***
Нуара трясло. То ли от страха, то ли от гнева, то ли от ощущения собственного бессилия, то ли от всего сразу. Он не знал, на кого злился больше. На будущего себя, застывшего в дверях и смотревшего на то, как пришедшая из прошлого Маринетт подушкой пытается задушить себя повзрослевшую? Или на нее, решившуюся на такой ужасающий шаг? Хотя какое он вообще имел право на нее злиться? Это ведь он не смог ее защитить. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Даже сейчас. Он ведь слышал шум. Должен был сразу помчаться наверх, зная, что Маринетт из этого времени не может быть источником звука. Если бы опоздал на минуту… Если бы опоздал на минуту, взрослая Маринетт была бы мертва. Была бы убита собственным прошлым. У Нуара в голове не укладывалось происходящее. Он боялся представить, что творилось на душе у Принцессы, на которую свалилось столько всего в один день. Признание и отказ. Акума. Билет в будущее. Новость о собственном изнасиловании. О смерти родителей. Сумасшествии. Возможность увидеть себя в таком состоянии. Узнать о том, что надежды на излечение нет. Что, черт возьми, вся жизнь должна сломаться раньше, чем наступит завтра. Может, потому Маринетт и пыталась убить будущую себя, что не выдержала всего этого. А такое вообще возможно выдержать? Господи, да она еще стойко все переносит! Сейчас они были вдвоем: в то время как тридцатидвухлетний Адриан остался со взрослой Принцессой, чтобы убедиться, что с ней все в порядке***
Время тянулось донельзя медленно. Лишь тиканье часов да тихое дыхание Нуара доказывали, что оно не остановилось. А как хотелось бы, черт возьми! За эти несколько часов с Маринетт произошло и еще не произошло столько всего, что она бы только обрадовалась, если бы время, по крайней мере для нее, прекратило свой ход. Чтобы все закончилось, даже не начавшись. Чтобы это будущее не наступило. Маринетт слишком устала. Она не смогла бы ответить, спроси Кот о том, что она думает обо всем этом. Слишком много всего для одного дня. Для одного человека. Для одной ее. Благо Нуар молчал. Маринетт боялась поднять взгляд и прочесть упрек в глазах друга. Она не жалела о том, что пыталась убить будущую себя, — ей было жаль, что ее остановили… Но перед Котом стыдно. Ей даже думать не хотелось о том, что бы сказал он, узнав, что она — Ледибаг. И что скажет Тикки, когда поймет, ради чего Маринетт сняла серьги Удачи. Она сжимала их в своем кулачке, не зная, решится ли когда-нибудь снова надеть. Было ли у нее право вновь назвать себя героиней Парижа? Да и будет ли она вообще способна спасать мир от зла? Вернется она в прошлое или нет? Сможет ли изменить будущее? Или ей суждено в один день… в одночасье лишиться девственности, родителей и рассудка? А то, что ей стало известно об этом, — лишь изощренная насмешка судьбы. В таком случае, чувство юмора у этой Судьбы преотвратное. Как бы хотелось, чтобы все это оказалось страшным сном. Обычным кошмаром, который наутро Маринетт уже и не вспомнит. Вот только уж слишком реальным все было для сна, равно как и для иллюзии, насланной акуманизированным. Но все-таки Нуар сейчас был рядом с ней. Кот знал, что должно произойти, и Маринетт была уверена: он сделает все, чтобы этого не случилось. А от этого, пусть и чуть-чуть, но все же становилось спокойней.***
Адриан спустился к ним через час. Ответив «Спит» на немой вопрос Нуара, он медленно, на негнущихся от волнения ногах подошел к Маринетт и опустился перед ней на колени. Взял ее руку в свою и облегченно выдохнул, убедившись, что перед ним не видение. — Зачем? — прошептал он, не отрывая взгляд от Принцессы. Та ничего не ответила, только опустила голову ниже. — Зачем? — повторил Адриан, поцеловав костяшки ее пальцев. — Я не хочу быть такой, — чуть слышно произнесла Маринетт, зажмурившись, чтобы сдержать подступавшие слезы. Адриан крепче сжал ее руку, а Нуар стиснул кулаки с такой силой, что сквозь перчатки почувствовал, как когти впивались в ладони. Прошлое, будущее, — из какого времени бы он ни был, — Агрест всей душой желал видеть улыбку любимой, но не знал, как утешить ее. — А ты… зачем? — спросила девушка, облизнув пересохшие губы. — Зачем возишься со мной? Она… я… Это ведь безнадежно. — Я люблю тебя, Маринетт, — Адриан большим пальцем погладил тыльную сторону ее ладони. — А когда я была в здравом уме, не любил, — всхлипнула она. — Любил, — возразил Агрест, бережно смахнув слезу с ее щеки. — Просто был дураком и слишком поздно осознал, насколько ты мне дорога, — сказал он, а Кот Нуар едва заметно кивнул. — В интернете пишут, что у тебя фетиш на сумасшедших, — горько усмехнулась Маринетт и закусила губу: она не знала, что ответить, если Адриан вдруг спросит, когда и где она успела все это прочитать, ведь ее сотовый сеть этого времени не ловит. Или еще хуже — задаст вопрос о том, как она оказалась в особняке. Потому что признаться, что она — Ледибаг, Маринетт себе позволить не могла. Особенно сейчас, когда Нуар был рядом и слышал разговор. Когда он видел, во что она превратилась в этом времени. Благо лишних вопросов Адриан задавать не стал, лишь тихо произнес: — Мне все равно, что пишут и что говорят. — Ты гробишь свою жизнь, — продолжила Маринетт, тяжело вздохнув. — Зачем ты вообще взял меня под опеку? Почему не сдал в хоспис или сумасшедший дом, где мне самое место? Адриан, пойми, — она сглотнула подступивший к горлу комок, — если ты винишь себя в том, что тогда… не провел вечер со мной… то это напрасно. Ты ни в чем не виноват, тебе нужно отпустить меня и жить дальше… — Нет! — воскликнул он так громко, что Маринетт и Нуар невольно вздрогнули. — Я люблю тебя! — сказал он, прижимая ее ладонь к щеке. — Больше всего на свете люблю. Не хочу отпускать. Маринетт, ты все для меня, — отчаянно произнес Адриан, а на его глазах выступили слезы. — Если ты умрешь, я потеряю смысл жизни, потому что последние годы живу только ради тебя, ради того, чтобы быть с тобой, кормить тебя, желать тебе приятных снов и надеяться, что они тебе снятся. И не верь тому, что прочитала. Не все безнадежно, Маринетт. В прошлом году ты взяла меня за руку, а когда я расчесываю твои волосы, ты иногда поворачиваешь голову… И сегодня… Это ведь ты… та, взрослая ты, стучала по кровати… — Он со свистом втянул воздух сквозь зубы. — Я верю… Хочу верить, что когда-нибудь ты снова станешь собой. И если тогда ты не захочешь видеть меня рядом, то я уйду. Но пока… Пожалуйста, не лишай меня смысла жизни. Не отбирай у меня себя. — А если я не хочу становиться нормальной? — прошептала Маринетт и почувствовала на себе недоумевающие взгляды Адриана и Нуара. — Когда я узнала, что произошло, что родители мертвы, что я тринадцать лет в ступоре просидела… У меня первой мыслью было «Лучше бы я умерла». Но так как я сейчас в будущем, у меня хотя бы есть шанс этого избежать. А у той меня, — Маринетт покачала головой, — шанса изменить прошлое нет и не будет.***
Когда Адриан ушел проверять взрослую Маринетт, младшая вновь осталась наедине с Котом Нуаром. Герой Парижа взволнованно теребил хвост, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор. — Обещаю, нет, клянусь, — сказал он, — что сделаю все, чтобы у тебя было счастливое будущее, Принцесса. Такое, о каком ты мечтаешь. — Еще вчера я мечтала о большом доме, любящем муже и троих детях, — вздохнула Маринетт, взяв в руки пульт от телевизора и принявшись бездумно переключать каналы. — И с этим поможешь? — Да, — твердо произнес Кот, в ответ на что Маринетт усмехнулась, а затем одними губами прошептала: «Спасибо». До того, как обнаружить Маринетт, пытающуюся задушить будущую себя, Нуар успел узнать от Адриана еще одну важную вещь, из-за которой все его глупые и бессмысленные обиды казались еще более жалкими. Вскоре после трагедии Адриан прочитал дневник Маринетт. Она знала — слышала разговор с Нино, — что он любил Ледибаг, и считала, что без маски она не идет ни в какое сравнение с героиней Парижа. Признаваясь Адриану, она была готова к тому, что он откажет. Ей был нужен этот отказ, чтобы покончить с безответной любовью, отпустить чувства, освободиться от бессмысленных надежд. И чтобы дать шанс Коту Нуару, который давно уже был ей больше, чем другом или напарником. А он — дурак, нет, кретин последний — ревновал к самому себе, делая только хуже обоим. Черт возьми, если бы он снял перед ней маску в тот самый день, когда раскрыл ее личность, если бы признался, как сильно любит ее, они были бы счастливы, были бы вместе, и он бы точно не позволил Принцессе возвращаться домой одной. А сейчас Кот даже не был уверен в том, разрешит ли Леди ему быть рядом с ней, если узнает его настоящую личность. Маринетт была убеждена в том, что в этом времени Адриан остался с ней лишь из-за чувства вины. Она отказывалась верить в то, что он ее любит, а не обманывает сам себя, не справившись с потрясением прошлого. Его идиотский отказ звучал для Маринетт убедительнее, чем все «люблю», отчаянно-искренне слетавшие с уст взрослого Адриана. Что ж, он сам все испортил этим отказом, потребуется немало времени для того, чтобы все исправить, но Кот обязательно донесет до Принцессы свои чувства. Докажет ей, насколько она ему дорога, как сильно он ее любит. Но сначала нужно ее спасти. — Есть мысли о том, как нам вернуться в прошлое? — поинтересовалась Маринетт, переключив телевизор на какой-то музыкальный канал. — Может, останемся здесь? — неуверенно предложил Кот. Они попали в будущее из-за атаки акумы, и он боялся, что «Чудесное Исцеление» заберет все воспоминания о произошедшем, как это часто случалось ранее. И тогда все, что он узнал здесь, станет бессмысленным. — А ты прикоснешься «Катаклизмом» к той мне, чтобы она перестала камнем висеть на шее Адриана? — пугающе безэмоционально переспросила Маринетт, переключив на канал новостей. «Ледибаг и Кот Нуар вновь одержали победу, заставив зло отступить!» — радостно вещала диктор, в которой Маринетт с трудом смогла узнать Надью Шамак. Новый цвет волос определенно был ей не к лицу. — Герои сменились, но не изменилось ничего, — устало вздохнула Маринетт, когда в кадре темноволосый Кот выставил руку вперед, чтобы стукнуться кулачками с кудрявой Леди. — Лучше моей Ледибаг все равно никого нет, — фыркнул Нуар, скрестив руки на груди. — Да и этот хвостатый… Он какой-то зажатый, тебе так не кажется? Где ты видела зажатых котов? Мы свободолюбивые и независимые, чтобы ты знала, — шутливо надулся он. Впервые с тех пор, как оказалась в будущем, Маринетт почти улыбнулась — слегка приподнялся уголок ее губ. Но и этого Коту было достаточно, чтобы почувствовать, как тепло разливается по всему его телу. Он наконец знал, что нужно делать: нести чушь, чтобы отвлечь любимую от тяжелых мыслей, а уж в этом он был мастак. Но только Нуар открыл рот, чтобы произнести веселую на его взгляд глупость, как в раскрытое окно влетела злодейка — та самая, которую пару минут назад, убегающую, показывали по телевизору, — и, держась за раненый бок, прокричала: — Агрест, мать твою, у тебя бабочки передохли все, что ли?!