***
Как найти на всей территории клана одну конкретную бумажку? Не так уж и сложно, если её никто не прятал и ты знаешь, кто автор. Записка нашлась в доме Шисуи-семпая, вызывающе лежащая на пустом столе и так и требующая, чтобы её прочитали. Итачи бережно сложил её во внутренний карман. Стоит её уничтожить после, чтобы не оставлять подозрительного пепла. Далее был приготовлен отчёт. Нарушитель барьера — шиноби, владеющий Джикукан Ниндзюцу. Учиха Шисуи вступил с ним в бой и проиграл. Плащ, маска — всё, как описывали того шиноби, который дрался с Йондайме во время освобождения Кьюби. Итоги боя… Итачи посмотрел на кисточку. Итоги боя — срабатывание пространственной техники. Неизвестный противник и Шисуи-семпай исчезли. Наверное, стоило написать, что Шисуи-семпай погиб, но Итачи просто не смог. Когда это было так близко… всего на расстоянии нин-проволоки. Когда этого ужаса хватило для активации Мангекё… очень, очень сложно заставить себя сказать, что это произошло. К тому же это оставит Шисуи-семпаю шанс когда-нибудь вернуться. Пока же селение неявно для посторонних, но заметно для опытного взгляда опоясывала тревога. Не военное положение, нет — но патрулей стало больше, и часть АНБУ отозвали со второстепенных направлений. Враг, который может появиться из ниоткуда в любой момент и уйти незамеченным… враг, преследующий неизвестные цели… Досталось и Итачи — всех, от отца до Хатаке-тайчо, интересовал вопрос, почему он не вступил в бой на стороне Шисуи. Это было видно — если уж Мерцающий проиграл, то противник силён, очень силён… а на Итачи не было ни царапины. Итачи с буддистским спокойствием признавался, что просто не успевал за семпаем и его противником — один использовал свой знаменитый Шуншин, второй — неизвестную технику телепортации. В АНБУ аргумент приняли и отстали, а вот Фугаку-сама удивился настолько явно, что это было почти неприлично. Как будто кунай у него в руке отказался колоть противника из-за того, что боится пораниться. Раньше бы это демонстративное удивление задело Итачи. Заставило бы его стараться стать сильнее. Стать ещё лучше. Теперь же он с какой-то отстранённой усталостью отметил, что достаточно хорошо отыграл свою роль, чтобы из него не попытались прямо сейчас вытрясти душу вместе с правдой. Вскоре поднялся новый переполох — барьерная команда засекла ещё одно вторжение, но найти нарушителя они не смогли. Итачи посмотрел данные за ближайшее время, подумал… И отправился на клановый полигон. На первый взгляд, там никого не было. — Вроде бы вы всех падающих Учиха поймали, Тенгу-сан. — Кто знает, Итачи-кун, — ветка с сидящим на ней вороном плавно перетекла в человека в плаще и перьевой полумаске. — Как ты меня нашёл? — У меня свои секреты, — сделал невозмутимый вид Итачи. Вообще, он так собирался обшарить все безлюдные места. — Зачем вы здесь? — Жду следующего падающего Учиху, — хмыкнул Тенгу. — Кстати, с Шисуи всё в порядке. Он в полной безопасности и проходит лечение. — Рад это слышать, — кивнул Итачи. — Знаете… сейчас в деревне напряжённая ситуация. Нападение Лиса с тенью шарингана в глазах. Все думают на наш клан. — А клан, как истинные потомки Мадары, своим поведением только подтверждает то, о чём болтают, — Тенгу уселся на ветке поудобнее. — Ты искал меня, чтобы проверить свои догадки или уточнить, не я ли устроил ту самую тень шарингана? — Раньше считалось, что вне клана Учиха нет. Но самим своим существованием вы доказываете, что это не так, — Итачи запнулся. Он не хотел кидаться с обвинениями на человека, который спас Шисуи. — Мог ли кто-то из ваших это сделать? Тенгу качнул головой: — Вчера я оказался тут впервые. Ты ведь заметил, что я отвёл Шисуи… немного не в ту Коноху? — Ты — впервые. Но я говорю не только про тебя. — Так ты успел заметить, что моя Коноха отличается? — упрямо повторил вопрос Тенгу. — Да. Это важно? — Важно, — маска Тенгу не скрывала губы, и поэтому Итачи мог видеть, как они сжались в тонкую полоску. — В моей Конохе от клана Учиха осталось всего трое. И за всех троих я могу ручаться — их не было тут в ночь Лиса и не было раньше меня. Итачи промолчал, обдумывая. — Соболезную. Ты знаешь, кто заставил Лиса напасть и почему? — Почему — нет. А вот кто… — Ты знаешь, — уверенно кивнул Итачи. — Наши Конохи различаются по времени. И у вас всё закончилось плохо. Именно поэтому ты так рвёшься спасать меня и Шисуи. Так не останавливайся, помоги нам всем. Саске наклонил голову. Прошло слишком много времени, чтобы он помнил, как именно восторгался старшим братом в детстве. Но сейчас, глядя на совсем юного Итачи с почти измождённым лицом, так не похожего на его Итачи — уже пережившего всё, выжившего, выстоявшего под грузом своей ноши… Это было не восхищение, нет. Это было лютое желание заставить брата выспаться. — Знаю. Но я понятия не имею, как его выследить и тем более — поймать. Его джикукан ниндзюцу совершеннее того, которым владеет Рекку. Итачи нахмурился. Жаль, а ведь так здорово было бы использовать козырь из другого мира! Но в их мире чудес не бывает. — Сейчас нам нужен не он, а сильный Учиха вне клана. Внешний враг, которого можно было бы показать деревне и самому клану, — Итачи посмотрел прямо на него. — Предлагаешь мне изобразить Мадару? — Мадару? — на невозмутимом кирпиче Итачи мелькнуло удивление. — Какая чушь, он же мёртв давно. Однако в чём-то он нам может помочь… тогда, когда он ушёл за Кьюби — его долго не было. Достаточно, чтобы не только поймать и подчинить биджу, но и чтобы создать свой собственный клан. — Некоторым и смерть не помеха, чтобы портить жизнь… — проворчал Тенгу себе под нос. — Но вариант с тем, что он мог испортить жизнь, настрогав потомков, мне нравится. — Так это он портит нам жизнь? — Итачи цепко на него посмотрел. — Не лично, но да, это плод его стараний, — Тенгу вздохнул. — У тебя есть место, где мы можем спокойно поговорить? — Конечно. Итачи кивнул и повёл его в одно из своих тайных мест, где можно было немного передохнуть после миссии перед возвращением в деревню. Тенгу убежище явно просканировал какими-то своими методами и признал надёжным, потому как снял не только плащ, но и маску. Плащ, как оказалось, неплохо скрывал чакру — то, что Итачи посчитал личным талантом, оказалось хорошим снаряжением. Интересно, здесь уже можно найти такое, или это совсем новая разработка? Итачи перевёл взгляд на его лицо. Холёное, откормленное… таким бы мог вырасти Саске, если бы родился у гражданских. Всего трое Учиха, но живут они, видимо, неплохо. Стоп. — А какая между нами разница во времени? — Большая, — улыбка у Тенгу тоже была мягкая, ничуть не опасная. Вызывающая доверие. На мгновение сверкнул шаринган. — Саске? — недоверчиво, с сомнением. — Насколько сложно меня узнать? — Это правда ты? — голос Итачи дрогнул, на мгновение потеряв всю свою отстранённость. — Опознать… невозможно, если изначально не предполагать такой возможности. Ты — взрослый, а что похож… Учиха. Но… это правда ты? — Меня действительно зовут Учиха Саске, — на этот раз улыбка Тенгу вышла грустной. — И я слишком хорошо знаю, чем всё закончилось в прошлый раз. Я… не мог пустить всё на самотёк снова. Даже если бы знал, кто именно падает с того обрыва. Хотя нет, если бы знал — особенно. — Са… Саске… Всё закончилось плохо. Осталось только трое Учиха. Шисуи умер. Но даже в самом худшем раскладе. Его Саске вырос. Вырос и стал таким взрослым. Таким красивущим. Таким сытым, холёным и сильным. Способным перемещаться между мирами и имеющим поддержку целой деревни — пусть и не Конохи. Итачи дрогнул. Напряжение, сковывающее его с того самого момента, когда он увидел Шисуи на обрыве… да что там! Напряжение, которое сковывало его всю жизнь, резко исчезло. Он опустил голову, стараясь не показывать этого, но… Всё было плохо. Но Саске выжил. Тенгу слитно-плывущим, каким-то змеиным движением оказался рядом. Обнял за плечи — не так, как на обрыве, зато очень похоже на Доку-рью. Прижал к себе. Неуверенно погладил по лопаткам. — Тебе больше не надо со всем справляться в одиночку. Итачи зажмурился крепко, до боли, но горячие слёзы облегчения всё равно прорывались сквозь веки. Обречённость, которая была непременным его спутником, исчезла. Возникла уверенность — всё будет хорошо. Что он справится. Что можно и нужно справиться. Он был не в силах удержать крупную, нервную дрожь. Неужели… действительно… всё будет хорошо?***
— Что-то зелье не действует, — пожаловался Шисуи через означенные полчаса. — Уверен? — уточнил Орочимару, помешивая овощи в воке. — Ну… да. Я себя чувствую как обычно, — заявил Учиха, играясь с ножом. Как ни парадоксально, нарезка продуктов — главное, что можно доверить на кухне любому шиноби, независимо от возраста, уровня силы и кулинарных умений. Сам Шисуи в это время удобно возлежал на кольцах змеиного хвоста и не подавал никаких признаков беспокойства. Итачи сидел за столом и тихо пузырился от умиления. — Всё прекрасно сработало, не волнуйся. Нравится мой хвост? — Ну… он прикольный. Тёпленький, мускулистый, живой… — У Итачи есть такой же, только чёрный, — по секрету поделился Орочимару. Шисуи тут же вскинулся. — Откуда? Покажи! — Он поменьше, — смутился Итачи. — Он специально ирьёдзюцу учил, чтобы овладеть техникой, — сдал его Орочимару. — Это ведь такое роскошество. Итачи бросил на него возмущённый взгляд. — Ну, покажи! Покажи! — требовал Шисуи. Итачи тяжело вздохнул, хлебнул чайку. — Для начала мне придётся снять штаны. Ответом ему стал откровенно щенячий взгляд. Шисуи даже с тёплых змеиных колец почти слез. — Покажи? Итачи вздохнул ещё раз. До нормального использования этой техники он ещё не дорос, так что если бы он вознамерился использовать её в бою, то ему бы пришлось изначально идти в кимоно или чём-то подобном. В Ото вообще, с их любовью к трансформациям, была отдельная дисциплина со скоростным раздеванием и с особо пафосным раздеванием — это такое, когда всё вроде медленно, но противник атаковать не спешит. Итачи, в отличие от брата, этим никогда не увлекался, но хвост показывать пришлось. Он невольно отметил, что это был самый дурацкий способ снять с него штаны. Хвост был короче и тоньше, чем у Орочимару. Более изящный. Если у Змея это был однозначно хвост какого-нибудь питона, который задушит корову своими кольцами, а потом сожрёт целиком, то у Итачи хвост был скорее как у какой-то ядовитой змеи. Чёрный, переливающийся всеми оттенками зелёного на свету, как мушиное брюшко, он очень подходил Учихе. — Ва-а-а! — хвост оказался незамедлительно захвачен и со всем тщанием ощупан. — Какой красивый! Будь Шисуи в состоянии трезво думать, он бы сообразил, что лапает голые ноги. И что хвост Орочимару — это тоже ноги. Правда, не факт, что его это смутило бы — всё же техники это отдельный разговор, и прикосновение к технике не приравнивается к нарушению личного пространства. Но сейчас Шисуи, как и любого ребёнка, куда больше занимали изумрудные переливы на гладкой чешуе, чем какие-то глупости насчёт снятых штанов. — Спасибо, — отозвался Итачи, стараясь не смотреть на Орочимару. Тот откровенно ржал. Змея ничего не смущало, он даже устраивал конкурс по чистке его хвоста — выиграл, разумеется, Кабуто, — а вот Итачи к тому, что хвост — это не совсем ноги, не привык. Он обвился вокруг Шисуи, повалив его обратно на хвост Орочимару, а потом очень естественно и привычно переплёлся с ним хвостами. Собственно, для этого он хвост и растил. — Это забавно, — поделился он с Шисуи, тыкая его кончиком хвоста в плечо сзади. — Ходишь весь такой серьёзный Учиха, а потом так хоба — и змея. — Две змеи! — Шисуи радостно поймал кончик хвоста ладошкой, стиснул пальцы. От души, как мог бы сделать это ребёнок — но всё-таки не настолько сильно, чтобы стало больно. Итачи хмыкнул, мгновенно свернулся вокруг него кольцами, блокируя руки-ноги, и покатился по полу кухни. Шисуи задёргался, будто его щекотали, изогнулся весь… А потом шуншином вывалился из хвосто-объятий на стол, откуда с радостным гиканьем прыгнул обратно на хвост. Вообще-то, шуншин не рекомендовалось использовать в тесном контакте с кем-то или чем-то, но Шисуи с этой техникой творил что-то невероятное — так что ему ничего не стоило уйти из захвата так. У Итачи перехватило дыхание. Взрослый, длинноногий Шисуи с совершенно детскими писками использовал техники для… для развлечения. И это было так естественно, так… Ну как тут не затискать?! — Добрый день, — послышался наполненный недовольством голос. — Можно мне пройти к холодильнику? Шисуи мгновенно замер, чуть ли не сливаясь с хвостом, который так радостно ловил. Повернул голову, настороженно глядя на новоприбывшего. Непослушные волосы, собранные в топорщащийся хвост, взгляд, которым можно было гвозди забивать, и смутно знакомые черты лица. Или не смутно? — А ты Саске, да? Стакан, который держал незнакомец в руках, лопнул. — Нет, я Изуна, — сообщил он, с некой печалью разглядывая остатки стекла. — Не клон. Не брат. Не сын. А ты кто? Шисуи оглянулся на Итачи, убедился, что тот спокоен. Улыбнулся. — А я Шисуи. Привет! Изуна подошёл к шкафчику, взял новый стакан. Налил морс из холодильника, осмотрел валяющегося в змеиных кольцах и абсолютно счастливого одноглазого шиноби. — Учиха? — Да, — Шисуи радостно ловил кончик хвоста. Точнее, кончики обоих хвостов. — Инфантилизация? — уточнил Изуна, отпивая кроваво-красный напиток. — Да, — Итачи был спокоен. Изуна был непредсказуем, как пьяный тушканчик, но Учиха не обижал. — Моим будешь, — решил Изуна. — Я? — Шисуи даже отвлёкся от хвостов. — Ты. — Изуна-сан, — с укором начал Орочимару. — Думаю, вам нужно хотя бы спросить… — Моё, — отрезал он и подошёл к ребёнку во взрослом теле и со взрослым опытом. — Пойдём ко мне. Шисуи наклонил голову набок, разглядывая Изуну. Робко протянул руки — как ребёнок, который хочет обняться, но не уверен, что можно. — А ты будешь обо мне заботиться? — Буду. Лучше всех, — заявил тот, без сомнений обнимая и вытаскивая из хвостов. — Изуна-сан, я не хочу сомневаться в вашей силе и решительности, однако вам самому не мешало бы пройти эту процедуру, — попытался воззвать к разуму Орочимару. — Я уважаю тебя и твою работу, Хранитель. Но всё-таки я лучше знаю, как воспитывать юных Учиха, — Изуна зыркнул на Змея строго. — Если я сказал: «Моё», — значит, моё. Безоговорочно. Ясно? — Изу-ня? — Шисуи потянул его рукав. — Да, — убийственно серьёзно кивнул тот. Шисуи успокоено вздохнул, расслабился. — Итачи, Изу-ня хороший. Почему Орочи сердится? — Орочимару-сан беспокоится за тебя. И за меня. И, кажется, он сам на тебя претендовал и сейчас обиделся. Шисуи немного подумал, протянул руки в сторону Орочимару. — Орочи тоже ня! Змей вздохнул, обнял Шисуи крепко. Нехотя отстранился. Конечно, отдавать ребёнка в руки ходячего пережитка военных времён было боязно, но, с другой стороны, для Изуны это тоже будет полезно. Наконец-то он вообще на контакт пошёл после своего воскрешения. — Ты в любой момент можешь прийти к нам поиграть, — сообщил Орочимару. — Или поговорить. Или… что угодно. Не бойся отвлекать меня или Итачи. И вообще, если он будет недостаточно о тебе заботиться… — Орочимару-сан, уймите свою паранойю. Пойдём, малыш, я тебе покажу твою комнату. Расскажешь мне о себе? — Мою комнату? А у меня здесь есть комната? — удивился Шисуи. — Я думал, что спал в комнате Итачи. — Теперь точно есть, — Изуна взял его за руку и повёл куда-то к выходу, но обернулся: — Вы можете заходить, если решите навестить Шисуи. — Давайте я вас провожу, — Итачи дёрнулся вслед. — Хоть узнаю, где вы живёте… — Можно подумать, ты и так не знал, — Изуна фыркнул совсем по-кошачьи. — Так невежливо. — Изуна-сан, может, вы сначала покормите ребёнка?.. — в дело вступил Орочимару, который любил развлекаться готовкой, когда Кабуто не было. — Думаю, мы разберёмся. Сами, — злобный зырк Изуны был почти красным. — Изуна-сан, а сколько мелких Учиха вы воспитали? Просто для статистики, — уточнил Итачи. Изуна глубоко вздохнул, закинул Шисуи на плечо и быстро свинтил, пока эти наседки окончательно не вынесли ему мозг. Изуна жил не в общих помещениях, а в небольшом гроте у озера. Гладкие белые стены, омытые тысячелетиями стараний воды, идеальный полукруг, прохлада и тишина… Это место было наименее жизнерадостным во всём Ото, чем и полюбилось Изуне. Но природная красота красотой, а циновки были плотно прибиты к полу, чтобы не мёрзли ноги, да и вообще, в гроте было всё необходимое для нормальной и даже шикарной жизни шиноби. — Вот тут будет твоя комната, — сообщил Изуна, показывая отдельную «камеру» грота. — Если хочешь, можем сделать дверь. — Здесь так тихо… — Шисуи пошёл вдоль стены стелющимся шагом опытного бойца. Коснулся прохладного камня, прислушался. — Можно бамбуковую занавеску. Не хочу дверь. Грот совсем не был похож ни на тот дом, в котором Шисуи рос, ни на тот, в котором жил сам уже после получения звания джонина. Камень, полумрак, разгоняемый парой свечей, плеск воды… Спокойствие. Изуна, которого Шисуи не помнил — никого в клане не звали так и никто так не выглядел, — был странным. Резким, будто бы колючим — и при этом спокойным. Безопасным. — Хорошо, договорились, — кивнул Изуна, разваливаясь на футоне. Футоне. Футонище! Несмотря на общую аскетичность грота — совсем небольшой очаг, три крючка для вещей, — место для лежания там было огромным. Можно было подумать, что это кровать кого-то типа Орочимару, которому нужно уместить на ней ещё и гигантский хвост. Но у Изуны был только он, подушки… и пара пушистых кошек, которые вышли из укрытия, подозрительно принюхиваясь. Кошки Шисуи особенно обрадовали — они были тёплые, меховые и ласковые, как что-то совсем забытое. И ничуть не были похожи на нин-неко Некоматы. — Это… просто кошки? — Да. Совсем без чакры. Просто кошки, которые ловят просто мышек. Их в Ото где-то около десятка ходит, иногда они заглядывают и ко мне. Особо ласковых поганок я угощаю рыбкой. Ты видел, какие в озере карпы? — Нет. А там есть карпы? — Шисуи немедленно наклонился над водой. — Ещё какие! Большие, жирные, непуганые — прямо без чакры можно руками ловить. Кошки сами их не ловят, боятся — рыбы-то больше их, — но зато с радостью бегут собирать головы. Это озеро соединено с основным, так что да… и по ночам булькает знатно. Изуна с лёгкой грустью смотрел на красивого, взрослого шиноби, который едва ли не пускал слюнки на толстые спины карпов. Он не одобрял того, что творил Орочимару, но в то же время он сам так радоваться не умел. А ведь рыба достойна всяческих восторгов. — Только если будешь рыбачить — не больше одной рыбы в день. Иначе они становятся пугливыми. — А если не руками, можно больше? — Неважно как, — Изуна подошёл ближе. — Если больше — они начинают замечать, что что-то не так. Шисуи серьёзно кивнул, сел, поглаживая обтёршуюся об ноги кошку. Зацепился взглядом за аккуратную тушечницу и несколько листов бумаги — именно листов, не свитков. — Можно? — Конечно, — Изуна посмотрел на него с любопытством. Шисуи взял лист, повертел его в руках. Сложил, промял сгиб пальцами. Снова повертел — и явно привычно сложил из листа оригами. Повернулся к Изуне, доверчиво протянул своё творение. Робко улыбнулся. На раскрытой ладони сидела маленькая бумажная кошка. — Оу… — Изуна осторожно взял поделку в руки. — Какой… хрупкий. Ты любишь оригами? — Мне нравится их делать,— Шисуи спрятал руки за спину. — Это мне? Шисуи коротко кивнул, старательно глядя в сторону. — Спасибо, — Изуна ласково улыбнулся и обнял его. — Это очень важно. Ты молодец. — Оно бесполезное, — как в чём-то страшном признался Шисуи. — Просто… оригами. — Что? — Изуна потянул его сесть на пол. — Полезное? Ты рассуждаешь так, будто у тебя есть хозяин, который эту пользу определяет. У тебя есть хозяин? — Хозяин? — Шисуи задумался. — Нет. — Тогда только ты определяешь пользу того или иного действия. Только ты — и жизнь. Если тебя убьют из-за того, что ты слишком много делал оригами и мало тренировался. Или если тебя будут защищать до последнего, потому что ты кому-то очень вовремя это оригами подарил, — Изуна прижал фигурку к груди. — Но это… как-то неправильно? — с сомнением сказал Шисуи. — Защищать из-за бумаги. — Это не бумага, это котик, — Изуна покачал головой. — Обычный лист, да, но ещё и твоё воображение, твоё время, твоё желание его оживить. Твоё время, которое ты подарил другому. Шисуи слушал — внимательно и смотрел серьёзно, будто ему рассказывали невероятную тайну. — То есть… это правда важно? — Тебе никогда не делали что-то… небольшое, но специально для тебя? Настолько, что в груди теплело и становилось так радостно-радостно? Шисуи задумался. — Итачи приносил бенто. Домашнее, — прозвучало мечтательно. — Итачи твой друг? Ты будешь его защищать? — Да. Он мой лучший друг. — Стоят ли рисовые шарики с добавками той радости? Или той радости стоит то, что Итачи принёс их специально для тебя? Шисуи задумался. Старательно, всерьёз размышляя над чем-то. Потом поднял глаза на Изуну: — И Кабуто согрел мне молоко. Это было… так же. — Ты бы стал защищать Кабуто? — Ага. Он хороший. — А стоит ли подогретое молоко твоей защиты? Или всё-таки то, что оно было подогрето для тебя? — Почему ты думаешь, что молоко не ценное? — надулся Шисуи. — Оно определённо имеет свою ценность, — кивнул Изуна. — Но, защищая Кабуто, ты не защищаешь молоко. Ты его уже выпил, помнишь? — Ну… да. — Молоко ты выпил. И этого котёнка может порвать одна из кошек. Но тёплые воспоминания остаются. И они стоят, пожалуй, больше, чем все подарки вместе взятые, будь они просто предметами. В детстве мы с братом собирали друг для друга ягоды, если удавалось выкроить момент на миссиях. Казалось бы, что такого — ягоды, они в любом лесу растут. Да ещё не всегда сезон, иногда они кислющие, а иногда вообще цветы. И они давно съедены или истлели, но то, что ими выражено, всё ещё тут, — Изуна коснулся сердца. Шисуи прерывисто вздохнул, глядя на Изуну широко распахнутыми глазами. Что сказать, он не знал, да и не хотелось ничего говорить. Сердце отчего-то билось часто-часто, в самом горле, заставляя нервно сглатывать. — И это оригами… дало тебе тёплые чувства? — Да, — твёрдо, уверенно. — То, что ты не побоялся его сделать, несмотря на то, что считал оригами бесполезным. То, что ты подарил его именно мне, а не кому-то другому. И то, что он такой… котёнок, — черты лица Изуны смягчились, проступила неяркая, но очень нежная улыбка. Шисуи с тихим писком стиснул Изуну в объятиях. Поскольку тело у него было взрослого и далеко не слабого шиноби, такие объятия были тем ещё испытанием. Впрочем, Изуна тоже был не лыком шит, и если его рёбра и хрустнули маленько — то только от неожиданности.