Психологический ликбез в помощь писателям

Сегодня продолжим разговор о психологических защитах. На очереди — защиты высшего, или второго порядка. Поскольку их гораздо больше, чем примитивных, о которых мы вели речь в прошлый раз, то мне кажется целесообразным разделить беседу о них на две части, с тем, чтобы уделить каждой достаточно внимания и при этом остаться в рамках нормального объема для статьи. В отличие от защит первого порядка, защиты второго порядка действуют тоньше, не так масштабно и задействуют больше психологических, эмоциональных, интеллектуальных, ресурсов. Впрочем, есть между защитами первого и второго порядка определенное сходство. Это объясняется тем, что некоторые из высших защит являются, по сути, продолжением и усовершенствованным вариантом примитивных. В чем и убедимся, познакомившись с первой защитой высшего порядка — вытеснением (репрессией). Вытеснение Суть этого защитного механизма, как ясно из его названия, состоит в том, что неприятные мысли, чувства или воспоминания держатся в удалении от сознания, как бы вытесняются из него. «Я не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра», — эти слова Скарлетт прекрасно это передают. Обратите внимание, что этим вытеснение отличается от отрицания — примитивной защиты, о которой мы говорили в прошлый раз. Отрицание работает по принципу «этого не было». Вытеснение — по принципу «это было, но я не хочу об этом думать». Когда ваш герой использует вытеснение? Очень просто: тогда, когда сталкивается с неприятными внешними обстоятельствами или внутренними переживаниями (это, собственно, характерно для использования всех защит). Героиня, записавшаяся на прием к стоматологу да тут же об этом надежно забывшая — пример вытеснения в действии. Туда же — ситуация, когда ваш герой не может вспомнить имя неприятного ему человека. Вытеснение мы видели уже и в предыдущих статьях. Например, герой, страдающий ПТСР (пост-травматическим стрессовым расстройством), который не помнит детально момента травмы, не помнит его именно благодаря вытеснению. Вытеснение же лежит в основе психогенных (то есть не имеющих биологической основы) амнезий. Если ваш герой (чаще героиня) использует эту защиту как основную — можно говорить о том, что она относится к истерическому или театральному типу личности. В целом же, если вытеснение справляется со своей задачей и является лишь одной из многих используемых вашим героем защит, то можно сказать, что персонаж ваш вполне психически здоров. Регрессия или «впадение в детство» Не путать с различными болезнями (деменции, болезнь Альцгеймера), разрушающими мозг и приводящими взрослого человека в состояние младенца. Суть регрессии в том, что человек как бы возвращается на предыдущий этап своего развития, начинает вести себя, как ребенок. В жизни, как и в фикрайтерстве, сцены, где персонажи впадают в регрессию, встречаются сплошь и рядом. Во-первых, это целая череда эпизодов, когда герой «ноет». «Я устала, замерзла, хочу печеньку, хочу обнимашек и под одеялко» — пример регрессии. Обратите внимание на использование «детских» слов (обнимашки, одеялко), и на то, что зачастую эти и им подобные фразы произносятся «детским» тоненьким голоском, с хнычущими интонациям, как скуление собаки. Во-вторых, регрессию часто видим в гете и слеше, когда пара героев формируется по принципу «взрослый\ребенок». То есть один герой (мужчина\актив) — мужественный, сильный, стойкий, смелый, — другой (девушка\пассив) — слабый, игривый, инфантильный, он ест сахарную вату в парке, с восторгом гоняет на аттракционах на 3+ года, возможно, носит одежду или аксесуары с «детской» атрибутикой (маечку с Мики-Маусом, например). Бывают и ситуативные впадения в регрессию. На использование этой защиты, как показывалось выше, провоцирует банальная усталость, голод, истощение физических и моральных ресурсов («Пожалейте меня, возьмите на ручки!»). Кроме того, регресс нередко является реакцией на предшествовавшее ему проявление силы. Например, героиня в жесткой, ультимативной форме «выбивает» из шефа повышение зарплаты, а когда он соглашается, — резко переходит на весело-игривый тон: «Ну, это можно и отпраздновать!». Изоляция аффекта Защита, возведенная в ранг положительной черты характера, особенно для героев-мужчин. Суть ее состоит в том, что эмоциональная составляющая сознания отделяется от когнитивной. Проще говоря: изоляция аффекта включается всякий раз, когда вы видите что-то ужасающее, опасное, отвратительное — но не испытываете при этом эмоций. Примеров, как в жизни, как и в фанфикшене — тьма. Самый простой — просмотр выпуска новостей с информацией об очередной катастрофе, во время которого вы (ваш герой) ничего не чувствуете. Продолжать можно долго. Агент Скалли из «Секретных материалов», жующая булочку во время вскрытия трупа очередного инопланетянина; ваш герой — хирург, оперирующий, и не испытывающий ни страха, ни отвращения, ни садистического удовольствия от этой процедуры; бесконечная череда «настоящих мужчин», которые, как известно «не плачут»: сохраняют хладнокровие и безэмоциональность в любых обстоятельствах (о том, что это только защита, а не черта характера, говорят многочисленные попытки режиссеров или фикрайтеров придать-таки героям скрытые эмоции, показать их любящими, страдающими, проявляющими нежность или страх и т.д.). Следующий левел в изоляции аффекта — интеллектуализация Если герой с изоляцией аффекта как бы отмахивается от чувств, занимая позицию «мне все равно», то герой с интеллектуализацией признает наличие аффекта на словах — но никак его не переживает. «Конечно, я расстроился, когда мой друг попал в аварию. Наверно, я даже испугался немного, когда ехал к нему в больницу. Как-то растерянно ощущал себя, когда сидел под дверями операционной и ждал, пока выйдет хирург», — и все это — отсутствующим, равнодушным тоном — будто финансовые новости читает. Герои, которые часто используют интеллектуализацию, могут выглядеть неискренними и равнодушными ко всему и всем, чем часто провоцируют других героев на раздражение и агрессию в свой адрес: «Ты хоть себя-то слышишь?!» Рационализация Наиболее яркий литературный пример использования этой защиты — позиция Лисы из басни «Лиса и виноград»: недосягаемый плод, оказывается «зелен и кисл, еще оскомину набьешь». Всякий раз, когда ваши герои, не получая желаемого, говорят что-то вроде «не очень-то и хотелось!» — они используют рационализацию. Используется она и в обратной ситуации: когда герои пытаются извлечь выгоду из заведомо проигрышной ситуации. «Если судьба подсунула тебе лимон — приготовь лимонад!» — еще один типичный пример рационализации. Ею же частенько оправдывается родительская агрессия к детям: «это для твоего же блага». Как видно, рационализация используется как средство от разочарований, когда мы не получаем, чего хотели, а чего не хотели — получаем. Или просто получаем. Морализация Похожа на рационализацию, но взывает не к разуму, а к моральным установкам. Там, где рационализатор говорит «спасибо за науку», морализатор будет настаивать на том, что это «формирует характер». Героиня, работающая, к примеру, дизайнером, собирается на последние деньги сделать подтяжку лица и оправдывает это тем, что ей нужно хорошо выглядеть перед клиентами. Актриса Бетт Дэвис рассказывала, что, борясь с желанием продолжать актерскую карьеру во время второй мировой войны, она разрешила дискомфортную ситуацию, заметив: «Но потом я почувствовала: враг хочет разрушить и парализовать Америку. Поэтому я решила продолжать работу». Иными словами, «если нельзя — но очень хочется, нужно сказать, что это во благо». К сожалению, далеко не всегда морализация ограничивается простыми и даже забавными ситуациями. Все герои-завоеватели, которые «несут варварам свет цивилизации» — используют морализацию как защиту. Гитлер утверждал, что уничтожение евреев, гомосексуалистов и цыган необходимо для этического и духовного улучшения человеческой расы. Одним словом, всегда, когда ваш герой вознамеривается «догнать и причинить добро», да еще так, что «никакие жертвы и разрушения его не остановят» — он морализирует. Раздельное мышление Защита, которая воспринимается многими как лицемерие. Сущность ее сводится к тому, что ваш герой, возможно, неосознанно, придерживается противоположных по своей сути установок. «Расизм — это плохо, но неграм не место в университетах (или конкретном университете, где учится герой)». Литературным примером раздельного мышления может служить фраза из «Скотного двора» Оруэлла: «Все животные равны, но свиньи равнее». У раздельного мышления также есть свой предшественник среди примитивных защит: расщепление. Но если расщепление может приводить даже к таким патологическим проявлениям, как синдром множественной личности, то все полюса раздельного мышления «уживаются» в одной личности. Аннулирование Аннулирование «вырастает» из еще одной примитивной защиты — «всемогущего контроля». Если, условно говоря, «мне все подвластно» — значит, одни мои действия могут как бы «отменять» предыдущие. Типичным примером может быть герой — муж, приносящий букет жене после случившейся накануне ссоры. При этом важно отличать аннулирование от осознанного желания извиниться и сделать приятное. Особенность аннулирования в том, что герой не осознает чувства вины за ссору, и покупает букет как бы неосознанно, «в своей голове» даже не связывая это действие со вчерашним скандалом. Ненси Мак-Вильямс приводит еще один говорящий пример аннулирования: «Одна из моих пациенток иногда приносила мне в подарок цветы. Она была очень тревожной и могла бы принять мой отказ от подарка или даже анализ причины, по которой она мне его дарит, за глубинный отказ от ее искренних импульсов. Поэтому я длительное время не предпринимала попыток исследовать значение подобного поведения. Однако моя пациентка смогла осознать тот факт, что она стремилась принести мне букет именно в тот момент, когда была особенно зла на меня. „Я думаю, что на самом деле это были цветы на вашу могилу“, — объяснила она, улыбаясь». То же аннулирование, но только в более глобальном масштабе, может встречаться в биографиях людей, посвятивших себя какому-то делу. Например, герой — мальчик, чья мать умерла от рака, становится всемирно известным онкологом; человек, выросший в нищете, но сумевший разбогатеть, занимается благотворительностью; женщина, отдавшая ребенка в приют, сосредотачивается на помощи сиротам и т.д.