Italian holiday

Придя в себя, Савада начал рассуждать: при детективе парень редко высказывал свои подозрения, боясь наткнуться в ответ на жёсткую критику, но здесь, решив, что Реборн и дальше предпочтёт реагировать на всё максимально сдержанно, журналист почувствовал свободу. Но вместо того, чтобы представить себя в лучшем свете, Тсуна лишь в очередной раз доказал свою непригодность как хорошего следователя: - Получается, Занзас совершил убийство из-за наследства? – громко заявил Савада, чем только вызвал недовольство у Реборна. Покачав головой, мужчина произнёс: - Не торопись с выводами, Савада. Чтоб утверждать такое ты должен быть стопроцентно уверен, иначе в противном случае Занзас от тебя и мокрого места не оставит за клевету… - Но его слова не лишены смысла, – вступился за сына Емицу. Тсуна удивился: он уже решил для себя, что отец будет придерживаться точки зрения детектива. – После того, как Занзас покинул танцевальный спорт, его дела резко ухудшились: Тимотео ещё при жизни жаловался на жадность сына к деньгам, а когда он потерял свой единственный заработок, то и вовсе стал тянуть деньги с завидной регулярностью. Конечно, Дон Тимотео не мог позволить себе такое расточительство, поэтому как мог старался ограничивать Занзаса. Так что неожиданная смерть Девятого могла сыграть ему только на руку. - Да, – кивнул Савада. – Когда я встретил Занзаса, он был точь-в-точь в той же льняной рубашке, что и при нашей последней встрече в его имении: тогда она ещё была менее поношенная. Скорее всего его финансовое положение и впрямь оставляет желать лучшего. - О, а ты, я смотрю, стал куда внимательнее, – протянул Реборн, украдкой глядя на Тсуну. Савада покраснел – дождаться похвалы от Реборна было сродни чуду. И журналист по праву заслужил его, успев зацепиться взглядом за деталь, которая смогла подтвердить слова Емицу. Но вместе с радостью пришло и разочарование: в отличие от Савады, Реборн такой внимательностью похвастаться не мог. "Конечно, он мог и не озвучивать этого, и всё же… мне всё это не нравится", – продолжал беспокоиться Тсуна, не сводя взгляда со спины детектива: Реборн по-прежнему стоял лицом к камину, не спеша оборачиваться. Подняв воротник пальто, Реборн, поёжившись от холода, который чувствовал только он, неожиданно обратился к Емицу со следующим вопросом: "Где произошло убийство?" - Э? – удивился мужчина, не ожидавший, что Реборн так быстро приступит к своим обязанностям. – Н-но я думал, что вы сперва отдохнёте. Как-никак двенадцать часов в самолёте… - Я только за, но вечером. И под хорошее вино. - А, понял Вас, Реборн, понял, – рассмеялся Савада старший, потирая руки. – Хорошо, тогда спускайтесь вниз, на минус пятый этаж: Джаннини уже там. - Убийство произошло внизу? - В оружейной. Это владения Джаннини, так что лучше переговорить обо всём с ним. - Хорошо, в таком случае и его стоит записать в подозреваемые, – заметил Реборн, наконец отворачиваясь от камина и проходя к выходу из зала. Тсуна, опешив от такого поворота, не выдержал и воскликнул: - Реборн?! Только не говори мне, что ты будешь подозревать всех и каждого? - А как иначе? – на полном серьёзе отвечал ему детектив, смотря в ответ без капли сожаления или непонимания. – Запомни, Савада: под подозрением все. Пора бы уже привыкнуть к этому. И ещё, – теперь Реборн обращался к Емицу, которого такая ситуация вполне устраивала. – Нужно связаться с Шамалом: несмотря на его "некомпетентность" в данном вопросе, всё же он был первым, кто имел дело с Тимотео после смерти. Наверняка какие-то заключения у него имеются. - Конечно. Займусь этим немедленно, – пообещал Емицу, первым покидая зал, оставляя Саваду и Реборна наедине. Но Тсуна не сразу заметил это: как и всегда, парень уже успел задуматься о своём. В последнее время Савада слишком часто позволял себе отвлекаться на собственные переживания и чувства, которые не давали покоя. И не только Тсуне это не нравилось: Реборн также стал замечать чрезмерную задумчивость журналиста, что могло только помешать расследованию. - Пойдём, – вернув Саваду в реальность, Реборн направился к лифту. – Колонелло уже во всю работает. Не смей этому болвану почувствовать себя нужным, – Но патологоанатом в данном случае играл не менее важную роль, чем детектив. И Тсуна искренне не понимал, чем он мог помочь Реборну, отчего его слова не успокаивали парня, а только вгоняли в тоску. Однако детектив будто и не собирался отставать от Савады, задавая вопрос уже непосредственно в лифте: - О чём же ты всё это время думаешь, Тсуна? Ещё в самолёте – я же прекрасно всё вижу, – Тсуна вздрогнул. Он и не думал, что Реборн что-то видел, так как был полностью уверен, что детектив проспал весь полёт. Но мужчина продолжал удивлять его. - Я-я?.. нет, я ни о чём таком не думал, просто… – Савада так и не договорил. Запнувшись об собственные слова парень замолк, так и добравшись до нужного этажа в тишине. А Реборн и не стал расспрашивать дальше. "Хорошо", – последовал ответ, после чего Реборн уже не обращал на журналиста внимания. Он бы и дальше продолжил игнорировать Саваду, если бы парень не завёл речь о Фууте: Тсуна рассказал, как встретил мальчишку у входа в особняк и о том, насколько странной и необычной эта встреча ему показалась. Детектив, прикинув, могла ли ему пригодиться эта информация, только и ответил: "Отлично. Расспрошу Емицу о Фууте, как представится возможность". И всё. Больше ни слова. Тсуна слегка обиделся: отношения с Реборном не складывались с самого прилёта в Италию. И это на данный момент волновало Саваду больше, чем расследование смерти Тимотео. "Я жалок. Но ничего не могу с этим поделать", – пряча руки в карманы и нащупывая там блокнот с карандашом, продолжал думать Тсуна, незаметно для себя добираясь до оружейной. В особняке "Вонголы" под оружейную был выделен целый этаж. Представляя из себя скопление огромных ангаров, в которых когда-то располагались коробки с поставляемым на рынки товаром, на минус пятом этаже также был расположен тренировочный зал, в котором проводилось тестирование нового оружия, несколько мастерских, и небольшая комната-каморка, в которой расположился Джаннини. Как раз в одной из мастерской и был обнаружен механик "Вонголы" – он подметал пол, стараясь не приближаться к месту преступления и просто поддерживать порядок в помещении. Заметив посторонних, Джаннини поначалу напрягся, но когда в дверях появился силуэт детектива, быстро бросил метлу, подбегая к гостям. - О, вы уже спустились? – стирая пот со лба, затараторил механик. Реборн, обходя Джаннини стороной, направился к углу оружейной: он был весь испачкан кровью. Присев на корточки и принявшись оглядывать место преступления, Реборн, не глядя, обратился к Джаннини: - Расскажи подробности убийства: нам так никто и не удосужился всё разъяснить. - Конечно! – всё ещё чувствуя себя не в своей тарелке рядом с Реборном, Джаннини начал припоминать всё то, что он знал касательно гибели своего босса. – Вы правильно сделали, что подошли к тому углу: именно там и застрелился Тимотео… - Застрелился? Не застрелили? – решил поинтересоваться Савада, записывающий за механиком. Он считал, что никто из корпорации не верил в самоубийство Тимотео, однако Джаннини решил предоставить им именно общепринятую версию, а не собственные догадки или предположения кого-то другого из "Вонголы". Но Реборна всё устраивало. - Тс, Савада. Не мешай. - Х-хорошо. - Так вот, – продолжал Джаннини, указывая на валяющиеся на полу парные пистолеты с красным крестом на рукояти, – именно из них и произошли выстрелы. Несмотря на то, что "Вонгола" хотела отойти от дел, связанных с контрабандой оружия, сделать это в один день всё равно бы не получилось. У нас был договор с организацией "Червелло" – они требовали свою партию, а также возмещение всех издержек. Тимотео согласился, дав добро на разработку нового оружия. Эта сделка должна была стать последним для него. Что, впрочем, и вышло... – механик притих, понимая, что говорил слегка бестактно о своём почившем боссе. Но, взяв себя в руки, продолжил, не заставляя Реборна выпытывать из него необходимые факты. – Но неважно. Я начал разрабатывать парные пистолеты, однако возникли кое-какие трудности, из-за чего мы стали не укладываться в строки. Тогда Тимотео сам спустился в оружейную чтобы проверить, что не так с партией, но не успел я прийти, как раздался выстрел и… и... – послышались всхлипы: Джаннини прикрыл рот рукой, стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. – Он умер сразу: пистолеты довольно мощные, да и пуля смогла задеть жизненно важные органы из-за чего шанса на спасения не было изначально, – уже закончил свой доклад словами Шамала Джаннини, умолкая. Реборн, осмотрев кровавые пятна и обведённый мелом силуэт старика, поднял голову вверх: на стене виднелись камеры видеонаблюдения. - Они работают? – указывая на потолок, спросил детектив. Джаннини, подняв голову вверх, только развёл руками. - Увы, но это было бы слишком просто: камеры давно выключены, так как этим этажом мы уже практически не пользовались. - Чёрти что, а не "Вонгола", – Реборн был недоволен. Даже больше – он был зол на такую откровенную безалаберность со стороны того же Джаннини. Если бы камеры работали, то и беспокоить детектива не пришлось бы. - А кто ещё был на этом этаже, помимо Вас и Тимотео? – продолжал допрос Тсуна, стараясь отвлечь всех от грустных новостей. Постепенно мастерская заполнялась напряжением: Реборн, расхаживая из стороны в сторону, то ли пытался успокоиться, то ли думал над тем, что делать дальше при таком раскладе. Джаннини, боясь смотреть в сторону детектива, полностью посвятил своё внимание внимательно конспектирующему его слова Саваде. - Нет. Вернее я не знаю: по сути путь в оружейную открыт для каждого гостя "Вонголы". Здесь больше нечего прятать. Но в любом случае, если здесь кто-то и был, то не оставил никаких следов. - Трогали ли здесь что-то после убийства? – раздался голос Реборна. Детектив остановился на месте, внимательно глядя на доставшихся ему в этом расследовании помощников. Механика невольно передёрнуло от пронзительного взгляда мужчины. - Нет. Если только пыль, н-но не беспокойтесь! – замахав руками, поспешил объясниться Джаннини. – Прежде чем что-либо делать я всё проверил: никаких отпечатков или следов. Всё чисто. - Тогда составь список тех, кто находился на момент убийства в особняке. Всех, до единого. Савада потом заберёт его, – потребовал Реборн, разворачиваясь и стремительно покидая мастерскую. – Где здесь морг? – уже в коридоре раздался голос детектива. Джаннини, спохватившись, кинулся за ним, объясняя, в какой части особняка они держали труп Тимотео. Савада, пряча блокнот в карман, тоже выбежал в коридор, но там уже никого не было: лишь быстрая и сбивчивая речь Джаннини ударялась об стены, из-за чего было сложно понять, где именно находился в этот момент источник. "Отлично! Мною воспользовались и бросили", – негодовал Савада, уже развернувшись к лифту, как тут зазвонил телефон – это оказалась Нана, решившая узнать, как дела у её сына. - … всё нормально, – немного успокоившись, отвечал Савада. Правда голос подводил его: чуткая мать заметила грусть сына, из-за чего тут же накинулась с расспросами: - Точно, Тсу-кун? Может долетели плохо? Или отец сказал что-то не то? Стоит только Емицу прилететь, как я ему устрою!.. - Нет, мам, всё правда… нормально, – почему-то разговор с Наной пробивал Саваду на слезу. Он не мог врать ей. Не мог скрывать то, что тяжёлым камнем тянуло его сердце вниз. Здесь, в Италии, Саваде не с кем поговорить: про его отношения с Реборном знал, разве что, Колонелло. Но и патологоанатом был загружен, из-за чего обратиться к нему сейчас у Савады не предоставлялось возможности. А выговориться кому-то хотелось: избавиться от всех тех мыслей, которые терзали опухший ум и вздохнуть с облегчением, переложив всю тяжесть решений на чужие плечи. Да, Савада не хотел разбираться с собственными проблемами. Он устал. Смертельно устал ещё тогда, когда Реборн в одиночку пошёл разбираться с Колонелло – тогда детектив тоже не подпускал Тсуну к себе, предпочитая разбираться со всем самостоятельно. "Это личное", – всегда одна и та же отмазка. Саваду уже тошнило от неё, как и от собственного нытья. - Тсу-кун, – Нана ничем не могла помочь сыну на расстоянии. Также она понимала, что Савада не мог рассказать ей всего. Не сегодня. Но совет Тсуне был необходим сейчас: поэтому Нана быстро нашлась что сказать, выводя Саваду из апатии, в которую парень себя насильственно загонял. – Послушай меня внимательно, Тсу-кун: если на душе грустно, ты всегда можешь со всем поделиться со своей мамой. Но а если пока нет возможности, то… то всегда можешь написать об этом! Да! Потом, спустя время, когда переживания отпустят тебя, прочтёшь всё на свежую голову и увидишь решение. Наверняка все прежние заботы и вовсе покажутся тебе чепухой. - Спасибо, но я не веду дневники, – поспешил оповестить Савада, но Нана была непреклонной. - Ничего! А ты попробуй: разве мама может посоветовать что-то плохое? - Конечно же нет, – тихо рассмеялся Тсуна, в очередной раз благодаря мать за помощь и понимание. "Теперь я вижу, откуда во мне столько наивности". Савада выключил телефон – прибегать к советам Наны он не спешил, но если так пойдёт и дальше, то Саваде придётся прислушаться к сказанным ранее словам. В противном случае внутренние переживания вырвутся на передний план, что только усугубит ход дела. А как-либо препятствовать Реборну Тсуне хотелось бы в самую последнюю очередь. В Италии журналист только для одной цели: помогать детективу и никак иначе. И в очередной раз оплошать Тсуна попросту не мог себе позволить.