Красота чудовища

Поместье было большим. Каким-то образом Бакуго не замечал раньше, насколько огромным было это место, пока Киришима был рядом. Он заполнял пустоту поместья своим присутствием. Прошло три дня, всего три дня, с того момента, как Киришима остался в городе, но казалось, будто уже прошла вечность. Как Киришима выживал тут один до появления Бакуго? Серьезно, как долго он страдал тут с короткими вылазками в город под прикрытием как единственным утешением? Бакуго никогда не получал прямого ответа от Киришимы. Теперь он его боялся. Всего три дня в одиночестве в пустом поместье, в кровати слишком большой для одного, всего три дня, а Бакуго уже почти сошел с ума. Он ненавидел, ненавидел, оставаться наедине со своими мыслями таким образом. Киришима ощущался в каждом помещении. Невозможно было заниматься чем-либо, находиться где-либо без намека на его мешающую нормально жить вину. Бакуго Кацуки чувствовал вину, настоящую, заслуженную вину впервые в жизни. Он злился на себя больше всего, ведь он заслуживал каждое мгновение этих страданий. В первый день он был зол. В первый день он вел себя так, как все (включая его самого) и ожидали. Киришима вел себя, как дебил, они подрались. Внезапно вся ебаная деревня ухудшила все, что можно было. И потом из всех людей блядский Мидория вмешался. Концентрация идиотизма зашкаливала, и, конечно, Бакуго вышел из себя. Он снова ранил Киришиму в процессе. А потом Киришима разозлился. Киришима. Разозлился. Это почти смешно (в том самом несмешном значении), что Бакуго начал общение с Киришимой с желания разозлить его. И вот оно, спустя месяцы он добился этой конечной цели. Он успешно разозлил Киришиму и жалел об этом всеми фибрами души. Они часто спорили, но личные темы, вроде похода Киришимы в город, никогда по-настоящему не выводили Киришиму. Бакуго мог вынести Киришиму недовольного или сильно раздраженного, но Киришима злой – это то, чего, по мнению Бакуго, не существовало. Даже когда Киришима ввязался с ним в драку, чтобы он вернулся домой, Бакуго увидел в этом лишь упрямство. Но потом началась вся эта неразбериха с крестьянами. И Бакуго ранил Киришиму. Не то чтобы он ожидал радости от Киришимы, которого снова ранил Бакуго, но он думал, что Киришима хотя бы будет знать, как он сожалеет об этом. И это стало последней каплей. Злость Киришимы была сдержанной и пугающей. Это так сильно противоречило его характеру, что он казался совсем другим человеком. Его злость была похожа на сосульку, промерзшую насквозь, преодолевшую пространство, чтобы попасть прямо в сердце Бакуго. Киришима игнорировал его со своей злостью, даже не удостоив Бакуго холодным взглядом. Бакуго не стоил этого. Бакуго никогда не чувствовал себя таким маленьким. Хуже всего было вернуться в пустой особняк с осознанием того, что он полностью заслужил каждую частичку гнева Киришимы. Он был полнейшим мудаком, который должен был волноваться до возвращения Киришимы домой. Если Киришима когда-нибудь простит его и вернется домой. Когда пустое поместье стало домом? Бакуго проводил большую часть времени в саду. Внутри было мрачно. Теплое солнце хотя бы притупляло боль отсутствия Киришимы. Кроме того, сад сам за собой не проследит. Киришима расстроится, если за его фруктами и цветами не будет должного надзора. Киришиме будет легче простить Бакуго, если он сделает что-то хорошее, да? Неважно как сильно старался Бакуго не возвращаться к плохим мыслям, было невозможно игнорировать постоянный страх того, что Киришима его не простит. Бакуго не знал, как сделать все лучше. Он знал, что он основательно налажал, но какую часть его действий нельзя было исправить? Бакуго перешел черту, когда взорвал накидку? Сделала ли рана все хуже? Может, драка с местными была еще одной причиной, отчего Киришима так зол. Как должен был Бакуго исправить это все? Четыре дня. Утро четвертого дня, и ни одного намека на Киришиму. Бакуго обдумывал идею пойти в город, объясниться и, в идеале, получить прощение Киришимы. Но, если он так сделает, крестьяне снова попытаются на него напасть, а это только еще больше разозлит Киришиму, верно? Кроме того, что если пока рано видеться с Киришимой? Если он придет сейчас, а Киришима все еще суперски зол, и это тоже может ухудшить его положение. Сколько времени должно пройти до того, как можно получить прощение? Черт возьми! Бакуго всегда думал о своем превосходстве в любой сфере деятельности. Он был сильным, самым сильным. Он был умным, настолько, блять, умным, что это удивляло людей, и он любил шокировать этих уебков за их мысли о том, что он был только брутально силен. Заводить друзей, заботиться о людях, знать, как поддерживать хорошие отношения, - он был выше всего этого дерьма, как ему казалось. Это не значило для него ничего, и его превосходство не вставляло палки в колеса хотя бы по этой причине. Теперь он чувствовал себя тупейшим из идиотов. Блядский Мидория знал бы, как исправить ситуацию. Блядский Мидория не вляпался бы в эту дерьмовую мешанину с самого начала. Мидория был добрым и мягким, и он понимал, что чувствуют другие. Бесконечно выводило его, как Мидория, казалось, постоянно недооценивал его в детстве. Хотя вряд ли какое-то действие Мидории подходило под описание «смотреть свысока». Став старше, умнее, спокойнее, Бакуго оборачивался в прошлое и понимал, что он ничего не понимал. Этот самый повзрослевший Бакуго впервые увидел в сочувствии и сопереживании Мидории что-то, кроме слабости. Он осмеливался даже подумать, что это могло быть его силами. Несмотря на его мнение об этих чертах характера, у Мидории что-то было, чего недоставало Бакуго. Если он был слабее Мидории, на что вообще можно было надеяться? Поместья было слишком много. Было невозможно находиться в этих стенах и не думать о чем-то плохом. Когда (если) Киришима вернется, он должен узнать об этом немедленно. И без того истощенные запасы еды подошли к концу, так что Бакуго рискнул пойти на охоту. Никого не было, когда он вернулся. Бакуго ждал, как и обычно, но почему он все равно расстроился? Пятый день и тихие шаги на вымощенной дорожке отвлекли Бакуго от цветов. Сердце сильно застучало в груди, а в горле пересохло. Киришима вернулся. Что должен сказать Бакуго? Что если Киришима скажет ему уйти? Слишком рано, Бакуго все испортит и… Не Киришима шел по дорожке. Это была чертова девчонка. Подружка Мидории. Рыцарь. Девчонка, с которой Киришима говорил в городе. По спине пробежали мурашки. Он и забыл об этом случае, которому стал свидетелем. Киришима сказал, что никто из деревенских его не интересует, когда Бакуго спросил, так почему Бакуго снова о ней так думает? Но она и не была из деревни. Она сразу приняла внешность Киришимы и помогла ему, когда Бакуго выставлял себя дураком. Что если. Что если он отправил ее сюда, чтобы выставить Бакуго, потому что она была тем человеком, который мог избавить его от проклятья, по мнению Киришимы? Бакуго ухмыльнулся. — Что ты здесь, блять, забыла? Она даже не моргнула на такое грубое приветствие, в ее взгляде была сталь. — Ты должен спуститься в город и извиниться перед Эйджиро! Блять, она что думала, что может говорить, что ему делать. — Кто ты, блять, такая, чтобы звать его Эйджиро, — Бакуго бросил садовые ножницы, с которыми он работал, на землю и направился к ней. — Киришима придет, когда ему понадобятся мои извинения. Так что отъебись. Даже, когда он остановился прямо перед ней, смотря на нее сверху вниз с ужаснейшей из ухмылок, она не колебалась. Она скрестила руки и встретила его взгляд еще более холодно. — Эйджиро – мой друг, и он любит, когда друзья зовут его по имени. Это был проблеск самодовольства в ее глазах? Бакуго сжал челюсти и попытался преодолеть желание оттолкнуть ее. — И Эйджиро ждал извинений всю неделю, но он не придет к тебе, чтобы получить их. Насколько ты вообще идиот? Ты единственный, кто сделал все неправильно. Тебе стоит приложить все усилия, чтобы добиться его прощения. —Я, блять, не идиот, — прорычал он, поднимая кулак в угрозе. И опять она не отошла и не вздрогнула. Если его безмолвная угроза и добилась чего-то, так это того, что она выпрямилась и приблизилась к нему. —Я оказываю ему услугу, не тревожа его бесценных крестьян. Отъебись, ты даже не знаешь, о чем говоришь. Она закатила глаза. Бакуго сжал свои челюсти так сильно, что это начало приносить боль. Она хотела, чтобы он с ней подрался? — Если честно, твои отговорки неубедительны. Ты точно даже не пытаешься подумать, как себя чувствует Эйджиро сейчас. Потому что ему кажется, что ты просто не хочешь извиняться. — Что? — Бакуго уронил кулак. Он отступил назад в надежде скрыть панику, захватывающую его. Отчего Киришима мог так подумать? Бакуго не настолько мудак. Киришима предположительно думал, что настолько. Но прошла почти неделя с тех пор, как они виделись. И Бакуго ничего не сказал до того, как Киришиме помогли в городе. О Боже, у Киришимы были все причины думать, что он настолько мудак. —Блять. Взгляд девушки смягчился. Нет, блять, ей лучше не жалеть его. Но ее интонации тоже значительно смягчились. — Я знаю, ты сожалеешь о том, что произошло, и хочешь вернуть его. Просто пошли со мной в город к нему, ладно? Чтоб ее и ее жалость. Бакуго сжал кулаки. — Отъебись. Я ни о чем не сожалею. Я просто немного беспокоюсь. Я пойду и проведаю его, когда, блять, пойду, и ты мне не нужна для сопровождения. Бакуго не знал, что она сделала, но в одну секунду он стоял и смотрел на нее вниз, а в следующую – он уже распластался на земле с ее ступней на его груди. Ее злость отражалась в сошедшихся вместе бровях. — Ты все такой же безмозгло гордый, как и когда мы были пажами! Вытащи свою голову из своей задницы, Бакуго! Эйджиро почти не спит и не ест всю неделю, настолько он расстроен! Доктор говорит, что он не может нормально восстановиться из-за волнений! Единственная причина, по которой я пришла к тебе, это он. Придешь ты в город или нет, здоровье Эйджиро на тебе! Магия ветра. Бакуго теперь ее вспомнил. Урарака почти перехитрила его во время спарринга, когда они были пажами этой магией ветра. Она улучшила ее за прошедшие года. Он был не в лучшей форме, раз позволил ей так запрыгивать на него. Блять. Бакуго усмехнулся в ее сторону, а она закатила глаза, разозлившись еще сильнее. Она убрала ногу с груди Бакуго и развернулась, чтобы уйти. Давление на грудь не покинуло его с ее ногой. Ему казалось, что он был пригвождён к земле, до того самого момента, как она скрылась из виду. Даже когда магическое давление ушло, Бакуго оставался на земле и смотрел на небо. Тяжесть ее слов окончательно дошла до него. Киришима-идиот продолжал причинять себе еще больший вред из-за Бакуго. Черт возьми. Черт возьми. Бакуго ударил кулаками по земле. Почему он все больше и больше проебывался с Киришимой? Как он теперь может смотреть ему в глаза? Не имело значения как, он просто должен был это сделать. Блять. Бакуго заставил себя встать и приложил все усилия, чтобы проигнорировать боль во всем теле, будто оно сделано из свинца. В животе будто лежал камень, может, его сердце упало туда. Блять, он был такой размазней. Ебаная Урарака была права. Он должен вытащить голову из задницы. Ему надо было закончить с садом до того, как он пойдет к Киришиме… Солнце почти село к тому моменту, как он, наконец, выбрался в город. Не то чтобы он не торопился или что-то еще, но ему, правда, нужно было закончить в саду ради Киришимы. И, если с извинениями все пройдет хорошо, по плану поместье должно выглядеть идеально. Да и цветы – это же хороший способ выразить сожаление, да? Бакуго рассматривал цветы, которые он собирался подарить Киришиме. Возможно, то, как он застрял в саду, работая с цветами, не было лучшим способом потратить время. Если он был бы честен с собой, он бы признался, что, да, он оттягивал момент похода город несильно. Сильно. Ладно, хорошо, черт возьми, он тянул до последнего. Он был неебически нервным и, даже зная, что он должен сходить сегодня, не хотел. Чего Бакуго хотел, так это чтобы все вернулось в нормальное состояние, но это было невозможно без похода в город. Черт возьми. Он сжал кулаки, потом быстро расслабил свою смертельную хватку на цветы, которые он сдавил. С его чертовой удачей все могло бы еще сильнее ухудшиться, чем в случае, когда он оставался в поместье. Может, крестьяне снова захотят с ним драться. Может, они даже не скажут, куда ему идти… Какого хера Урарака не сказала, где Киришима? Потому что он был груб, как непонятно кто, но все-таки. Это все было ради того, чтобы снова увидеть, как Киришима улыбается ему. Ему нужно было искренне извиниться впервые в жизни в надежде, что Киришима простит его с той теплой, приятной улыбкой. Черт, ему действительно повезет, если Киришима повторит тот тупой случай, когда он извинялся, ничего не сделав. Таким добрым человеком был Киришима. У него была сила, как у Бакуго, и сочувствие, как у Мидории. Он сиял ярче кого-либо, кого раньше встречал Бакуго. Киришима был слишком хорош для него. Когда-то давно Бакуго считал, что никто не будет никогда вычислять, насколько высокой планки он держался и соответствовал. Он был лучшим во всем, что он делал. Но все равно каким-то образом за эти месяцы Киришима не только достиг его уровня, но и как-то обошел его. Доброта никогда не была силой, по мнению Бакуго, до того, как он встретил Киришиму. Он всегда знал, что он – дерьмовая личность. Теперь из-за этого он мог потерять Киришиму, потому что он не был таким хорошим, как он. Бакуго никогда не хотел терять Киришиму. Рано или поздно он бы ушел вслед своим мечтам, но он всегда хотел этого. Он хотел вернуться обратно в этот хреновый маленький город в особняк, слишком огромный для одного человека. Те месяцы, когда не слышно о монстрах для охоты, он хотел проводить здесь со своим личным чудовищем. Он хотел больше этих ленивых дней, когда они сидели, вжавшись друг в друга, в детской крепости из одеял, читая. Он хотел эти бесконечные ночи с теплом Киришимы под боком. Он хотел видеть улыбку Киришимы, обращенную к нему, до конца своих дней. Может, он смог бы убедить Киришиму отправиться в приключения вместе. Даже мысль о том, чтобы быть далеко от него на несколько месяцев, причиняла тупую боль в его груди. Потому что. Потому что он любил этого тупого дерьмоволосого. Блять! Бакуго провел ногой по грязи, хмурясь на оскорбляемую землю, будто в этом прозрении была виновата она. Нет, он знал об этом уже какое-то время, но не позволял себе признавать это. Черт, да он невольно пытался, блять, поцеловать Киришиму больше, чем один раз, до того, как сам ловил себя на этом. Было проще прятать это на самых задворках сознания, притворяясь, что он просто околачивался рядом. Но глубоко, глубоко внутри он знал. Блять! Было глупо игнорировать это! Может, может, если бы он просто рассказал Киришиме об этих чертовых чувствах, он бы понял, почему Бакуго был таким мудаком. Он чертовски беспокоился о самостоятельном походе Киришимы в город. Блять, ему просто надо было быть честным о своих чувствах и… Нет, это все еще не извиняло то, что он, блять, наделал. Ему надо было постараться в извинениях и заполучить прощение Киришимы сначала. Будет еще более дерьмово пытаться прикрыть извинения любовным признанием… Он признается Киришиме сегодня? Черт возьми, он просто признал то, что Киришима без проблем простит его! Вот именно такое отношение и создало весь этот беспорядок в первую очередь. Он просто принял во внимание факт доброй воли Киришимы. Так глубоко задумавшись, Бакуго дошел до города, не заметив того. Группа местных внезапно загородила ему путь со скрещенными руками и строгими взглядами. О, да ладно. У него не было ни времени, ни терпения разбираться с этим говном. — Ты просто должен уйти до того, как ты снова сделаешь Эйджиро больно. Бакуго заскрипел зубами. Он пытался все сделать лучше, а не хуже. Не драться с крестьянами. Киришима беспокоился об этих идиотах. Не драться с ними. Глубоко вздохнуть перед тем, как отвечать этим недоумкам. — Эй, ребят, пустите Каччана. Он пришел, чтобы извиниться перед Эем, верно? Это обязательно должен был быть Мидория. Из всех людей, которые могли бы ему помочь, это должен быть он. Бакуго заранее был готов согласиться на помощь Урараки или парня в очках, но нет. Обязательно Мидория. Бакуго напрягся, чтобы случайно не навредить цветам. Ему нужно оставаться с трезвым умом. Когда он вышел из себя из-за Мидории в последний раз, все стало хуже в десять раз. Сквозь сжатые челюсти Бакуго выплюнул: — Ага. Именно так. Эти три слова причиняли боль всему существу Бакуго, но, черт возьми, это было ради Киришимы. Даже когда блядски широкая улыбка Мидории заставила Бакуго захотеть дать ему в лицо, он оставался спокойным. Жители деревни, казалось, не впечатлились, но расступились без всяких дополнительных уточнений. Мидория радостно кивнул и жестами показал Бакуго идти за ним. Потребовалась каждая капля самоконтроля Бакуго, чтобы тихо проследовать за ним. Все чего он хотел, так это выпустить все эмоции и пройти самостоятельно, но он бы выглядел полнейшим идиотом, ведь он не имеет ни малейшего понятия, где Киришима. Это ради Киришимы. Это ради Киришимы. К сожалению, Мидория, видимо, страстно хотел умереть и решил, блять, начать небольшой разговор. — Мы действительно забеспокоились, когда ты все равно не пришел после того, как Урарака поговорила с тобой. Мы не говорили Эю, что она к тебе ходила, он что-то вроде сам догадался по тому, как зла она была… — Мидория недоговорил, но Бакуго смог сам легко закончить мысль. Киришима раньше был огорчен, теперь ему должно быть еще хуже. Блять. — Ну, во всяком случае, я просто очень рад, что ты к нему пришел Каччан. — Блять, заткнись, Деку, - Бакуго взглядом просверливал отверстия в спине Мидории. — Мне все равно, что ты чувствуешь. Конечно, он не понял намека и не заткнулся. Мидория посмотрел на него через плечо и улыбнулся. — Но тебе не все равно, что чувствует Эй. И это имеет значение, - он посмотрел ниже и улыбнулся еще шире. — Я думаю, Эю понравятся цветы, которые ты для него собрал. Тепло подступило к щекам Бакуго, и он спрятал букет за спиной. Ебаный Мидория, что, блять, с ним не так, он хотел подраться? До того, как Бакуго мог соответствующе ответить, он быстро пригнулся, чтобы избежать удара в лицо. —Ты еще больший мудак, чем я могла когда-либо представить! — закричала Урарака, готовясь к следующему удару. Иида забежал в постоялый двор следом за ней и придержал ее. —Ты целый день тащил свою задницу сюда?! Иди внутрь и поговори с ним прямо сейчас! Иида приподнял ее в воздух, и она стала безрезультатно пинать ногами воздух. Он нахмурился в сторону Бакуго и сказал: — Я отпущу ее, если твои извинения особо не нужны Эйджиро сейчас. Он наверху, первая комната справа. Бакуго ухмыльнулся. — Вам повезло, что у меня руки заняты цветами для этого недоумка. Я мог надрать вам задницы одной рукой. Урарака выглядела готовой снова бросить его на землю, но он ушел до того, как она могла бы снова воспользоваться своей магией. Теперь он был в дерьмовом настроении для извинений. Это просто замечательно. Черт возьми. Ебаное дерьмо. Бакуго встал перед дверью, подняв кулак, чтобы постучать, но застыл. Он замер в страхе. Что если будет его ругать? Что если Киришима никогда больше не хотел его видеть? Что если Киришима не захочет его прощать? Как с этим справиться? Еще и именно в тот момент, когда он признал в себе чувства к этому идиоту! — Я знаю, ты там, — послышался голос Киришимы из комнаты. — Либо заходи, либо держись подальше. Ты в этом достаточно хорош. — О, да чтоб тебя! — Бакуго бросился внутрь, захлопывая за собой дверь. Он швырнул цветы в Киришиму, который медленно приподнимался на кровати. — Я пришел, чтобы, блять, извиниться, но если ты будешь так себя вести, то, да, мне стоило держаться подальше. Киришима выглядел хреново. Мешки темнели под глазами, а кожа выглядела бледно под чешуей. Он уставился на цветы, теперь разбросанные по покрывалу, и невозмутимо посмотрел на Бакуго. — Эти извинения начались так себе. Дерьмо. Блять. Бакуго сжал челюсти и резко начал перебирать свои волосы рукой. Черт возьми! Он должен быть покладистым, и, дерьмо, не кидающим в Киришиму цветами, и не кричащим на него! — За-заткнись! Это было не начало моих извинений. Блять! Эти ебучие клоуны, которых ты зовешь друзьями, выбесили меня! Я не хотел кидаться в тебя, извини, дерьмо, — он пододвинул стул к кровати и сел на него со стоном. —Ты выглядишь хреново. Почему ты не спишь? Киришима едва ли отреагировал на взрыв Бакуго. Он медленно перевел взгляд вниз и начал собирать разбросанные цветы. Его безжизненный взгляд выглядел так неправильно, что Бакуго предпочел бы ему даже тот замораживающий до костей гнев. – Я не могу уснуть. — Ладно, та ебучая су… — Киришима поморщился, и Бакуго быстро исправил себя.—… Урарака намекнула, что ты не спишь из-за меня. Так что, пожалуй, мне следует и за это извиниться. Блять. Прости меня. Я, правда, хренов в этом. Я никогда так ни перед кем не извинялся. Я не знаю, что я делаю. Он провел ладонями в перчатках по штанам, будто там выступил пот, который можно было стереть, перед тем, как потянуться и взять руку Киришимы. Киришима едва вздрогнул, но все равно позволил сжать руку. Черт возьми, почему Киришима все еще не смотрит на него? — Прости, блять, меня, что я не пришел раньше, ладно? Я думал, что оказываю, блять, тебе услугу, потому что эти ебучие крестьяне меня точно не любят. Я думал, будет лучше, если я просто подожду до того, как ты вернешься домой, но ясно, что я был, блять, не прав… Блять! Киришима! Я очень, блять, скучал по тебе, пожалуйста, посмотри на меня? Очень медленно Киришима поднял взгляд с кучи цветов, чтобы встретиться с умоляющим взглядом Бакуго. Его глаза были полны слез, которые могли начать скатываться вниз в любую секунду. Бакуго задержал дыхание. О Боже, Киришима заплачет, он не выдержит это. — Ты-ты полнейший идиот, — голос Киришимы дрожал от подступающих слез. — Я думал.. Я думал, ты посчитал меня недостойным извинений передо… —его голос прервался и крупная слеза скатилась вниз по его щеке. —Я думал, может, ты просто ушел, потому что посчитал, что это все не с-стоит… Будто плотину прорвало. Слезы бесконтрольно потекли по щекам Киришимы вниз. В последний раз, когда Бакуго видел слезы Киришимы, то были, в том числе, слезы радости. Теперь его слезы были полны боли и тревоги, которые он держал в себе последнюю неделю. У Бакуго заболело в груди. Это была его вина. Киришима был огорчен из-за него. Боже, какой же он мудак. — Эй, прости меня, прости меня. Я полнейший проебавшийся мудак, — Бакуго потянулся вперед, чтобы вытереть слезы с лица Киришимы, но его руку оттолкнули. Киришима посмотрел на него, продолжая всхлипывать, и вырвал руку из хватки Бакуго. — Да! Да, ты именно такой! И-и ты все еще не извинился! — Что, бля? Да я только что! Ты глухой?—Бакуго нахмурил брови, откинувшись на спинку стула и скрестив руки. О чем, блять, Киришима? — Прости меня! Я сказал это опять! Хочешь, чтобы я по полу ползал, вымаливая, тогда это станет настоящими извинениями? — Ты, блять, безнадежен! —Киришима откинулся на изголовье кровати, плотно зажмурив, с трудом сдерживая слезы. Это особо не помогало. Он прикусил губу и открыл глаза, чтобы жалобно прохныкать: — Ты вообще понимаешь, что ты сделал не так помимо очевидного? Бакуго ошеломленно и молча застыл. Это был вопрос с подвохом? Какой ответ хочет услышать Киришима? Какой ответ остановить слезы Киришимы… — Я… Прости меня за то, что я был тупым. Прости меня за то, что я снова ранил тебя. И… Прости меня за то, что я почти подрался с крестьянами, — он приостановился и тихо добавил. —И прости меня за то, что я подорвал твой плащ… — Это очевидное, Бакуго! — Киришима разразился еще одной волной горьких слез. Все его тело тряслось в этих рыданиях, и он точно пытался собраться. Бакуго неуверенно потянулся к нему, чтобы утешить его, но Киришима уклонился от него. — Ты полностью проигнорировал меня! Ноль уважения моего мнения, чувств или решений! Ты просто решил, что ты был прав насчет всего, как ты всегда и делаешь, и даже не приостановился на секунду подумать о ком-либо еще, кроме себя! Ты просто присвоил себе мое решение раскрыть мой секрет, и, кажется, даже не осознаешь, почему то, что ты сделал, неправильно! Половины того, что говорил Киришима, было непонятно из-за слез, но Бакуго смог выхватить главное. В общих чертах, он был самым ужасным мудаком во всей вселенной. Если этот факт когда-либо ставился под сомнение. Пока Киришима терялся в беспредельных рыданиях, Бакуго медленно залез на кровать к нему. Киришима слабо пытался оттолкнуть его, но Бакуго просто крепко сжал его в объятиях и прижался носом к голове Киришимы между рогов. Каждая частица напряжения Киришимы рассеивалась, когда он вжался в грудь Бакуго и разрыдался еще сильнее. — Прости меня, Кир… Эй… Эйджиро. — Киришима икнул и обнял Бакуго еще крепче, когда услышал свое имя. — Я, блять, совсем плох в чувствах или понимании других людей. Я никогда не утруждался попытками и никогда не, бля, волновался об этом. Но… Но я хочу стать лучше в этом… этом дерьме ради тебя, ладно? Извини меня за то, что я не уважал тебя или не пытался понять, что ты чувствовал. Я хочу поработать над этим… — Его голос дрогнул. Дерьмо, его сердце так сильно стучало в груди. Киришима, наверно, чувствовал это. Бакуго сглотнул, прежде чем закончить. — Если ты хочешь, чтобы я оставался тут, я обещаю, что я усердно, блять, поработаю над тем, чтобы стать лучше в этом дерьме с чувствами. Я не требую прощать меня прямо сейчас, я приму, если ты разрешишь мне просто остаться с тобой. Они сидели так некоторое время. Киришима вжался в Бакуго и плакал, отпуская весь стресс последней недели. Это было чересчур для Бакуго. Он пытался сдержать собственные слезы, он был здесь сволочью, он не заслужил плакать. Но он чувствовал себя так хреново и облегченно, оттого что Киришима все еще не оттолкнул его, что он больше не мог игнорировать жжение в глазах. Он тихо зарылся в дерьмовые волосы Киришимы, и позволил слезам капать. Спустя какое-то время Киришима так завозился, что Бакуго отпустил его на достаточное расстояние, чтобы он сел. Бакуго оставил руки вокруг него и наслаждался тем, что Киришима все еще едва ли, но прижимался к нему. Его слезы все еще не высохли, но он больше не был так ошеломлен своими рыданиями. — Ты сделаешь это? Для меня? Бакуго свел брови над переносицей. В это действительно было так трудно поверить? — Ага, я буду, блять, работать над всей этой херней с чувствами ради тебя, недоумок. Я не хочу когда-либо снова стать причиной, по которой ты плачешь. —Почему? Киришима действительно спрашивал это? Бакуго поднял руку в перчатке к лицу Киришимы и провел большим пальцем по мокрой щеке. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, но уже нельзя было повернуть назад. Он еще не был уверен, простил ли его Киришима или нет, но был только один правдивый ответ на этот вопрос. Их лица были очень близко друг к другу, когда это произошло? —Потому что ты мне дорог, Эйджиро. Следующий шаг был логичным продолжением. После стольких попыток представить, Бакуго был рад обнаружить, что губы Киришимы были такими же мягкими, какими они и казались. Киришима застыл и не ответил на его поцелуй. Бакуго отодвинулся и увидел ярко покрасневшего Киришиму с широко раскрытыми глазами. — Ты только что поцеловал меня! — прокричал он, вскидывая руки, чтобы поддержать горящее лицо. — Что за нахуй… Разве было не очевидно, что я собирался сделать?! — закричал Бакуго в ответ, скатываясь с кровати на ноги. Его собственные щеки начали загораться. Почему Киришима должен был взять и испортить момент? Какого хуя Бакуго чувствовал себя так хорошо, а теперь он чувствовал себя настолько смущенным! — Н-нет?!—Киришима на мгновение запутался в словах. — Ты сказал, что я тебе дорог! Как я вообще должен был предположить, что ты собираешься меня поцеловать?! Ты поцеловал меня! Почему ты поцеловал меня?! Бакуго закричал и закрыл уши: — Прекрати это говорить! О, Боже мой! Заткнись! Не заставляй меня говорить это! Боже мой, и я-то думал, что ты хорош в этих чувствах! Чтоб тебя! —Эй, ребят, все хорошо, так много криков…—Мидория позвал, приоткрывая дверь. — Отъебись!—закричал Бакуго. Киришима схватил покрывало и закинул его на голову. — Все хорошо, Мидория! Мы в порядке! Можешь оставить нас еще на немного подольше? Дверь снова закрылась, и только звуки их тяжелого дыхания были слышны в комнате. Невероятно медленно Киришима выглянул из-под покрывала. —Ты поцеловал меня, —сказал он обвиняющим тоном. Бакуго нахмурился и отвернулся от Киришимы. Он не сможет сказать это, стоя лицом к лицу с этим идиотом. Чудо, что его голос оставался ровным, когда он проговорил: — Потому что я, блять, люблю тебя, ты, придурок. Тишина. Блять. Его сердце будто сжало в тиски, когда он повернулся обратно к Киришиме. Что если… Что если Киришима разочаруется… Не чувствует того же… У Киришимы на лице была самая широкая улыбка. Бакуго забыл, как дышать. Его щеки были ярко-красного цвета, почти того же, что и его волосы или чешуя на его теле. Черные чешуйки только выделяли румянец на его лице. Его красные глаза сияли ярче, чем любой из тех летних дней, что они провели вместе. — Ты любишь меня, — констатировал факт Киришима, без намека на сомнение в голосе. Он повторил это не как вопрос, а как уверенное утверждение. Это вскружило Бакуго голову и разогнало кровь в венах. Бакуго нахмурился и посмотрел в пол, не выдерживая более яркость Киришимы. — Ага, идиот. Оно самое. Я знаю, это не прощает ни капли моего поведения, но, мне кажется, это может помочь тебе понять, почему я так проебался. Это все в новинку для меня, ладно? Я никогда… никого раньше. Вообще. — Боже мой, — взвизгнул Киришима. Бакуго поднял взгляд, чтобы увидеть, как его руки прячут лицо, на котором улыбка как-то только становиться шире. — Ты очарователен. — Что за нахуй! —Бакуго был уверен, что он сейчас взорвется от смущения. Он сделал шаг вперед, поднимая кулаки. — Что ты, блять, сказал? Ты хочешь, чтобы я надрал тебе зад?! Киришима только рассмеялся, схватил его кулаки, оставляя поцелуй на каждом из них. Это отлично заткнуло Бакуго и заставило его застыть на месте. Киришима взглянул на него с блестящими глазами, сияющей улыбкой и притянул его обратно на кровать. — Я тоже люблю тебя, Кацуки. Ты прощен, потому что я люблю тебя слишком, черт возьми, сильно, чтобы злиться на тебя, когда ты так стараешься. — Киришима затрясся в тихом смехе, напевая. — И ты поцеловал меня~ — Я требую возврат, — проворчал Бакуго в грудь Киришимы, обвивая его руками. — На самом деле, я сильно тебя ненавижу. —Неа! Никаких возвратов! —захихикал Киришима и обнял Бакуго крепче. — Кроме того, я не знаю, найдешь ли ты кого-то еще, кто будет ценить то, какой ты милый. Бакуго ухмыльнулся. — Я, блять, не милый. Иди нахуй. Ты здесь милый. Сдавленные звуки раздались над ним. Бакуго отодвинулся, чтобы посмотреть на снова покрасневшего Киришиму с взволнованной улыбкой. Боже, черт возьми. Он сказал это необдуманно, но Киришима, честно, был чертовски милым. И Бакуго никогда не думал, чтобы что-либо было милым. Он нахмурился и прижал Киришиму к себе, снова размещая голову между его рогов. — Чтоб тебя и то, что ты делаешь с моим ебучим сердцем. Киришима сдавленно рассмеялся, обессиленно вжимаясь в Бакуго. — Ты точно знаешь, как налаживать отношения. —Заткнись. Это ты разрушил мой идеальный ебаный романтический момент. — Когда ты поцеловал… Бакуго схватил рог Киришимы, чтобы оттянуть его голову назад, и поцеловать его снова. — Да! Я, блять, сделал это! И сделал это снова! Хватит говорить это, кусок дерьма! —Что… Это было нечестно! – захныкал Киришима, притянув голову Бакуго обратно. — Я не был готов к обоим из них! Заново! Они оба были красными, Когда их губы снова встретились. Киришима был готов в этот раз. И, несмотря на то, что Бакуго зажмурился, он слишком хорошо знал, что Киришима на него смотрел. Он приподнял веко и убедился, что Киришима пялился прямо на него. Он прервал поцелуй с ворчанием. — На что ты пялишься, придурок. — На тебя~ - бесстыдно протянул Киришима. Честно… Что за нахуй. Бакуго нахмурился и снова потянул Киришиму в объятья. — Твои особые права на поцелуи отозваны до дальнейшего рассмотрения. Киришима игриво захныкал и начал щекотать Бакуго без всякого результата. В конце концов, он расслабился на груди Бакуго, издавая тихие редкие смешки. Тепло в груди Бакуго создавало ощущение, будто он сейчас вылетит из своего тела. Может, это все просто сон… Он перебирал пальцами в перчатке волосы Киришимы с тихим вздохом. Нет, это не мог быть сон. Дыхание Киришимы замедлилось, и он начал дремать. Бакуго продолжил перебирать пряди его волос до того, как он совсем не уснул. По его мешкам под глазами можно было предположить, что это его первый полноценный сон за неделю. Вина все еще скреблась в сердце Бакуго, и он ожидал, что она там еще задержится. Киришима, может, и простил его, но все не вернется на свои места сразу же. Но на данный момент. Бакуго смотрел на лицо мирно спящего Киришимы. Он оставил легкий поцелуй на лбу Киришимы, не сдержав улыбку, расплывающуюся на лице. На данный момент все было идеально.