Квест: офис

Не помню, как рабочий день кончился, чем кончился, и когда он вообще кончился. Помню только, как вернулась на землю уже в Мироновской машине, когда домой ехали. К нему домой, разумеется. Половина дороги была занята мыслями об Артёме, а половина о том, с какой бы стороны подойти к Глебу с разговором о том, что я должна буду за проживание на его жилплощади. Сколько буду должна, и вообще, как провернуть то это? Не могу придумать, когда подъезжаем к дому, когда подходим к подъезду, даже когда заходим в квартиру, потому что все, все мои чёртовы мысли заняты тем, куда пропал этот придурок и как его, блять, угораздило заиметь такой актёрский талант, дабы так искусно лить мне в уши и заставлять верить, что его преданная любовь — чистая и искренняя. Ублюдок. Захожу в квартиру, нервно туфли с себя скидываю и сразу иду в комнату, где хлопаю дверью так, что, кажется, окна должны потрескаться. Не рассчитала. Не могу. Не могу контролировать очередной приступ гнева и агрессии, когда тянущей противной склокой в голове слипаются мысли о том, как я его ненавижу, и как же, чёрт возьми, мне не хватает того, к кому успела настолько привязаться. Одежда скинута, не хочу даже выходить, и как всегда откладываю разговор на завтра, заваливаясь на кровать и утыкаясь в телефон. Пальцы тянутся к кнопке вызова контакта, которым раньше пестрили входящие и исходящие, а теперь... Теперь остаётся только сдерживать себя, чтобы не позвонить или не написать какое-нибудь гневное сообщение. К чёрту всё. Лучше будет удалить его номер, пускай я и помню его наизусть. Из комнаты даже выходить неохота. Я просто валяюсь наполовину прикрытая одеялом, под спиной две подушки, пальцы автоматом отмечают хренову тучу фотографий и отправляют на удаление, к глазам подкрадывается влага, к горлу — ком. Но рука не дрогает, так будет правильней. К чёрту прошлое. Я так решила. *** Как уснула — не помню. Но скомканная подо мной простынь и валяющийся под боком мобильный с орущим будильником подсказывают мне, что произошло это внезапно. На работу до жути не хочется. Хочется просто накрыться с головой и слушать, как Глеб уже топает по квартире, ставит чайник и шумит электробритвой в ванной. Ещё хочется услышать, как он зайдёт ко мне, скажет, что даёт отгул и бутылку вина, и что хлопнет дверью, оставляя меня и мой экстаз наедине. Но нет. Приходится вставать с полусонными глазами и обещаниями вернуться в эту тёплую кровать, как только приду с работы. Зубы — почищены, голова — причёсана, лицо — накрашено, можно выдвигать. Кроме "Доброе утро" от своего немногословного руководителя я ничего не слышала до самого офиса. Да и не очень то и хотелось, если честно. А что, если он со мной не разговаривает, потому что ждёт, пока я решусь начать разговор об аренде комнаты? Что, если обиделся на мою вчерашнюю выходку, когда я со всей силы долбанула дверью, как у себя дома? Что, если моя паранойя уже достигла такого уровня, что пора обращаться к врачу, особенно, когда мы едем с Мироновым вдвоём в одном лифте, а я ловлю себя на мысли, что его чёртов парфюм так разъедает этот спёртый воздух, что я готова просто уткнуться в его шею и дышать этим запахом до конца дня? Последнее. Да. Определённо. Стараюсь держать с ним дистанцию минимум в два шага, а ещё успеваю мысленно дать себе пощёчину и тут же себя пожалеть, списывая моё желание перекинуть внимание на другой объект из-за недавних обстоятельств, чтобы так тошно не было. Только собираюсь, только старательно топаю на расстоянии пяти метров, как он бодро тормозит возле своего кабинета и обращает на меня всё своё внимание. — Через полчаса в мой кабинет зайди, — странным таким голосом ко мне обращается, скрываясь за своей дверью. А мне и не остаётся ничего, кроме как кивнуть, но только через минуту после того, как он просьбу озвучивает. Нет, я не тормоз. Я — подождите. Единственное, что заставляет меня на работе улыбаться, так это вечно эмоционально неустойчивый Михайлов, появляющийся то с похмелья, то с веселья, то вообще с космоса. И как же мне повезло, что сегодня он просто три в одном. — Здравствуйте заебали, — он салютует всем прямо со входа, практически трусцой добегая до кофейного автомата и чертыхаясь, когда спустя несколько мгновений обнаруживает, что это не холодильник с холодной водой. — Хорошая ночь? — как бы невзначай под руку его беру, провожая до кухни. — Хорошая жизнь, — пытается улыбнуться, но эта затея резко улетучивается с горизонта, когда мы проходим мимо зеркала и Морт замечает своё отражение. — Ох блядь... — ладонью лицо прикрывает, щурясь. — Ничего не блядь, — пытаюсь не только не рассмеяться, а даже включить в свой голос нотки сочувствия, — а просто парень на одну ночь. Сама не знаю, за каким хреном говорю это, но Михайлов явно не из тех, кто обижается. Наоборот, только подмигивает, что-то бормоча про то, что не прочь бы стань побыть и моим парнем, но его лепетание я уже едва различаю, когда он находит бутылку с минералкой и чуть ли не до середины в рот засовывает, жадно выпивая добрую треть бутылки. Разговор идёт о его начале вечера в каком-то баре, потом о его продолжении у кого-то дома, потом виски, потом ещё виски, потом ещё немного виски, потом какая-то клумба, показавшаяся ему очень похожей на его кровать, а потом я вдруг вспоминаю, что Миронов ждёт меня у себя уже добрых десять минут, и, не успевая извиниться за разошедшимся в разговоре Славой, вылетаю из кухни и быстро топаю туда, куда звали. — Прошу прощения, — даже постучать забываю, — я здесь. — Я вижу, — исподлобья косится на секунду и сразу опускает взгляд в многочисленные бумажки, — садись. В голосе ни намёка на юмор, он даже на кактус не указывает, а на стул напротив кивает, оставаясь в своих делах и не разговаривая со мной ещё с две минуты, пока не суёт несколько листков мне под нос. — Трудовой договор, — пока я смотрю в бумаги, как умственно-отсталая селёдка, он поясняет, подсовывая мне ручку, — подписать должна. Припозднились мы с этим. — Подписываю не прочитав? — просто лень читать, но ручку в руки всё же беру. — А вдруг меня тут в рабство берут, а я не ведаю? — не перестаю трещать языком, на подсознании желая хоть как-то растормошить этого серьёзу, в какой-то момент замечая, что день без его шуточек можно считать зря прожитым. — Попизди мне тут, — слышу усмешку, уже хорошо, — и вот тут, — тычет пальцем на строчку в листке, — и вот тут, где галочка. Да. Так гораздо лучше. Ставлю подписи везде и бездумно, наконец расправляясь с этим и отчего-то не решаясь уходить, даже когда он смотрит на меня вопросительно, всем своим видом намекая, что свою роль я выполнила и могу быть свободна. — По поводу комнаты... — начинаю так робко, как девственница на первом свидании, — что насчёт оплаты? — вообще-то, я планировала целый заготовленный текст, в котором плавно подведу его к тому моменту, где он сам захочет сказать, что в обмен на уборку и готовку я могу у него арендовать эти квадратные метры, пока не найду отдельную квартиру. — Так не терпится с деньгами распрощаться? — я вижу, вижу эту проглядывающую полуулыбку. — Ну... — ещё и пальцами, скрещенными в замке перебираю, для полноты картины осталось вспотеть, — я всё-таки не родственница, а чужой человек, — поумнее ответа не нашлось просто. — Потом это обсудим, если ты не против, — конечно, блять, не против. Я буду не против даже в том случае, если мы к этой теме больше не вернёмся. — Согласна, — быстро киваю и встаю со стула, желая поскорее покинуть этот кабинет. Я за дверью. Слава Богу. Осталось только выйти покурить для полноты картины, тогда моя душа, считай, на половину спокойна. Пытаясь не грузить свой мозг атакующим хаосом хотя бы час, я отхожу за офисное здание, доставая из брюк пачку сигарет и почти успевая изъятую в рот себе направить, но неожиданное появление уже знакомого мне человека обескураживает, заставляя слегка вздрогнуть и выронить сигарету из пальцев. Успеваю только взвизгнуть от испуга. — Она тёрлась с типом из вашего отдела, — явившийся вчерашним днём мулат нагрянул снова, только я вот до конца не поняла, почему он опять не поднялся и не устроил переполох на этаже. С одной легче справиться, чем со всем отделом? — О чём ты? — поначалу глазами хлопаю, а после сразу понимаю, о чём, чёрт возьми, идёт речь. — Моя сестра тёрлась с одним худосочным с вашей конторы, — он не отступает, а я как стояла у стенки, так и стою, боясь сделать шаг. — Я сюда только устроилась, — не знаю, слышит ли он меня, потому что свой испуганный голос я сама еле слышу, — не знаю никого... — как загнанная в угол мышь ошарашенно смотрю на него, делая шаг назад и натыкаясь на стенку, когда он оказывается совсем близко. — Меня не стоит недооценивать, — я искренне не понимаю, зачем мне эта информация, — и мне не стоит лгать. — Я не лгу, — а сглатываю эти слова, понимая, что вообще не была обязана ничего объяснять только тогда, когда он уходит, оставляя меня с так и не скуренной сигаретой, которую уже ветром куда-то отнесло. Странно всё это... Достаю из пачки другую и прикуриваю, пребывая в каком-то ступоре и переваривая всё, что только что произошло. Откуда он вообще взялся? Как узнал, с кем она тёрлась? За день. За один. Ёбаный. День. Чёрт. Даже я не знаю, сколько они роман крутили у меня под носом. У меня. Под носом. А теперь откуда ни возьмись появляется этот парень и начинает продуктивно так всё вынюхивать, а может и несознательно толкать меня ещё на шаг ближе к тому, чтобы позвонить Артёму и узнать наконец, что происходит. Докуриваю. Окурок на асфальте под ногами, притоптан подошвой, Гринпис меня к чёрту пошлёт. Поднимаюсь на этаж, направляясь к своему кабинету, и, признаться, иду уже с какой-то странным образом поселившейся во мне надеждой на то, что проходящий мимо меня Миронов обязательно отпустит какую-нибудь шуточку в мой адрес. Но нет. И я чуть ли не остаюсь посреди офиса с раскинутыми в стороны руками, мол "Какого чёрта? Что произошло с тобой?". — Можно к тебе? — осторожно стучусь в кабинет к Морту и плавно вхожу, когда по ноздрям бьёт едкий запах табака. Он что, в кабинете курит. — Тут дресс-код, — заявляется Михайлов, скидывая ноги со стола, — в одежде нельзя, — и смотрит на меня глазищами своими блядскими, губу нижнюю облизывая. — И с мозгами, погляжу, тоже, — закатываю глаза и дверью за собой хлопаю, подходя ближе. — Что с ним? — в лоб спрашиваю, а он свои густые брови вскидывает, как бы безмолвно уточняя вопрос. — С Мироновым, — киваю головой в ту сторону, в которой его кабинет расположен. — Не шутит, стороной меня обходит, ведёт себя странно, — я всего лишь описываю его поведение, но со стороны это выглядит так, будто я отчитываю Морта за его же товарища. — Да мне почем знать? — невинно своими плечиками поджимает и глаза прячет в файлах, которые очень вовремя на его столе оказываются. Врёт ведь. И не краснеет. — Брехло, — нагло заявляю, внезапно понимая, что для допроса сейчас нет настроения, я обязательно вытяну из него всю информацию завтра. — Эй! Обидно вообще-то было... — он ещё что-то бормочет мне вслед, но я покидаю его логово, топая к себе и зарываясь в делах, пока часы ровным счётом не показывают пять вечера. Потягиваюсь даже сладко, вставая из-за стола и собирая сумку. Снова выхожу практически позже всех и снова мы ожидаем лифт вдвоём, пока блондин нервно ёрзает на месте и всё же находит причину, дабы здесь не стоять. — Забыл кое-что в кабинете, — срывается, когда двери лифта уже открываются перед нами, — иди к машине, я догоню. Господи... Ладно. Даже смешно в какой-то степени, но я молча нажимаю на первый этаж и спускаюсь, как обычно на выходе прощаясь с охранником и заворачивая на парковку. Но дойти до машины не удаётся. Удаётся только отлететь к стене, когда на меня практически нападают и отталкивают, а после и совсем руки в тиски сжимают, не давая времени собраться. — Я же говорил не лгать! — знакомый голос, знакомое лицо, знакомое шестое чувство, которое, блять, не подвело... — О чём ты... — кажется, сегодня я у него об этом уже спрашивала. — Это был твой мужик, потаскушка ты чёртова! — он шипит мне в лицо так, словно я его семье чем-то насолила, но я клянусь, будучи ни в чём невиновной у меня трясутся колени с неимоверной силой. — Отпусти меня, — пытаюсь руками пошевелить, но он крепко держит, не давая ни малейшего шанса на высвобождение. — Что ты знаешь? — снова рык, снова дрожь, но не долго. — Отвали от неё! — не знаю, каким Богам молиться за то, что между нами как молния появляется Миронов, отталкивая от меня мулата с такой силой, что тот умудряется отлететь к стоящей рядом машине. — Ты... — в его лице я читаю всё: злобу, ненависть, презрение, и необъятное желание вспороть всех, кто не скажет ему что-то, что его удовлетворит. Он движется на Глеба, а я просто стою, поджав хвост, и даже умудряюсь глаза закрыть в ожидании, но нарастающий гомон даёт понять, что на эту картину отреагировали подоспевшие сотрудники, раскидывая тех, чей вчерашний разговор состоялся, видимо, весьма неудачно. — Поехали, — подходит, под локоть резко берёт и ведёт к своей машине, а меня ноги не слушают, но другого выбора у меня нет. Волокусь за блондином, покуда взгляд даже касаться этого ненормального не хочется, ибо очень уж страшный у него взгляд. Такое чувство, что мне на секунду в душу заглянул сам дьявол. Машина отъезжает с парковки, мулат остаётся далеко позади, а я пытаюсь перевести дыхание, а после и взгляд, когда осторожно, чуть ли не исподтишка рассматриваю Глеба на предмет ссадин. Чист. Опять тишина. В машине, в дороге, до дома, в доме, чёрт возьми. Тебе язык, что ли, отрезали? — Иди ванну набери, успокоит, — а вот и первая фраза по пришествию в квартиру, и чем это я заслужила? Но мой мозг слишком занят эпопеей минувших часов, поэтому я просто молча черчу свой путь до ванной, скидывая с себя одежду прямо там и на полчаса растворяясь в тёплой воде, прикрывая глаза и наслаждаясь хоть какими-то приятными телу ощущениями за последнее время. А после выползаю тихонько, перебежками добегая до комнаты, потому как полотенцем я, конечно же, вооружиться забыла. Переодеваюсь в халат, кидая в кармашек телефон и топая на кухню. И покуда открываю дверцу холодильника, успеваю похвалить себя за то, что не допила в прошлый раз то самое вино, которая божилась выглушить без остатка. Достаю бокал, даже не думая предложить компанию тому, кто так и не выполз из своей норы за всё время, но пригубить не успеваю, будучи отвлечённая вибрацией, доносящейся из кармана. Достаю трубку, слегка озадачиваясь, когда на экране светится сообщение с незнакомого номера, и отставляю бокал на стол, дрожащим пальцем снимая с экрана блокировку и открывая входящее полноценно. Зря ты меня не послушала... — Глеб... — шепчу тихо, ибо резко севший голос начинал не только дрожать, но и пропадать. Понятия не имею, чем я руководствовалась, когда произнесла имя того, кто меня сейчас даже не услышал. Пытаюсь прочитать дальше, но отчего-то обострившийся слух улавливает мотор заводящейся за окном машины, и я на автомате поворачиваю голову, наблюдая, как со двора быстро отъезжает тонированная иномарка. Глаза снова в телефоне, я с гулким шумом в ушах читаю остаток сообщения. Теперь сыграем по моим правилам. Глаза перечитывают фразу трижды, страх сковывает не только тело, но и голос, но выплеснувший адреналин единожды долбит, и собирая остаток сил в кулак я уже кричу на всю квартиру: — Глеб!!!