Квест: офис

Хмыкаю, раздосадованно даже как-то, когда прохожусь глазами по полкам в холодильнике и не нахожу ни одного спиртного напитка. Трезвенник ты, что ли? Я не по адресу пришла? Или просто тайник под кроватью, чтобы чужие глаза даже не прикасались к сокровенному? Пофиг. И труда не составит выйти даже в таком виде на улицу, чтобы пробежаться до магазина. Одно вот только осталось — найти в его хоромах то, что туалетом именуется. Первая дверь — на меня вываливается какая-то напольная вешалка, что выше меня головы так на три. На лету ловлю, ставя обратно и закрывая дверь. Вторая попытка — это, кажется, какая-то кладовая, судя по запылившемуся велотренажеру и разбросанных кроссовках. А третьей попытки нет, потому что снова в коридоре натыкаюсь на его жующую физиономию. — Туалет есть? — почему при его виде правильность формулировок просто улетучивается из моей головы? — Нет, — пожалуйста, не начинай... — я ссу в комод, — блять. Стою, как на собеседовании, перебирая скрещенными в замке пальцами и мотыляя зрачками, пытаясь сформулировать свой вопрос заново. — Если ты про эту белую штуку, — он, кажется, изо всех сил старается не улыбаться, но выходит у него это плохо, — то вот, — делает шаг назад и открывает дверь в ванную, щёлкая выключатель. — Спасибо, — мимо него прохожу, косым зрением отчётливо проглядывая, как этот недоумок усмехается, только в сторону куда-то, надеясь, что я не замечу. Только я, между прочим, всё вижу. И почему-то сама начинаю невольно улыбаться, заканчивая со своими потребностями и топая за кошельком. Короткое "Скоро буду", выхожу из квартиры и в развалочку иду до магазина, предвкушая расслабленность этого вечера в обнимку с любимым гранатовым вином. *** Руки еле держат руль, ноги вот-вот и откажут, он кое-как заставляет себя давить на газ, пытаясь привести дыхание в норму и сосредоточиться на дороге. На автомате доезжает до дома Миронова, как до единственного, кто может помочь в таких ситуациях. На работе хоть и отшибленного изображает, но если дело касается серьёзных вещей, то ему просто не находится равных. Паркуясь и молясь всем Богам, что машина Глеба возле дома, шатен залетает в подъезд, начиная тарабанить по его двери. — Ну что на этот раз... — голос по ту сторону двери едва различим, но уже спустя несколько секунд Шатохин лицезреет блондина в домашней одежде, переступая через порог и судорожно хватая его за руки. — Помоги, — с одышкой, дрожащими пальцами и бешеными глазами, он обескураживает одним лишь своим видом, заставляя Миронова насторожиться, но всё же взять ситуацию под контроль. — Так. По порядку, — он медлит, пытаясь вникнуть в ситуацию, всё же заставив Артёма разложить всё по полочкам. — Я в полной жопе, — только и успевает сказать Шатохин, прежде чем дверь в квартиру открывается, куда вваливается довольная Садри с бутылкой вина. В костюме Миронова. — В чём дело? — Глеб продолжает наседать, требуя от Артёма ответов, но взгляд шатена неизменно направлен на ту, что только что сияла улыбкой в двери его товарища. Чёрт... А ведь за всем этим хаосом он и забыл, что Садри уезжала с ним вместе. Что говорила что-то про комнату, правда подробности так и не были услышаны, ибо щебетание над ухом Амалии слегка так мешало. Амалия... Мысли об этих двух особах волоком переплелись в гудящей голове, мозг соображать абсолютно отказывался, язык не слушался и подавно. Всё, что было подвластно сейчас — это немая сцена. Которая, кстати, длилась довольно недолго. — У меня проблемы, — шатен с запозданием отвечает, откашливается, отводит от Садрии глаза. — Я уеду из города, оформишь отпуск без содержания? — быстро тараторит, не давая времени на обдумку его просьбы и пресекая отказ. И также быстро покидает квартиру, пролетая мимо блондинки живее ветра, оставляя за собой много вопросов и громкий удар входной подъездной двери. *** Стою в каком-то немом оцепенении. В глазах смятение, в руках градусы, на теле — одежда Миронова, а в голове вдруг неожиданное озарение, как я сейчас выглядела в глазах Артёма. Чёрт... Чёрт! С одной стороны, мне абсолютно наплевать, пусть катится к этой своей беременной девице. Чего он вообще хотел, врываясь сюда? А с другой, уж очень не хотелось бы прослыть легкомысленной дамочкой, которая уже спустя несколько часов после разрыва отношений прыгает в постель к другому. — Что это было? — оборачиваю голову и смотрю на Глеба, что в недоумении таком же сейчас репу чешет. — Понятия не имею, — пожимает плечами, опуская взгляд на бутылку. — Что это? — Печень трески, — его удивлённый взгляд, моя улыбка глазами, один-один, — будешь? — протягиваю руку чуть, давая ознакомиться с содержимым, а саму трусит как суку, ибо каждый раз, когда делаю вдох, в лёгкие проникает запах Артёмовского парфюма. — Люблю печень, — заключает блондин, ведя бровью. — Сейчас тарелки принесу. Он удаляется на кухню, а мне хочется сползти по стенке прямо в этом коридоре и что есть силы зарыдать. Я ещё никогда настолько не отдавалась чувствам и не открывалась человеку, как в случае с Шатохиным. Идеальные отношения, быстрый переезд, даже на работу устроил, видел во мне нечто большее, чем просто девушку. Дальше то, блять, что случилось? Что в этой Амалии такого, чего он не смог разглядеть во мне?? — Чтоб ты провалился, — цежу сквозь зубы, вкладывая в эти слова весь свой праведный гнев. — Не нравятся тарелки? — подоспевший как всегда бесшумно Миронов округляет глаза, невинно переспрашивая. — Другие принести? Вертит в пальцах два бокала, пока я устало поднимаю на них глаза и вымученно улыбаюсь, кивая. — Подойдут. А он кивком зазывает на балкон, что выходит из зала, практически пустого и мало освещённого. Тишина. Именно в ней и открываю бутылку, в ней наполняю бокалы, в ней же и чокаюсь с новым сожителем невесомо, делая несколько глотков залпом. И в ней и остаюсь, направляя свой взгляд куда-то далеко отсюда, пока голос Глеба не нарушает спокойствия. — Всем всегда всё возвращается, — возможно, я мало смысла вкладываю в эту фразу, но примерно понимаю, о чём он хочет сказать. Мне хочется выговорить, хочется проораться, поплакаться, найти поддержку, но разум стоит на своём. А именно на том, что Глеб — абсолютно чужой мне человек, и мои проблемы ему нахрен не упали. И покуда я знаю свой язык, который длиннее любых поездов после бокала, то спешу поблагодарить его хотя за пять минут компании и удалиться к себе, прихватывая подмышку бутылку. Усаживаюсь на кровать по-турецки, наращивая количество выпитого и листая список контактов в телефоне. Ха... А мне ведь даже и позвонить некому, ибо все мои псевдо-подруги сейчас только усугубят ситуацию, расплываясь в своих фальшивых сочувствиях, хотя на самом деле будут несказанно рады, что моему счастью пришёл конец. А как иначе, если я единственная, кто из своих ровесниц не осталась в своём селе брошенкой с ребёнком на руках? Пролистывая в голове свою жизнь, как историю сохранённых картинок, медленно заваливаюсь в горизонтальное положение, опуская на пол практически пустую бутылку и мирно засыпая, даже забывая удивиться, как легко мне удаётся провалиться в сон на новом месте. *** Глубокая ночь. Машинами бездорожье не пестрит, но Артём едет предельно аккуратно, оглядываясь на каждый шум, каждый безликий просвет. Сворачивает в полесье, останавливаясь около невзрачной речушки, нервно хлопая дверью авто. В ход идёт пятая по счёту сигарета за прошедшие полчаса. Беспорядочные шаги, под ногами хрустят сухие ветки, докуренная до фильтра сигарета летит куда-то вдаль, а шатен уже не видит той грани, где заканчивается дрожь от пробирающего холода и начинается истерия. Он украдкой поглядывает на багажник в третий раз, наконец решаясь его открыть и не без подступающих слёз глядя на тело Амалии, которую он, непонятно как, но дотащил до собственного авто. Состояние аффекта, наверное. Кусает губы, хватая её прихваченную сумочку и извлекая из неё мобильный. Ещё одна минута. Ещё. И ещё. Он обязательно решится. Как уже решился навсегда покинуть этот город. *** Понедельник. Тяжёлый день, не спорю. Но только не для меня. Ибо я как дурочка несусь к своему кабинету, вполне себе громко распахивая в него двери и чуть ли не кидаясь к своему чемодану. Наконец-то! Наконец-то мне не придётся выпрашивать у Миронова полотенце и прочую лабуду. Наконец-то я буду носить женскую одежду, а не тонуть в мужских безразмерных вещах. И наконец-то не придётся таскать у него расчёску, не списываясь на удачу в том, что волосы у него далеко не под ноль. — Ты чего счастливая такая? — в кабинете неожиданно появляется Морт, пока я рыщу в сумке в поиске лака для волос. — Я... — подскакиваю, улыбаясь ему и сдувая с лица прядь волос. Только ответить не успеваю. — Ночевала у Миронова и не могу убрать это с лица, — пытается мой голос скопировать, обводя улыбку пальцем. Иди ты к чёрту... — Ты знаешь? — Все знают. Говорит это, как само собой разумеющееся, скрещивая руки и опираясь на дверь, пока я колдую над волосами, пытаясь привести их в порядок. — Тут с новостями — как с эффектом домино. Один услышит — через час будут знать все. Головой в разные стороны мотаю, закатывая глаза и понимая одно: как же скучно живётся людям. Хотя, "офис" и "сплетни" мне всегда казались словами-синонимами, отчего большого удивления на моём лице можно было не заметить. Чего не скажешь о лице Глеба, когда он остановился возле моего кабинета, привлекая наше с Мортом внимание. — Декрет, отпуск, бла-бла, все дела, — он даже не травит первым делом свои шуточки, чем заставляет нас немного насторожиться. А после и вовсе заинтересованно брови приподнять. — Пишет, что уезжает на неопределённое время, — он стоит возле двери, уставившись в телефон и даже не думая поднимать на нас глаз. Кто? Кто пишет то, чёрт возьми? — Амалия, — блондин словно слышит мой вопрос, что в воздухе витает, наконец отрывая от трубки взгляд и уставляясь куда-то в стену. Потом на стул. Потом на чемодан. И только потом на меня. — Странно это всё, — губы скашивает, удаляется, а я только выдыхаю свободно. Не придётся эту курицу лицезреть. — Что странного то? — вставляю свою реплику, только сейчас замечая, что лицо Славы тоже изменилось. — Потому что для неё поломка ногтя была событием, — начинает, рождая во мне интерес, — она про это рассказывала настолько импульсивно, что и дня не могла прожить без сплетен, любую тему из пальца высасывала, — теперь от зеркала отрываюсь. Ему то уж точно видней. Хотя, судя по её эмоциональности парой дней ранее, можно сказать, что эта девица и правда не могла исчезнуть вот так, не устроив тут переполох и вокальное соло. Всё, что мне остаётся — пожать плечами. И, как следствие, раствориться в рабочем дне, дабы отвлечь свою голову от вкрадчивых мыслей. Которые, как назло, ведут меня по самым дебрям. Мне больно, больно думать о том, что эта курица вместе с Шатохиным сбежали, оставив всё вот так. И в то же время эта версия попросту не поддаётся логике. С чего им вдруг бежать? Да и пожелай они уехать, эта стерва наверняка бы весь офисный отдел уже давно оповестила, да в лицо бы мне посмеялась, не забывая при этом билетами перед носом покрутить. Звонить Артёму не очень то и хочется, да и вообще... к чёрту этих двоих. Пусть хоть в пустыню едут, мне всё равно. Должно быть всё равно. Уже почти всё равно. Ещё чуть-чуть и всё равно. Ладно, мне не всё равно... Но это не повод давать слабину и обрывать мобильный, особенно с учётом того, что мне до сих пор до жути неловко за ту сцену, что развернулась у Миронова дома в пятницу вечером. *** На часах половина пятого, я бодро шагаю к кофейному автомату за дозой латте, вдруг поднимая голову на звук открывающихся в лифт дверей, что предоставляют нашему отделу абсолютно незнакомого мне человека. Смуглый, с точёно-выбритой бородой, симпатичный мулат шагает, как по наводке, доходя до Мироновского кабинета и ударяя кулаком по двери ровно один раз. Для приличия, наверно. А затем по-свойски входит, заставляя нас с подошедшим Славой переглянуться. — Кто это? — тихо интересуюсь, поднося горячий напиток ко рту. — Понятия не имею, — поджимает губы и отрицательно головой вертит. Я то думала, что сундук с секретами этого офиса знает всё и всех. Как бы невзначай задержавшись на месте, мы с Мортом ждём, пока молодой человек покинет пространство босса. Только вот начавшийся на повышенных тонах диалог настораживает, заставляя прислушаться и даже начать немного беспокоиться. А Морт и вовсе порывается зайти к нему, но что-то мне подсказывает, что мешать им не стоит, и я нарочито хватаю его за руку, оставляя стоять рядом с собой. Снова затишье. Разговор за закрытой дверью привлекает всё больше внимания, когда мулат вдруг вылетает, делая пару шагов и напоследок разворачиваясь, снова обращая своё внимание на Миронова. — Я этого так не оставлю, — он цедит сквозь зубы, но с расстояния восьми метров я всё прекрасно слышу, провожая глазами до лифта того, кто скрывается с поля моей видимости уже буквально через минуту. — Что это было? — Михайлов не выдерживает первым, пока Глеб медленно выходит из своего логова, снова оживляя замерший доселе отдел. — Даниэль, — подходит к нам, кивком оповещая остальных, наблюдавших за развернувшейся сценой, что всё в порядке. — Брат Амалии. Одно имя, а у меня уже мурашки побежали кросс вдоль по туловищу. — И что ему надо было? — Морт не отступает, пытаясь вывести Миронова из лёгкого ступора и продолжая сыпать вопросами. — Сказал, что три дня уже с ней связаться не может, и что это на неё не похоже, — плечами жмёт, затылок чешет, и взгляд мой обескураженный ловит, словно на ментальном уровне контактируя со мной и кивая, когда понимает, о чём я хочу сказать. Поведение Артёма, его отъезд, её исчезновение — всё это, блять, не просто так. — Видок у него бешеный, да и последние слова вы слышали, — берёт из моих рук латте и делает ровно три глотка. — Ладно. Будем надеяться, что эта шумоголовая объявится. Возвращает стаканчик, хлопает по плечу Михайлова и снова скрывается в своём кабинете, оставляя наедине Славу, меня, и безграничный поток моих мыслей, который сейчас атакует голову похлеще адской дрели. Чует моё сердце, что что-то здесь не то. Наверное, это первый раз, когда я боюсь свою отменно работающую интуицию. И желаю, чтобы она подвела.