Нежнее одуванчика

Просыпаюсь прежде, чем срабатывает будильник. По привычке сонно смотрю на электронный циферблат часов: шесть пятьдесят восемь... пятьдесят девять… Устройство начинает громко пиликать, и я быстро выключаю звук. Несмотря на то, что легла поздно, чувствую себя вполне отдохнувшей. Приподнимаюсь на кровати и перевожу взгляд на лежащую на тумбочке папку. Это был не сон — на листе действительно нарисован Тэхен! Сдержанно улыбаюсь, открыто любуясь своей работой. Пока не знаю, как на это реагировать и что делать дальше: боюсь спугнуть вернувшуюся ко мне удачу. Собираясь пойти умыться, заглядываю в гостиную: на диване никого, кроме аккуратно сложенного пледа, которым я все же укрыла Тэхена перед уходом к себе. Что ж, оно и к лучшему, — пожимаю плечами и выдыхаю, больше не опасаясь быть уличенной в подглядывании. Ноги сами несут меня к дивану, и я беру плед в руки. Всего на мгновение мысли путаются: я закрываю глаза и, черт, практически ощущаю легкое разочарование, плотным комом сгустившееся в районе грудной клетки. Но, спустя минут пять, это нелепое, слегка раздражающее наваждение растворяется в брызгах ледяной воды, которыми я тщательно умываю лицо. Не хватало только сойти с ума по одуванчику, — подозрительно смотрю на свое отражение в зеркале ванной, — пфф, не в этой жизни! Ярко-синий брючный костюм выгодно подчеркивает все достоинства моей фигуры, а несменные туфли на шпильках придают мне уверенности в себе. Плавно виляя бедрами, выхожу через парадную дверь, в кои-то веки здороваясь с охранником приветливой улыбкой вместо привычного кивка: у меня хорошее настроение, а он пусть думает, что хочет. Портфель, в отдельном кармане которого лежит портрет одуванчика, не бросаю назад, как обычно, а кладу на соседнее сидение, одарив его ласковым взглядом. Завожу мотор, плавно выруливаю на главную дорогу и, проезжая мимо автобусной остановки, в скопившейся толпе взглядом выхватываю знакомую фигуру. Резко сбавляю скорость, сворачивая на обочину, и, не успев включить мозг, сигналю, обращая на себя внимание. Господи, зачем? Тэхен реагирует быстро: подбегает к машине и, наклонившись, смотрит на меня через стекло. Мысленно даю себе затрещину и перегибаюсь через соседнее кресло, чтобы открыть дверцу. — Садись, подвезу тебя, — бросаю будничным тоном, будто мы с ним закадычные друзья. — Вам по пути? — то ли удивленно, то ли заинтересованно вскидывает бровь Тэхен. Он смотрит на меня так, будто подозревает что-то, будто знает, что мне совершенно не в ту сторону, и я впервые теряюсь. — А ты думаешь, ради тебя я готова опоздать на работу? — с поддельным спокойствием фыркаю, перекладывая портфель назад. — Мечтай, одуванчик! — Что? — парень вопросительно округляет глаза, и до меня доходит, что я взболтнула лишнего. Напрягаюсь. — Что, что, садись быстрее, здесь запрещено парковаться! — Да, лучшая защита — нападение: быстро сбросив рюкзак с плеча, Тэхен запрыгивает в салон. — Пристегнись! — тоном, не терпящим возражений, добавляю я и, стараясь сдержать глупую улыбку радости, даю по газам. Где-то минуту мы едем в тишине. Я размышляю над тем, какой же дорогой лучше ехать к университету Ханянг, а еще над тем, зачем я, все-таки, подобрала этого студента. И если дорогу плюс-минус я припоминаю, то на второй вопрос ответа нет катастрофически. Помутнение рассудка! — примерно с таким диагнозом я более чем согласна, поэтому спокойно тянусь к панели, чтобы включить радио. — Вы вчера пили чай без меня? Хм, или мне послышалось, или что это еще за нотки обиды в голосе одуванчика? — Ну, ты так сладко спал, и я не хотела… — начинаю оправдываться, ведь есть за что. — Надо было меня разбудить, — дуется, как ребенок. Я виновато пожимаю плечами: знал бы он, почему я его не трогала на самом деле… — Извини, не думала, что ты так сильно хотел чаю, — с легкой издевкой говорю, наблюдая за его надутыми губами в зеркале заднего вида. — Хеджин-ши? — внезапно Тэхен смотрит туда же, а я, совсем не ожидая столкнуться с его серьезным взглядом, резко опускаю глаза. Пугает. — М-м? — мычу, сосредотачиваясь на дороге. — Почему вы назвали меня одуванчиком? Сердце пропускает удар, а губы моментально кажутся сухими. Нервно облизываюсь: какой внимательный — запомнил! — Ну… — усиленно пытаюсь найти подходящее объяснение, но мысли в истерике и сотрудничать отказываются. — Просто мне нравится придумывать людям клички. Тэхен-а, — мысленно молюсь всем известным мне богам, перестраиваясь на вторую полосу, — просто забудь об этом, ладно? — Вы думаете, я такой? От его непривычно низкого, бархатом обволакивающего голоса по спине бегут мурашки, и я не выдерживаю, возмущенно оборачиваюсь. — С чего ты взял, что я вообще о тебе думаю? Выходит слегка фальшиво, но он отводит взгляд. Облегченно сглатываю — пронесло. — Чего улыбаешься? — но меня задевает его коварная легкая полуулыбка, и я вспыхиваю, как спичка: что он о себе возомнил, черт побери? — Мне нравится быть для вас одуванчиком, Хеджин-ши, — беззастенчиво говорит он, и мне в этот миг кажется, будто из легких резко выкачали весь воздух. Смутить меня практически невозможно, но одуванчик и с этим справился: растерянно моргая и не находя нужных для ответа слов, я просто смотрю на дорогу. Но Бог на свете есть, потому что внезапно звонит телефон, и я, чтобы избежать странной неловкости, включаю громкоговоритель. — Слушаю, — чуть ли не кричу от радости. — Ли Хеджин-ши? Вас беспокоят… Да кто бы ты ни был — просто спасибо тебе, вовремя позвонивший человек.