Нежнее одуванчика

— Айщ! — раздраженно вскрикиваю и срываю очередной испорченный лист с мольберта. — Да что за чертовщина такая? Крепко жмурюсь от отчаяния, затем непонимающе смотрю на валяющиеся на полу комки бумаги — опять ничего не выходит… В душе горячим огнем жжет обида, и я по-детски оседаю на пол, давая волю слезам. И то лишь потому, что в галерее кроме меня никого нет. Давно запретила себе вспоминать прошлое, но разве удержишь мысли на коротком поводке? Пак Сынхон — для меня это имя хуже смерти. Я любила этого парня на протяжении двух лет старшей школы, а ему хватило всего полчаса, чтобы оставить значимый отпечаток в моей жизни. Точнее — грязно наследить. Никогда не думала, что можно так сильно ненавидеть человека. Оказывается, можно. Прикидываясь влюбленным, он красиво ухаживал, дарил цветы, восхищался моим художественным талантом. Только его поддельные чувства оказались приманкой, а я — глупой девчонкой, которая попалась на это. В один из весенних дней он предложил проводить меня домой после дополнительных занятий по художке. На улице стояла послеобеденная жара, кроме нас никого не было, и он настоял на сексе: грубо и с неприятными комментариями. В кабинете находились картины, над которыми я с особой тщательностью, с вдохновением корпела более пяти лет — работы для моей первой выставки; работы, в которые я вкладывала душу. И все было бы не так болезненно, но Сынхону было мало посмеяться надо мной: излившись оргазмом на стопку стоявших рядом картин, он лишил меня главного — возможности рисовать. То, что громко называли врожденным талантом — исчезло, испарилось, стерлось из моего сознания. Никто не мог понять, что произошло, но факт оставался фактом: с того случая, ровно до вчерашнего дня, я не могла вывести на листе ничего, кроме уродливых каракуль. Сынхон одним махом лишил меня желания любить кого-то искренне и возможности заниматься любимым делом. Не лучший момент моей биографии, но, к счастью, меня это не сломало. Не без помощи психотерапевта, я справилась: научилась жить без кисти в руке, без терпкого запаха красок, который, кажется, был у меня под кожей. Отцу всей правды не рассказала, стыдилась. И без этого он поддержал, сказал, что со временем все наладится. Не многовато ли только — семь лет?.. Встаю с пола, иду к зеркалу, чтобы поправить потекший макияж, и с последним всхлипом понимаю, что мне стало чуть легче. Ну, я попробовала — ничего не получилось. Вчерашний порыв оказался ложной надеждой. Пора ставить сигнализацию в активный режим и спокойно идти домой. Паркуюсь на последнем незанятом клочке стоянки и, закинув портфель на плечо, плетусь по пустой дорожке к подъезду. Не замечаю кусающей кожу прохлады, зато чувствую какую-то щемящую пустоту внутри: все-таки надежды были, а теперь на том месте лишь вселенская, отдающая неприятным гулом пустота. — Хеджин-ши! — слышу знакомый голос и останавливаюсь, чтобы оглядеться. Темная фигура стремительно движется на меня со стороны автобусной остановки, и я не могу понять, почему жду его. Привычно странная, не по размеру большая одежда, растрепанные волосы и несменная, будто клеем приклеена к его красивому лицу, широкая улыбка. Оставшееся расстояние парень преодолевает легким бегом и уже через пол минуты стоит рядом. — Привет, Тэхен, — стараюсь говорить без энтузиазма, но нотки странной радости то и дело норовят выдать искренние чувства. Черт, неужели я и правда рада видеть одуванчика? Тю, глупости, — мысленно даю себе по лбу, просто… больше не злюсь на него, вот и все! — Привет, Хеджин-ши, — говорит он чуть запыхавшимся от бега голосом. — Вы сегодня поздно. Тэхен неожиданно протягивает ко мне руку, без лишних слов отбирает у меня тяжелый портфель, водружая его на свое плечо, и мне в голову бьет совершенно безумная, вопиюще нелепая мысль: он что, ждал меня? Несколько секунд смотрю на него, нахмурив брови, и мне начинает казаться, будто в темных океанах его бездонных глаз нет ничего, что могло бы навредить. Только забота, теплота и еще что-то такое, что разгадать пока не получается. — Много работы скопилось, — сделав вид, что так и должно быть, что это в порядке вещей — позволять кому-то нести мою сумку домой, я начинаю медленно идти в сторону парадной двери. — А ты откуда? Почему так поздно гуляешь? Странные вопросы ты задаешь парню: не твое это дело, Хеджин-а! — Да так, надо переждать пару часиков. — М? — вскидываю бровь. — У вас опять что-то случилось? — К хену пришла его девушка, и он попросил меня погулять, — Тэхен мягко улыбается и подтягивает ремешок на плече повыше. — Понятно, — выдыхаю я и, краем глаза заметив, как одуванчик дышит теплом на сжатые в кулак пальцы, наперед знаю, чем это все закончится.