Сильные страсти часто порождают смертельную ненависть. Сократ
Ближе к рассвету гости утомляются и потихоньку начинают разъезжаться. Госпожа, физически и морально удовлетворенная Чонгуком, не дожидаясь утра, уезжает, оставив приличные чаевые. Столько денег парень не получал ни разу, но внезапный заработок его не особо радует, даже раздражает. Он, уставший, тихо сидит в костюмерной и пьёт безалкогольный мохито, размышляя о том самом понравившемся незнакомце. Образ блондинчика стоит перед глазами, затмевая любые другие мысли, а фантазия упорно подкидывает картинки неприличного содержания: вместо наглой Госпожи, Чонгук держит в руках незнакомца, шарит по его телу ловкими пальцами, заставляя вздрагивать, изгибаться и просить не останавливаться. В паху неприятно тянет. Женщина, несмотря на свои обещания, естественно, не предприняла никаких попыток облегчить его напряжение, лишь снисходительно ухмылялась, ощущая, как чужой член упирается ей в поясницу. «Если бы эта сучка знала, о ком я фантазировал в тот момент, и что встал у меня не на неё, ей бы не было так весело», — злорадствует Чонгук, радуясь своей мелочной мести, но при этом всё равно ощущая горечь и беспокойство на душе. Он впервые задумался, что немного заигрался, и это стало напрягать. Сколько ещё без последствий продлится подобная тайная жизнь? Сколько ему ещё придётся нарушать собственные принципы, противостоять собственным желаниям и скрывать истинную сущность от брата и родителей? У него нет друзей, нет любимого человека, нет того, с кем можно поделиться переживаниями. Есть лишь идеальный образ, который он придумал сам себе в голове. У него всё неправильно. «Было бы неплохо заполучить того парня. Он такой… такой…» — Чонгук запнулся в собственных мыслях, потому что не смог подобрать слов. Взгляд незнакомца манил. Его губы, длинные пальцы, поправляющие волосы или теребящие меж ключиц камешек на цепочке — всё это виделось Чонгуку чем-то нереальным, сказочным, именно таким, как он нафантазировал себе давно. А теперь внезапно его фантазия ожила, но он ей совсем не интересен. Всё пошло не по сценарию и жутко бесило. — Я недостаточно хорош, чтобы тебе понравиться? — прошипел Чонгук тихо и зло сжал стакан в руках, даже пальцы побелели. — Высокомерный ублюдок. Ты пожалеешь. Злость и воспоминания — это всё, что осталось в распоряжении у него.***
Эта ночь действительно выдалась необычной по всем статьям. Когда Госпожа наконец уехала, Чонгук смог облегчённо выдохнуть и принялся бродить по залу, вскоре став свидетелем крайне странной сцены. Он всё время старался оказаться поближе к блондинчику, но тот его игнорировал с чуть ли не кричащим равнодушием, не удостоив даже единым словом и отправляя восвояси пренебрежительным движением руки. Даже коктейль из его рук не взял, зато был крайне обходителен с девчонками из персонала и так же любезен с двумя довольно взрослыми леди, в компании которых находился. Нетрудно было догадаться — мужики его не интересуют, возможно, даже вызывают отвращение, но Чонгук честно старался ему понравиться, и каждая неудача резала его, словно острый нож. Незнакомец уделял много внимания одной из женщин, с которой весьма весело проводил время, пока в зал не заявился незваный гость. Этот человек направился прямиком к столику, за которым наблюдал Чонгук. Завязалась словесная перепалка, мужчина разошёлся не на шутку, начал кричать и, когда блондин поднялся из-за столика, набросился на него с кулаками. Тот опрокинулся назад на диванчик, схватился за лицо, а когда отнял руку, то его губы были испачканы в крови. У Чонгука перехватило дыхание, а глаза застлала красная пелена, он кинулся на помощь, но к этому моменту уже подоспела охрана и вывела зачинщика прочь. Женщины некоторое время хлопотали около пострадавшего, потом они втроём покинули заведение. Чонгуку удалось на несколько минут проскользнуть на улицу и проследить за ним. Кто бы мог сомневаться, что та ретро-машина принадлежала именно ему! Сев в авто, троица уехала, а парень вернулся в клуб. Работать сил больше не было, поэтому он засел в костюмерной, предаваясь мрачным мыслям. — Устал? — Седжин подходит бесшумно, но Чонгук всё равно заранее его услышал, хотя виду и не подал. — Ты сегодня чудно поработал. Госпожа Нам в восторге от твоих способностей и теперь точно будет сотрудничать с руководством. — Мне снова придётся её развлекать? — безэмоционально спрашивает парень, рассматривая листики мяты на дне бокала. Учитель удивлённо приподнимает брови. — Мне показалось, она тебе понравилась. — Конечно, — Чонгук улыбается, спешно обдумывая ответ. Ему стоит быть осторожным со словами. — Это был интересный опыт. Просто в следующий раз нужно придумать нечто оригинальное, чтобы ей быстро не наскучить. — Не волнуйся, ты не обязан находиться здесь каждый раз. Но мне показалось, что твоё настроение испортилось. Она сказала тебе что-то неприятное? Подняв голову, Чонгук всё же смотрит на мужчину, отмечая на его лице неподдельное переживание. Иногда ему кажется, что такая забота со стороны чужого человека выглядит слишком фальшиво, но придраться как всегда не к чему — учитель настолько идеально-искренний, что даже противно. Седжин на первый взгляд просто олицетворение доброты и наивности: он верит всем студентам, даже когда ему откровенно врут, он всегда проявляет заботу о своих подопечных, интересуется их состоянием здоровья, семьями, проблемами и всячески всем помогает. Он знает всё и про всех, ему вроде не везёт с поиском будущих айдолов, но он никогда не ошибается, когда нужно попросить одного из студентов о помощи или подкинуть определённую работку. Учитель никогда не попросил бы Соён прийти в такой клуб. Он бы не попросил Хосока, если бы тот учился у него, и сотню других своих подопечных. Но он угадал с Чонгуком и с Джунки и наверняка ещё с десятком таких вот порочных и способных на что угодно. Чонгук никогда не думал об этом, но сейчас ему становится не по себе. «Кто же ты на самом деле, сонсэнним?» — спрашивает он сам себя, а вслух говорит: — Нет, она замечательная женщина. Вкусная, — и лицемерно облизывает губы, вспоминая горечь, что до сих пор преследует его. — Я видел, что тебя заинтересовала драка, — Седжин впивается взглядом в Чонгука, выискивая на его лице заинтересованность, но, не найдя никаких эмоций, разочарованно поворачивается лицом к залу. — Довольно проблемный тип, но Директор поощряет его присутствие — немолодые богатые нимфоманки слетаются к этому жиголо, как мухи на мёд. Им развлечение — клубу деньги. — Как так вышло, что супруг одной из клиенток тоже попал в клуб? — Чонгук пытается максимально абстрагироваться от образа блондинчика и говорить о другом. — Ох, эта супружеская пара давно имеет членство в клубе, и оба регулярно ходят «налево», при этом они прекрасно знают о похождениях друг друга. Не знаю, что в тот раз нашло на господина Чхве, но вмазал он этому красавчику неплохо, — Седжин смеётся, а потом смотрит на часы и протягивает руку к Чонгуку: — Вставай. Поедем уже, тебе через три часа на пары. Чонгук хватается за крепкую ладонь, и учитель с такой силой тянет его на себя, что он не удерживается на ногах и врезается лицом в широкую мускулистую грудь. Мужчина ухмыляется, треплет его по волосам, а потом разворачивается и идёт прочь. Не говоря ни слова, парень отправляется вслед за ним, впервые чувствуя себя неловко — почему-то он никогда не обращал внимания на то, насколько учитель высокий и крепкий, будто соткан из стали. Чонгук на его фоне словно пигалица — двумя пальцами растереть можно.***
Решив пропустить первую пару, Чонгук несколько часов бессовестно дрыхнет в подсобке, прилегающей к танцевальному залу. Несмотря на отдых, просыпается он разбитым и без настроения. В животе настойчиво урчит, напоминая, что он нормально не ел со вчерашнего вечера. Порывшись в рюкзаке, парень находит початый пакет с орешками и приканчивает его в мгновение ока, а потом умывается и чистит зубы в уборной, и идёт на занятие. Примостившись на последней парте, он мечтает немного подремать, но к нему внезапно подходит Соён. Вид у девушки удручённый, а глаза покрасневшие. — Ты не видел Джунки? — спрашивает она, даже не поздоровавшись. Что такого могло произойти, что обычно любезная и всегда идеальная Соён так выглядит? Чонгук напрягается. — Кажется, позавчера… — осторожно начинает он. — Ребята сказали, что ты последний, с кем они его видели, — как ни странно, в голосе девушки ни капли обвиняющих ноток, лишь надежда, — может… — Он хотел устроить драку после пар, но я сбежал, мне не нужны проблемы, — обрывает её Чонгук на полуслове, чувствуя себя в опасности. — Ты же знаешь о его вечных придирках ко мне! — Да-да… — растерянно соглашается девушка. — Но он не вернулся домой, понимаешь? Его телефон не отвечает, я уже обзвонила всех его друзей и знакомых, а родители — все морги и больницы. Ты последняя надежда, понимаешь? — Соён впивается ледяными пальцами в его руку, и Чонгук дёргается от неожиданности и даже вскакивает с места, вырываясь из её хватки. — Представления не имею, где он может быть, — сделав шаг назад, Чонгук смотрит на двери, мечтая оказаться подальше от этого места и от этой настырной девчонки, а она вдруг вытирает набежавшие слёзы и зло выплёвывает: — Я знаю, что он сохнет по тебе. Дома целый алтарь с твоими фотками и грязными футболками припрятан. Думаешь, я ничего не замечаю? — Чонгук покрывается холодным липким потом. — Думаешь, я не вижу, как он, словно щенок, виляет перед тобой хвостом? Ты вообще в своём уме? Ты хоть представляешь, кто он, а кто ты? — девушка распаляется сильнее, всё больше повышая голос и тыкая в него пальцем после каждого сказанного слова. Ещё несколько минут её криков, и в аудиторию сбежится весь университет. — Да я тебя уничтожу, если ты в этом замешан! Я тебя с дерьмом смеш… Резко подавшись вперёд, Чонгук хватает её руку и с громким хлопком припечатывает к столу. Истерика Соён обрывается на полуслове, она испуганно дёргается, пытаясь вырвать руку, но парень держит крепко. — А теперь послушай меня, — Чонгук еле сдерживается, разрываемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, в нём кипит ярость — ещё бы, какая-то девчонка будет ему угрожать, при этом тыкая пальцем в лицо. Хочется схватить её за волосы и долбануть лицом о стену, чтобы навеки заткнуть поток дерьма, льющийся из её рта. С другой стороны, Соён хоть и надоедала сильно, но всегда была мила с ним. Неизвестно, как бы он повёл себя, случись что-либо с его братом. Но в любом случае пускать на самотёк подобные обвинения нельзя. — Я представления не имею, куда подевался твой чокнутый братец. Как ты там сказала? «Кто ты, а кто он?» Так вот, я не знаю, где обычно развлекаются богатенькие извращенцы типа вас, — чеканя каждое слово, Чонгук смотрит ей прямо в глаза, ежесекундно наблюдая смену эмоций на её лице. К его удовлетворению, страха там больше всего. — Поэтому не советую обвинять меня ни в чём, иначе я тоже могу разозлиться, и тогда пострадает намного больше людей. У всех есть свои секреты, не так ли, дорогуша? Он отпускает руку девушки, и та с немым ужасом пялится на свою ладонь, а потом медленно поднимает глаза, наполненные слезами. — Прости, Чонгук-ши… Не знаю, что на меня нашло… — две крупные слезы скатывается по её щёкам и собираются каплей на подбородке. — Мы ведь близнецы и по-особенному чувствуем друг друга. Я знаю… я уверена, ему сейчас очень плохо, поэтому места себе не нахожу. Мне кажется, я схожу с ума. Она резко оседает на стул и заливается горькими слезами. В аудитории постепенно собираются студенты, поглядывая на Чонгука с осуждением — ещё бы, из-за него плачет главная красавица курса! Это станет отличной темой для пересудов, и репутация Чонгука рухнет ещё сильнее, создав ему кучу ненужных проблем. Преодолев скованность, Чонгук протягивает руку и неловко хлопает девушку по плечу. — Успокойся. Уверен, он где-то развлекается. Ты смотрела в его вещах или комнате? Может, он записку оставил тебе? Такое вообще бывало раньше? Замерев, девушка открывает рот, а потом подскакивает. — Да! Да, было такое. Он несколько раз оставлял мне записки в своём шкафчике. Схватив парня за руку, от чего тот в раздражении сжимает зубы, она тащит его к университетским шкафчикам, где каждый студент хранит свои вещи. Чонгук не хочет идти за ней, ему противна вся ситуация, но исчезновение Джунки точно негативно скажется на нём, а если девчонка начнёт болтать лишнее, то проблем потом не оберёшься. Соён быстро набирает код на дверце — видимо, она с братом действительно близка, раз знает пароль, и открывает шкафчик. На её лице явственно проявляется удивление. Внутри нет ни вещей, ни учебников, но по центру лежит одинокая подвявшая роза с необычно окрашенными лепестками: вишнёвого цвета с внутренней стороны и с атласно-белыми — снаружи. Чонгук делает шаг назад, тяжело сглатывает и смотрит по сторонам. Ему кажется, что все смотрят на него.***
— Пил вчера? — Пил. — Неважно выглядишь. — Мне это столько раз повторяли за последние дни, что я уже ничего не чувствую. — А ты пробовал поспать или не пить? Или хотя бы к парикмахеру сходить и подстричься. Детектив Мин! — Чанук повышает голос и тычет в него пальцем. — Ты лицо этого отдела, и на кого сейчас похож? Да на тебя больно смотреть, ты выглядишь, как сорокалетний бомж, а тебе ведь ещё тридцати нет! — Спасибо, друг. Ты знаешь, как утешить. — А тебе нужно утешение? Знаешь что, ты тут не один работаешь и не единственный хочешь поймать этого ублюдка. А ведь у некоторых ещё и семьи, дети, им не легче, чем тебе. Но посмотри вокруг — никто не выглядит так, будто только что вылез со свалки. Кстати, воняет от тебя тоже соответствующе. Юнги оттягивает ворот мятой рубашки, нюхает себя и поджимает губы. Становится стыдно. Чанук смотрит с осуждением, Тэхён прячет взгляд — ему вроде как не положено отчитывать начальника, да и по возрасту он младше, но даже вот в таком молчаливом пренебрежении Юнги видится осуждение помощника. А ведь им ещё свидетеля опрашивать… Да, у них появился свидетель, поэтому Юнги почти забыл о рефлексии и примчался на работу раньше положенного времени. Свидетель не явился в участок, но сказал, что поговорит на своей «территории» и только после шести вечера, потому что до этого будет занят. — Не представляю, чем этот деловой господин, — Чанук особенно ехидно выделяет последние слова, — будет занят, но выбора у нас нет. Кстати, — он снова смотрит на Шугу с противной ухмылкой: — Это точно твой клиент. Может, он тебя за своего примет! — Что смешного? — Юнги недоумевает. — А свидетель у нас — бомж. И «своя территория» у него — на свалке. Коллега продолжает смеяться и даже хлопает его по плечу, а Тэхён молча отворачивается и смотрит куда угодно, но только не в его сторону. Но его ухмылку Юнги всё равно замечает. У Тэхёна разбита губа, но придраться сейчас к этому — значит признать своё поражение. Юнги ничего не отвечает, но чувствует себя глубоко оскорблённым и униженным. Ему впервые за долгое время стыдно. Взяв сигареты, он идёт в курилку, а потом внезапно разворачивается и уходит в уборную, захлопывает за собой дверь и, оперев руки о холодную керамику умывальника, смотрит на своё отражение. Когда он последний раз смотрелся в зеркало? Увиденное ему не просто не нравится, оно вызывает отвращение. Отросшие волосы, блеклые и сухие, словно прошлогодняя солома, торчат в разные стороны, лицо бледное, под глазами мешки из-за недосыпа и пьянок, губы пересохли и потрескались. — Я жалок. В довершение у него несвежая рубашка, давно не чищеные туфли, а на рукаве куртки небольшая, но заметная дырка. Не удивительно, что Чимин от него шарахался. Не то чтобы на тот момент он был в таком плачевном состоянии, но с некоторых пор ему некогда было прихорашиваться. И как апогей всех неприятностей — его перестали уважать коллеги на работе. Даже Тэхён не сдержался, хотя он всегда достаточно тактичен. Умывшись и кое-как прилизав волосы, Юнги возвращается на рабочее место. На его лице такая серьёзная решимость, что никто из коллег больше не рискует подкалывать.***
Сегодня снова за рулём Тэхён, потому что детектив не совсем хорошо чувствует себя после вчерашней пьянки. Да и многое ему надо обдумать. Как бы там ни было, что бы ни случилось в его жизни: убийства, маньяки, нашествие злобных соседей или высокомерный Пак Чимин, он не имеет права падать так низко. Да, он обычный человек, со всеми присущими слабостями, но он ещё жив и не должен хоронить себя из-за неудач. Вылетит с работы — так тому и быть, найдёт другую, пусть не такую высокооплачиваемую, но зато спокойную и без риска для жизни. Если его отвергнут, оскорбят или обидят — так тому и быть! Он просто пережуёт это и выплюнет, как делал раньше, высоко поднимет голову и пойдёт своим путём дальше. Юнги продолжает говорить мысленно сам с собой, не обращая внимания на тревожные взгляды со стороны помощника. «Мне нужно выговориться, пусть никто и не услышит моих слов», — говорит он сам себе, при этом представляя перед собой Чимина. Ему просто жизненно необходимо было оправдаться именно перед ним. — Сонбэ, ты в порядке? — не выдерживает этого безумия Тэхён. Смотреть в пустые глаза начальника и на его беззвучно шевелящиеся губы довольно жутко, ему кажется, будто начальник совсем умом тронулся. Вздрогнув, Юнги отмахивается. — Мы приехали? Дождавшись утвердительного кивка, он выходит из машины, почти сразу прикрывая нос рукавом — на свалке стоит тяжёлый дух жжённой резины и пластика, а глаза режет от едкого дыма — местных обитателей не так и много, но все они готовят еду и греются с помощью костров, в которых сжигают мусор. Тэхён закрывает машину, и они идут к обозначенному ориентиру, минуя небольшую компанию бомжей, что сидят прямо на земле, либо обложившись картоном. Некоторые курят или пьют пиво, читают газеты, подсвечивая себе маленькими фонариками, а один, довольно молодой ещё парень, хотя из-за грязи на лице и трудно определить точный возраст, увлечённо играет на телефоне. Некоторые местные провожают незваных гостей настороженными взглядами, но ничего не предпринимают, будто такие вот «туристы» тут не редкость. Под заброшенным мостом, к которому они подходят, как ни странно, почти не воняет, и они сразу находят самодельный шалаш своего предполагаемого свидетеля. Мужик сам им позвонил утром, сказав, что у него есть информация о маньяке. Обычно на таких свидетелей мало кто обращает внимание, но в отделении уже так отчаялись, что готовы были ехать даже к черту на кулички, лишь бы найти хоть самую крохотную зацепку. — Эй, есть кто дома? Хозяин? — вежливо зовёт Юнги и даже стучит костяшками пальцев по уголку шалаша. В ответ тишина. Он уже собирается отодвинуть полог, но запах оттуда настолько неприятный, что решиться на подобный жест довольно сложно. — Мы из полиции! Сегодня вы звонили нам… Чуть дальше, в глубине под аркой моста, начинает шуршать и оттуда медленно, подтягиваясь на руках, словно в фильме про зомби, выползает грязный тощий мужик. Он даже не пытается встать, волоча за собой перемотанную ногу с закреплёнными на ней шинами. — Добрый вечер, это вы нам звонили? — Тс-с-с, — странный мужик прикладывает палец к губам и нервно оглядывается. — Вы точно из полиции? — Точно, точно, — заверяет Тэхён, нервно переминаясь с ноги на ногу. Ему не нравится это место, а особенно его запах. Бомж некоторое время придирчиво их разглядывает, потом просит удостоверения, настойчиво протягивая замызганные руки к документам, а потом пристально их рассматривает, щуря в вечерних сумерках глаза, и лишь потом облегчённо выдыхает, наконец переходя к сути дела. Представившись Канг Чинчолем, бомж вежливо кланяется, что смотрится довольно комично в его положении. А потом говорит, что владелец шалаша, его товарищ, О Донгман, сегодня ушёл «на дело» и до сих пор не вернулся. — Он обычно возвращается до шести вечера, а я, как видите, не способен передвигаться самостоятельно — три недели назад упал с этого же моста, когда напился… — Значит, вам нечего нам сообщить? — расстраивается Юнги, поняв, что их банально развели. Один бомж потерял другого, который за ним присматривал, ну и решил придумать историю про маньяка, задарма приобщив к поискам полицию. Но мужик останавливает его жестом руки. — Я уверен, его убил маньяк! Тэхён всё же не выдерживает и прыскает в кулак, а Юнги даже не смотрит на него осуждающе, его б воля, он и сам бы заржал. Вряд ли Ночной Охотник позарится на старого вонючего пердуна, разве что он совсем умом тронулся. — До того как жена Донгмана из дома выгнала, он детективом был, он умеет слежку вести и в определённых кругах его знают! — бомж почти с гордостью воздевает палец к небу, совсем не обращая внимания на насмешки. — И вот на днях к нему пришёл гость с просьбой об услуге. Пацан закрыл лицо маской и накинул капюшон, но Донгман по форме сразу понял, что он студент одного из тех престижных вузов, что в центре города. — И что он хотел? — Пацан заплатил неплохие деньги, чтобы Чинчоль проследил за его парнем. Типа, чем дышит его зазноба, где тусуется, с кем общается. Работа — плёвое дело на первый взгляд. Но пацан тот мутный оказался, будто пёс, слежку чувствовал и быстро скрывался. — У вас есть фото этого парня? — У Донгмана есть фото. Но сегодня дружбан мой не вернулся, а он никогда не опаздывает. И что самое странное — я его голос примерно час назад слышал, тут совсем неподалёку. Он с кем-то спорил… — бомж машет рукой в сторону за мостом. — Но пойти посмотреть, ясное дело, я не смог. Странно всё это… — повторяется он. Тэхён знаками подаёт сигналы Юнги, что, мол, дело дрянь, зря время потратили, но тот внезапно спрашивает: — А как он определил, что заказчик студент вуза? — Так нашивка у него на пиджаке была, жёлтенькая такая, ромбовидная. Он из этих, богатеньких, что в школу искусств ходят.***
Небрежно брошенное тело Донгмана они находят в сотне шагов с противоположной стороны моста. От крови вокруг него вся трава окрашена темно-красным. Идеально ровный разрез на шее, от уха до уха, видится Юнги как насмешка. Убийца действительно мастерски орудует скальпелем, смерть у мужчины была быстрая. Фото при нём, естественно, не находят, но Чинчоль, о котором убийца не догадывается, клянётся, что сможет опознать и заказчика, и парня с фото. Сжав кулаки, Юнги чувствует, что в нем вновь пробуждается желание действовать, ему, наконец, удалось найти тоненькую ниточку, ведущую к разгадке.