***
Трудно забыть боль, но ещё труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов. Мирное время ничему не учит. Чак Паланик
Хосок сидел на полу перед маленьким столиком, зажав в одной руке кимпаб, а в другой — пульт от телевизора. Но хаотичное мельтешение перед носом не давало спокойно сосредоточиться ни на еде, ни на просмотре сериала. — Чонгук, сядь! — не выдержал он и, ткнув кимпабом перед собой, обозначил место, куда нужно сесть. Затем щёлкнул пультом, выключая звук, и внимательно уставился на брата. Тот тяжело вздохнул и плюхнулся на плоскую потёртую подушечку, подогнув под себя одну ногу. Вид у него был задумчиво-подавленный: уголки губ опущены, глаза печальны, как у щенка, с которым хозяин не захотел играть. Поэтому со стороны это смотрелось скорее комично, нежели вызывало тревогу. — Ну и что случилось? Поделишься? Не могу больше смотреть на твою кислую физиономию, — «включил» заботливого старшего брата Хосок и запихнул остатки кимпаба в рот, а затем облизал пальцы и потянулся за новым. — Мне обязательно рассказывать? — Чонгук проследил взглядом за исчезающей во рту брата едой, но сделал это с таким безразличием, что Хосок запереживал всерьёз — обычно Чонгук тот ещё обжора, и раз еда его не интересует, значит, случилось нечто действительно серьёзное. — Конечно, говори. Я ведь твой брат и всегда поддержу. — Мне нравится один парень, — начал он и испытывающе заглянул в глаза брата. Хосок мысленно едва не подпрыгнул от досады, потому что консервативные родители и так безрадостно отнеслись к нездоровому пристрастию одного сына, а теперь их придётся «обрадовать» — в голубом полку прибыло. «Кто же род продолжит?» — спросят они, заливаясь слезами и заламывая руки. И попробуй им объясни про суррогатное материнство, искусственное оплодотворение и прочие современные решения, до сих пор кажущиеся предыдущим поколениям ересью. Но потом они, конечно, смирятся и будут нянчиться с внуками, изредка тяжело вздыхая и с одобрением поглядывая на «невесток», пашущих в поле и таскающих мешки с овощами. Женщины так работать не смогут… Картинка представилась настолько ясно, что Хосок вздрогнул уже по-настоящему и поспешил вернуться к реальности. — И? Тебя смущает то, что тебе нравится парень? — по-своему растолковал он терзания брата. — А тебя? — не остался в долгу Чонгук и с любопытством уставился в ответ. Мол, «что ты имеешь против моей ориентации?». — Меня как раз это совсем не смущает, сам знаешь, — не поддался на провокацию Хосок, у которого не только рыльце было в пушку, — но что-то же тебя тревожит? Иначе почему ты битый час круги по дому нарезаешь? — Он мне нравится, а вот я ему — нет, — Чонгук сказал это с такой горечью в голосе, что оставалось лишь расплакаться от безысходности. А потом добавил на выдохе: — Он стопроцентный натурал и фанатичный гомофоб. Кимпаб развалился в руках Хосока, и рис посыпался на колени, но он этого не заметил, открыл рот, чтобы сказать хоть что-то ободряющее, но брат снова вздохнул и продолжил: — А ещё он старше меня и работает в полиции. Кажется, следователь. Он брал у меня показания… Точнее, не именно он, но… — Так, стоп! Подожди. Какие показания? — занервничал Хосок, собирая упавшую еду с колен и пола. — Всё по порядку рассказывай. — Ну… у нас же двоих студентов убил маньяк… Почувствовав, что недавно поглощённая еда превращается в раскалённый кирпич, Хосок похлопал себя рукой по животу, но это мало помогло. От ужаса ему стало плохо. Маньяк уже добрался и до школы брата! Неужели придётся всё бросить и вернуться к родителям, работать в поле? Только не это! Но оставаться здесь слишком опасно… Ранее кто-то преследовал его, причём не единожды, теперь произошло двойное убийство в месте, где целый день торчит его младший брат. Слишком много совпадений, и это уже перерастает в закономерность. Видя панику Хосока, Чонгук протянул руку и положил ему на плечо. — Успокойся, хён. Нам ничего не угрожает, я в этом уверен. Эти двое были… ну они бывали в местах, где можно вляпаться в неприятности. А у нас всё будет хорошо, — уверенности в последнем у Чонгука совсем не было, потому что чуть ли не каждую минуту он ждал, что к нему в дом ворвётся полиция и арестует за то, что он общался с Джунки. Да, у них происходило довольно сомнительное «общение», но ведь он чуть ли не последний видел парня живым! У того дома в придачу даже алтарь с фотками и вещами Чонгука есть, несложно догадаться, что где-то коса на камень нашла, а потом… Что потом, Чонгук не знал. Он, как и его брат, совсем не следил за новостями. Поглощённые учёбой, работой, личными переживаниями и проблемами, они старались потратить выдавшуюся свободную минуту на нечто приятное или полезное, а не на просмотр депрессивных новостей. Хосок вообще предпочитал не говорить на эту тему, после нескольких случаев с преследованием, пусть и не подтверждённым, ему чуть ли не в каждом подозрительном типе в чёрной одежде и с накинутым капюшоном чудился маньяк. Хотя, если верить статистике и психологии, то самые зверские убийцы на самом деле были довольно милыми людьми в быту, а их знакомые и родственники отзывались о них исключительно положительно. Да что далеко ходить, его собственный брат практически всё время ходил в чёрном. А также носил бейсболки и капюшон, что в комплекте с крепкой фигурой выглядело порой зловеще. Но он же милейший и добрейший парень на свете! Он даже мухи не обидит! Мыслить стереотипно было большой ошибкой, но избавиться от въевшейся привычки Хосок не мог, хотя и пытался. — В общем, у всех студентов полиция брала показания, — продолжил Чонгук, видя, что брат немного успокоился. Ему очень хотелось посоветоваться, прежде чем приступать к собственному, запасному плану. Если есть возможность разобраться с Ким Тэхёном малой кровью, то стоит воспользоваться этой возможностью. — А этого парня я раньше пару раз видел, можно сказать, пересекался. Он особенный, очень красивый, но… Что мне делать, я его совсем не интересую! Хосок тяжело вздохнул. Тема маньяка была не закрыта, хотя продолжать говорить об этом совсем не хотелось. А брат так редко открывался перед ним! И ещё реже спрашивал совета, поэтому ни в коем случае нельзя отвергнуть его, потому что он закроется навсегда и больше никогда ничем с ним не поделится. Вопрос, заданный Чонгуком, был непрост. Одно дело попытаться совратить латентного гея, типа его начальника. Хосок сразу понял, что с Намджуном что-то не то, а когда тихонько, чисто из любопытства, копнул, оказалось, что психологу и самому нужна была помощь. К счастью, он и сам прекрасно справился со своими тараканами. Но как понравиться человеку, который изначально негативно настроен против тебя? Хосоку несколько раз приходилось общаться с гомофобами, и это было не самое приятное времяпровождение, хотя по-настоящему безнадёжные случаи редко случаются. Гомофобы чем-то похожи на религиозных фанатиков, всё равно остаются людьми, со своими желаниями, мечтами и слабостями. Есть куча способов совратить натурала, но как их рассказать младшему брату, такому невинному ещё… Тут Хосок вспомнил про засосы на теле Чонгука и засомневался в корректности имеющейся у него информации. Чонгуку уже двадцать первый год, скоро станет совершеннолетним, неужели он пропустил, когда его брат стал взрослым? — Чонгук, а ты уже… — Айгу, хён! — закатив глаза, Чонгук решил идти ва-банк. Не в его стиле было распространяться о своих пристрастиях и желаниях. Ему больше нравилось, когда его считали несмышлёным ребёнком, но этот Ким Тэхён казался слишком крепким орешком. Чонгук хотел его слишком сильно, причём чем скорее, тем лучше. Ждать годами было не в его характере, он привык получать желаемое если не сразу, то очень близко к этому, на крайний случай не брезгуя применять силу и хитрость. Но в этот раз так не получится, дело омрачалось долбанным психопатом, убивающим направо и налево, и тем, что Чонгук хоть и косвенно, но чувствовал себя причастным ко всему этому. А ещё тем, что объект его желания работал в полиции. Будь он просто студентом или даже преподавателем, Чонгук бы сам разобрался с этой проблемой, а так придётся ломать голову и придумывать способы получения желаемого, не нарушив никаких законов. Именно поэтому он решил обратиться к брату, зная заранее, что разговор выйдет нелёгким. Сложнее всего — признаться, что он уже давно не маленький мальчик. Впрочем, абсолютно всё рассказывать о себе и своих пристрастиях не имело смысла, так что Чонгук был уверен — услышанное брат переживёт без сердечного приступа. — Я уже встречался с парнями и спал с ними, если тебя интересует это. Мне не нужно рассказывать, откуда берутся дети и подробности методов соблазнения, — по мере его монолога лицо Хосока вытягивалось всё сильнее и становилось пунцовым, а последняя фраза и вовсе выбила его из колеи: — Ты же психолог! Просто скажи, с чего мне начать, чтобы этот парень не пристрелил меня, едва я заикнусь о том, что он мне нравится! Застонав, Хосок уткнулся лицом в сложенные ладони, не зная, начать плакать или смеяться от собственной глупости. «Психолог! Никакой я не психолог! Я даже не заметил, что мой брат совсем не такой, каким я считал его многие годы. Как много важных вещей я ещё пропустил? Как много не заметил улик, зацепок и знаков? Я такой тупица!» Долго страдать Хосок не мог, но сегодняшний день оказался слишком переполнен сюрпризами и откровениями. Что же, раз он так облажался, то стоит хотя бы попытаться реабилитироваться перед братом и помочь ему с этим непробиваемым полицейским. Тем более полицейский наверняка хороший человек и профессия у него уважаемая. «Родители оценят… Постесняются сильно давить на Чонгука». Припомнив пару трюков из собственного богатого опыта, Хосок сначала неуверенно, а потом всё более увлечённо, стал делиться способами подката и соблазнения натуралов. Неловкая тема вдруг оказалась очень интересной, и через полчаса они уже вовсю активно обсуждали разные методы и спорили об их эффективности. Такой новый, взрослый и говорливый Чонгук вдруг показался Хосоку ещё лучше, чем старый, стеснительный и замкнутый. «Наконец я узнаю брата поближе», — думал он, улыбаясь своим мыслям. «Раскрыть пару тайн оказалось проще, чем я предполагал, — размышлял в это же время Чонгук. — Как ни странно, мне стало намного легче и свободнее». В разгар спора зазвонил телефон. Хосок сначала недовольно покосился на часы — уже за полночь, а потом на экран телефона, где высветилось грозное «Ким Намджун». Почему грозное, Хосок не понял, но учитывая столь поздний звонок, выглядело оно именно так. Судя по голосу Намджуна, он либо был пьян, либо не полностью проснулся. Говорил он заторможено, дышал тяжело. Похоже, дело серьёзное и, скорее всего, не терпит отлагательств. — Что случилось, хён? — спросил он с тревогой. — Что с твоим голосом? — Прости, Хоби, за поздний звонок, но у нас тут проблемы. Я получил по голове от Чимина, а ещё… — Что? Как это получилось? С тобой всё в порядке? — Думаю, переживу. Проблема в другом. Чимин сорвался и куда-то сбежал. Никто не знает где он. — Чёрт… Но ведь он не… — Именно. Я боюсь, что произойдёт нечто непоправимое. Но для тебя всё же найдётся дело. Вызывай такси и езжай в участок Н*. Дашь поверхностные, без подробностей показания по делу Чимина. В общем, побудешь за меня, но толком ничего им не говори. Понял? — Да, хён. А ты? — А я… немного задержусь. Вызов оборвался на трагичной ноте, не оставив никаких ответов и ещё больше нагнетя обстановку. — Пак Чимин, это та самая знаменитость, о которой ты говорил в прошлый раз? Он что-то натворил? — с любопытством поинтересовался Чонгук, никак не реагируя на судорожное мельтешение брата по комнате. Ему было немного грустно, что столь необычная беседа оборвалась на самом интересном месте. — Да… Нет… Что? Откуда ты знаешь про Чимина? — Услышал только что, — выкрутился Чонгук, — и сопоставил с ранее сказанным. Так он напал на твоего начальника и сбежал? Вау, — глаза Чонгука загорелись, — можно я с тобой поеду? — Нет. Нет! И забудь о том, что ты слышал, и никому не говори. Ложись спать лучше и не смей выходить из дома! Чонгук по-детски надул губы и стал снова похож на того самого старого Чонгука — милого и по-детски невинного. — Ты меня понял? — Понял, хён. Надев куртку, Хосок порылся в ящике, достал припрятанные деньги, прихватил зонтик у порога, затем выскочил из дома, неожиданно запутавшись в дверях в чем-то непонятном. Он оглянулся и едва не заорал, успев зажать себе рот руками — над дверью на красивой белой ленточке с бантом висел маленький, уже коченеющий котёнок.***
Уже несколько часов Юнги маниакально жаждал поскорее покинуть душное, провонявшее куревом, кимхчи и потными мужиками помещение и вот теперь, наконец, закончил писать отчёт, сверил сводки и облегчённо захлопнул папку со свидетельскими показаниями. Рабочий день окончен, и Юнги представлял, что он, словно большой ленивый кот, развалится на мягком диванчике и, закинув ноги на подлокотники, будет есть прямо перед телевизором, роняя крошки на пол. А потом будет лениво дремать в кровати, не думая ни о чем и… Однако не успел он закончить мысль и встать с места, как его телефон затрезвонил, оповещая, что спокойствию пришёл пиздец. Грязно выругавшись, Юнги обречённо подумал, что таким образом он скоро пропишется на работе, а дорогу домой забудет за ненадобностью. Дома его соседи уже в лицо почти забыли, в прошлый раз поглядывая подозрительно-подозрительно, с укоризной пялясь на его несвежий вид, мятую и грязную рубашку и красные, словно у наркомана, глаза. В принципе, Юнги был с ними солидарен — он бы тоже на себя так смотрел, и это даже несмотря на его «новый» имидж и все старания выглядеть прилично. Телефон продолжал трезвонить, некто на той стороне был очень настойчив. Захотелось выкинуть проклятое изобретение человечества в окно, но, вместо этого, он пошарил в кармане, уставился в экран. Настроение испортилось ещё больше. — Я никогда не высплюсь, — пробормотал он, чувствуя, как усталость давит всё сильнее. — Ебучий случай, в этой жизни это точно не произойдет. Мне что, сдохнуть надо, чтобы меня хоть на пять минут оставили в покое? Какого хрена нелегкая надоумила его звонить мне среди ночи? Нажав на кнопку приёма, Юнги, глотая окончания слов, гаркнул: — Намджун! Ну почему сейчас? Почему не завтра? Мы же договорились на утро. — И тебе привет, Шуга. Мне нужна твоя помощь. Срочно. — Скажи, я похож на грёбанное бюро грёбанных добрых услуг? — Заткнись и выслушай. Дело касается того самого парня, который пиздецки тебя интересовал. Будешь дальше выёживаться или мне продолжить? Юнги напрягся и машинально, до боли, сцепил зубы. Хотелось ещё повозмущаться для проформы, но Намджун точно знал, как выбить из колеи метким предложением. А ещё он редко ругался, что могло значить только одно: произошло нечто действительно нехорошее. Последняя встреча с Чимином прошла не лучшим образом, оставив на душе весьма горький осадочек, который до сих пор распространял отравляющие миазмы. Поэтому Юнги засомневался, стоит ли влипать в это дерьмо опять, когда он почти справился. Все эти дни он старался забыть неприятный разговор и злые, полные ненависти глаза Чимина. А ещё изо всех сил пытался жить дальше. Но ключевые слова во всех этих сомнениях — «почти справился». Поэтому… — Продолжай. Что с ним случилось в этот раз? — Что? — тон голоса Намджуна дал трещину. — Вы знакомы? Ай, чёрт тебя подери, Юнги! Это всё сейчас неважно. Он болен, серьезно болен, и я представления не имею, что он может натворить. Это ходячее недоразумение куда-то сбежало, хотя, по идее, не должно этого делать. Нужно его найти. «Он серьезно болен…» — Что с ним? — Да какая разница, важнее другое! Там вообще всё сложно. — Мне важно! — Честно говоря, дружище, ты меня пугаешь. А время идет. Каждая минута на счету. — Как ты предлагаешь мне его найти? Поднять на ноги весь участок? — Юнги психанул, чувствуя своё бессилие и острый приступ нехватки объяснений. — Тогда предоставь мне серьёзные основания. К примеру, он убил кого-то? Или собирается? — Я даже не буду спрашивать, почему ты предположил именно это… В общем, не знаю я! У него, возможно, есть телефон с собой. Хотя он сейчас выключен. Ты сможешь как-то отследить его? — Диктуй номер. А потом тащи свою задницу в участок. У меня есть к тебе вопросы. — Мой человек, он… мы уже в пути. Оговорка и кто такие «мы» Юнги уже не интересовало. У него вообще нарастало гаденькое чувство, что день, а точнее ночь, закончится сегодня не лучшим образом. Несмотря на жаркое помещение, его начало знобить, а руки стали настолько ледяными, что закостенели пальцы. Пробить местоположение по номеру оказалось просто и сложно одновременно. Пришлось созваниваться с Чануком, который, в свою очередь, тесно общался с ребятами, работающими с базами данных операторов сотовой связи. Скрепя сердце обещать ему золотые горы, когда друг всего за пятнадцать минут перезвонил и выдал координаты мобильного телефона парня, пообещать стереть его в порошок за то, что долго морочил ему голову, и рвануть на поиски. Дорога оказалась неблизкая, а на счету была каждая минута. Юнги очень боялся опоздать. За всеми хлопотами у него вылетело из головы, что в участок должен скоро подъехать Намджун. Он забыл, что устал, хотел спать и есть. Он даже не вспомнил про оставленные на столе сигареты, что вообще было из разряда фантастики. Он помнил лишь о том, что хотел стать беззаботным ленивым котом, но внезапно возникший на его шее бант, словно удавка, затягивался всё сильнее. Тэхён, заглянувший в кабинет начальника попрощаться перед уходом домой, не застал его, а лишь с недоумением обнаружил одинокую пачку сигарет и валяющуюся на полу зажигалку.***