Ошибку может допустить каждый

      Виктор был расстроен, так, что он просто отменил все занятия с Юри и ушёл в город, ничего не сказав. Кацуки не стал его останавливать и о чем-либо расспрашивать тоже не было смысла, оба знали, что причина кроется в разговоре, который произошёл вчера. Юра встал рано и стал ходить за японцем, пытаясь вызнать у него про планы Никифорова. — Юра, ты пойдешь со мной на пробежку? — устав от вопросов, приставшего вдруг омеги, спросил Юри. — Нет, с чего бы мне с тобой бегать, свинья? — нахохлился омега. — Ну, тогда до вечера, — махнул Кацуки рукой и вышел на пробежку. Выходной его не радовал, в нем начинало расти глупое ненужное чувство ревности к Виктору. Юра бегает за Никифоровым, совершенно не чувствуя, что тому не нужен беременный омега. Он чувствовал, ещё чуть-чуть и никакие подавители запаха не помогут, нужно успокоиться. Бег настраивал на нужный лад.       Кацуки, в общем-то, не думал, что Виктор захочет отношений с ним. Он же альфа! Хотя такие пары тоже есть и даже бывают истинными, но это не их случай. Юри начинала потихоньку грызть совесть, ведь, получается, он завлек Никифорова своими речами, букетами, заботой при том, что он к этому человеку относился просто как фанат к кумиру. Как к богу фигурного катания и не иначе, как слушаться и расти в спортивном плане. Цветы так же выражали именно поклонение перед талантом фигуриста.       Прокручивая все то время, что Виктор лежал в больнице, а Юри его навещал, он не нашёл за что зацепиться. Он вроде как чётко формулировал цель его визитов. Видно, не достаточно, раз тебя не поняли — съехидничал голос в голове.       Мысли рождались в голове в такт бегу. Юри не заметил, как поплутав по городу, совершенно забывшись в своих думах, все равно прибежал к ледовому дворцу. Да, вот чего ему не хватает, так это покататься в тишине и одиночестве. Привести свои мысли и чувства в порядок.       Никаких прыжков, только любимые дорожки. Красивые линии тела, прогибы в спине, движения рук. Юри не был худощав, как Плисецкий, знал что, тело у него более женственное, а если отрастить волосы так и вообще от девушки не отличишь. Может потому и Виктор так себя ведёт?       Юра, собственно, только сказал, что не хочет бежать с японцем, а тот видно так задумался, что не заметил его присутствия за спиной. Сейчас Юра любовался движениями на льду. Японец звучал красиво, без музыки, только жесты, казалось он кому-то признаётся в любви, печально и надломлено, в муках и сомнениях. Для этого ему не нужны были зрители, он хотел это сохранить в секрете и Юра прятался на верхних рядах, пытаясь не единым звуком не выдать себя. Правда, ему захотелось узнать, кого же любит Юри Кацуки?       Юра решил тоже прокатиться, так как Кацуки, видимо, здесь надолго. Плисецкий взял коньки, одел и выехал на лёд, чуть не заставив Юри снова пропахать лицом по льду. Альфа все-таки ничего не сказал и, кинув задумчивый взгляд, продолжил катание, но ограничил себя половиной катка. — Почему ты такой грустный, япошка? — спросил вдруг омега. — Просто так, — ответил по-русски альфа. — И все же, — не унимался Плисецкий, сам удивляясь почему бы ему не заткнуться и не потренироваться молча. Юри его не приглашал сюда и лёд делить, видимо, совсем не хотел с кем-либо, но это признание на льду его тронуло и ему захотелось узнать, кто этот загадочный человек, которого с такой грустью любят. — Я обязан отвечать? — спросил Кацуки, удивляясь настойчивости омеги. — Нет, просто интересно, кого ты так безответно любишь? — заехав на половину катка, где был альфа, он сделал вокруг него круг и остановился напротив, посмотрев в глаза. — Своего истинного омегу, — отвечая открытым и спокойным взглядом на взгляд Плисецкого — что-то ещё? — Омегу? Я думал это альфа — Виктор. — Викутору? Почему он? — удивился Юри. Он даже предположить не мог, что у них такой разговор с этим омегой выйдет, да ещё в кювет свалится. — Ну, вы довольно неплохо смотритесь, да и общаетесь, он к тебе приехал из России.       Юри отмер и начал отъезжать от омеги, который потянулся почему-то за ним и они медленно заскользили по льду, глядя друг другу в глаза. — У меня есть истинный омега и я его не брошу. Викутору же для меня тренер и кумир, но я никогда не думал с ним иметь какие либо отношения. — Юри резко затормозил и поймал Плисецкого, оставив между ними расстояние вытянутой руки, — Зачем ты это спрашиваешь у меня? — Хочу понять, что вас связывает? Моему ребёнку нужен отец и я хочу чтобы настоящий отец его тоже воспитывал вместе со мной. — И кто же отец? — совсем делая из себя простачка спросил Юри. — Виктор, не ты же! — разозлился омега. — Ясно. Нет у нас ничего с Викутору, — если бы Плисецкий внимательней смотрел в глаза, то он бы увидел разочарование в глазах альфы, но тот пропустил и горечь и грусть в словах и мимике Кацуки, отдавая внимание смыслу.       Юри оттолкнулся от льда и набрав побольше скорости прыгнул четверной тулуп, а потом сбежал в раздевалку. Ему было так больно, что прыжок получился на удивление идеален, но он не смог и дальше находиться там. Желание омеги быть с отцом ребёнка убивало. Кацуки буквально рвал тренировочный костюм, пытаясь выпутаться из него поскорее и понимал что пока не успокоится он этого не сможет сделать. Присев на лавку, Кацуки услышал голос Плисецкого, зовущий его. Что ещё этому мальчику надо? — Я здесь, — выглянув в коридор крикнул альфа и оставил дверь открытой. — Ты чего убе… — Юра не закончил, увидев, что японец переодевается. — Ты чего замолчал? — Кацуки повернулся, посмотрев на омегу, тот смущенно стоял прикрыв глаза рукой и отчаянно краснея. А Юри всего-то без футболки. Молчание затянулось и Юра взглянул сквозь пальцы на альфу и застыл. Несмотря на женственные линии фигуры, Юри был довольно-таки мускулист и рельефен, просто под одеждой которую он носит это незаметно. — Так что ты хотел? — продолжил переодеваться Юри. — А, эм, я тебя на выходе подожду, — и Плисецкий выбежал из раздевалки, и из комплекса на свежий воздух, подышать им и успокоится.       И чего он так волнуется, Кацуки такой же парень, тоже телосложение: руки, ноги, голова и кое-что еще.       Юри вышел чуть позже, чем следовало и к тому времени омега успокоился и про вопросы забыл. Альфа не стал звать Юру с собой, зная, тот пойдёт за ним. Город незнакомый, до гостиницы далеко, но Юри не хотелось домой и он пошёл к морю. К тому, что с детства ласкало слух и успокаивало. Русский очень удивился, когда они свернули к причалу, но казалось, что японец вообще его не замечает. Кацуки замер, смотря на море и из глаз у него покатились слёзы, даже их он не заметил. — Юри? — позвал Плисецкий, но тот не ответил — Юри? — дернув за рукав, снова повторил Юра. — Забирай Викутору и уезжай, — вдруг зло зашипел японец. — Что, почему? — спрашивает не ожидавший такого поворота омега. Он все ещё цепляется за альфу, а тот зло смотри в самые глаза. — Ты ведь этого хотел, полчаса назад, разве нет? — выдернув рукав у обалдевшего русского он уходит с деревянного причала на песок и бредет, понурив голову.       Юра вдруг почувствовал холод и одиночество, чего не ощущал пока был с Кацуки. Да что с этим японцем, чего он вызверился? А со мной что? Я же и правда этого хотел, но… Почему же так грустно? Да потому, что Виктору не я, ни ребёнок не нужен, он ещё при встрече это сказал, но ведь он меня совсем не помнит. Может, если ему рассказать, то он нас признает. Глупости, такой эгоист, вряд ли когда станет о ком-то заботиться, ещё и вздумает лишить меня ребёнка.       Юри присел на лавочку, мечтая спрятаться от всего мира. Наплевав на приличия, он подтянул к себе колени обнял их, упираясь в скамейку ступнями. Ему нужно подумать, что делать дальше? Привязывать Юру истинностью он не хотел. Это было бы глупо. А отпустить с Виктором он не может, кто знает, может Никифоров его пошлет на аборт и тогда уже ничего не изменить. Ками-Сама, как же тяжело сейчас на душе.       Плисецкий искал японца, пока он думал, тот куда-то пропал из поля зрения. — Кацуки, — громко позвал русский — Юри, — продолжил кричать парень, всматриваясь почему-то в море. — Да здесь я, не кричи, — подойдя к омеге сзади, он накинул на него свою толстовку, потому как ветер с моря дул не такой уж и тёплый. При этом он слегка задержал руки на плечах русского — пошли, беременным болеть нельзя, особенно в чужой стране.       Юра от прикосновения вздрогнул, это ему напомнило как его плеч касался истинный. — Юри, а кто твой истинный? — странное для Плисецкого любопытство, не отпускало его весь день. И этот вопрос сейчас… Казалось бы, какое ему дело до этого? — Это не важно, он от меня отказался, — с максимальным спокойствием ответил альфа. — Отказался, но почему? — удивился омега, — Ты вон какой заботливый, добрый… — Из-за личной неприязни. Это все, что ты хотел спросить? — резко меняя тон с спокойного на злой, стараясь пресечь этот разговор на корню, спрашивает японец. — Да, — тушуется омега и всю дорогу они идут молча. — Доброго вечера, — говорит по-русски Кацуки и уходит к себе, оставив расстроенного Плисецкого на пороге гостиницы.       Снова этот запах, сакура в цвету и лёд, о нем думают. Теперь он знает, что это цветы сакуры так пахли, успокаивали. Вот и сейчас мысли перестали метаться и потянуло в сон. Да, нужно отдохнуть. забравшись в кровать, Юра уснул, думая об встрече с альфой.       Виктор вернулся под конец дня пьянющий и мокрый, сестра Кацуки его уложила спать и эта ночь наконец-то стала тихой.