об этом. Мужчина смотрит на своего студента и мысленно улыбается. Ему всегда нравился этот парень. Что бы у него ни было на уме, он всегда вежлив, умеет быть благодарным, безоговорочно предан, не задает лишних вопросов. Он как рабочая лошадка: пашет себе молча, ни о чём не задумывается. А главное — есть в нём и тёмная сторона: наглая, жестокая, склонная к риску, которую он искусно скрывает, думая, что никто этого не замечает. Не заметь Седжин эти черты, то никогда бы не привлёк своего лучшего ученика к такому серьезному делу, а нашёл бы ему другое применение. С такой то внешностью… Но, пока он поддается контролю, его можно использовать в своих целях. На место они приезжают примерно через час, забравшись практически на другой конец города, тормозят около десятка дорогих, но ничем не примечательных машин. Подвальное помещение, временно оборудованное под клубные нужды, ничем не выделяется на общем фоне. На входе не висит привлекающая внимание неоновая вывеска, даже надписей никаких нет. Просто черная кованая дверь, да двое крепких парней, что курят около машины, стоящей в паре метров от входа. На вышибал они не похожи, но даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять — так просто мимо них не пройдёшь. Чонгук лезет на заднее сидение, разворачивает пакет с вещами, хмыкает. — Довольно откровенно. Мне здесь переодеться? — спрашивает он у учителя, ни капли не смущаясь. Мужчина в это время поправляет волосы, глядя в зеркало заднего вида, и закрепляет на лице простую черную маску из мягкой, но плотной ткани. — Тут неудобно, внутри переоденешься. Для персонала выделили отдельное помещение. А вот маску надень сейчас и не снимай её, пока не покинешь здание и не сядешь назад в машину. Маска на лице практически не ощущается и совсем не мешает обзору. Чонгуку нравится носить маски, в них он чувствует себя особенным и свободным. То, на что никогда бы не решился при дневном свете, теперь без зазрения совести можешь совершить под маской безликого образа. Взяв пакет с костюмом, Чонгук следует за Седжином, шаг в шаг, при этом бегло скользит взглядом по улице, отмечая множество темных переулков, неубранный мусор и общий заброшенный вид местности. Потом осматривает импровизированную стоянку, на которой внезапно замечает необычную машину. Он совсем не разбирается в моделях автомобилей, но такой ретро-кар он точно ни разу не встречал в Сеуле. Кажется, будто он попал в фильм годов шестидесятых, настолько инородно машина смотрится на фоне остальных современных авто. Чонгук едва шею не сворачивает, разглядывая, но потом они заходят в любезно распахнутую охраной дверь и оказываются в красном полумраке помещения. Внутри душно, очень накурено, а дорогой интерьер в красных тонах, оформленный на скорую руку для удобства богатых клиентов, выглядит настолько кричаще-пошло, что у любого нормального человека вызвал бы приступ тошноты. Чонгук игнорирует все неудобства с профессиональным хладнокровием. Он просто отделяется от Седжина и следует за юркой девчонкой в крохотном топике и микроскопических трусиках. Она, соблазнительно виляя задницей, ведёт его в костюмерную, молча выдает ключик от шкафчика и исчезает. Всё происходит почти так же, как и в прошлый раз, даже девчонка та же, Чонгук узнаёт её по татуировке на копчике, но прелести девицы его не трогают совсем. Этих самых полуголых парней и девиц в зале будет хоть пруд пруди. Он сам сейчас пополнит эту коллекцию, появившись в зале в довольно откровенном наряде, но и это не имеет никакого значения — он получил задание и настроен серьёзно. Чем лучше он его выполнит, тем больше заработает и тем меньше ему придётся вкалывать на сомнительных подработках, таская тяжести и пачкаясь в грязи. Пока он разбирается с одеждой, в костюмерную то и дело заскакивают ряженые работники клуба: поправить прическу, макияж, освежиться или сменить костюм. Чонгук замечает ещё несколько знакомых силуэтов. Лиц друг друга они не знают, потому что всегда работают в масках, но новичков всё же больше. С немалым злорадством подмечает, что Джунки тоже нет. Видать, не пришелся кому-то по вкусу, раз больше не пригласили. В прошлый раз он был крайне удивлён его появлению, но парень его не узнал, а объявлять о своём присутствии Чонгук не стал. Персонал тут вообще не спешит заводить знакомства, потому что анонимность превыше всего. Кто захочет столкнуться потом в школе или университете, зная, что прошлой ночью на глазах у всех отсасывал какому-нибудь старперу? Отбросив лишние мысли, Чонгук надевает костюм. Короткие, до середины бедра латексные шортики, обтягивающие и не оставляющие простора для фантазии, ремни, перчатки и тяжелые ботинки на толстой подошве, с множеством заклепок, смотрятся на нём великолепно, подчеркивают все достоинства фигуры и добавляют роста. Чонгук самовлюбленно рассматривает себя в зеркале, попутно нанося на открытые участки кожи крем со светоотражающими частицами — в этот раз учитель учёл даже это. Он будет блистать во всех смыслах этого слова. Бросив снисходительный взгляд на тихо всхлипывающего в углу тощего парнишку в разорванном костюме неизвестного животного, Чонгук поправляет маску, проводит рукой по уложенным волосам и, считая свой образ завершенным, уверенно направляется на выход. Возле стойки официантов он берёт поднос с разными напитками и, плавно двигаясь, перемещается от столика к столику. Гостей, как ни странно, в этот раз не очень много, так что почти около каждого прибывшего стоит кто-то из персонала, подавая напитки, развлекая беседой или позволяя себя лапать. Громко играет музыка, гости пьют, играют в азартные игры или предаются умеренному разврату на удобных диванчиках в укромных уголках зала. Некоторые смотрят горячее выступление двух стриптизеров, что организовали танцпол прямо на одном из столов. Красный свет и дым от сигар скрывают все недостатки присутствующих и добавляют загадочности прелестям танцоров и официантов, затмевают пьяные взгляды, рассеивают бдительность. Уставшие от своей прилизанной и правильной для общественности жизни, богачи развлекаются на всю катушку. Свою цель Чонгук замечает минут через десять бесцельных блужданий по залу. Женщина сидит на диванчике в одном из дальних углов, а по бокам от неё расположились двое крепких и очень напряженных парней, одного из которых она рассеянно гладит по коленке. Взгляд у неё скучающий, а разноцветный коктейль на столе стоит нетронутый. — Мартини? — Чонгук возникает внезапно, словно из ниоткуда, и парни вздрагивают от неожиданности, но женщина даже взгляда не поднимает, рассматривая маникюр. — Со льдом и крохотной оливкой, как и положено порядочной леди? — голос у неё звучит скучающе, с ноткой насмешки. — С абсентом и крохотной каплей мятного ликера, — в тон ей отвечает Чонгук и, мило улыбнувшись, наклоняется и ставит бокал на стол перед ней. Женщина поднимает взгляд и медленно, изучающе, скользит от лица, скрытого маской, вниз, по мускулистой шее и до самого паха, где и останавливает свой взгляд. Кажется, увиденное её не впечатляет, потому что она безразлично откидывается на спинку дивана, совсем не изменив выражения лица, отчего внутри Чонгука закипает ярость, и ему стоит больших усилий удержать приветливую улыбку. Пригубив коктейль, она улыбается немного теплее. — Как догадался? — Вам подносили несколько коктейлей, и вы ни к одному не притронулись, но при этом не заказали ничего другого, словно ждали, чтобы кто-то проявил инициативу. Я предположил, что Госпоже скучно, и прихватил с абсентом. Холодный взгляд давит на него некоторое время, выводя из себя, а затем она вдруг хлопает в ладоши и смеется. — Ну, наконец-то хоть кто-то проявил изобретательность! Мне обещали здесь весёлое времяпровождение, но пока что я вижу только прилизанных зануд, трясущихся от каждого моего вздоха! — с неодобрением посмотрев на совсем притихших парней около себя, она вдруг строго спрашивает: — Ты хоть совершеннолетний? — Для вас, Госпожа, могу притвориться, что мне четырнадцать. Женщина от души смеется и, легко пихнув своих уже бывших компаньонов, с раздражением отсылает их прочь. Парни зло зыркают на конкурента — ещё бы, считай, отобрал самого «жирного» клиента, но быстро ретируются. Чонгук моментально занимает освободившееся место, прильнув к своей Госпоже и уткнувшись носом ей в шею, начинает шептать какие-то глупости. Хоть эта женщина и старше Чонгука практически вдвое, он не испытывает с ней никакого дискомфорта, ему нравится, как от неё пахнет, какая на вкус её кожа, а тело под руками упругое и лишено лишнего жира. Он не церемонится и со всей искренностью сообщает ей об этом, не прекращая покрывать шею поцелуями, чем только сильнее раззадоривает. — Как мне вас называть? — спрашивает он через время, глядя, как женщина допивает уже второй бокал крепкого напитка и ставя себе зарубку в памяти, что надо сбегать за новым. — Мне нравится, как ты говоришь «Госпожа». Пусть так и останется. — Слушаюсь, моя Госпожа… Он перемещается в угол диванчика, притягивает женщину к себе и, прижав сильнее, запускает руки ей под блузку, задирая бюстгальтер и начиная мять грудь. Госпожа одобрительно кивает, позволив целовать и трогать себя, отдаётся ловким рукам, запрокидывая голову назад, на плечо парня, и закрывает глаза. Её грудь начинает всё чаще вздыматься, а дыхание становится тяжелым, но она не спешит никуда, ей нравится растягивать удовольствие, нравится этот малолетний наглец, что берёт без спроса, и она практически уверена, что, когда ему надоест одно занятие, он переместится ниже и доставит ей немыслимое удовольствие своими волшебными руками. «Никаких церемоний», — думает Чонгук, позволяя себе всё, что взбредёт в голову. Он профессионально держит себя на грани, позволив легкому возбуждению захватить тело, и держит его на одном уровне, отвлекаясь на постороннее, когда чувствует, что теряет контроль. Место, где они расположились, самое выгодное в зале, как и положено, для такого вип-клиента: они в тени, практически скрытые от посторонних взглядов, тогда как почти все гости находятся в центре и развлекаются подготовленной программой. Со своего места Чонгук видит практически всё помещение и, не отрываясь от основного занятия, исподлобья наблюдает за веселящимися пьяными гостями, снующим туда-сюда персоналом, ловит одобрительный кивок учителя, что стоит рядом с владельцем данного заведения, и его настроение поднимается. Ночь выдается действительно прекрасной, всё складывается так удачно, что даже не верится. Чонгук продолжает ласки, чувствует, как вздрагивает тело женщины, и уже намеревается переместить руки ниже, за пояс юбки, как вдруг рассматривает одного из гостей, что сидит в шумной компании напротив. Он ещё ни разу не видел тут этого парня, но его внешний вид разительно отличается от присутствующих. Незнакомец без маски, но похож он скорее на одного из персонала, чем на богатенького гостя, пришедшего развлечься. Чонгук до боли закусывает губу, скользит глазами по его лицу в обрамлении светлых локонов, каждый из которых уложен идеально хаотично. Изучает идеальную линию подбородка, высокий нос, большие глаза и чувственную линию губ. Он не может отвести взгляда от гладкой кожи и открытых ключиц, в ложбинке между которых спрятался крохотный блестящий камешек на тонюсенькой цепочке. У Чонгука дух захватывает, пересыхает в горле, а сердце начинает нестись галопом, когда незнакомец вдруг встречается с ним взглядом. В свете красных ламп локоны незнакомца периодически вспыхивают, а кожа приобретает потусторонний алый оттенок. Его лицо серьезно и прекрасно, как у кровавого ангела, а глаза цепкие, словно у демона пламени. Госпожа зло шипит, недовольная, что ласки прекратились, оборачивается, но вдруг успокаивается и ухмыляется. Проведя языком по губе Чонгука, слизывает тонкую струйку крови, текущую с прокушенной губы. Она довольна произведённым эффектом, радуется, что смогла настолько завести молодого парня, что тот готов искусать себя до крови. Засунув его руки к себе под юбку, она велит продолжить в том же духе, и, если ей понравится, то Чонгук тоже получит свою долю ласки в награду. Рассеянно кивнув, парень принимается за дело со всей ответственностью, потому что не привык бросать дела на полпути. Но он не перестает смотреть на незнакомца, чувствуя в душе всё нарастающее желание, жажду обладания, в то время как женщина в руках начинает вызывать всё большее отвращение. Её кожа горчит на губах, а тело пахнет тленом. Чонгук ненавидит весь мир и самого себя.