A battle of two

Ночь проходит спокойно, без единого вскрика или сигналов о помощи. Но именно это и не дает Марко сомкнуть глаз хотя бы на минуту. Он неустанно думает о том, что их ждет и скольких людей придется принести в жертву во имя настоящего покоя для всех остальных. Мысли горьки, и от того Джеппетто опечаленно вздыхает, тем самым вырывая из дремоты раненную Спасительницу. — Ну и на кой-черт ты носишься со мной, как с писаной торбой? — сонливо вопрошает Свон, здоровой рукой поправляя на себе лоскутное одеяло. Оно напоминает ей о том, что с ней было и кем она стала. Вот только мучает сейчас одно, что воспользоваться новоприобретенными привилегиями у нее не получится. Она застряла в каком-то чертовом лесу! И не то, чтобы Эмма по достоинству не оценила буйство зелени, что их теперь окружала… Но, град ее дери, почему именно в этот момент она находится в непонятном месте, вместо того чтобы публично унизить двух чванливых болванов, что кичатся своей святостью и непогрешимостью? Почему Спасительница лежит сейчас рядом с долбанным стариком под импровизированной крышей, а не объявляет во всеуслышание, что Распри пало равно, как и сам Черный Кардинал? Что Синие и Красные Кардиналы должны признать ее своей наследницей, а Барбара склонить голову в почтении и принять ее, Эмму Свон, что была раньше всего лишь куском мяса, а теперь своей Командующей? — Ты — лучший боец, которого когда-либо видывал наш мир, — скомкано наконец-то произносит Марко. Он понимает, что ворочание с боку на бок не принесет никому из них двоих долгожданного сна, поэтому собирается с мыслями и осторожно добавляет. — Ты была легендой тогда и станешь ею сейчас. — Что ты задумал, — хмурится в темноте Спасительница. — Решил разыграть меня, как выигрышную комбинацию? Я шею тебе сверну, если попробуешь надуть… И не смотри, что я лежу тут рядом с тобой вся в окровавленных бинтах и вроде как обессиленная, — заверяет его с угрозой в голосе девушка. — Знаю, что ты можешь, — скупо хмыкает в ответ Джеппетто. — Раньше я думал, что рискую немногим… — А теперь? — допытывается собеседница. — А теперь у меня нет плана, нет ничего, чем бы я убедил остальных следовать за мной и слепо исполнять указания, — честно признается Марко. Ему плевать, что от его слов Эмме становится не по себе. Он просто устал воевать и вести за собой нестабильную толпу. Однажды единомышленники придут за его головой, потому что именно так свергают своих вождей и назначают новых. — А знаешь, — он поворачивается лицом к блондинке и скалится в щербатой усмешке, — я расскажу тебе всё! — Вы не сделаете из меня свою сообщницу, — раздраженно кряхтит Свон, понимая, что поганый старикашка ищет в ее лице поддержку или того, кого растерзают раньше него самого. — Я был таким же, как и ты, — кривится в отвращении Марко. — У тебя нет выбора, многое поможет тебе, а кое-что из услышанного заставит вздернуть меня на ближайшем суку. Но я устал жить с этим в одиночку… Больше никаких загадок и домыслов, просто слушай, — припечатывает он самоуверенно словами бледную Спасительницу обратно к кровати. — Старый засранец, — хмыкает Эмма. — Ну, рассказывайте. — У меня есть семья, когда-то была, — поправляет сам себя Джеппетто. — Сын, от которого я отрекся и продал за копейки какому-то торговцу, что ездил по стране и покупал будущих бойцов для арены. Мы голодали, — старик нервно сглотнул ком в горле. — Кормить один рот еще ничего, но два? Работы не было, как и денег, еды, воды, одежды. Потолок в доме протекал, плесенью покрылись стены, извечная нищета и голодранство, казалось, что этому никогда не будет конца! — Вы продали сына? — для усвоения информация сухо уточняет Спасительница. — Чарльз был достаточно убедителен, — бубнит себе под нос Марко. — Пиноккио было всего семь, но отпор он уже давал знатно и взрослым, и толпе своих ровесников. Пара лишних медяков в моем кармане спасла бы нас от неминуемой гибели. Я не оправдываюсь, свои грехи я несу только на собственных плечах, но… Мне нечего было больше предложить тому, у кого были деньги, и кто жадным взглядом следит за тем, как мой сын ловко разгребает кучу камней, что валялись на заднем дворе моего дома. — Мне плевать, что вы там переживали, — грубо перебивает его Эмма. — Ближе к сути. — Небуловски, — словно заклинание шепчет старик. — Это был Небуловски. Ему я продал Августа. — Что? — Свон подрывается с постели и тут же с хрипом опускается обратно на свое ложе. — Чарльз Небуловски? Этот мерзкий и плюгавый старикашка покупал детей? Боже, мир съехал с катушек! — И давно, — не мог не согласиться с ней Джеппетто. — Только имя отождествляет человека для общества. Я спросил у него, сохранит ли мой сын свое имя? Он пообещал, Пиноккио непременно сумеет заслужить его. И знаешь, Чарльз был прав, мой сын действительно завоевал себе имя. — Вот только не то, что вы дали ему при рождении, — осознает внезапно Спасительница. — Величественный булыжник, — со смешком добавляет она, прикрывая ладонью рот. — Можно еще попробовать и Августейший булыжник, — коротко хохочет в ответ Марко, — но твоя трактовка смешит больше. — Он не знает, не так ли? — спрашивает Эмма. — Сумеет ли когда-нибудь дитя простить родителей за то, что они от него отказались? — выдыхает рвано старик, а у Свон холодеет все внутри. Она знает, что никогда не сможет простить. Спасительница не знает и не любит тех, кто ее породил, но клянется Небесам, что их смерть не послужит поводом для печали. — Тебе ли не знать? — шепчет едва слышно Джеппетто. — Однажды настанет день, когда придется выбирать: чье счастье или жизнь окажется на чаше весов. Вот только я сожалею о содеянном. Я так пытался обрести новый смысл для себя, что ухватился за ту соломинку, которая оказалась на деле камнем, что утягивает меня на самое дно. — Почему вы это говорите мне, а не ему? — сквозь крепко сжатые зубы цедит Эмма. — Август не простит меня, а времени слишком мало, чтобы разгрести все сотворенное одному, — бездумно пожимает плечами старик. — Я собираюсь объявить тебя своим заместителем. — Не там, так здесь, — смеется отрешенно Свон. — Статус субститут располагает к наследию, а у вас нет ничего, кроме плешивых обещаний и проданной души за тридцать ебанных серебряников! — последнее она практически выкрикивает. Это звучит громче, чем ярость. Тревожнее, чем кнопка «SOS». — Плевать, плевать, — шепчет разум Спасительницы. — Кто ты, а кто он? Заплати другому! Один удар, всего один! Чего тебе стоит? — Ебанный мудак, — хрипло озвучивает свою самую безопасную мысль вслух девушка. — Что случилось потом, после того как вы продали Бута богатому говнюку? — выплевывает презрительно блондинка. — Жил беззаботно, — отвечает Марко так, будто не заметил смертельную дозу яда в голосе Эммы. — Но, когда впервые показали Пиноккио на арене, понял, что поступил неверно. Подожди, — он взмахивает рукой в предупреждающем жесте. — Я копил деньги, чтобы выкупить его, даже понимая, что он живет теперь другой жизнью. С каждым годом его цена росла, а мне не хватало денег. Я чуть было не опустил руки, но появилась Она. — Кто ОНА? — уточняет Свон. Ее голос звучит шипяще, угнетенно и даже мельком проскальзывает испуг. — Та, чье имя стерто из истории. — Миллс? — выдыхает практически беззвучно девушка. — Если ты наконец-то наберешься духа рассказать Августу, кто ты… — мрачнеет Эмма. — То он задушит меня голыми руками, — взгляд Марко стекленеет. — Я сам себе неприятен, — слова старика не скрывают неприкрытой ненависти и отвращения к самому себе. — Что вам обещали, ну, кроме, всей этой неразберихи? — выразительно смотря на свое лоскутное одеяло, вопрошает Свон. — Что я воссоединюсь с сыном, — смурнеет Марко. — Но никто не предупредил вас, что на Новой Земле не будет кирпичных коробок или же буйной листвы? — с наслаждением вбирая в легкие свежий воздух, произносит Спасительница. — Да, — кивает ей старик. — Но меня не оставляет тревога… — Знаете, а ведь не зря вас прозвали Папа Карло, — смеется тихонько Эмма, которой, к счастью, есть что сказать. О, она готова давить днями и ночами на болезненные кнопочки человека с таким плохо скрываемым изощрением, что даже бы Голд позавидовал. — Всю жизнь вы бежите от реальности, будто ваши помыслы имеют место быть. Вы правы, сын, которого вы самолично окунули в пучину кровавой битвы, никогда не простит вас. Август, которого я знаю, вырвет вам кадык одним движением руки, когда услышит все те жалкие оправдания, что произнесли вы мне сейчас! — она приподнимается на локтях. Бледная, уставшая, но не сломленная. Утро пассивно бледнеет на горизонте, жуя серые облака, что бесстыдно пытались продлить ночь еще на лишние пару часов. — Так я выгляжу в твоих глазах беспомощным стариком? — уязвимо подскакивает со своего места Марко. — Нет, — качает головой Свон. — Разве может выглядеть беспомощным и ничтожным тот, кто дважды продал свою жалкую душонку демонам? — выпуская через ноздри со свистом вобранный воздух, отвечает Спасительница. Ей нет нужды говорить что-то более изысканное или красноречивое, ведь Джеппетто и без того сломлен и разбит, как корабль, что попал под артобстрел. — Проведя долгое время в сожалении, — шепчет устало Эмма, — ты так и не понял одного, самого главного… Ты преследуешь тень прошлого, пока она пожирает тебя мелкими кусками. Думаешь, что можно все исправить? Прийти к Уэйну и сказать: «Ссорян, сыночек, но я был тупым ботинком, когда кинул тебя»? Так не выйдет ничего, старик. Да и ты не сможешь этого сделать, потому что помимо рук Августа, на твоей дрянной шее сомкнутся еще руки всех тех, кто когда-либо переживал горечь предательства! Да, Боже мой, я тоже убью тебя, если Бут начнет душить тебя, — она резко переходит на «ты», потому что уважение к собеседнику исчерпало лимит и теперь ему на замену пришло презрение. — Можешь не стараться, — прерывает ее знакомый голос. Эмма смотрит на вход или же выход? Какая разница, если на нее сейчас взирает пара глаз, из которых сочится неприкрытая ненависть? Марко судорожно сглатывает и обессиленно опускается на подушки. Кровать становится для него невероятно жесткой и неудобной. Ему хочется взвыть, закрыть ладонями лицо и проклинать все на свете. — Что же ты на меня не смотришь, папочка? — сочась ядом, растекаются слова Бута по импровизированной спальне. — Пять лет! Пять, ебаных твою мать, лет я слушал, что ты втираешь мне о Новом Месте, Жизни и Земле! Я пошел за тобой! Ты обещал быть честным, а я терпеливо этого ждал. — Август, — надрывно хрипит Джеппетто, косясь на Спасительницу, словно ища в ней поддержку. — Это твои разборки, старик, — усмехается криво Свон. — Когда придет время, то и мои родители получат по заслугам. Он весь твой, Беркут, но у меня еще есть пара вопросов! — Хорошо, — кивает недовольно Бут, скрываясь в тени оранжевого солнца, что прорезает ленту горизонта. — От твоих ответов зависит насколько быстро ты умрешь, — хмыкает Эмма. — Кому ты продался? — Я не могу назвать ее имя, — бормочет удрученно мужчина. — А я могу приказать твоему сыну убивать тебя весьма медленно и болезненно, — смеется сухо Свон. — И поверь мне, что он сделает это… — Вам не справиться с ней, — шепчет, словно обезумевший, Марко. — Она уничтожит всех нас… — Имя, Джеппетто! Мне нужно чертово имя! — разъяренно шипит Спасительница. — Или ты все еще хочешь заполучить тридцать серебряников? Я дам тебе всего десять, Бут добавит еще десять, итого двадцать, — она с трудом, но все же, наклоняется над лежащим пластом Марко, сжимая пальцы на его шее. — Он нам нужен живой, — отрывает от мести ее женский голос, а Эмма едва не рычит от недовольства. — Остынь, Лебедь! — дразнящий смех Руби врывается в ее барабанные перепонки. — Тебе-то что тут надо? — взрывается Свон. — Я, конечно, понимаю, что спасение этого пиздюка никак не входит в твои планы, но прогуливаясь по лесу мы кое-что заметили, — усмехается Лукас. — На самом деле наши дела обстоят хреново, поэтому приманка не будет лишней. Давай-ка ты разомкнешь свои пальчики, пока Марко окончательно не стал синим? — она выразительно смотрит на руки Спасительницы. — И еще у меня есть пара хороших новостей… — Какие? — пальцы Свон размыкаются и Джеппетто вдыхает в легкие воздух. — Я тут провела перепись населения, — деловито произнесла брюнетка с розовыми прядями. — И тут же кошмарно удивилась, обнаружив среди нас, нового чемпиона по боям! — Ты о чем? — супится нахмурено Спасительница. — Реджина Стеверус, — ухмыляется Лукас, а Эмма бледнеет и одновременно краснеет. Такое же возможно? — К-кто? — прерывисто выжимает из себя вопрос Свон. — Чемпион боев Нового Поколения, — воодушевленно оповещает ее Руби. — Та, что побила твой рекорд, — кивает утвердительно Август, тут же появляясь за спиной брюнетки. — Небеса, будьте к нам благословенны, — шепчет устало Джеппетто. — Дорогой, не время для молитв, — кровожадно ухмыляется Лукас. — Свон, только скажи, и я… — вопросительно смотрит на Спасительницу рассерженный Беркут. — Приведи лучше Вейла, — качает головой блондинка. — Пока выполняем то, что сказал ранее Марко, потом переворот… — Его не будет, — тихо произносит старик. — Я притащил тебя сюда не для того, чтобы показать последователям твое мертвое тело… Я не такой беспомощный, как вы думаете. Сколько раз ты разыгрывала перед соперником свою слабость, прежде чем «мертвой петлей» скрутить его шею? — он смотрит исключительно на Эмму. — У тебя есть, что противопоставить нам? — ворчит Свон, пытаясь плотнее закутаться в одеяло. — Ты кутаешься в одеяло, что сшила Бланшар, — чуть кашляя, говорит мужчина. И Эмма отшвыривает прочь от себя ткань так, словно она была заговоренной или же прокаженной. — Проснувшись поутру, Нолан и Бланшар обнаружат, что рядом с ними находится их собственное дитя! — Он бредит? — изумленно таращится на старика брюнетка. — Просто убейте меня в тот момент, когда я увижу лица Кардиналов, которые разглядят в Спасительнице свое брошенное дитя, — молвит Марко. — Ну и мразь же ты, — выплевывает ядовито Лукас. — Ты — дочь Нолана и Бланшар? — удивленно вопрошает Август. — Притащи сюда уже долбанного Виктора, — кривится в болезненном порыве Свон. — Разве ты ожидал, что твой отец окажется грёбанным Папой Карло? — Это всё… — Ты хотел сказать этому говнюку, что, будь у тебя выбор, ты поступил бы иначе? — взбешенно спрашивает Эмма. Ей не нужен ответ, она и так его знает. Уэйн ничем не лучше нее или Руби. Они все выросли в одной системе, по одним и тем же правилам. — Не щади, не сочувствуй, не проявляй слабостей, стань лучшим, сильнее, быстрее, будь всегда победителем, — повторяет она, как мантру, основной свод требований для бойцов Бзафудита. — Жизнь нас всех круто наебала. Я — дочь Белоснежки и Прекрасного Принца, а ты — сын Папы Карло, — скудно смеется Спасительница. — Руби, а твоя бабуля ничего не рассказывала тебе о твоих родителях? А то вдруг ты тайная дочь Роланда Горни? Лукас не смешно. Ей вообще не видится вся эта ситуация ироничной, скорее уж ее она напрягает. Она угрюмо качает головой на вопрос Свон. — Я позову Вейла, — произносит Руби. — На тебе лица нет, а Бут еще долго будет так тормозить, — говорит она, а после покидает их. — Август, оттащи своего старика подальше от посторонних глаз, — приказывает холодно Спасительница. — Заткни ему рот, чтоб не кричал… — Мне его убивать медленно? — интересуется с хищным оскалом на небритом лице Беркут. — Делай, что хочешь, — усмехается девушка. — Главное избавься от его тела потом и не оставь следов, мы же не хотим навредить нежной психике других поселенцев? — Стойте, — восклицает Джеппетто. — Я скажу вам имя! Я дам всё, что попросите. — А с тебя есть, что взять? — вскидывает насмешливо брови Эмма. — Посмотри на себя! Ты в такой жопе, как и мы все. — Люди не слушают Бута, — в ответ парирует тут же Марко. — Я умею быть убедительным и красноречивым. Мои последователи станут твоими союзниками, Эмма! Я расскажу все, что знаю. Когда ты встанешь на ноги, то все люди будут повиноваться только тебе! — Если только мы не сдохнем раньше, — усмехается цинично Свон. — Ты так боишься смерти, старик? — Её зовут Кора Миллс, — тихо говорит Джеппетто, признавая свое поражение. — Раз в месяц к нам должны прибывать новые поселенцы и запасы еды. — Эта сука богата или что? — удивляется Эмма. — Она расчётлива и весьма хладнокровна, — кивает в ответ ей Марко. — Поверь, она никогда не забывает обид. И все, кто решит противостоять ей, гибнут. Мрут, как мухи. Я не шучу, — добавляет он, когда Бут хмыкает. — Это на ее руках смерть Леона Бланшара и Горни Роланда. — Но все улики указывали на Лейси, — супится недоверчиво Спасительница. — Френч больше не принадлежит Голду, — смеется старик. — Кора заполучила Белль. Не спрашивайте, я все равно не знаю, как так вышло. Но наемница Черного Кардинала предала его и перешла на другую темную сторону. Червовая Королева, — и ловя вопросительные взгляды на себе, Марко поясняет, — так я за глаза называю Миллс. В общем, Коре как-то удается подчинить себе даже тех, кто истинно верит в систему Нового Поколения. Иногда мне кажется, что она завладевает их сердцами. — Должно быть, она красива как Дьявол, — ухмыляется Бут. — Скорее опасна, как ничто на этой Земле, — отвечает Джеппетто. — Я никогда не видел ее лица, она все время носит маску. — Менор говорил, что у нее есть дочь, — припоминает Свон. — Две дочери, — поправляет ее старик. — Первую зовут Зелина, о второй никто никогда не слышал. — Почему? — Ходят разные слухи, — пожимает плечами мужчина, — но я уверен, что вторую дочь она отправила сюда. — Зачем? — Все просто, — усмехается Марко. — Чтобы контролировать нас. Королева Сердец предпочитает самолично управлять всем в одиночку. Врожденное чувство контроля. Даже муж ее был бесхребетным, а дочерей она уж и подавно подчинила своей воли. — Итак, ты знаешь, как выглядит ее вторая дочь? — уточняет Свон. — Нет, поэтому все еще живой, — трясет отрицательно головой Джеппетто. — Но, поверьте мне, лучшей союзницы, чем она, вам просто не найти. — Почему мы должны тебе верить? — хмурится Беркут. — Время платить по счетам, — закрывая устало глаза, произносит старик. — Меньше всего на свете я желаю тебе смерти. На все это я пошел только ради того, чтобы быть с тобой. — Звучит прямо как сопливая мелодрама, — хмыкает Август. — Твое предложение еще в силе? — он смотрит на Эмму. — Нет, — отвечает Спасительница. — Оставим пока его живым. Но он должен быть под твоим контролем двадцать четыре часа в сутки. — Окей, скажу Руби, чтобы перебиралась к тебе, — кивает согласно головой Бут. — Собирайся, старик, я покажу тебе новую опочивальню. Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами, — тут же ворчливо добавляет он. — Уэйн! — тормозит его властный голос Свон. — Он нужен мне живой и невредимый! — Как-будто я не понял это с первого раза, — огрызается в ответ Август, хватая отца за запястье. — Ёбушки-воробушки, — доносится до них встревоженный голос Руби. — Ребята, у нас тут восстание! ***