Completely Paralyzed

Completely paralyzed

Утро выдалось невероятно тихим. Окно комнаты было приоткрыто, из него залетали снежинки, ложась на волосы и щеки Тэхена. Он поморщился от холода и лениво приоткрыл глаза, щурясь на свет, которым была заполнена комната. Ким чувствует сопение около уха, и невольно улыбается. Он аккуратно снимает с себя тяжелую руку Чонгука и садится на кровать, тут же жалея об этом. Поясница ноет, ноги болят и просят больше покоя, а сказать, что задница болит — ничего не сказать. Тэхен шипит от боли и встает с кровати и, еле передвигая ногами, направляется в душ. Он включает воду и переступает порог ванной, глубоко вздыхая. Вода стекает по и волосам, окрашиваясь в бледный серый. Тэ теребит в руке прядь волос и решает, что в ближайшее время ему будет нужно сходить в парикмахерскую. Из раздумий его выводить саркастический кашель, раздающийся со стороны двери. Ким вздрагивает и оборачивается. — Почему ты так рано проснулся? — шепотом спрашивает Тэхен. Чонгук подходит к нему и берет с полки мочалку, выдавливая на нее гель для душа. Он улыбается. — А почему шепотом? — шепчет брюнет в ответ. — Я голос себе сорвал вчера, Гукки, — говорит Тэ. Чон ведет мочалкой по ключицам и по шее Кима, на которых видны вчерашние ссадины и красное-синие пятна. Тэхен поворачивается к Гуку спиной и указывается на ягодицы, где красуются сильно выделяющиеся синяки. — Я буду жаловаться! — Да ладно тебе, Тэхен-а, чего ты так завелся? Болит? — Болит! — кричать шепотом это именно то, что сейчас практикует Тэ. Чон мило улыбается обводит взглядом спину Кима. — Ты такой худой, ты знаешь? Я еще вчера это заметил. Пожалуйста, кушай больше, — просит брюнет. — Ты и так кормишь меня по пять раз на дню, так еще и сладости всякие покупаешь! Насколько мне нужно много есть, чтобы ты не волновался? — усмехается Тэхен нормальным тоном. Голос, если говорить не шепотом, у него сейчас на тон ниже, чем в обыкновении из-за чуть ли не порванных связок. Приглушенный, ломающийся на каждой половине слова, скрипучий голос, как у людей с глубоко и надолго прокуренными легкими. Наверное, сейчас его голос можно было сравнить с голосом Юнги, в некоторой степени. — Я всегда буду волноваться за тебя в независимости от того, как много ты ешь. — Чонгук? Ты куришь? — Нет, с чего ты так решил? Пью, может, частенько, но точно не курю. — У тебя пепельница в спальне. — Юнги-хен часто заходит ко мне и он постоянно тушит сигареты о мою тумбу, меня это задрало и я купил ему пепельницу. — А вот с момента про то, что ты частенько пьешь по подробнее. — Оговорочка, — Чонгук прикрыл рот ладонью. — Я пью редко, но много. Особенно если зависаю с друзьями. А точнее с Юнги-хеном, который на своем веку уже немало пива выпил. — Он алкоголик? — Нет, наверное… Я не знаю. Но если его после бессонной ночи разбудить в шесть или семь, то будет похож на него. Правда, он сильно ругается, если так сделать, но я уверен, что Чимина это не пугает. — У тебя очень странные друзья… — Ну, какие есть. Ты же теперь знаком с Юнги, он приглашал нас сегодня на фейверк. Они с Чимином решили позапускать сегодня вечером. Хочешь пойти? Тэхен тянет Чона в ванну, и он становится с ним рядом. Темно-русые волосы быстро намокают. — Я еле-еле поднялся с кровати, Чонгукки! — тихо смеется Ким. — Я перестарался вчера? — обеспокоенно спрашивает Гук, тараторя и продолжая водить мочалкой по телу Тэ. — Скажи честно. — Нет, я же сам просил… Ничего, не волнуйся. — Что ж, ну, в некоторой степени ты прав. Но как просил! — Чон вздрогнул, расплываясь в самой пошлой улыбке на свете. И если бы его сейчас увидел кто-нибудь, то обязательно бы подумал, что он какой-то странный извращенец-фетишист. — Я теперь буду сниться тебе? — Ты и так снишься мне. Через несколько минут Тэхен сидел на кухне и любовался в окно. Он стоял у подоконника, оперев на него руки и положив на них подбородок. Чонгук подошел сзади и отвел пальцами легкую штору, всматриваясь в пейзаж. — Смотри, как красиво, — сказал Ким и повернулся к Чону, смотря на него. За окном висел молочный туман, который скрывал некоторые детали улиц, но предавал этому дню еще большее очарование. Дороги и аллеи были усыпаны снегом, скрывая под собой все, будь то грязный асфальт или подмерзшая земля. Снегом казался немного желтоватым из-за освещающих его фонарей. На улице было темно, как ночью, поэтому белоснежное покрывало во тьме как будто светилось тысячей белесых холодный светлячков. Машины, проезжавшие и стоявшие тоже были покрыты слоем снега, а из-за густого тумана их было почти не видно среди остальной картины. — Ты прав, Тэхен-а. — Если бы я умел рисовать, то обязательно нарисовал бы это, — тихо прошептал Ким и плюхнулся на свои руки, лежащие на подоконнике. — У меня… Дома такого не бывает. — Разве? Где же ты живешь? Я столько раз слышал, что ты живешь далеко, но насколько же это далеко, если там не выпадает снег? Ты в Африке живешь что-ли? — Чон улыбается и приобнимает Тэ за талию, притягивая к себе. Брюнет прислоняется и кладет голову Тэхену на плечо, целуя за ухом. — Мне щекотно! Чонгук лишь усмехается ему в затылок и утыкается в его шею. — У меня дома есть снег, просто из-за того, что там тепло, он быстро тает и такого я никогда не видел, никогда. Вот так. — Тэхен, — Чон разворачивает одним движением Кима к себе, заглядывая ему в глаза. — Ты так и не рассказал мне про тот случай, и не притворяйся, что не знаешь, о чем я говорю, черт возьми. — Чонгук, это правда очень сложно. Прошу, дай мне время. Гук рвано выдохнул, как будто на его глазах выступили слезы и он упал лбом в плечо Кима, улыбаясь. — Тэхен, прошло уже полтора месяца, сколько мне еще ждать? Просто скажи, для меня это важно. Я хочу знать все о тебе, но… Ты не даешь мне этого сделать. — Я не рассказываю тебе потому, что… Боюсь? Я не уверен, может? Правда, не знаю, сложно сказать. Боюсь, что ты не поймешь меня. А если я стану тебе противен? Я не уверен в том, будешь ли ты меня любить, если я тебе расскажу. Что мне делать, Чонгукки, что? — Я стараюсь ждать, но это сложно. Ты исчезаешь так же неожиданно, как и появляешься. Тэхен поднимает подбородок Чона к себе, но брюнет тут же вглядывается в его глаза. Глаза Гука черные, в них только один маленький блик от окна, и тот тонет с каждой секундой. — Ты смотришь на меня, это так… Жутко. — Ты стесняешься того, что я смотрю на тебя? Я могу не смот… — У тебя вот тут родинка. — Радостно воскликнул Тэхен, тыкая указательным пальцем в щеку Чонгука. — Тэхен? — Да? — Ты не ответил. Что насчет того случая? — Подожди, умоляю. Я правда все тебе объясню, просто… Чон зажал Тэ в своих объятиях, набирая в легкие его запах, невольно улыбаясь от него. — Я буду всегда с тобой, но я не смогу вечно ждать, знаешь? — Хорошо. Они стояли так еще несколько минут, просто обнимая друг друга. — Поцелуй меня, Чонгукки и пойдем гулять, — тихо, почти не слышно, шепчет Тэ. Он прикрывает глаза с подрагивающими ресницами, обмякая в руках Чона. И если бы брюнет не держал его, то, скорее всего, Ким упал и ударился бы головой об стол. Тэхен шепчет что-то невнятное, руки сползают с чонгуковских плеч. — Тэхен? Все хорошо? Тэхен, тебе не кажется, что ты злоупотребляешь магией? Когда ты последний раз был в прошлом? Два месяца назад? Ты не забыл о Ким Аро? А о Чинхуне? Они ждут тебя. Будущее не создано для тебя, понимаешь? Ты родился в прошлом, значит прошлое — твой дом. Ты не сможешь существовать в двух мирах одновременно, это невозможно. Ты слишком юн, чтобы сделать правильный выбор. Хочешь выбрать? Выберешь любовь? А если это не любовь? Не пожалеешь потом? Ах, ну, я заставлю тебя пожалеть. — Тэхен! Ким приоткрывает глаза и поворачивает голову к источнику звуков. Бархатный прежде голос Чонгука сейчас стучал и пульсировал в висках, отдаваясь болью в затылке и лбу. — Что с тобой произошло? — вкрадчиво спросил Гук, пытаясь сдержать волнение в голосе. Тэхен потупил взгляд на Чонгука, на его глазах выступили слезы. Он рванулся к брюнету, который сидел на против кровати на корточках, обхватывая его шею руками. Он всхлипывал, глотая слезы. — Не плачь, прошу, Тэхен-а, — Чон обнял его в ответ, прижимая к себе. Он похлопывал его по спине, чувствуя дрожь тела Тэ. — Не уходи… От меня. — Я здесь. Горячие слезы катились по щекам, разбиваясь о футболку Чона. — Все хорошо, тшш, — Чонгук погладил Тэхена по голове, целуя макушку. — Пожалуйста… Тэхен замолчал, не осмеливаясь даже всхлипнуть, глотая ком горечи, разъедающий горло изнутри. Он тихо вздрагивал на плече Гука. — Тебе что-то приснилось? — Прости, я рас-скажу… Я расскажу те-бе… Чонг-ук, — Тэ заикался на словах, стараясь успокоиться. Чон отвел голову Кима, аккуратно вытирая слезы с его глаз. — Расскажешь, когда захочешь, не волнуйся. Я не люблю, когда ты плачешь, мне хочется плакать тоже. — Спас-ибо… Голова трескалась, кровь сгустилась, и даже если бы Тэхен хотел, то не смог бы ничего рассказать Гуку. Разум затуманен, пустота в памяти, он даже не помнит, как заснул. — Мне полежать с тобой? — Да. Чонгук выключил свет в комнате и прилег на кровать, прижимая к себе. Брюнет гладил его по голове, напевая что-то. — Зачем ты выключил свет? — тихо прохрипел Ким. — Спи, ты слишком рано встал сегодня. Слезы не помогут. Не боишься, что Юнги расскажет Чонгуку? Он отвернется от тебя, выкинет на улице, бросит. Будет ли тебе больно? Осознаешь ли ты тогда, что все это не нужно тебе? — Нет! Он так не поступит! Чонгукки так не сделает! — Не будь так уверен в этом, наивный Тэхен. Все не так хорошо, как ты думаешь. — Я вернусь в прошлое и докажу, что Чонгуку все равно откуда и кто я! — Ты умрешь в февраля, тупица. Этого не избежать! А что если ты проснешься сейчас, а Чонгука нет? И… Тэхен вздрагивает и раскрывает глаза. — Спи, Тэхен-а, спи, — шепчет Чонгук. И теперь Ким может спокойно спать, ведь знает, что Чон здесь, рядом с ним. Что это был за голос? Какой-то человек, который подстроил их встречу или, может, это была тэхеновская совесть? Самому Киму об этом узнать не удастся, но чей бы голос это ни был, он был прав, прав во всем, что говорил. Сам Тэхен никак не мог сопротивляться этому, ведь это судьба и, скорее всего, что бы Тэ не пытался или не пытался сделать, ужасных последствий в виде смерти ему избежать никоим образом не удастся. Тем более, что это произойдет в прошлом, и никакого Чонгука там не будет и никто не поддержит, а уж тем более не спасет от смерти. Ну, посмотрим.