В погоне за призраком

       Под стихающий гул моторов аэробуса внушительных размеров колонны пассажиров покидали борт, следуя по узкому коридору к стойке регистрации. Среди прочих в толпе, ничем не выделяясь, двигался мужчина. Избавив себя от необходимости мучиться с багажом, попросту не взяв из дома ничего кроме рюкзака, он спустился в метро. Попутно пробегая глазами документы, хранившиеся в памяти смартфона, он добрался до района Саутуарк, где вновь поднялся на поверхность.       С живым интересом рассматривая улицы, он направлялся к назначенной месту. При беглом взгляде он создавал впечатление добродушного и даже в чем-то не серьёзного человека. Для местных он не отличался от туриста.       Проходя мимо пицца-бара, на террасе которого расположились под уютными пледами гости заведения, он остановился, проверяя время. Решив зайти, он устроился на террасе, дожидаясь официанта. Им оказался молодой человек, примерно восемнадцати лет. Он остановился по другую сторону стола от мужчины, дожидаясь пока тот сделает заказ.       Когда в блокноте официанта появилась новая запись он поспешил тут же передать заказ на кухню. Спустя пятнадцать минут перед мужчиной стояла кружка ароматного дымящегося кофе. Он сделал глоток, благодарно кивнул официанту и тот скрылся из виду, лавируя между столами, за которыми ютились посетители.       Потягивая кофе мужчина наблюдал за тем, как Лондон продолжает жить, захлёбываясь дождём, который бесконечным потоком лился с высоты помрачневшего неба. Издалека донеслись раскаты грома, похожие на рычание сотен диких волков. Ветер разносил по округе шепот парковых деревьев, заглушаемый гулом проносящихся по дорогам города автомобилей.       Нельзя тревожить дождь. Дождь достоин уважения, которое заслуживает не каждый человек. Он вечное благо и свежесть. В нём чистота и тайна. Размеренным ритмом тревожа струны души он шепчет о том, что скрыто и о том, что покоясь на поверхности остаётся неразгаданным. Человек, достойный слышать голос дождя знает, как дождь радуется вместе с ним и знает как вместе с ним дождь тоскует. Глядя на пузырящийся слой воды, покрывший дорогу, мужчина размышлял о том, что его беспокоило.       С тоской глядя на людей вокруг, счастливых, беззаботных, он размышлял об известном лишь ему. Из потока мыслей его вырвал вновь появившийся официант. Мальчик стоял на прежнем месте, ожидая решения гостя.       — Счёт пожалуйста, — дружелюбно улыбаясь, попросил мужчина.       — Сию минуту, сэр, — дежурно улыбнувшись в ответ произнес мальчик и снова исчез.       — Твоя смена заканчивается скоро? — поинтересовался мужчина, когда мальчик вернулся, держа в руках обтянутую мягкой тканью папку размером с небольшой блокнот, — У меня для тебя задание, Джереми, — всё также дружелюбно улыбаясь сообщил он.        — Что на этот раз, сэр? — не подавая виду поинтересовался официант, замерев в ожидании.       Мужчина извлёк из кошелька несколько купюр, между которыми были вложены белые листы такого же размера, и вложил их в папку. Поднимаясь из кресла, он подошёл к мальчику, протягивая ему руку. Когда мальчик ответил на его жест, мужчина склонился к нему.       — Передашь сам знаешь кому, — прошептал он на ухо мальчику.       — Да, сэр, — с покорностью в голосе ответил мальчик.       Выходя с террасы, мужчина на ходу извлёк из кармана пачку сигарет. Прикрывая ладонью сигарету от дождя, он закурил, направляясь к следующей точке — району Левишем (1).       Спустя пол часа Джереми также покинул заведение, направляясь выполнять поручение мужчины. При каждой встрече с ним мальчика переполняли смешанные чувства. С одной стороны, он чувствовал безмятежность едва знакомого человека. С другой — от этого человека исходила опасность. Опасным казалось даже то, что человек не называл своего имени. Однажды Джереми из любопытства прочёл записку, которую человек передал его матери, но не понял смысла написанных слов. Однако, в прочитанных записках, как и в тех, что сейчас Джереми нёс в кармане текст начинался фразой «Могильщик прибыл на остров».       Поднявшись по пожарной лестнице на четвёртый этаж общежития, пропахшего гнилью и нищетой, мальчик вошёл в скромную квартиру через балконную дверь и вышел в общий коридор, осторожно прикрыв за собой дверь с надписью «17D», затем скрылся за дверью соседней квартиры.       Из кухни квартиры доносился тихий шёпот. Мальчик вошёл в помещение, где его дожидались мужчина и женщина. Эти люди появились в его доме совсем недавно, но почти сразу стали для него семьёй, оберегавшей его от жестокости, которая окружала его до сих пор.       — Он приходил сегодня, — сообщил мальчик, протягивая людям записки.       Женщина, устроившаяся в углу кухни, взяла протянутую ей записку. Она выглядела разочарованной. Короткие рыжие волосы, стянутые в тугой хвост обнажали её острое лицо. Карие глаза, наполненные серьёзностью, какой Джереми никогда не видел в Могильщике, смотрели на него с нескрываемой досадой. Для неё каждая следующая записка была новым шагом в бездну.       Мужчина, сидевший напротив неё, сделал тоже самое, после чего кивнул мальчику. В его движениях улавливалось напряжение. Мальчик понимал, что появление этого человека в городе должно оставаться в секрете. Он не раз спрашивал у людей, ставших его семьёй о нём, но не получал ответа.       — Джулс, — позвал мужчина, когда мальчик оставил их наедине. — Джулс, я не могу так рисковать. Не хочу, чтобы меня хоронили в закрытом гробу.       — Ты знал на что идёшь, Спернсор, — отмахнулась женщина, — Служба безопасности, как и разведка, это не курорт. Не притворяйся, что не знал, когда соглашался.       — Думаешь я могу просить его? — спросил мужчина.       — Ты должен просить его, но он не обязан соглашаться, — пояснила женщина, — Не забывай о чём ты его просишь. Мне не о чем просить. Это мой конец и последний шанс отдать долг. Уилл, что с тобой происходит? — она сочувственно посмотрела на мужчину, — Ты ведь не такой. Я знаю, ты не трус.       — Теперь сложно сказать, — усмехнувшись ответил он, — проведя столько времени в таких условиях… Я не могу…       — Уверена, командир отдаст должное твоей работе и тебе, — произнесла женщина, проводя мягкой рукой по сухим чёрным волосам.       — Вы, ирландцы, необъяснимое люди, ты знала, Джудит? — иронично глядя на женщину перед собой произнёс агент национальной безопасности.       — Излишне отчаянные, я бы сказала, — усмехнувшись добавила женщина, — Нам пора.

***

      Преодолевая улицы ночного города, залитые белым светом ночных фонарей, мужчина и женщина, облаченные в костюмы, следовали к ближайшей станции метро, то и дело оборачиваясь.       Спустя час, они уже шли по улицам Левишема, встречая презрительные взгляды арабов и мусульман.       — Не лучший выбор, — сообщил мужчина, озираясь по сторонам, — мы слишком выделяемся.       — Зато здесь довольно людно. В прошлый раз в Чайна-Тауне было куда опаснее, не находишь?       Они свернули за угол здания, сокращая дорогу через двор, который был едва освещён, светом ламп и свечей, льющимся из окон.       — Я его вижу, — сообщила женщина, выглядывая за угол.       Молодой русский ожидал их под фонарным столбом. Он стоял прислонившись к столбу, глядя в темное небо, разрывавшееся от мерцающих звёзд, окруживших диск луны. Сигаретный дым то и дело застилал ему лицо. Мужчина опустил взгляд, проверяя время. Он, Могильщик, выглядел как настоящий военный. На нём были высокие военные ботинки, брюки, белая футболка и кожаная куртка. На поясе ремень с закрепленными на нём ножнами. Под курткой пистолет.       Джудит и Уиллбор проверили своё оружие. Две тени выскользнули из подворотни. Русский последовал за ними, когда они прошли мимо.       — Что поведает мне служба безопасности? — поинтересовался мужчина, обнимая женщину за плечи.       — Могильщик настолько нетерпелив, — заметила Джудит, — Вы прибыли раньше, чем мы Вас ждали.       — Я слишком нетерпелив, — пояснил мужчина, протягивая руку агенту разведки, — Но дело не в этом. Планы, Господа, как видите меняются кардинально. Мы не можем больше ждать.       — С чем это связано? — уточнил Уиллбор, обеспокоенно глядя на русского.       — До меня дошли слухи, мистер Хайд. Не самые приятные, как видите. Наши коллеги доложили, что в район Левишем недавно прибывал перехватчик семьи Адамс (2). Он, — мужчина осмотрелся по сторонам, — встречался с группой мусульман, которую возглавлял человек, которого они называют Каплан. После встречи он незамедлительно отбыл на Восток. На сколько мне известно, мисс Рудт, остальные члены группы ещё здесь. Они готовят атаку против Триады.       — Мы выяснили расстановку сил в районах, — отрапортовал мужчина.       — Не ожидал иного от члена разведывательного комитета, — похвалил русский, похлопывая коллегу по плечу.       — Здесь, — он вложил в внутренний карман куртки русского коллеги флэшку, — вся информация о расстановке сил. Также там информация от источников Триады. В частности есть информация о том какими способами Триада удерживает власть. Могу сказать, что сейчас Триада ведёт мирный, если можно так выразиться, образ жизни.       — Но если семья Адамс нападёт, — перебивая вмешалась агент Рудт, — это грозит Англии угрозой не только в Лондоне. Это сотни жертв на Востоке…       — И в России, — закончил Могильщик, — Я понимаю это. Именно поэтому мы должны в коротки срок мобилизовать силы и предотвратить их атаку. Это всё, что собрали для нас мои люди, — пояснил он, отдавая коллегам флэшки, — Я рассчитываю на то, что эта информация сегодня же попадёт в нужные руки.       — Я сейчас же отправляюсь, — сообщила Джудит, и откланявшись быстрым шагом направилась к метро.       — Я тоже должен спешить, — объяснил англичанин, — но прежде, я смею Вас просить об одолжении. Я чувствую, что подставился и мне осталось не долго. Боюсь следующая встреча пройдёт без меня. Могли бы вы позаботиться об этом? — он протянул собеседнику папку бумаг.       — Вы просите меня, — он немного замялся, озираясь по сторонам. — Я копал могилы в разных местах, но здесь… Вы должны меня понимать, Уиллбор. Убить во время войны, во время операции, во время атаки, во время обороны — это одно, но убивать по заказу. Извините, но это не в моём стиле. Я Могильщик, а не дикарь. Я уважаю свою честь, честь своего имени и своей страны.       — Я не прошу об убийстве, — поспешно заверил англичанин, — наоборот. Прошу, не отказывайте мне. Вы единственная моя надежда. Прошу, сделайте всё, что сочтёте нужным, но не отказывайте.       Англичанин с надеждой и печалью смотрел на своего собеседника. Он сам не заметил, как сжал плечо русского.       — Когда мы начинали, ты был другим, — сообщил мужчина, обводя англичанина взглядом, — к сожалению, я не знаю, что может быть страшнее белой комнаты, но ты много сделал для меня, хотя не должен был. Я не смею тебе отказывать, — заключил он, принимая из рук англичанина документы.       — Благодарю, сэр…       — Поблагодарим друг друга, когда всё закончится, — заверил мужчина.       Англичанин попрощался с коллегой и покинул его, нырнув в проезжавшее мимо такси.       Могильщик тяжело выдохнул, потирая щеки ладонями. Надвигающаяся буря обещала быть чем-то более разрушительным, чем стычки турецкого и албанского синдиката. Вышибалы Клеркенуэлского синдиката на голову выше остальных и были одним из сильнейших синдикат в удерживании власти на боро Английской столицы. Их внезапное стремление в очередной раз доказать свое превосходство грозит нарушением равновесия. Баланс, который агенты служб национальной безопасности сохраняли изо всех сил вот-вот будет нарушен.       — «Если потревожить воду, — размышлял мужчина, — рябь будет дойдёт до самого конца».       Его вовсе не пугало то, что могло произойти. Никакая опасность в мире не могла выбить из равновесия этого человека. Белая комната — самое отвратительное, что ему доводилось пережить. Этот опыт навсегда изменил мужчину, практически полностью разрушил его психику. Находясь на свободе, дома, на улице, в кругу коллег или друзей, готовя еду или изучая документы, он чувствовал себя запертым. Засыпая каждую ночь, он боялся проснуться в комнате с белыми стенами. Самым страшным наказанием был запрет, данный самому себе — никогда не говорить об этом.       Странный человек со странным именем, выбранным взамен настоящего, он брёл в одиночестве среди толпы, ослепляемый вспышками фонарей. Шум уличной жизни ночного Левишема, вотчины молодых англичан и беженцев с Востока обволакивал его сознание. Он широкой улыбкой грубо очерченных губ улыбался едва различным сквозь облака дыма силуэтам прохожих, но глаза его были холодны. В бездонных зрачках леденела умирающая душа.       Проходя вдоль парка, в глубине которого виднелась детская площадка, он замер, наблюдая за группой подростков. Они шумно общались, катаясь на скейтах. Иногда их разговор прервался восторженными выкриками и взрывами смеха.       Один из подростков, мальчик с выраженной восточной внешностью, привлёк внимание мужчины.       Могильщик смотрел на него, возвращая в памяти события прошедших месяцев. В тот невыносимо жаркий день беспощадная рука надзирателя вновь и вновь заносила над обездвиженным телом девятихвостую плеть. С визгом рассекая расплавленный воздух камеры, хвосты рвали кожу и плоть на теле мужчины. Порка сменялась пытками, за которыми следовала порка. Это продолжалось кажется целую вечность. Таким было наказание за попытку облегчить своё пребывание в белой комнате. Однако в этот раз он не планировал возвращаться в свою камеру надолго.       Изнурённый долгими истязаниями, мужчина смог улучить момент, когда надзиратель оставил его в камере. Высвободившись из пут, он дотянулся до стола на котором Надзиратель выложил приборы для пыток. Ухватив тонкое лезвие, которое лежало на самом краю стола, он спрятал его за поясом брюк. Затем, просунув руку обратно под веревки, которыми он был привязан к двум столбам, мужчина стал дожидаться возвращения своего истязателя. Когда надзиратель вернулся и освободил пленника из оков, связав ему руки за спиной, мужчина покорно пошел за ним по длинному коридору в конце которого за железной дверью была скрыта белая комната, ставшая его камерой, в который он провел уже две недели. Каждое утро его выводили из комнаты, исполняя наказание за уловки, к которым он прибегал ежедневно время от времени, калеча себя, ведь даже пятно собственной крови размазанное по стене было облегчением. И всё же клетка, в которой он был заперт на протяжении нескольких недель преследовала его до сих пор.       Когда Надзиратель вернул его в камеру, мужчина стал дождаться подходящего момент. Меряя комнату шагами он прислушивался пытаясь уловить тот момент когда один из сторожей охранявший дверь уйдёт оставляя напарника в одиночестве. Стоило этому случиться, мужчина сунул под дверь белый лист бумаги. Таким образом он привлёк внимание своего сторожа. Прежде чем дверь откроется, заключённому полагалось отойти в дальний конец комнаты, стоя спиной к двери. Однако на этот раз его целью было спастись, поэтому сделав вид, что он отходит к стене, зная, что охранник наблюдает за ним сквозь щель открывшуюся в двери, в считанные секунды Могильщик оказался рядом с охранником когда дверь открылась и не задумываясь всадил тонкое лезвие ему в горло, от чего брызги крови полетели в разные стороны, обагряя пол, стены камеры, лицо и одежду заключённого. Могильщик понимал, что в его распоряжении не так много времени. Затащив истекающие кровью тело своего охранника в комнату, он стащил с ещё тёплого тела форму и надел поверх своей одежды.       Оружия при охраннике не было. Этот факт очень сильно разочаровал Могильщика, однако другого шанса могло не представиться. Сложно было вообразить, какое наказание придумает командир на этот раз, если обнаружит пропажу. Скользя по коридору, мужчина вышел к помещениям, похожим на казармы. Из длинных комнат, вдоль стен в которых были расставлены койки, доносились голоса и смех. Сознавая, что он не сможет пройти через одну из комнат он подумал о комнате, где только что мучился под плетью своего надзирателя. В памяти всплыла дверь, скрип которой мужчина отчётливо слышал, когда надзиратель уходил оставляя пленника наедине с его мыслями. У Могильщика не было другого варианта кроме, как проверить что находится за этой дверью, ведь там, возможно, была его свобода. Шагая по узкому неосвещенному коридору, то и дело натыкаясь на боевиков, мужчина дошел до комнаты и, преодолев её, открыл незнакомую ему дверь. Оказалось эта дверь была одним из небольших пропускных пунктов, за которыми был выход на улицу. Большой удачей было и то, что в этот момент там не было ни души. Стараясь не шуметь, Могильщик шел по этому узкому темному коридору чувствуя, как прохлада ночной пустыни ласкает столь нежными и желанными прикосновениями израненное тело. Оказавшись на свободе посередине большого оазиса, в центре которого находилась база, на которой его держали всё это время, мужчина не знал в какую сторону ему стоит бежать.       В задумчивости, столь опасной и неуместной сейчас, он размышлял над тем, где он мог бы укрыться, поскольку обнаружение его пропажи было неминуемо. Подгоняемый роем мыслей, он бежал вперёд до тех пор, пока не наткнулся на небольшое поселение жителей, которое обеспечивает базу провизией. Это был своего рода переправочный пункт. Здесь лечили раненых боевиков, кормили солдат, хранили запасы оружия и топлива на случай атаки на базу. Местные мужчины пополнили ряды боевиков, после обучения, которое происходило здесь же. Дети перевозили послание для других баз.       Всё это Могильщик знал из тех файлов, которые выучил прежде, чем был пойман. Единственное, чего не знал мужчина — местоположение этого поселения, поэтому попав на его территорию, он предполагал чем это может обернуться для него. Слабое ощущение безопасности, которая всё же имела особый оттенок, соответствовавший обстановке, разливалось в теле мужчины.       Он дошел до самой окраины поселения, на улицах которого этой ночью практически не было людей. Те, кого он всё же встретил, не обратили на него должного внимания поскольку, он был одет в форму боевиков. Наблюдая за боевиками всё время пребывания в плену, он научился полностью копировать их. Он ходил как они. Выглядел как они. Даже говорил бы как они, если бы в том была необходимость. Дача на окраине показался мужчине наиболее безопасным местом из всех, где он мог провести несколько часов и, возможно, найти еду и лекарства, которые были ему сейчас так необходимы.       Пробравшись в этот дом он, словно вор, проверял каждый ящик, попадавшийся на глаза.       По стене скользнула длинная тень. Мужчина поднял взгляд и в отражении грязного зеркала, поверхность которого была покрыта мелкими трещинами, он различил в темноте у себя за спиной силуэт. Из темноты дверного проёма на него смотрел растерянный ребёнок. Увидев в доме незнакомого человека, одетого в форму мальчик, страшно перепугался, отчего начал кричать. Могильщик пытался вразумить ребенка, заставить его молчать. Единственным способом сделать это быстро стало убийство. Волна ярости накрыла мужчину. Он лишился контроля над собственным телом и в порыве гнева убил ребенка, расколов его череп ножом, украденным у надзирателя. Придя в себя мужчина тут же покинул дом.       Он бежал столько сколько требовалось. Задыхаясь от продолжительного бега, он переходил на шаг и шёл больше, чем мог идти. Это продолжалось до тех пор, пока спутники не засекли движение, до тех пор пока его отряд не выслал разведывательную группу, которая нашла его среди песков без сознания со слабыми, еле ощутимыми признаками жизни.       Находясь в госпитале, в окружении своих, мужчина много размышлял над пережить, особенно его тревожила крайняя ночь. Он хотел надеяться, что произошедшее в том доме больше никогда не повторится. Однако в дальнейшем эти случаи повторялись всё чаще и чаще. Приходя в ярость он убивал каждого, кто попадался ему под руку. Невероятно полезное на поле боя последствие белой комнаты ни сколько не беспокоило Могильщика, когда он выполнял операцию убивая каждого, кого видел, чтобы выполнить свою задачу, однако, во время очередного такого приступа, он снова убил невинного человека и дабы скрыть содеянное, ему пришлось зарыть мертвое тело там, где его не стали бы искать. Эта могила дала мужчине новое имя, которым он пользовался до конца своих дней. Невозможно передать ужас, который метался в его глазах, когда он стоял там, в этом темном парке под кронами деревьев, блестящие листья которых словно плавились от лондонского дождя и наблюдал за этим ребенком, стоящим там, на площадке, залитой светом фонарей. Лицо казалось таким знакомым, что болью отдавалось в сознании мужчины, сжимая остатки души. Глядя на него мужчина чувствовал, как гнев снова накрывает его непокоримой волной. За долгие месяцы, проведённых в аду, за долгие месяцы попыток научиться контролировать себя снова, мужчина всё же нашёл способ подавлять гнев.       Вытащив из кармана очередную сигарету, он закурил, и сигаретный дым серой полупрозрачной стеной отделил пространство перед глазами, создавая ощущение нереальности происходящего, ведь нельзя убить то, что есть только в твоей голове.