***
Я знаю, что хочу сотворить настоящее зло. Но моя ярость сильнее моих раздумий. Ярость, несущая величайшее зло в мир смертных. Еврипид
Если откинуть предвзятое отношение к атмосфере, в морге было светло, тихо и чисто. Столы около занавешенных окон заставлены пробирками и колбами с кусочками тканей и органов, все приборы тщательно и до блеска начищены. За одним из столов сидела сгорбленная лаборантка в белоснежном халате, что-то тщательно рассматривающая в микроскопе и делающая пометки в лабораторный журнал. Наверное, угнетающе действовал только запах — пахло свежим мясом и немного формалином. Юнги, стараясь ни к чему не прикасаться, терпеливо ожидал, пока коронер сухо расскажет ему подробности по вскрытию последних двух жертв. В руках он уже держал отчёт с подробным описанием первой жертвы, но всё равно внимательно слушал каждое слово, боясь пропустить любую незначительную, но, вполне возможно, важную мелочь. На тела, что лежали рядом, накрытые белой тканью, он смотрел практически с безразличной холодностью, температура его эмоций сравнялась с температурой металлической поверхности нержавеющих столов. Юнги почти гордился своей выдержкой и настроем. Сегодня всё иначе, и он другой. На нем чёрная новая рубашка и чёрные строгие брюки, а новенькие кожаные туфли блестят так, словно их только что сняли с полки дорого бутика. Он машинально потянулся к волосам, чтобы потеребить их, и чуть не одёрнул руку. Ему непривычно — длина намного меньше, чем раньше, чёлка не лезет в глаза, а у висков вообще практически под ноль сострижено. В прохладном морге кажется, будто ему дует и голова мёрзнет. Но обновлённый Юнги очень нравится самому себе, хотя насладиться вдоволь не удалось, вместо этого нужно снова крутиться как белка в колесе, разгребая навалившиеся дела. Охотник как всегда всё испортил. «В прочем, оно и к лучшему, некогда будет рефлексировать», — утешил сам себя Юнги и повернулся к собеседнику. — Ма Джунки и Ма Соён, близнецы, — прочитал со своей планшетки коронер. — Возраст — двадцать один год. Студенты печально известной нам школы искусств. По предварительным данным, парень был убит примерно на сутки раньше своей сестры. Девушка — не более двенадцати часов назад. Точное время определить не удалось, но эти данные достаточно близки. В этот раз субъект был не так аккуратен, — коронер подошёл к первому столу, откинул край простыни с первого тела и указал на порезы. Юнги до боли закусил губу, сдерживая рвотный позыв — белое, бескровное тело убитого парня было разрезано от горла до паха, а грудная клетка снята. Органы после вскрытия сначала достали, проверив, а потом вернули обратно, свалив как попало. — Как обычно, у жертвы перерезано горло, выпущена кровь. Кожа снята только в зоне кистей и предплечий. Также было нанесено несколько ударов ножом в область паха и повреждены половые органы. — Это что-то новенькое. Раньше он так не делал. Месть за что-то личное? — Возможно. Глаза, как и у предыдущих жертв — стеклянные. А вот у девушки немного иначе. Накрыв тело парня обратно, коронер повернулся ко второму столу и откинул простыню. Тело девушки оказалось пока нетронуто. Даже мёртвая она была прекрасна: черные волосы до сих пор не утратили своей шелковистости и блеска, идеально пропорциональные черты лица не расплылись, а аккуратная фигурка вызывала восхищение. Маленькие холмики груди даже сейчас выглядели очень соблазнительно, и мужчины машинально переглянулись и покачали головами, сожалея о смерти такого красивого создания. — Кожа не снята, только перерезано горло, тело обескровлено, как и у брата. Также в области паха нанесены удары тонким острым предметом типа скальпеля. Важный нюанс — глаза закрыты. У обоих во рту лепестки роз. Но, так как место преступления было нарушено, трудно сказать, всё ли так было изначально.***
Вернувшись на рабочее место, Юнги, стараясь игнорировать подтрунивания коллег по поводу его нового имиджа, устроил мозговой штурм. На три информационные доски навесили новые фото с места преступления. Пришлось даже притащить ещё одну, дополнительную доску из кладовой, потому что материалов по делу скопилось слишком много, и они уже нигде не вмещались. Постоянно звонили телефоны, сотрудники уже не успевали отвечать на все звонки. Шум, гам, крики и ругань создавали в отделении ощущение хаоса. Сосредоточиться и работать было невозможно, но утреннее происшествие поставило на уши половину города. Рано утром в отделение поступил звонок с жалобой на непристойное поведение в общественном месте — во дворе одного из спальных районов Каннама двое молодых людей занимались сексом на лавочке. Беспрецедентный случай. Особо рьяные бабушки даже не поленились обзвонить подруг и собраться большой группой, чтобы пойти разогнать безобразие, при этом прихватив с собой веники, мокрые тряпки и бутылки с холодной водой. Нападение на «бесстыдников» не только нарушило место преступления, но и вызвало массовую истерию. Нескольких пожилых женщин увезла скорая помощь, одна скончалась на месте от сердечного приступа. По свидетельствам очевидцев, жертвы сидели в обнимку, лицом к лицу и плотно прижавшись обнажёнными телами. Руки и ноги их были связаны воздушными лентами за спинами друг друга. Бабки пришли в бешенство, когда на их возмущённые ругательства они никак не отреагировали и тогда в ход пошли кулаки и веники. Тела пошатнулись и упали, и лишь тогда стало понятно, что они мертвы… Журналисты среагировали очень быстро, раздув происшествие до такого масштаба, что прямо сейчас около полицейского участка стояло больше сотни человек с транспарантами и плакатами с требованием отстранить старшего инспектора, а также увеличить штат полицейских, расследующих это дело. Как ни странно, буря миновала Юнги — он всё ждал, когда его отстранят или хотя бы вызовут на ковёр, чтобы хорошенько пропесочить, но начальство упорно его игнорировало. В душе поселилась мрачная безнадёга, он подозревал, что его специально оставили в покое, чтобы потом, в случае очередной неудачи, свалить на него всю вину. Если вдруг предложат повышение, то тогда точно ждать беды! К доске с уликами подошёл Тэхён и прикрепил фото Чинчоля и Донгмана. К счастью, последний жив и относительно здоров — к нему уже съездили с фотографиями последних жертв, а также с альбомами с фото студентов, которые учатся в школе искусств. Он опознал Ма Джунки, точно определив в нем заказчика, а вот дальше дело застопорилось — недавно уверенный в своей памяти бомж вдруг начал сомневаться, ругаться, что современная молодёжь вся на одно лицо, а моду красить волосы во все цвета радуги надо запретить на государственном уровне. — Мы точно знаем, что Ма Джунки не приходил на пары несколько дней, в то время как его сестра занятия посещала. Родители ничего не знали о пропаже детей до тех пор, пока им не позвонили из полиции, — Тэхён уже успел съездить в школу искусств и опросить свидетелей среди студентов. — Что насчёт друзей или подруг погибших? — напряжённо вцепившись в край стола, Юнги оперся на руки, чтобы хоть чем-то их занять — ему постоянно хотелось поправить новую укладку или ослабить узел галстука, но он из последних сил держится. Новый образ должен укорениться и стать привычным, иначе всё снова пойдёт по наклонной, и он скатится. А ещё ему отчаянно хотелось выпить, старая доза алкоголя давно выветрилась и организм настойчиво требовал новую. Периодически Юнги ощущал, как в нём нарастает раздражение ко всему, а иногда вспыхивает непонятное зверское чувство голода и сушняка. Но самое неприятное — его внезапно могло бросить в холодный пот, что крупными бусинами покрывал лицо и шею, скатывался за шиворот, стекал по позвоночнику, образовывая мокрые пятнышки на новой рубашке, а руки начинали трястись, и тогда все вокруг прятали сочувствующие взгляды, от которых становилось очень стыдно и неловко. — Близняшки из очень богатой семьи, плюс вы видели их внешность — оба, естественно, были очень популярны и имели много друзей и поклонников. Ма Соён вообще считалась местной звездой, буквально все — и преподаватели, и студенты — её боготворили. Не представляю, кто мог обидеть такую красотку… — Тэхён поцокал языком, выражая всю степень своего сожаления о том, что мир потерял такое прекрасное создание. — Это могла быть банальная зависть… Где поклонники, там и враги. — Мне кажется, это подражатель, — вдруг сказал Донхён. — Либо Охотник очень спешил или что-то пошло не по плану. Раньше он никогда не убивал сразу двоих. И эта их странная поза… он словно надругался над ними! — Похоже, ты отчасти прав, — Юнги похлопал его по плечу и пояснил: — Он был небрежен. Хоть пальчики снять не удалось, но зато мы обнаружили на телах тальк для медицинских перчаток. В лаборатории сказали, что этот тальк используют не все производители, а только один. Такие перчатки продают не во всех аптеках и покупают их не так часто — они дороже остальных. Для нас это новая улика. А теперь посмотрите, — указав на фото девушки, Юнги продолжил, — кажется, он не закончил ритуал с глазами — у Соён глаза закрыты — видимо, ему не хватило времени «довести» её до нужной кондиции. Похоже, он спешил избавиться от тел. — Что насчёт их позы и обнажённых тел? — постучав кончиком карандаша по фото, где судмедэксперты пытались воспроизвести позу, в которой жертвы были найдены, Чанук повернулся к коллегам. — Обычно он «принаряжает» свои жертвы, а этих оставил голыми — намеренно или просто так? — Это я собираюсь выяснить в ближайшее время, — недавно созвонившись с Намджуном, Юнги договорился о встрече с ним. Но так как время было уже позднее, даже несмотря на срочность, Намджун отказался встречаться сейчас, назначив на утро, объяснив это неотложными делами. — Но я уверен, это неспроста. Убийца имитировал половой акт между братом и сестрой, при этом обоим нанёс удары скальпелем в область паха. Это должно что-то значить. Но, коллеги, — сжав руку в кулак, Юнги слегка стукнул им по столу, — что-то у Охотника пошло не так. Он начинает спешить и совершать ошибки. Если мы сильно постараемся, то сможем найти все зацепки, понять их и поймать его до того, как на улицах Сеула появится новая жертва. В приоритете — опрос студентов, особенно приближенных к убитым. Какие бы крутые и популярные они ни были, эти двое по-любому имели круг близких друзей, которые должны знать о них больше. Узнайте о них всё: хобби, предпочтения, с кем дружили и с кем враждовали, что ели на завтрак, обед и ужин, с кем ели и почему, и даже в какой позе любили заниматься сексом. Любая незначительная мелочь, даже глупость, может оказаться зацепкой. И ещё — добудьте как можно больше фото студентов и привезите сюда Донгмана, даже если придётся применить силу. Завлекайте его чем хотите, кормите, развлекайте, но он должен опознать парня, за которым была назначена слежка.***
Выскочив из тёплого дома на улицу, Чимин долго не мог отдышаться. Он кинулся куда глаза глядят и некоторое время нёсся без оглядки, шлёпая ботинками по лужам и пытаясь отогреть ледяные пальцы в карманах джинсов. Он метался с одной стороны улицы на другую, заскакивал в переулки и злобно зыркал на редких прохожих, которые старались ускорить шаг, едва пересекались с ним взглядом. Мысли Чимина тоже метались, перескакивали с одной темы на другую. То он не мог понять, почему убежал, то жалел Сокджина и волновался о нём — ему ведь нельзя нервничать, аневризма это не шутки. Иногда в нём вспыхивал гнев от несправедливости. Как Сокджин мог скрыть от него такое важное происшествие? Он ему не доверяет? Списал со счетов? Считает сумасшедшим? «Я и есть псих. Мне нельзя доверять», — соглашался Чимин со своими мыслями и тут же начинал спорить снова. «Ты не псих, просто запутался, — успокаивал внутренний голос, — не сопротивляйся. Я всё улажу». Где-то в задворках сознания Чимин ещё понимал, что нельзя пускать всё на самотёк, и пытался сопротивляться. Но его попытки как-то мягко, играясь, отталкивали. Вроде как всё под контролем, но… «Кажется именно сейчас пришло время для плана «Б». Это или поможет, или поставит точку во всем». На улице продолжал моросить противный дождик, свинцовое небо нависло над городом мрачным куполом, грозя разразиться водопадом. Редкие прохожие, ссутулившись, спешили по своим делам, совсем не обращая внимания на бегущего с безумным взглядом парня. Им не было дела до его внутренней борьбы и страданий, они не знали, с какой злобой он скользит по ним взглядом, мысленно примеряя орудия пыток к их озабоченным лицам. Ему так хотелось увидеть их страх, ужас и панически расширенные зрачки, а потом стереть эти обыденные маски с их лиц и превратить в искусство их тела. Это была борьба не на жизнь, а на смерть, между двумя сущностями, что никак не могли ужиться вместе, и одна должна будет уйти навеки. Чимин взмахнул рукой и остановил машину, скользнул в прогретый салон такси, вонзил взгляд в разомлевшего от тепла водителя, грубо назвал адрес, поторапливая. Таксист поёжился от неприятного чувства, первобытные инстинкты, заложенные природой, трезвонили ему об опасности, но жители городов давно утратили связь с ними. Он дал по газам, выруливая на проезжую часть, и периодически с опаской поглядывал на странного клиента в зеркало заднего вида, пока не встретился с ним взглядом. Никто не узнал бы в этом парне всемирно известную звезду. Страх волной покатился по позвоночнику водителя, заставляя мышцы окаменеть. С того момента он смотрел лишь на дорогу, моля всех богов, чтобы путь поскорее закончился.***
— Намджун! О боже, это не сработало! Он… Он… Я не знаю, где он! — Сокджин едва не вопил в трубку, сжимая её побелевшими пальцами, стоя под холодным дождём и напряжённо оглядываясь по сторонам. Определить, куда сбежал Чимин, никак не получалось. — Успокойся. Подумай, куда бы он мог пойти… — голос в телефоне звучал уверенно, словно ничего и не произошло. — О, нет… Зачем я на это всё согласился? Это я во всем виноват… — Сокджин! Успокойся! Ты взрослый мужчина, а не истеричная баба, и Чимин тоже не дурак, — Намджун старался подобрать слова как мог, но ему тоже всё задуманное больше не казалось хорошей идеей. — Просто оставайся дома на случай, если он вернётся, а я позвоню некоторым надёжным знакомым, и они его поищут. — А вдруг он сделает себе что-то? Намджун, он резал себя… Понимаешь, резал! — Он здесь. — Что? — Он приехал ко мне, — напряжённо сказал психолог и нервно хмыкнул. — Надеюсь, не убивать. Шучу, успокойся. Просто будь готов приехать, как только я позвоню, но не раньше. И не вздумай садиться за руль в таком состоянии! Думаю, он хочет поговорить, это хорошо. — Я сейчас приеду! — Сокджин заметался в поисках ключей от машины, но никак не мог вспомнить, куда положил их. — Нет. Не сейчас. Просто жди… — Намджун замялся, а потом его голос изменился, в нём стала слышна неуклюжая нежность, — Сокджин, не нервничай. Всё будет хорошо. Я позабочусь о нём.***
— Просто жди… А что мне ещё остаётся? Прислонившись к мокрому дереву, Сокджин закрыл лицо руками и обессиленно выдохнул. Он знал, что идея с «неизлечимой болезнью» может не сработать, осознанно пошёл на риск и надеялся, что Чимин достаточно к нему привязан, чтобы найти силы жить и бороться за него. Но он и представить не мог, что всё так обернётся, и, вместо желания опекать товарища, отблагодарить за годы преданности, тот захочет самоустраниться, чтобы «не мешать». Они даже не успели поговорить, Сокджин не успел озвучить тщательно подготовленную и множество раз продуманную речь, доводы и подвести Чимина к нужным выводам. Может, не стоило его вообще трогать, не стоило затевать эти сеансы терапии, надо было просто оставить его в покое. У них ведь была почти нормальная жизнь. Почти… Но как долго это всё могло продолжаться? Сокджин сжал в руке телефон, вспоминая недавний разговор, а за ним — всё ещё свежее ощущение близости. Сердце зашлось в бешеном стуке, а совесть разрывалась между желанием вопить от счастья после недавнего свидания и желанием биться головой о стену от увиденного после. Ему казалось, что он заслуживает счастья, и в то же время он не мог понять, откуда в нем столько эгоизма — в такое тяжёлое для семьи время он думает лишь о себе. — Почему в моей жизни всё так сложно? Капли дождя стекали с волос и падали на лицо, скатываясь по щекам, совсем как настоящие слёзы.***