— Ита-а-ачи, — в дверь поскрёбся Орочимару и тут же просочился в кабинет.
— Что случилось? — Карасу оторвался от бумаг и посмотрел на Змея несколько рассеянно. Проверка бухгалтерии, отчётов по миссиям, рапортов по исследованиям и прочего давалась ему лучше всех, так что он свой общественный долг выполнял именно так.
— Изуна ко мне подкатывал.
— М-м-м… Почему ты говоришь об этом с таким ужасом, аи? — Итачи окончательно отложил бумаги и отодвинулся от стола, позволяя Орочимару забраться ему на колени.
— Потому что это было ужасно!
— Он тебя лапал?
— Хуже.
— Что может быть хуже? — насторожился Итачи. Шутки шутками, а Орочи действительно выглядит подавленным.
— Он пытался меня чакрой продавить, — Змей уткнулся ему в плечо лбом. — И убежал заслуживать моё доверие.
— Как именно?
— Боюсь представить.
— М-да… — Итачи погладил его по голове. — Ну, по крайней мере, не нападал…
— Уж лучше бы нападал! На этот случай у меня хоть план есть!
— А что тебя больше всего смущает?
— Что он ёбнутый, — сообщил Орочимару совершенно искренне. — И что он меня заебёт.
Итачи захихикал, сначала тихонько, а потом не выдержал и расхохотался в голос:
— Тебя? Ха-ха-ха, ой, не могу!
— Эй! Я тут страдаю, между прочим!
— Ага, прости…
— Я, между прочим, уже не молод!
— Ага, хи-хи…
— Итачи!
Тот снова расхохотался.
Нет, ну правда, Орочимару, которого втроём-то не всегда удавалось укатать, боится, что один маленький Изуна его заебёт.
— К Саске уйду! Он меня пожалеет! Знаешь, какой Изуна жуткий? Козлина бесчувственная, хватит ржать!
Орочимару стукнул его по плечу, но сам улыбнулся.
— Он действительно такой жуткий? — уточнил Итачи, отсмеявшись.
— Ну… знаешь ли, я люблю иметь в отношениях моральное преимущество. А он… Хрен поймёшь, что от него ждать, и вообще. Может, я вообще у него как бесплатное развлечение для Учиха считаюсь.
— Это вряд ли. Он тебя очень уважает.
— И вообще, ребята, как вы размножаетесь в естественной среде?
Итачи снова заржал.
— Что смеёшься? Очень интересный вопрос! Всё! Я ухожу!
— Не-не-не, всё хорошо, я не ржу.
— Болван! — Орочимару фыркнул, слез с его колен и пошёл искать Саске.
Старший Учиха, при всех своих плюсах, чуткостью не славился. И предпочитал проблемы либо убивать, либо высмеивать.
— Са-а-аске, ко мне Изуна пристава-а-ал! — жалобно протянул Орочи. — У меня психологическая травма!
Младший Учиха тут же организовал ему одеяло, чай, обнимашки и задал логичный вопрос:
— Он сам-то тебе нравится?
— Не знаю. Я его боюсь.
— Хм… — Саске привычно подвинул к Орочимару вазочку с конфетами. — Боишься чего-то конкретного или он слишком яростно фонит?
Орочимару мгновенно растаял. К его чувствам отнеслись серьёзно! И сразу же перешёл в более конструктивное русло, задумался.
— Не фона. И не конкретного. Он такой… Сожрёт и косточек не оставит, понимаешь? Мощный. Бескомпромиссный. Ты по сравнению с ним скромный мальчик. Тихий.
Саске задумчиво схрупал леденец.
— Я более гибкий. И привык не продавливать, а скорее раскачивать. Раскачать, повернуть в нужную сторону и легонько подтолкнуть. А Изуна… мне кажется, он похож на меня, когда я был одержим местью Итачи. Ещё до всего. Он старше… не могу сказать, был ли клан весь таким, но отец точно был.
— Если говорить образно, то он мне кажется взрывпечатью. Которая хочет взорваться у меня в руках. Там же много всего, я знаю… Но…
— М-м-м… — Саске разлил по чашкам вторую порцию чая. — Ты хочешь эту взрывпечать обезвредить или убрать куда подальше? То есть если поймёшь, что именно им движет, и промаркируешь всех тараканов в голове — это даст тебе чувство безопасности или… позволит проявить интерес?
— А почему или? — Орочимару взял в руки пиалу, вздохнул. — Я сейчас даже не знаю, смогу ли проявить интерес. Сложно оценить. Пока хочется уползти. Мне не нравится это чувство.
— Если бы было однозначное «нет», ты бы сказал это сразу, — Саске улыбнулся. — Но то, что Изуна сказал о завоевании доверия, нужно понимать прямо. Никаких двойных смыслов. Ты ему нравишься, он тебя уважает и хочет завоевать доверие.
— Блядь, — Орочимару закопался поглубже. — Он притащит букет голов врагов Ото.
— Ну, это не самый плохой вариант, нэ? У нас станет меньше врагов. А я потом объясню ему, что сейчас больше принято дарить цветы, а не головы.
Орочимару вздохнул.
— А если перестану бояться и он мне не понравится? Как я смогу это ему объяснить?
— Словами, — очень серьёзно ответил Саске. — Вежливо, деликатно, с уважением к его чувствам… а ещё прямо, однозначно и обоснованно. Чтобы было понятно, что это чёткое нет.
— А не «нет, ещё недостаточно голов»?
Саске прыснул.
— Ага, примерно так. А то это же всё-таки тот самый Изуна. Решит, что нужно что-то более масштабное — биджу там, например…
— А то чего мне не хватает, так это своего биджу и статуса Великой Деревни, ага, — проворчал Змей и бухнулся головой об стол. — Ненавижу быть нерешительной фиалкой. Но, биджу его подери… Кстати, ты ведь пойдёшь со мной завтра в Коноху?
— Конечно. В конце концов, главе Ото положен хотя бы один сопровождающий, — Саске мягко улыбнулся. — И это уже традиция.
— Ты же проследишь, чтобы я не особо ныл? — Змей повернул голову и взглянул на своего ученика с надеждой.
— Я буду стоять на страже твоей репутации жуткого Змея, — улыбка стала нежной. — Как и всегда.
— Всё равно потом буду в плечо Тсу ныть, — Змей отвернулся, стукнулся лбом об стол. — Время быть слабым. Ненавижу.
— Нельзя быть сильным постоянно, — Саске протянул руки, накрыл ладони Орочимару своим. — Просто не получится выдержать напряжение. Помнишь, ты новичкам всегда говоришь, что они не лососи? Так вот, ты тоже.
— Знаешь, как страшно? — Змей поднял голову и посмотрел ему в глаза.
— Знаю, — Саске коснулся джуина кончиками пальцев. — И это нормально. Ты просто живой. И ты можешь позволить себе побыть слабым, потому что есть кому прикрыть тебе спину.
— А ещё страшно, что никогда больше не сможешь снова стать сильным. Что это навсегда.
Тенгу мягко коснулся губами внутренней стороны запястья. На секунду прикрыл глаза, просто наслаждаясь биением пульса.
— Но такого не случится. Ведь это же ты. Если исчезнет одна твоя сила — ты просто найдёшь другую.
Орочимару потянулся вперёд, ласково касаясь пальцами подбородка, пробегаясь по щеке и зарываясь в лохматые волосы. Контраст нежной, шёлковой кожи и жёстких волос заставлял жмуриться и придвигаться ближе. Весь такой родной, знакомый до последней чёрточки…
Любимый.
— Спасибо. А как у тебя дела? Могу я тебе чем-то помочь?
— У меня Итачи, — Саске вздохнул. — Уж не знаю, что именно повлияло, но он сейчас такой… подросток. С кучей желаний, которые его самого то ли смущают, то ли возмущают, и попытками осуждать нарушения правил приличия.
— Итачи? Правила приличия? Да ну… Серьёзно, что ли? Хочешь, я с ним поговорю? Тебе, должно быть, сложно. Всё-таки великий нии-сан хернёй страдает.
— Я не могу понять, с какой стороны за это вообще браться. Он после минуты разговора только что паром не пышет и убегает.
— Ты делал ему неприличные намёки? — уточнил Орочимару.
— Всего-то один раз поцеловал. Но он так серьёзно рассказывал мне, что меня убить может, а Карасу — нет…
— Саске… — Орочимару застонал. — Ты хоть представляешь, насколько ты священная корова для Итачи? И насколько уёбищные представления об интиме у шиноби?
— Эм… Я? Священная корова? С чего бы это?
— Ты — младший брат. Кавайный младший брат. Тебя нужно любить, тренировать, защищать и не давать в обиду. То, что вы сейчас в возрасте разминулись, означает только… да ничего не означает. Более того, секс часто преподносится как нечто неприятное и унизительное. Это как-нибудь потом, с опытом, они убеждаются, что это, вообще-то, классно и приятно. Но вообще, обычно все думают: «Как можно в живого человека хуем тыкать?»
— Но я же не предлагал ему ничего такого! — будь у Саске кошачьи уши, он бы недоумённо прижал их к голове. — И… что, серьёзно всё настолько запущенно?
Половое воспитание в Ото было почётной прерогативой Орочимару, и Тенгу в это старался не лезть. В том числе и потому, что его природное очарование с годами нисколько не утихло.
Змей тихонько вздохнул.
— Ты, может быть, и не предлагал. Но разве можно думать о чём-то другом, когда ты целуешь? По сути, ты заставил его думать о том, как тебе навредить. Заставил хотеть сделать то, что он считает вредом. А вредить тебе — невозможно. Так что его должно жёстко так клинить. Жестоко даже.
— А как же «тебя я всегда могу убить»? — Тенгу нахмурился.
— Это всего лишь оценка боевой мощи, — Орочимару пожал плечами. — Шиноби комфортнее с теми, кого, как они считают, они могут убить. Даже если вовсе не собираются этого делать.
— Хм. И что мне теперь, показывать ему, что это на самом деле очень приятно, или убеждать, что ничего такого и он мне не навредит?
Орочимару посмотрел на него с интересом.
— Напоминаю, что это я тут педозмей. Но вообще, можешь для начала подкинуть ему письменные материалы по сексуальному образованию. Так он хотя бы не умрёт со смущения.
— Подозреваю, он попытается затолкать эти материалы в меня, когда поймёт, что именно я ему принёс, — смешок вышел несколько нервным.
— Тогда приложи лубрикант, салфетки и быстро-быстро драпай.
— Развратный, развратный Орочимару, — хмыкнул Тенгу. — Спасибо за совет, сенсей.
— А можешь и не драпать… с лубрикантом-то…
— Орочимару! — будь у Саске под рукой подушка, она бы полетела в Змея. А так всё ограничилось возмущённым взглядом и всплеском чакры. — Итачи всего-то тринадцать!
— Половые функции уже развились, — кивнул тот. — Я сомневаюсь, что до прочтения материалов он догадается попытаться их засунуть именно туда… Но, надеюсь, у него будет успешная мастурбация.
— Орочи, прекращай дразниться, — попросил Саске. — Всё равно у тебя даже в первый раз со мной всё пошло не по плану.
— А почему ты решил, что я дразнюсь? — удивился Орочимару. — Наоборот, я попытался рассказать всё максимально честно.
— Потому что тебе очень хочется посмотреть, как у меня покраснеют уши.
— А ты ни за что не хочешь мне этого показать? Прекрати, Саске, — Орочимару покачал головой и посмотрел серьёзно. — Итачи — половозрелый шиноби с Мангекё. Да, по законам большинства стран он не может вступать в половые отношения с персонами старше себя. А в некоторых — может. Он сейчас уязвим морально, а не физически. Поэтому ему может понадобиться эта информация. Хоть ты-то будь здесь взрослым мальчиком.
Саске молча поднялся, обошёл стол и так же молча обнял Орочимару. Просто иногда поделиться своими эмоциями так получалось гораздо лучше, чем словами. А ещё Белый Змей, как бы он ни молодел и ни дурачился, оставался собой. Очень умным человеком с чудовищным по меркам шиноби опытом. Много повидавшим человеком с удивительным мышлением и так и не угасшим любопытством.
И когда ситуация оказывалась слишком сложной или непонятной для Тенгу — это проявлялось. Может, не в полную мощь, но давая почувствовать, насколько велика незримая поддержка, постоянно сопровождающая дорогих Орочимару людей.
— Спасибо, сенсей.
— Пожалуйста, Саске. Пожалуйста.
***
В гроте Изуны царила тишина, разрушаемая только тихими всплесками рыбы в озере. А ещё — шипением Шисуи, на удивление не переходящим в мат.
Изуна возлежал на татами и с умилением наблюдал, как его маленький-не-маленький ребёнок оказывал помощь кошке, пытаясь достать у неё из пасти застрявшую косточку.
Правда, сама кошка не осознавала, что ей пытаются помочь, и изо всех сил сопротивлялась. Отчаянная борьба между шиноби, старающимся не навредить, и кошкой, сражающейся насмерть, продолжалась уже вторую минуту.
Внезапно Изуна нахмурился, повернул голову, будто прислушиваясь к чему-то. А затем кивнул:
— Да… Конечно, заходи.
В грот вошёл Доку-рью. У него под глазами залегли тени от накопившейся усталости, а двигался он вообще как гражданский, ползущий к кровати. Такой совершенно безобидный медик.
Настолько безобидный, что у Изуны волосы на затылке стали дыбом.
— Привет, Шисуи, — улыбнулся Кабуто чуть устало. — А я тебе подарок принёс.
— Мне? — удивился Шисуи.
Кошка попыталась было воспользоваться тем, что он отвлёкся, но Шисуи благоразумно убрал пальцы подальше от зубов и хватку в целом не ослабил. Так что мурлыке пришлось временно смириться, выжидая момент для следующей попытки.
— Тебе нужно отдохнуть, — сосредоточенно нахмурился Шисуи, разглядев степень измотанности Кабуто.
— Обязательно, — улыбка Кабуто стала мечтательной, и он вытащил из-за спины какую-то технику.
В шаре из зеленоватой чакры крутился Мангекё.
Шисуи дёрнулся вперёд, замер на полудвижении. Кошка выскользнула из разжавшихся рук и скрылась в углу. Томое в левом глазу Шисуи закрутились, сливаясь в узор Мангекё — точно такой же узор, как у шарингана в технике Кабуто.
— Шатойон*… — неверяще выдохнул Шисуи. — Моя Шатойон… Откуда? Как ты её… спас?
— Сходил в твою Коноху, — Кабуто пожал плечами, как будто это что-то само собой разумеющееся. — Преимущество во времени многое даёт.
— Ты убил Данзо? — уточнил Изуна, подходя. — Посреди Конохи?
— Ага, — Доку-рью зевнул. — Да не волнуйся, боя не было. Просто после обеда заскочил.
Изуна покачал головой. Насколько милым мог быть Орочимару, настолько жутким мог становиться Кабуто. Ишь, после обеда заскочил…
— Сколько тебе понадобилось атак?
— Одна.
Шисуи протянул руки, безмолвно прося передать ему шаринган. Шатойон, Шато… лишиться её было гораздо больнее, чем просто утратить часть тела. В восемь лет дети ещё верят в чудеса и воспринимают мир просто и без сомнений. Даже если эти дети — шиноби, получившие почти легендарную ступень силы.
Одинокий ребёнок придумывает себе друзей. Но если придумывать не приходится… если друзья сами находят его… ребёнку обычно всё равно, что эти друзья — не совсем люди.
И лишиться друга, с которым рос, с которым вместе сражался и который спасал тебе жизнь… если бы у Шисуи ещё не был пробуждён Мангекё, он бы пробудил его в тот момент, когда Данзо вырвал его шаринган из глазницы.
*Шатойон (Шатоё, Chatoyant) — Мерцающий.
— Давай я верну её на место, — предложил Кабуто, поднося технику ближе.
Шисуи бы зажмурился, совсем как в ожидании чуда — но для техники нужно было держать глаза открытыми. Кото… Кото ужасно скучала, да, но её Шисуи передал сам и человеку, которому доверял. А Шатойон… он был готов никогда больше её не увидеть.
Кабуто осторожно приподнял повязку, зафиксировал техникой вертящийся от радости Мангекё и ею же аккуратно, не задевая тканей, посадил глаз в глазницу. Чуть-чуть медчакры, и организм Шисуи с большой радостью и охотой восстанавливает свою целостность.
— Вот и всё, — сообщил Доку-рью и прижался губами к его лбу.
Шисуи шмыгнул носом и порывисто стиснул Кабуто в объятиях. Ему так хотелось передать, дать понять, насколько это для него важно, но слов не находилось. Кроме одного, такого банального.
— Спасибо… спасибо, Кабуто…
— Тш… Всё хорошо, малыш. Я всё понимаю. Она очень по тебе скучала, — медик ласково гладил его по волосам. — И ты по ней тоже.
Изуна хмыкнул. Жуткий-то жуткий, но любить его за это меньше не станут. Даже больше.
Шисуи ещё раз шмыгнул носом, улыбнулся подрагивающими губами:
— Ты ей нравишься… им обоим. Спасибо, — и по-детски искренние объятия совсем не по-детски сильного шиноби снова сомкнулись вокруг рёбер Доку-рью.
Тот не спешил осаживать, вырываться и намекать на то, что он, вообще-то, устал, наслаждаясь искренней благодарностью ребёнка.
— Они у тебя молодцы. И ты молодец. И всегда можешь приходить ко мне… на молоко и просто так, договорились?
Шисуи кивнул, не спеша отлипать. Потом поднял голову:
— А что ты любишь?
— Когда все здоровые, сытые и счастливые, — серьёзно ответил он. — А ещё — готовить. И Орочимару-саму с Саске.
Ещё один кивок — пусть информация и не позволяла сразу понять, какой подарок можно сделать Кабуто, но она давала исходник для поисков. А работать с информацией Шисуи умел.
Даже в нынешнем состоянии — умел. Поэтому всё же разжал руки, выпуская Доку-рью.
— Тебе нужно в чём-нибудь помочь? — чуть раскосые чёрные глазищи смотрели открыто и доверчиво. — Ну… волосы расчесать? Или чистую одежду приготовить?
— О… Конечно, мне очень бы пригодилась твоя помощь, — Кабуто улыбнулся. — И с волосами, и с одеждой. Пойдём?
Шисуи коротко кивнул, поднялся на ноги. Оглянулся на Изуну, будто спрашивая у него разрешения. Коротким движением поймал несчастную кошку и всё-таки вытащил у неё из пасти ту самую косточку. Застенчиво улыбнулся:
— Она очень спешила съесть карпа.
— О, я её понимаю, — Изуна кивнул. — Как закончишь, приходи ко мне. Думаю, у нас будет интересное дело.
Кабуто взял Шисуи за руку. Было очень важно, чтобы шиноби умели и принимать заботу, и заботиться сами. И такую возможность нельзя было упускать. Не говоря уж о том, что не хотелось.
***
Итачи тащил маленького брата с тренировки и печально думал, куда катится мир. Вроде бы не в бездну, но к этому-то он был готов. А тут…
Саске заставил тренировать огненный шар. До такой степени, чтобы можно было чистить картошку. Желательно — массово, большими порциями. Но пока удавалось не больше десяти картошек за раз обжечь так, чтобы с них легко снималась шкурка.
Разумеется, выложился Саске так, что идти сам не мог, только глупо смотрел и моргал глазами. Похвальное рвение, конечно…
Но картошка?
Дома Саске нашёл в себе силы запихнуть в себя еды примерно вполовину меньше своего веса и отодвинуть тарелку перед тем, как рухнуть на стол. Итачи снова вздохнул, отнёс его в спальню… и насторожился. Что-то было не так. Что-то изменилось.
На карнизе снаружи лежала книга?
Итачи с недоумением осмотрел руководство по выращиванию морковки в домашних условиях. Во всяком случае, это было написано на обложке книги. Никаких ловушек, никаких ядов, просто книга. По садоводству.
На всякий случай осмотрев всю комнату, Итачи сделал вывод, что неизвестный любитель морковок к ним не заходил, оставив подарок снаружи, причём так, что низкорослый Саске его заметит не сразу.
Итачи открыл книгу, пробежался глазами по содержимому.
Покраснел как маков цвет и резко захлопнул её.
Саске недовольно заворчал.
В определённом смысле, это было руководство по морковкам, да.
По-хорошему, стоило бы эту книгу выкинуть. Или сжечь, пока Саске её не увидел — с его картофельными экспериментами он мог и заинтересоваться книгой о садоводстве. Ну, или хотя бы положить обратно на карниз — можно ведь было надеяться, что кто-то оставил её просто по рассеянности. Ну, вдруг. Бывает же всякое странное.
Но…
Итачи бы ни за что не признался, что после всех тех сплетен, которых он был вынужден наслушаться, ему было отчаянно любопытно.
Что, ну что в этом такого, что мысли о каком-то неведомом разврате вытесняют здравый смысл совершенно?
Итачи отошёл в соседнюю комнату, заперся на засов и принялся читать. С совершенно каменной мордой, внимательно, как и все остальные книги, что он читал в своей жизни.
Это было очень… откровенно. До такой степени, что почти напоминало медицинские справочники. Только там тоже порой упускают детали самого процесса и влияния, а тут… С полной открытостью и бесстыдством было рассказано именно о процессе и его влиянии на сознание.
Что это — потребность. Нормальная потребность любого живого человека. Но, в отличие от других потребностей, эта коварна и не даёт мгновенного видимого результата. Если не будешь дышать — умрёшь быстро. Если не будешь есть — будешь умирать долго. Если будешь игнорировать сексуальные потребности — очень медленно, тихо и незаметно для себя сойдёшь с ума.
Чем более неудовлетворён, тем больше уязвим к этой теме. Любое упоминание начнёт вызывать слишком сильную, недостойную раздражителя реакцию.
Итачи бы не согласился, что это происходит медленно. Его за день всего профессионализма лишили одним поцелуем.
Ну ладно, двумя.
Рассказано было и о влиянии окружения. О том, как искажается информация, обрастает мифами и домыслами. Судя по всему, Тенгу филигранно умел играть как раз на этих искажениях… Тогда ему и вправду совсем не обязательно было противника целовать. И без… усиленного воздействия заболтает.
Итачи с некоторым сомнением посмотрел на раздел практических рекомендаций. С одной стороны, информация, изложенная в этом пособии, предполагала, что после… практики… влияние Тенгу на него ослабнет, и сильно. С другой — возмущал сам факт, что он не в состоянии справиться с собственным телом без… этого всего.
И, словно издеваясь, он наткнулся на фразу: «Обижаться на то, что вам нужен секс, это всё равно что обижаться на то, что вам нужна еда. Глупо и бессмысленно».
Итачи захлопнул книгу. Подумал. Активировал шаринган, скопировал все страницы по практике. Деактивировал шаринган. Он обдумает это позже.
А пока стоит узнать, кто ему такую свинью подложил.
Первым кандидатом был его местный двойник… Но, несмотря на неприязнь к нему, Итачи был не уверен, что тот вообще был в курсе его проблемы. Кроме той фразы на пижамной вечеринке, это нигде не упоминалось…
А вот Тенгу вполне мог подсунуть ему такой материал. В его… циничной природе. Но что делать? Устроить скандал? Мол, взрослый мужик, ты чему детей учишь? А если бы это Саске увидел?
«Он тоже когда-нибудь повзрослеет, — прямо представилось это пожимание плечами, будто дело действительно идёт о чём-то совершенно нормальном. — Но не думаю, что сейчас это ему будет интересно».
Может, он действительно слишком много внимания этому уделяет?.. Итачи снова заколебался, склоняясь к мысли, что можно облегчить свои муки при помощи «самого безопасного вида секса». К сожалению, в книге содержались лишь самые общие принципы, и там не было главы о том, насколько нормально фантазировать о взрослой копии своего младшего брата.
Итачи закусил губу. С другой стороны, там было написано: «То, что у вас в голове — только у вас в голове. Это никому не вредит, а значит, не может подвергаться осуждению».
А Тенгу — это совсем не Саске…
Хм. Кажется, ему понадобится крем.
