Опекун Окделлов

К вечеру коса начала оживать. Официально «ярмарка» открывалась лишь после заката, но многие пожелали прибыть раньше, чтобы занять места на помостах, а не бросать свои вещи в воду, мутную от взбитого сотнями ног песка, заливающую все вокруг, насколько хватало глаз. Ричарду повезло, они успели как раз тогда, когда оставалось совсем немного места на самом отдаленном от центра праздника помосте. Палатка была разбита на самом краю деревянной платформы, а потому никто не мешал юноше, приподняв полог, наблюдать за людьми вокруг. Своих матросов юный капитан отпустил, с ним остался только один человек, который на данный момент беззаботно сопел за спиной, ничуть не мешая осматриваться. В неверном свете клонящегося к горизонту солнца и горящих тут и там костров и факелов казалось, что люди ходят прямо по воде, раскрашенной всполохами алого огня. Ричард любовался этой иллюзией, не торопясь себя разочаровывать. За спиной завозились, и встрепанная черная макушка показалась над плечом юноши. Паоло осоловело похлопал глазами, очевидно, пытаясь понять, где он и какого черта доски, на которых он спит, не качаются на волнах. Справедливости ради, на это у кэналлийца ушло всего несколько мгновений, а потом какая-то неуемная сила подбросила смуглокожего рэя в воздух, заставив порывисто вскочить и ловко выпутаться из полога палатки, с восхищением в темных глазах оглядываясь вокруг. — Дикон, вставай, хватит спать, — звонко потребовал он, да еще и пнул ногой в спину, на правах друга, разумеется, а потом радостно рассмеялся, глядя, как герцог Окделл барахтается под рухнувшим пологом, выражая отчетливое намерение набить его красивое лицо. Сбыться этому, правда, было не суждено. Комкая жалобно трещащую ткань, Ричард успел остыть. Он прекрасно знал, что обижаться на Паоло совершенно невозможно. Юный кэналлиец не умел делать это сам и искренне недоумевал, когда это делал его друг. Вот и сейчас на красное от гнева лицо Дика он смотрел с открытой белозубой улыбкой. — Ты веришь, что мы сюда добрались, hermano*? — спросил Паоло, и взгляд разозленного Ричарда тут же смягчился. — Это же Летние Ветра! — Ты только сейчас это понял, tonto**? — насмешливо ответил ему юный герцог и отвернулся, завороженно глядя на то, что было недоступно его взору из палатки: на центральной платформе, самой большой из всех, собирались люди. Они стягивались со всех сторон, оставляя свои навесы, импровизированные лавки и пожитки. В самом центре платформы в небо упирался шест, заканчивающийся колоссальным факелом. У его подножия уже размещались улыбающиеся смуглолицые молодые люди с пустотелыми кожаными барабанами, готовясь к церемонии открытия Летних Ветров. Пропустить такое было просто кощунством. Возгласом Ричард привлек внимание Паоло, но тот уже и сам заметил, сверкая в стремительно наступающем сумраке своими яркими темными глазами. Надевать промокшие сапоги было смерти подобно, поэтому юноши, лукаво переглянувшись, лишь закатали выше колена штаны и синхронно прыгнули в воду, взметая фонтаны брызг. Увязая по щиколотку в вязком песке, они поспешили в центр толпы, туда, где уже яблоку негде было упасть. Толпа была пьяна и весела, а еще любопытна сама по себе. Ричард со всей своей непосредственностью озирался вокруг, впрочем и Паоло от него не отставал. Кэналлийцы почти сливались с марикьяре на фоне жителей Багряных земель, отличавшихся от них так же сильно, как жители столицы Талига отличались, в свою очередь, от самих кэналлийцев. Немало было фельпцев, меньше — выходцев из Улаппа и Ардоры, встречались даже уроженцы Клавии и Гайифы. Но больше всего, конечно, было пиратов. Разодетые кто на что горазд: встречались и жалкие тряпки морских бродяг, и роскошные камзолы, шитые драгоценной нитью, и адмиральские мундиры разных стран. Причем совершенно необязательно, что мундир этот был снят однажды с какого-нибудь адмирала — скорее всего просто разграблен груз с его пожитками. Кто-то бородатый, кто-то гладко выбритый и благоухающий морисским маслом, кто-то с желтыми выеденными зубами, а кто-то с ослепительной улыбкой, но всех их кое-что объединяло. Глаза, яркие и злые, какие бывают только у молодых и свободных. В толпе то и дело сновали девушки. Их никто не обижал. Это были прекрасные хозяйки Летних Ветров. В белых легких платьях, с длинными распущенными волосами, они выглядели почти настоящими до тех пор, пока Паоло не толкнул Ричарда в плечо, указывая вниз. Вода, мутная от взбитого сотнями ног песка, осталась неподвижной под босыми ступнями промчавшейся мимо красавицы. Та обернулась через плечо и смешливо подмигнула, прикладывая к пухлым губам тонкий палец с длинным острым ногтем. — Эвро, — тихо и сипло, словно горло перехватило сильным порывом ветра в лицо, шепнул Паоло, а Ричард почувствовал, как по спине прошла дрожь. Впрочем, долго думать им не дали: юноши у подножия факела ударили в барабаны. Толпа закричала и заулюлюкала, превращаясь из спокойной людской глади в беснующееся человеческое море. Пробиваясь через него ближе к помосту, Ричард чувствовал, как сам заражается этим громким злым весельем, а потому, когда из его груди вырвался торжествующий вопль, ничуть не удивился. Рядом столь же задорно вопил Паоло. Солнце виднелось над горизонтом лишь самым верхним краем, кроваво-красным и ослепительно ярким, но последние его минуты были сочтены. Едва оно скрылось окончательно, тени тут же углубились, а толпа притихла. На помосте появились те самые девушки. Их было немного, около двадцати, а толпа почтительно отступала, уплотняясь, чтобы освободить для них место. Ричард завороженно смотрел на их белоснежные платья, словно светящиеся в сумерках, равно как и бледная кожа. Волосы каждой спускались не менее чем до талии крупными иссиня-черными кольцами, а глаза… юный герцог готов был поклясться, что видит, как пламя костров играет на гранях сапфиров. Барабанщики продолжали играть. Казалось, они не замечают того, что толпа стихла, словно в трансе, без единой ошибки отбивая сложнейший ритм. И эвро начали танцевать. Никто не свистел, не хлопал, не подбадривал танцовщиц, сотни людей — путешественников, авантюристов, пиратов — стояли в полном молчании, боясь разрушить волшебство момента. Тонкие красавицы, словно парящие над морем чайки, легко двигались под яростный ритм, взвиваясь вверх в невероятных прыжках и изгибая белые руки. Это не было танцем в привычном понимании, но Ричард никогда не видел ничего столь же прекрасного. Судя по открывшемуся рту стоящего рядом Паоло, он тоже. Наконец танец кончился. Казалось, что прошли считанные мгновения, но за них успело стемнеть, а звезды загорелись ярко — хоть карту рисуй. Ритм барабанов изменился, он стал медленным и монотонным. Одна из танцевавших дев подошла к краю платформы и властно протянула руку. Ей подали факел. Под грохот барабанов и под взглядом сотен пар глаз она легко порхнула к шесту и подожгла фитиль. Пламя взвилось вверх, и огромный факел на верхушке запылал. Летние Ветра начались. Толпа снова зашумела и забурлила. Эвро снова пустились в пляс, но на этот раз многие к ним присоединились, не замечая того, как девы то тут то там просто исчезают, и лишь порыв свежего ветерка напоминает о них. Барабанщики отбивали руки о натянутую кожу, к ним присоединились и другие музыканты, играя веселую музыку. Часть толпы, и Ричард с Паоло вместе с ними, оттекла к другим платформам. Чего там только не было. Фокусники, акробаты, факиры и другие уличные артисты выступали каждый на свой лад, стремясь заработать лишнюю монету из карманов праздно гуляющих. Ощущение того, что все они только что стояли в одной толпе, с восхищением наблюдая за танцем белокожих дев, удивительно роднило выступающих и зрителей, заставляя последних щедро делиться сбережениями. Торговцы тоже вернулись к своим лавкам, на все голоса зазывая покупателей. Особенным спросом пользовались лавки питейные, где как раз выбивали пробки из бочек с вином и тинтой. Паоло, безошибочно опознавший бочки из родных мест, крикнул Ричарду, что принесет выпить, и ловко юркнул в собирающуюся около торговца толпу, планируя пролезть без очереди. Дик за ним не полез: он был крепок и силен — удивительно для своего возраста, но в ловкости друг давал ему огромную фору. Оставшись в полном одиночестве, юный герцог заозирался по сторонам. Где-то здесь должны быть торговцы морисскими тканями, которые он обещал сестрам. Внезапно между палаток мелькнул белоснежный подол. Не отдавая себе отчета о причинах, Ричард рванул за видением, ловко огибая людей и заваленные товарами низкие столы. Казалось, что он упустил, потерял в толпе… но нет, черноволосая, будто светящаяся в неверном свете огней красавица ждала его чуть поодаль, у торчавшего прямо из воды факела. Дик спрыгнул с платформы и направился к ней. Эвро не уходила, лишь улыбалась и ждала. Глаза ее и правда были синими, а еще юноша готов был поклясться, что это та самая девушка, что подмигнула ему в толпе. Ричард остановился в двух шагах и замер, не зная, как поступить дальше. При мысли о том, что это не просто незнакомая красавица, но и древнее непостижимое существо, сердце колотилось в грудную клетку, стремясь вырваться на волю. Темнота вокруг углубилась, окружив пространство, освещенное дрожащим светом факела, шум праздника отдалился и затих. — Прими мои поздравления, Повелитель Скал, — тихий голос эвро должен был быть едва слышен в шуме толпы и музыки, но звучал четко. — Ты победил моих сестер, укротил чужую стихию, упрямый мальчик. Мы хотели лишь прогнать тебя, а ты чуть голову не сложил, но… переупрямил нас. Однако будь осторожен, море тебя больше не отпустит, ибо вчера оно полюбило. Дик дышал через раз, слушая слова девы. Кажется, она отчитывала его за какой-то проступок, но он никак не мог взять в толк… пока не вспомнил тяжелые свинцовые волны, низкое небо, озаренное сверкающей молнией, порывы резкого ветра. И собственное упрямство и нежелание примириться со стихией. По всей науке и логике нужно было рубить мачту и пережидать бурю. Эвро, увидев понимание на его лице, рассмеялась, словно зазвенел на ветру колокольчик. — Закрой глаза, — шепнула она, но и шепот не потерялся в шуме. Дик подчинился, безропотно смыкая веки. Теплое дыхание на лице заставило окаменеть, но он не посмел шелохнуться. Как и тогда, когда его обветренных губ коснулись чужие, сухие и горячие. Поцелуй продлился считанные секунды — и губы исчезли. — Как жаль, что ты не наш, мальчик, — в потустороннем шепоте эвро слышалось искренне сожаление. — Нашему Повелителю повезло… Ричард удивленно распахнул глаза и отпрянул, но рядом никого не оказалось. Праздник снова шумел за спиной, факел рядом едва тлел. — Эй, Дик, ты на что там смотришь? Ну и кто из нас tonto? — раздался с края платформы веселый голос Паоло. Он стоял с двумя кружками вина и искренне недоумевал, как можно пялиться в темноту, когда вокруг происходит столько интересного. Ричард провел рукой по лицу и припустил к деревянному настилу, ловко взобрался обратно и отобрал у друга одну из кружек, ополовинивая ее в считанные секунды под одобрительный присвист кэналлийца. — Ты, конечно, — утолив жажду, не менее весело огрызнулся он и поспешил вслед за Паоло обратно, к празднику, выбрасывая из головы слова эвро. Только ее поцелуй жег губы почти нестерпимо. ------------- *hermano (кэн.) — брат. ** tonto (кэн.) — глупый, дурак.