Нежнее одуванчика

Как ни пытаюсь, заснуть не могу. Где-то между размышлениями о приближающейся выставке, на которую я не успеваю собрать все нужные мне полотна, и о Тэхене, который разместился на диване в соседней комнате, я продолжаю морщиться от неприятно ноющей боли в лодыжке. Терпеть больше не могу: решительно откидываю одеяло в сторону и иду на кухню. Пить обезболивающее. Стараюсь особо не шуметь, доставая из шкафчика аптечку. Набираю стакан воды и, выдавив из кластера таблетку, закидываю ее в рот. — Вы себя плохо чувствуете? — раздается позади тихий голос и я прыскаю водой от неожиданности, выплевывая последнюю таблетку в раковину. — Эй, ты чего подкрадываешься? — испугано оборачиваюсь, вытираясь тыльной стороной ладони. — Простите, не могу уснуть, — одуванчик сминает край футболки и прикусывает нижнюю губу. Нет-нет, парень, я колыбельные петь не собираюсь! — Почему? — вопросительно киваю, упираясь бедром о край столешницы. — Мысли о пропавшем питомце не дают тебе покоя? Но прежде чем он осмеливается озвучить причину своей бессонницы, чей-то живот протяжно урчит, требуя еды, и парень виновато улыбается. Понятно. — Ну ты и заноза, — цокаю я, укоризненно мотая головой, но улыбку сдержать не получается — как этому одуванчику удается располагать к себе, не прилагая никаких усилий? Просто смотрит, как потерявшийся щенок, перебирая при этом пальцами ног, как будто ему щекотно. Ха! — мысленно бью себя по лбу: не щекотно, а холодно. — Можно я… — он поднимает на меня свои глазищи, обрамленные пушистыми полумесяцами длинных ресниц. На секунду завидую, но не суть. — …тоже воды попью? — Нет, нельзя, — отталкиваюсь от столешницы и, шумно вздохнув, киваю в сторону кресла. Тэхен на автомате смотрит в указанном направлении. — Садись, я что-нибудь придумаю. — Не стоит, — для приличия отнекивается, но глаза его предательски загораются от моего предложения, — не хочу еще больше обременять вас. — Не спорь! — Глаза в глаза. — Хорошо, — не сдерживая белозубой улыбки, он садится за стол. Открывать холодильник смысла нет: кроме запасов минералки там разве что маски для лица — завтра я улетаю в Японию на три дня, вот и не готовила ничего, чтобы не стояло даром. Выделывать кулинарные изыски посреди ночи желания тоже кот наплакал, да и с чего мне напрягаться, если есть пачка рамена! — Сойдет? — достаю шуршащую упаковку из тумбочки и машу ею перед Тэхеном, как красной тряпкой перед быком. Голодным, в моем случае. — Конечно! — выкрикивает он громче нужного, видимо, не рассчитав децибелы от радости. Кто бы сомневался. — Твой сожитель тебя выгнал, даже не покормив? — Сминаю содержимое упаковки и высыпаю все в кастрюльку. — Практически да, — отвечает сразу, и я оборачиваюсь. — Ну, как, мы решили сходить в кафе какое-нибудь, когда я распакую вещи, — продолжает Тэхен, пытаясь выгородить белобрысого. — Но вы в курсе, что случилось. О, да! Я еще долго буду помнить то мерзкое ощущение, которое судорогой прошлось по телу при упоминании тарантула на личной территории.  — Юнги-хен очень любит своего Хабиби, и он сменил дверной пароль, — выдыхает с сожалением парень. Почему-то обсуждать это не хочу. Кто виноват, что Тэхен такой неуклюжий? Правильно, он сам. Пора бы научиться такому большому мальчику постоять за себя. Помешиваю лапшу быстрого приготовления и с легким недовольством хмурюсь: лодыжка-то ноет, между прочим. — Присмотри за раменом, я сейчас вернусь. Стараясь сильно не наступать на левую ногу, иду в коридор, вспомнив, что где-то точно должна быть пара тапок для гостей. И быстро ее нахожу на нижней полке обувного шкафа — сегодня точно день одуванчика. — Вот, держи, — возвращаюсь на кухню, застав Тэхена стоящего у плиты, и бросаю перед ним тапки. — Спасибо, — кажется, моя безотказная доброта его растормошила: он быстро просовывает ступни в теплые тапки и смотрит на свои ноги. — Мой размер! Да, да, специально для тебя покупались, как же. — Можете присесть, я с этим справлюсь, — в конец осмелев, он предлагает мне наблюдать, как будет хозяйничать на моей кухне. Хм, а почему бы и нет? — Как скажешь, — я устало плюхаюсь на стул, выпрямляя ноги под столом. Интересное зрелище, однако: в моей квартире практически незнакомый парень, готовящий рамен в час ночи. И я не против. Приближается Апокалипсис, что ли? — Тэхен, — жду, когда парень посмотрит на меня, — поставь чайник, пожалуйста. — Ага, хорошо, — и, быстро сориентировавшись, он набирает воду и ставит чайник на плиту. Пока он колдует над кастрюлькой, я полностью сосредотачиваюсь на чем-то своем. Чемодан собран, вылет в девять утра, успеть бы только купить обезболивающее. Интересно, готова ли уже картина Харикавы?.. — А где сахар? — Тэхен стоит на расстоянии вытянутой руки, чуть наклонившись ко мне, и я на автомате отклоняюсь назад. — Что? — не совсем понимаю, зачем ему понадобился подсластитель. — Я сделал чай… Слегка отросшая челка парня отвлекает. Она все время норовит упасть ему на глаза, но Тэхена, в отличие от меня, это, видимо, не особо волнует. Он смотрит на меня выжидающе. Черт, а вот так вот мило улыбаться ему точно надо запретить — обезоруживает, хитрец. — М-м, — я перевожу взгляд на парующую от кипятка кружку, — почему только одна? — Мне и рамена достаточно. — Тогда сахара не надо. Тэхен услужливо ставит передо мной чай и снова смотрит на меня. — Что опять? — А вы составите мне компанию? — спрашивает он, и я не могу разгадать: хочет поделиться или надеется, что откажусь. — Нет, это все тебе, кушай на здоровье. По-доброму улыбаюсь, стараясь не обжечься горячим напитком. Как-то странно осознавать, что чай делала себе не сама. Приятное чувство, к слову.