Квест: офис

POV Sadria Первое, что было сделано, когда машина припарковалась — так это нелепое бормотание про извинение. — Прости... — а смотрю куда-то на бардачок, будто перед ним извиняюсь, — я не должна была тебе грубить с утра и выгонять. — "Прости" в карман не положишь, — выдыхает так, будто я ему дом спалила, а теперь извиняюсь тут с глазами котёнка, — пошли. Извиняться будешь. Глушит машину, выходит, уже возле подъезда оборачиваясь и разводя руками, в одной из которых сигналка. А я просто сижу, пока головой не встряхиваю и не понимаю, что эти его слова — очередной приступ шизофрении, к которому мне ещё привыкнуть придётся. Соображаю, открываю авто, и быстренько там топаю за ним, пока он подъездную дверь рукой придерживает. А потом и в лифт ныряю, задавая вполне очевидный вопрос: — Какой этаж? Двери лифта уже закрываются, а Глеб всё продолжает стоять, серьёзно рассматривая кнопки, пока я всё ещё жду, не решаясь переспросить. — Никакой, — наконец следует ответ. Но далеко не тот, который я хотела бы услышать, — я в лифте живу. Продолжает сверлить взглядом каждую кнопку по очереди, потом на меня пристально так смотрит, наконец улыбаясь и нажимая на кнопку открытия дверей. — Забыл, я на первом живу. ... Блять. Я уже даже не знаю, как мне реагировать, но что-то внутри не выдерживает и я вдруг начинаю очень странно посмеиваться, нервно даже как-то, прощаясь с рассудком ещё до того момента, как оказываюсь перед его дверью. Для остроты момента ещё остаётся тыкать в каждую дверь ключом и извиняться перед соседями, потому как Миронову может ударить в голову забыть, в какой квартире он живёт. Но нет. Мы следуем ровно к металлической двери, где он колдует над тремя замками своей связкой ключей, после чего оказываемся внутри. В самой настоящей холостяцкой халупе. Правда я ожидала, что тут будет более беспорядочно, что оказалось полной противоположностью моих ожиданий. Чистый порядок, все вещи по полкам, ни единой пылинки, я даже рот успеваю раскрыть. Во-первых оттого, что это всё ну никак не вязалось с моим представлением, а во-вторых, что я хочу скинуть с плеча сумку с вещами, пока не понимаю, что сумки то и нет. Да и скидывать нечего. Я пришла сюда, чёрт возьми, только со своей дамской сумочкой, в которой лишь косметичка да прокладка на всякий случай. Чёрт. — У меня проблема, — с порога же разворачиваюсь к нему, даже не разуваясь, пока он глаза таращит так, будто оглашение этой проблемы будет стоить ему жизни. — Я вещи свои в офисе оставила, — даже не знаю, на что я намекаю. Чтобы он после рабочего дня снова сел за руль и пилил в центр города только потому, что я растяпа? — И? — обескураживающий вопрос. Хотя, другого я от него не ожидала. — А впереди суббота и воскресенье, — подтекст в цвете, я явно не собираюсь тут два дня торчать без своих вещей. — Так... — снова вопросительно смотрит, и теперь я не понимаю, то ли не догоняет, то ли правда дурак. — Как я без вещей то буду? — в лоб спрошу, если намёков не понимает. — Без вещей голой будешь, — констатирует блондин вполне себе спокойно, разуваясь и мирно проходя по коридору в комнату. Серьёзно? — Но я же... — только начинаю, а он уже дверью хлопает, как бы в открытую намекая, что не готов сейчас слушать мою болтовню. Зашибись. Просто блеск. Голова гудит, ноги ноют, всё, чего сейчас хочется — это завалиться на кровать после этой чёртовой недели, только не тащиться обратно за вещами. А ещё больше хочется утопить себя в чём-нибудь красном полусладком, дабы хоть на толику избавить свою голову от той ноющей боли, которая разрывает изнутри об одном лишь воспоминании одной предательской морды. Ещё и тот момент у офиса, позволяющий видеть эту парочку. Блять... Хоть бы постеснялся да отвёл её для разговора куда подальше, нашёл, где отношения выяснять. Ещё бы возле моего кабинета это сделал. А лучше в нём, ну чтоб уж наверняка. Топаю в одну из комнат, выбирая ту, которая попросторней. Сумку скидываю на кресло, оглядываясь, а после быстро открывая свой кошелёк, прикидывая, какую сумму могу потратить на свою прихоть, что в градусах измеряется. И как ни странно, вспоминаю о правилах приличия довольно скоро, решая всё-таки заглянуть к Глебу и уточнить, не слишком ли я нагло вторглась, позволив себе квадратные метры выбирать. А, ещё одежду бы у него позаимствовать. Халат хотя бы. Не хочется в офисной форме свои выходные провести... — Эм... — мнусь возле проёма, открывая его дверь и оповещая о своём присутствии довольно странным созвучием, пока он нехотя отрывает голову от ноутбука и всё же удостаивает меня своим вниманием. — Я ведь могу сама комнату выбрать? — точнее: я могу сама комнату уже выбрала? — В коридоре не понравилось? — другого я от тебя не ожидала. — И ещё... — пропускаю мимо ушей речь про коридор, переходя ко второму вопросу. — У тебя есть одежда? — Нет, — даже просьбу свою сформулировать не успеваю, боясь показаться наглой, — я заворачиваюсь в скатерть, — откидывается в кресле, скрещивая на груди руки, — а по выходным одеваюсь в штору. И пока я бегаю глазами по комнате в поиске подходящего ответа, который сейчас сформулировать ну очень сложно, учитывая мою неопытность в диалогах с этой личностью, он, видимо, решается облегчить мне задачу, вставая с кресла. Только вздыхает при этом так явно и так слышно, будто сейчас пять утра, и я его подорвала ради того, чтобы он кирпичи пошёл таскать. А он тем временем подходит к своему шкафу, достаёт что-то с полки и в мою сторону бросает, надеясь, видимо, на мою быструю реакцию. Кажется, он уверен в ней больше, чем я. Да и шоком для меня небольшим приходится то, что он прав оказывается. — Спасибо, — киваю и быстро дверь закрываю, убегая в занятую мною комнату. На кровать вещи скидываю да переодеваюсь, замечая, что он вручил мне ничто иное, как какое-то подобие на спортивный костюм. Кофта да штаны. Причём выгляжу я во всём этом так, будто только что вылезла из-под одеяла, где пила три дня подряд, и потом резко решила выйти на улицу и отжать у кого-то телефон. Возможно, даже, не один. Ну да ладно. В этом мешковатом болотном костюме выползаю, почему-то топая до кухни на цыпочках, ибо Миронов хоть и не от мира сего, учитывая его чувство юмора, но от этого мне кажется, что обратная сторона этой медали не такая уж и простая, и злить его лишний раз не стоит. Честно, я ожидала всё, что угодно, но не кухню чёрно-белых тонов. Особенно учитывая пастельные цвета спален, которые довелось лицезреть. Даже замираю на секунду, после же пожимая плечами и оттаивая, наконец принимаясь за то, зачем пришла. За едой, если быть точнее. Роюсь в холодильнике, в ящиках, на полках, пока около одной из них меня не настигает паралич, стоит этому бесшумному прямо за мной оказаться. Разворачиваюсь к нему лицом резко, а он два шага в мою сторону делает, усердно просверливая мои глаза своими, и заставляя ещё впечататься в столешницу пятой точкой. А после и вовсе обомлеть, как под прицелом, когда чуть ли не прижимается вплотную, заводя руку куда-то мне за спину. — Вафельки, — как оказалось, той самой рукой он тянулся к еде, которой единожды перед моим лицом покрутил. А потом и вообще удалился, оставляя меня и даже не интересуясь, хочу ли я есть. Мог бы и предложить что-то или хотя бы просто поговорить со мной! Я, в конце концов, нуждаюсь сейчас в собеседнике. Или, хотя бы, в том, кто разделит со мной бокал и скажет, какой мой бывший мудак. *** — Да за что мне это... — Артём заходит в квартиру, откуда ещё, кажется, не выветрился сладкий запах духов Садри. А за ним, не переставая капать на мозги, плетётся Амалия, по-хозяйски появляясь на пороге. — Что тебе от меня нужно? — он наконец усаживается на диван и запрокидывает голову, обхватывая её ладонями. На виски нещадно давит. — А как ты думаешь? — шатенка выписывает шаги по его спальне, проводя пальчиками по шёлковой простыни. — Ты ведь не хочешь всей этой волокиты с документами и установлением отцовства? — понимая, что ему не отвертеться, девушка давит как только может, втихую улыбаясь, когда не находит признаки женского присутствия в его логове. Взгляд падает на пустой трельяж. — Ты ведь трахал меня, ты должен... — Вот именно, Амали, — перебивает, упираясь в неё взглядом и пытаясь достучаться, — я просто трахал тебя, а ты уже нарисовала нашу совместную жизнь, в которой мы выступаем в роли счастливой семьи, — прерывается, пока девушка пытается переварить каждое его слово. — Только вот мне не нужна семья с тобой, — встаёт, пытаясь говорить как можно резче, — единственная, кого я смог полюбить, ушла от меня после твоего ночного словесного поноса! — не удерживается, прикрикивает, морща нос и вспоминая ту самую сцену в спальне, когда он видел Садри у себя дома в последний раз. — Тебе разве сейчас помешает женское присутствие? — она становится до приторности нежной и строит фальшивую заботу на кукольном личике, подходя к Артёму и проводя ладошкой по его щеке. — Тем более, твоя бывшая истеричка, как погляжу, собрала манатки и успешно отсюда свалила, — на лице оскал, Амалия стреляет глазками в сторону шкафа, дверца которого ещё открыта, а полки пестрят своей пустотой. — Ну прям как сам Бог велел. — Не смей о ней так говорить, — перехватывает её руку, сжимая запястье с такой силой, что девушка вынужденно морщится, поджимая пухлые губки и сводя брови к переносице. — И проваливай из моего дома, пока я собственноручно тебя не выставил. — Отталкивает, собираясь уйти из этой комнаты, но Амали хватает шатена за руку, не желая сдаваться. — Стой... — Да отвяжись ты! — повышает голос, вспыляет, отталкивая её с ещё большей силой и заставляя упасть. Сам же выходит, топая напрямую к ванной, где включает холодный напор прямо во вспотевшие ладони, умывая лицо дважды. Смотрит в зеркало, слегка настораживаясь, когда привычное жужжание вдруг испаряется, оставляя в тишине его квартиру. — Амалия? — вообще-то, нужно только радоваться, что эта неугомонная наконец притихла, но Шатохин тихими шагами снова бредёт в спальню, останавливаясь у порога и округляя и без того огромные глаза до великих размеров. — Амали? — дважды вторит, находя девушку на полу. Мозг сразу восстанавливает фрагмент минувших минут, а именно тот, где его неудачный толчок, видимо, не сказался бесследно. Меж кроватью и тумбой для телевизора, шатенка лежит мирно, но ровно до тех пор, пока Артём не замечает капли крови на краешке, на самом сколе тумбы, а потом и маленькую лужицу под головой, ровно под шоколадными волосами, что успели слипнуться в бордовой жиже. — Амалия! — подлетает, падая перед ней на колени и пребывая в ступоре несколько секунд, пока всё же не решается взять за плечи. — Амали!! — зовёт громко, требовательно, трясёт за плечи, но девушка не отзывается, просто безвольно болтается в дрожащих руках. Глаза ещё шире, страх быстрой подступью сковывает горло, телом овладевает панический приступ, а два пальца ложатся на запястье в поисках пульса. Которого, к слову, уже нет.