Мёртвый Дерри

      Он умело игнорировал все знаки внимания от Ричи и постоянно смотрел куда-то в сторону. На кого он смотрел? На того, на кого бы смотрел и по сей день, если бы не наглотался «плацебо» слепо веря.       Он смотрел на одну интересную девчонку, которая прямо в начале учебного года умудрилась толкнуть его с такой силой, что тот свалился с ног. Эдди смотрел ей вслед. Ему уж было показалось, что он начал задыхаться — приступы в последнее время слишком частые. Позже, уже будучи дома, да в принципе и во все оставшееся время, он долгое время убеждал себя в том, что это от ее духов, или же из-за жвачки или прочей лабуды, но в итоге он просто пропал в правде. Кто бы мог подумать, что маменькин сынок — Эдди влюбиться в такую, совершенно неотесанную, и очень высокую Гретту, которая задирала всех и каждого.       Конечно, любого повергнет подобное в шок — «она выше тебя на голову, и старше на две!» возмущение постоянно таилось в его чистой голове. Правда, представлял он все эти слова не от своего лица, а от лица бесконечного множества людей. Ему так больно было думать о том, что даже его друзья лузеры будут над ним шутить. Как Ричард Тозиер будет насмехаться над ним, кидая тупые шутки. Правда, тогда уже его никто не заткнет, и не заставит извиниться.       Но он научился все это скрывать, и просто принял для себя то, что она — прекрасна.       Что, не нравиться? Ну, скажите это ему, и он просто промолчит. Он даже не отреагирует, ибо зарыл свои чувства так глубоко, что ему самому уже чуть-ли не наплевать. Ему ведь просто не повезло! Хотя, сам он видел в ней столько всего хорошего. Но никто больше этого видеть не мог, и не хотел — кому есть до этого дело? Для всех это просто задира Гретта, ибо она сама выстроила подобное мнение о себе своим поведением на публике. Ну и что, что она плачется у себя в комнате какой-нибудь воображаемой подружке? Публично такого не было. Да и не будет, Эдди был более чем уверен. Хотя в самом существовании этого «друга» он сомневался.       Как они контактируют, и откуда Эдди столько знает? В школе изредка смотрит на нее, и то, только тогда, когда есть возможность. Ну и все на этом. Остальное — стереотипы и факты, что он вычитал в каком-то дешевом романе того времени.       Наверное, первая их нормальная встреча случилась тогда в аптеке, когда она сказала ему о том, что его лекарства — плацебо.       Он не поверил, и, даже тогда, когда она писала у него на гипсе, он молчал. Настолько глубоко закопал свою любовь, но Гретта видела. Думаете, она просто так решила подойти? Она сама страдалица неразделенной любви. Ага. Только совсем не к Эдварду.       «— А почему гипс не подписанный? Что, друзья не подписывают, или у тебя их нет? — Не знаю. — Давай я распишусь.»       Под вечер, сидя ночью в своей комнате на пару с пакетом лекарств, он думал об этом, и отрывал свою старую любовь. Видели бы вы его эмоции. Его переполняли самые разнообразные чувства — от любви до ненависти, и к двум девушкам — Гретта и мама. Он не мог сравнить, ибо ему никогда не объясняли, как переживать любовь.       Но никто теперь и не успеет. Как же Эдди повезло с тем, что сегодня Ричард не решился посещать его ночью. Он смотрел стеклянными глазами на баночки и на повторе в своей голове включал одно единственное слово, - «плацебо» голосом Гретты. Он пытался по полочкам разобрать все, но ответом приходило «пустышка» и больше ничего в голову просто не лезло. Как наивно было верить, что Гретта говорит правду, и как наивно было верить в то, что таблетки все-таки сработают. Он рвал и метал, не понимая, кто же тут прав. Хоть это и в самом деле плацебо, но это не значит, что оно не работает совсем. Если бы кто-то мог объяснить мальчику как это, то, возможно, он бы наглотался только определенный вид химикатов, о котором бы прочитал перед тем, как сдохнуть такой смертью.       Он взял с каждой пачечки по две, если мог — по три штучки и начал их жевать. Это было горько, местами кисло, но несравнимо с горечью слез, что лил он раньше, и что будут лить его родственники вскоре. Можно сказать — сладенькие. Настоящее — всегда слаще.       Как и вкуснейшая запеканка матери из тыквы. Только та ему казалась противной. Может, от того, что он отказался, и отказывается до сих пор? Ой, извините. Мертвые же не отказывают. Отказывался от милого прозвища «тыковка», от одного единственного парня, которому нужен?       Вполне возможно, ибо он не мог полюбить в ответ, ибо был слеп, но пелена в его глазах была оранжевая. Такая же, как и тыква, о которой ему часто напоминали. Ему так больно понимать то, что сейчас переваривается в его желудке и от дозы чуть ли не проедает изнутри. Но ещё больнее от того, что он согласился на это из-за своей чертовски хреновой любви. Самое странное, это то, что последнее о чем он думал — это был Ричард Тозиер. Мистер балабол, которого он игнорировал, которого он всем сердцем ненавидел. Хотя он все ещё смотрит на сломанную оправу очков. Смотрел. Но, смотрит и по сей день, будучи убитым.       Вскоре, а если быть точнее, то только утром, его тело нашла мать, и чуть не упала в обморок. Хотя все же упала, как только открыла дверь группе медиков, что приехали по вызову. От одного только вида машины скорой помощи ей становилось так плохо. Она смотрела на все происходящее с ужасом, с откровенным страхом и не пониманием, почему все так случилось. Она просто не могла корить себя за то, что сама пихала ему эти таблетки. Не могла так же корить его за то, что у него слабое здоровье. Хотя, если говорить честно — не хотела. Зачем она вообще держала его так пристально, рядом?       Его привезли в больницу с передозом, с синим, холодным телом. Почему «С»? да потому что сам Эдди сейчас летел, обнимая сзади, Ричарда. А тело он лишь сопровождал. Он помнил горькую любовь к Гретте, но не мог забыть то, как к нему относился тот, кто любил его, и любит. Довольно глупо, что последние моменты не о любимом человеке или матери, а о том, что он уже забыл, какого оттенка шоколадные глаза балабола, и то, что ему больно. Сам же Ричи узнал об этом, когда прогуливался по улицам. Он незамедлительно побежал к больнице, и, пробиваясь через людей, направился высматривать своего друга. Правда, никто его так и не встретил, и не сказал, что с ним все в порядке. Только плохие вести и призрак. Призрак с огромной дырой в органах.       Дырой, в которую поместилась бы целая тыква. Там раньше был желудок и кишечник, ну и ещё парочка немаловажных органов. Почему именно дыра? Да потому, что он не переваривал любви Ричарда Тозиера, и еще хуже ему давалась собственная любовь. Он встряла комом, словно аппендицид. Отвратительное чувство того, что ты не можешь врать, и даже пытаться что-то делать.       Кстати, вы ведь не знаете, что чувствовал Эдди, когда Ричи маркером изменил надпись? Никто не знает. Знал только он, убитый горькими слезами и сладким плацебо.       Скажите, по какой причине он умер первым из лузеров? Разве он самый слабый?       Да просто потому, что у него не было сил даже смотреть, а у нее не было желания даже врать. Можно сказать, что ему было в несколько раз легче, чем тем, что отдавались мнимой любви без остатка, а потом видели эти измены, и правду. Тем более — если знали все с самого начала. Вам только кажется, что так легче. В подобном никогда нет поблажек.       Зато вы просто не представляете, как ему сейчас легко на душе. Никто не представляет. Ведь никто точно не может сказать, улетел ли тот в рай, или упал прямиком в ад. Может, он так и остался висеть тяжким грузом на чьем-то серце, что бы унести с собой следом? Возможно. точно.