Опекун Окделлов

Айрис Окделл было двенадцать, когда она впервые увидела Королеву. Впечатления оказались столь сильны, что девочка не спала ночь. Катарина Ариго, словно воплотившаяся сказка для мещанских дочек, в роскошном платье, вышитом по подолу мелким жемчугом, восседала на троне. Тот казался монументальным постаментом для хрупкой и искусно выполненной фарфоровой фигурки. Под тяжестью волос головка Королевы изящно наклонялась, демонстрируя всем и каждому изгиб белоснежной шеи, увитой драгоценностями, как и косы в ее объемной прическе. Нервные пальцы и легкие тени под глазами лишь усиливали драматический образ несчастной заложницы политического противостояния. Юная герцогиня была достаточно любопытна и наблюдательна для того, чтобы за годы в Надоре и год в Олларии составить свое мнение о происходящем. В ее понимании все было достаточно верно, но в то же время по-детски наивно. Самым главным открытием стало то, что Люди Чести и презренные «навозники» — одинаковые. Нет, не плохие или хорошие… а просто все обычные и разные. И там и там были неприятные личности, которых Айри предпочла бы никогда не встречать, но и иных примеров хватало. Вторым открытием постигающей столичный политес юной северянки стало то, что существуют «политики». Это слово моментально приобрело для нее самое неприятное значение, поскольку, по ее мнению, эти самые «политики» мешали жить порядочным людям. Одним из самых ярких представителей «политиков» был граф Штанцлер. Айри не очень хорошо понимала, в чем именно заключаются его обязанности при дворе, но толстый и удушливо доброжелательный кансилльер, казалось, лез в жизнь каждого, кто имел несчастье попасться ему на пути, в том числе самой юной герцогини. Второй группой людей являлись, разумеется, «люди порядочные». Таких, опять же по ее мнению, было немало, но им постоянно мешали жить «политики». Вот, например, граф Савиньяк… высокий, златоволосый, похожий на принца из сказки… кхм, так вот, граф Савиньяк был, как считала Айри, порядочным человеком. И Король, о котором матушка говорила столь презрительно и порой не стесняясь в выражениях, показался Айри человеком той же категории. Нет, Фердинанд, конечно, на принца похож не был, да и на королей, какими юная герцогиня Окделл их себе представляла, тоже. Но он был очень мягким и добрым человеком, над которым постоянно нависала тень кардинала Дорака — «политика», которого девочка боялась до потери сознания. Да и вообще, во Дворце было немало «порядочных». Еще Айрис выделяла людей «счастливых». Первой из них была, конечно, Арлетта Савиньяк. Графиня прибыла в конце того самого первого лета в Олларии и раскрасила собой весь мир. Сначала, когда в гостиную с ласточками вошла обеспокоенная Луиза и сказала детям, что им необходимо будет собрать вещи и подготовиться к переезду, Айри страшно обиделась. Она послушно упаковала все свои личные вещи: письма брата, несколько безделушек из Надора и красивую книгу со сказками, которую ей с самым заговорщицким видом преподнес Хуан, наказав держать в секрете. Юная герцогиня быстро поняла причину: сказки были вроде бы знакомые, но часто кончались очень внезапно и даже жестоко. Правда, отчего-то девочке показалось, что это и есть настоящие сказки, а книгу она с тех пор берегла. Платьями и прочим занялись слуги, хотя сама Айри их бы и вовсе оставила. Обида комом стояла в горле. Герцог Алва уехал и забрал брата на край света, а теперь вышвыривает их из своего дома. А она поверила в сказки про счастливую столичную жизнь! Теперь-то она знает, как кончаются эти сказки! К горлу то и дело подступали злые слезы, она то порывалась писать письмо Ричарду, то бессильно лежала на кровати. Ее никто не беспокоил — все были заняты сборами. «Теперь нас отправят в Надор или в Агарис к матушке» — билась в голове мысль на грани паники. В карету юная герцогиня входила как на эшафот. Погрузившись в свои мысли, она даже не потрудилась спросить, куда их, собственно, везут, потому что была уверена, что прекрасно знает ответ. Их везут отсюда вон. Не смутило даже то, что карета была легкой прогулочной, а не крепкой коробкой для дальнего путешествия. Только спустя пять минут езды вглубь Старого города у нее возникли первые подозрения. Когда же их карета остановилась у красивого особняка, окна которого приветливо светились в вечерних сумерках, подозрения оформились окончательно. Герцогинь и их дуэнью пригласили к ужину. Во главе стола, у кресла, которое положено занимать хозяину дома, стояла женщина. Она не была молода, но остатков ее классической красоты, великолепной манеры держаться и мягкой улыбки было достаточно, чтобы Айри решила, что это самая красивая женщина, которую она видела в своей жизни. Луиза мягко подтолкнула ее в спину, и Айрис присела в реверансе, который малышки Дейдри и Эдит честно попытались повторить, вызвав искренний смех женщины. Совсем не обидный, веселый, так что девочки, вместо того, чтобы сконфузиться, тут же его подхватили. Позже Айрис поймет, в кого у графа Савиньяка такой смех. Жаль только, что смеется он очень редко. Красавица в годах оказалась вдовствующей графиней Савиньяк и тут же похитила сердца юных герцогинь. Как бы ни была хороша Луиза, она была всего лишь мещанкой. Умной, прекрасно воспитанной, по крови даже аристократкой, но не по духу. Она могла дать юным герцогиням многое, но не сверх того, что знала сама. А Арлетта, казалось, знала все на свете. Она поселила девочек в своем доме и сама взялась за их образование. Языки, музыка, культура других стран — участие менторов в образовании юных герцогинь свелось к минимуму. Графиня казалась совершенно неутомимой. По утрам она помогала Луизе плести девочкам косы, после завтрака ходила с ними на прогулки и в церковь. Обедали часто в гостях. Оказалось, что для Арлетты открыты многие дома, а их обитатели очень хотят познакомиться с юными герцогинями. На этих «приемах», правда, даже если предполагался только чай с пирожными, присутствовала одна Айрис. Эдит и Дейдри были еще слишком маленькими. Если ее знакомили со сверстниками, то по вечерам Арлетта звала ее с себе и долго расспрашивала о том, как она их нашла, а потом долго смеялась, слушая честные ответы наблюдательной и смышленой воспитанницы. — Не вздумай сказать такое при ком-нибудь еще, — напутствовала она, но никогда не бранила. Еще у Арлетты были сыновья. Целых трое, в двух из которых — совершенно поначалу одинаковых — Айрис признала тех самых друзей герцога Алвы, с которыми он отмечал свою перевязь. А вот третий — Арно — был намного младше своих братьев, чуть старше самой Айрис. Поначалу юная герцогиня страшно стеснялась своего нового соседа. Он был слишком взрослым, чтобы проводить время с малышами, а девичья компания Айрис и Селины его не привлекала, зато в лице Герарда он нашел себе товарища по играм. Мальчики предпочитали заниматься с учителем по фехтованию и ездить за город верхом, чему графиня только потакала. Виконт Сэ был вежлив и очарователен, но в то же время соблюдал дистанцию (потом Айрис осознает, что он просто стеснялся ее не меньше). Конец этому вежливому неприятию друг друга могло положить только поистине из ряда вон выходящее событие. И им стал визит герцогини Придд с сыном. Айрис и Арно возненавидели Валентина с первого взгляда. Мальчикам было по тринадцать, Айрис - на год младше, что не мешало ей шипеть рассерженной кошкой при одном упоминании имени графа Васспарда. В тот день все начиналось достаточно привычно. За завтраком Арлетта получила письмо и объявила, что к послеполуденному чаю будут гости. Из-за этого Айри пришлось отложить давно запланированный поход с Луизой и Селиной за тканью на новое платье. Эти ткани привезли из Багряных земель, стоили они баснословно дорого, но герцог Алва выделил ей такое содержание, что даже придумать, как потратить такие деньги, юная герцогиня Окделл, воспитанная в традициях скромности и экономии, не могла. Что уж и говорить, девочка была не в духе. Арно же, как обычно, держался просто и учтиво. Кто бы мог подумать, что уже через двадцать минут общения наедине он будет, краснея пятнами, скрежетать зубами и до белизны сжимать подлокотник кресла пальцами, всей своей половиной Рафиано удерживая вспыльчивого Савиньяка от того, чтобы набить гостю морду. Впрочем, Айрис не могла его винить. Ее от того же удерживало только воспитание Арлетты, которая за год успела привить ей манеру держаться на людях. Валентин раздражал абсолютно всем. Во-первых, он был красив. Во-вторых, умен. В-третьих, будущий герцог и Повелитель. В-четвертых, талантлив в фехтовании и верховой езде. Но самым ужасным было то, что он прекрасно все это знал. Каждым словом, оброненным холодно и высокомерно, словно небрежно брошенная милостыня, он ставил себя выше собеседника. Правду говорят: ничто так не объединяет двух людей, как ненависть к третьему. Так или иначе, Арно стал Айрис добрым другом. А Валентин — первым врагом. Старшие сыновья редко навещали графиню Савиньяк. Оба — старший старший и младший старший — были вечно заняты, поэтому Арлетта довольствовалась нечастыми и, как правило, вечерними и даже ночными визитами. Во второй половине дня в таком случае дети были предоставлены сами себе, но Айрис не могла заниматься ничем. Все валилось из рук, а взгляд то и дело обращался к окнам. Хоть бы одним глазком на него посмотреть… Иногда приезжал только один Эмиль. Тогда Айрис горько вздыхала и принималась за вышивку. А иногда… приезжал ОН. Граф Савиньяк. Лионель. От одного имени сердце Айрис пропускало удар. Она выуживала его из разговоров Арлетты и Арно, жадно ловила в болтовне слуг и в рассказах Луизы о событиях при дворе. Это была ее тайна, даже Селина не знала. Они порой обсуждали юношей, но Айри попросту не могла признаться подруге, что сердце ее отдано взрослому мужчине. Любовь эта была самой что ни на есть безнадежной. Айрис, несмотря на романтический настрой, не питала особых иллюзий. Она понимала, что единственным ее преимуществом является титул. Ни красоты, ни богатства… И, пожалуй, сложно придумать сильнее мотив для женщины, чем желание стать любимой. Арлетте и Луизе оставалось лишь восхищенно наблюдать, как из нескладного гадкого утенка юная герцогиня превращается в грациозного лебедя. *** Айрис пролистала страницы и закрыла свой дневник. В нем не было дат, лишь имена и истории, записанные аккуратным девичьим почерком. Вся ее жизнь в чуть потрепанной за три года книжке, неимоверно раздутой от сотен вложенных писем. Писем от Ричарда. Не было и дня, когда Айрис не вспоминала о брате. Первое время они действительно гоняли кэналлийских гонцов едва ли не ежедневно. Ответы приходили с легким запозданием, в неделю примерно, обычно короткие и бытовые. Постепенно писем стало меньше по количеству, но не по сути. Раз в неделю Айрис писала Ричарду подробно обо всем, что происходит в ее жизни, делилась впечатлениями о знакомых и новостями столицы. В ответ приходили пахнущие солнцем и солью листы, исписанные стремительным почерком брата. О хождении под парусом, о рыбалке, о плавании в Зегину к морискам — сотни замечательных приключений. Айрис хранила каждое письмо и считала дни с его отъезда. Счет недавно пошел на тысячи. Но скоро разлука должна была завершиться. Арно в следующем году готовился идти в Лаик и, недовольно фыркая, рассказывал о том, что ненавистный Придд будет там же. Как и Ричард. Герцог Алва уже покинул Олларию со своими кэналлийцами, а вернуться обещал с братом. Его слово герцогиня Окделл под сомнение ставить не смела.