***
— Выше! Держи щит выше! — снова выкрикнул Радогор. — Не могу! — Злата устало опустила руки. В голове уже зарождалась вероломная мысль бросить всё это и отказаться от всей задумки. Небольшая полянка в осеннем лесу стала их местом для упражнений. А несколько зайцев, подстреленных час назад, послужат отговоркой для любого, кому любопытно станет, где они пропадали весь день. Златояра с упрямством тура продолжала рушить образ примерной жены, и чуть ли не заставила Радогора обучать её владению оружием. Он не хотел этого делать, его мучила мысль, что женщина может взять в руки меч, только если муж её совсем немощен и не в силах защитить свою семью. — Ты хочешь прекратить учиться? — спросил он, не скрывая надежды, что она скажет «да». — Нет! — зло рыкнула Злата. «Вот же упёртая баба!» — Значит, держи щит выше! — он перехватил поудобнее меч и двинулся в атаку, намеренно заставляя её уходить в защиту. — Не стой истуканом — двигайся! — выкрикивал Радогор, нанося пока слабые удары по оковке щита. - Выше держи! — Не могу! — Злата! — он уже начинал терять терпение. — Я не могу сделать его ещё легче, тогда от него совсем проку не станет. — Мне не тяжело, он мне мешает! — Злата со злобой и презрением швырнула щит наземь. — Он мешает двигаться, из-за него не видно ничего. Бесполезная дрянь! — И как тогда удар держать собираешься? Златояра призадумалась, отошла к груде оружия, что у края поляны свалено было. Выудила из кучи ещё один меч и повернулась к мужу. — Ты не сможешь парой мечей биться. — Почему это? — Они слишком длинные для этого, просто не сумеешь обоими ворочать. Тебе и один длинноват. — Тогда… — она ещё раз взглянула на кучу стали у своих ног, швырнула туда оба меча и достала пару топориков. — Тогда вот так. Радогор на это от души рассмеялся. Злата нахмурилась недовольно, вышла на середину поляны и взглянула на него с вызовом: — Вот попробуй ударь меня теперь. Сам не веря, что это делает, Радогор пошел в атаку. Его меч просвистел справа, слева от Златояры, она даже отбивать удары не стала — закрутилась волчком и в сторону отскочила. «Интересно», — Радогор продолжал нападать, да достать её не мог. Если до этого он спокойно молотил по ее щиту, то теперь и приблизиться не получалось. Она, как та бабочка, порхала по полянке, едва ли подпуская его к себе, словно дразнила. — Ладно, скакать да плясать ты мастерица, но этим ты врага не убьёшь. Он к тебе не подступится, но и тебе его не достать. В глазах Златояры мелькнул дерзкий огонёк, губы растянулись в тонкой усмешке, и она ринулась в атаку. Топорики мелькали, казалось, со всех сторон сразу, только успевай отбивать да щитом закрываться. Она вертелась и била с невиданной ловкостью и скоростью, да так что Радогор её подчас даже терял из виду. И на лице всё играло выражение дикости, одержимости, какого-то первозданного животного восторга. Он лишь иногда видел её такой, в постели, когда казалось, будто она готова вот-вот напасть и разорвать его в клочья, когда впивалась ногтями в плечи, требуя всё больше, желая слиться с ним не только телом, но и душою. Ещё пара едва уловимых движений, и шеи Радогора коснулась холодная сталь топора, через мгновение другой топор остановился у его рёбер. Злата стояла за его спиной, тяжело дыша и тихо хихикая. — Пока ты прятался за своим щитом, я успела тебя три раза кругом обойти и дважды убить. Радогор уронил оружие на землю и поднял руки, показывая, что победа за ней. Однако стоило Злате чуть расслабиться, как он дёрнул за топорище в её руке и поймал в объятия. — И за что ты мне такая досталась? — шепнул, с упоением глядя в любимые серые глаза. — Я предлагала отказаться, помнишь? — ухмыльнулась в ответ. — Ну, уж нет, я бы со скуки помер, будь ты другой. Разве можно где ещё такую жену найти? Злата только шире улыбнулась, за грудки его к себе ближе притягивая: — Может стоит ещё поискать? — Ни за что, — проговорил, выделяя каждое слово. Она была так прекрасна тот миг — живая, яркая, разгорячённая боем. Притянул её к себе и прильнул к губам алым, тихо радуясь, что его Лада снова собою стала. Давно он её вот так в руках своих не держал, всё боялся навредить, больно сделать. А-ну как снова понесёт, и опять горе приключится, совсем ведь сломаться может. И кто знает, удастся ли тогда душу её вылечить. — Для первого раза довольно, я думаю. Пора возвращаться. Златояра направилась к краю поляны, чтобы сложить оружие. Радогор провёл её взглядом, залюбовался. Именно такой она представилась ему однажды, в коже, со сталью в руках. А как она наклонилась, чтобы оружие в полотно поплотнее завернуть, кровь в его жилах, будто вскипела. Из горла утробный рык вырвался, желание разум затуманило. Не подошёл даже — набросился. В считанные мгновения доспех её полетел в сторону, позволяя почувствовать под тонкой рубахой столь желанное тело, мягкое, податливое, как гончарная глина. Злата и опомниться не успела, как повалилась в мягкую траву под деревьями. А в Радогора, будто дикий зверь вселился, захотелось впиваться, вгрызаться в её сладкую кожу, до боли, до крови. Нестерпимый голод завладел им, жаром отдаваясь в теле, до самой души проникая. Уж и Лада его застонала, зарычала, на его натиск отвечая, отдаваясь без остатка. Во рту почувствовался привкус крови от губ искусанных, на ласку сил нет. Не скоро та дикость в жилах стихла. Разум прояснился, да ещё долго они так и лежали в траве под сенью деревьев. Радогор прижимал к себе ту, что душу его в руках своих нежных держала, зацеловывая следы от укусов на плечах, травинки из волос её выбирая. Домой возвращались, уже когда совсем стемнело, про то, что зайцев пойманных свежевать надо, и не вспомнили — сил хватило только до кровати добраться. Та поляна сделалась их постоянным местом для упражнений. Почти каждый день они приходили туда, и Злата училась биться то с мечом, то с топориками. Она даже копьём орудовать научилась. Но пара топоров, будто продолжением её рук была — стоило ей взять сталь в руки, словно другим человеком обращалась. Она не дралась — плясала, да так красиво, что впору замереть и любоваться. Радогор и не знал, что ему теперь делать — его нежная Лада ещё и свирепым воином стала. В деревне уже и на него косо смотреть начинали, за то, что жена его всё чаще по мужски одета, а если и в сарафане, то поясом кожаным подпоясана, ещё и при оружии всегда. Причём не ножичек, как все бабы носят, а топор боевой и нож охотничий.***
— Хорошая у тебя кузница. Радогор отвлёкся от работы и чуть молот из руки не выронил. В двери стоял широкоплечий мужчина. Его дорожный кафтан был изрядно пылью дорожной притрушен, с пояса свисал меч добрый, а в глазах за напускной серьёзностью весёлые искорки плясали. — Борич! — кузнец поспешил отложить молот и обнять старого друга. Да что там друга? Он его за брата родного почитал, как-никак это с ним они пять лет по земле русской разбойников гоняли да в походы дальние вниз по Вльге ходили, аж до тех земель, где её Итиль называют. — Смотрю, неплохо ты устроился, кузня не хуже той, что князь тебе в Новгороде предлагал. — Эта лучше, ведь на земле родной, да и семья моя здесь вся. — Ну, разве что так… Как поживаешь брат? — Хм… Лучше и не придумать! Идём в избу, я тебя с женой познакомлю. — Так ты женился на той красавице, ради которой из дружины ушёл? Как бишь её… Мило… Миро… — Мирослава, — Радогор на миг помрачнел. — Не на ней. Она… нет её боле. — Небось и детишек наделал уже? — решил сменить тему Борич. — Кхм… Нет пока. И при жене моей про детей лучше не болтать, это… дело прошлое, не радостное, и больно ей до сих пор, — и как человеку удаётся самые печальные струны в душе задевать? — Ладно, постараюсь не трепаться слишком много. Злата хлопотала у печи, когда услышала, как дверь в сенях скрипнула. — Радогор? Ты вовремя, — молвила она, не поворачиваясь, — я как раз собиралась тебя к обеду звать. — Встречай гостя, Златояра, — улыбнулся он, — это Борич, побратим мой, у князя Светозара десятником служит. — Обижаешь, я уже два года как сотник, — приосанился гость, улыбнулся было хозяйке, да так и замер на месте, не то от удивления насколько красивая, не то от того, что одета была совсем не по-женски. — А за это и выпить не грех! — воскликнул Радогор, усаживая гостя за стол. Злата же в погреб за медовухой направилась. Борич её взглядом проводил и вопросительно на друга уставился. — А чего это она у тебя так ходит, неужто шёлка для жены жалеешь купить? — Да куда там? Шелка полные ларцы, но ей так сподручнее. — И соседи ничего не говорят? — А что мне до них? Пусть болтают. Тем более, полдеревни видело, как она сама медведя матёрого свежевала, прям вот тут за деревней, с тех пор побаиваются её. И правильно делают, — добавил Радогор уже потише, потому что Злата уж и в избу вернулась. — Ох и красивая жена у тебя, брат, — воскликнул сотник, желая хозяйке польстить. На что она улыбнулась весело и принялась на стол подавать. — Это ты её ещё с мечом руке не видел, то-то зрелище… — С мечом? Шутишь что ли? — И не думал. — Опасно это, — покачал головой сотник. — Знавал я одну девку, она правда только ножичек носила маленький, не больше ладошки. Так однажды она мне чуть рожу тем ножичком не подправила — еле увернулся. А то ходил бы, как Сорока, с вечной улыбкой на пол-лица или без глаза. С тех пор я баб с оружием сторониться стал. Златояра, он ведь шутит? Ну не может же такого быть, чтоб… — Может. Захочешь, так покажу, — улыбнулась хитро. — Но это после, кушайте, пока не остыло, с дороги, поди. — И то верно. Злата ещё немного посуетилась, стол снедью заставляя, и присела на лавку напротив гостя. — Что в Новгороде слышно? Как князь поживает? — спрашивал Радогор. — В граде всё тихо-мирно. Князь женился второй раз, говорят души не чает в княгине. А, ещё пять десятков молодцев в дружину набрали, обучаем теперь. Крепкие ребята, славно бьются. — А сам-то куда путь держишь? Родню повидать или ещё куда? — Нет, другое дело у меня, — Борич помрачнел вдруг. — Говорят, за границами Избора варягов видели, разведчиков. Князь велел разузнать, что там творится. Может статься, что придётся побольше ребят набирать, кто знает. Сотника Радогор уговорил у них на ночь остаться, да так до вечера за беседою весёлой с ним и провёл, былое вспоминая да на будущее загадывая. Уже поздно ночью, лёжа в кровати, Злата всё не могла выбросить из головы слова Борича, про то, что на их землю может прийти война. Она слышала много историй о битвах, и от отца, и от Радогора. С одной стороны её с детства восхищала храбрость витязей, истории о великих победах русского воинства. С другой же стороны она понимала насколько это страшно. На войне вместе с подвигом рука об руку шагает смерть. Сожжённые деревни, сотни сирот, поруганных женщин, сломанных жизней. — Радогор? — позвала она несмело. — Чего? — Не спишь? — Спал. — А что, как варяги и вправду напасть решат? — Нападут, так воевать будем, — отвечал он, сонно прижимая её ближе к себе. — Зима идёт, варяги не дураки — в снегу воевать не станут, к тому же князь с ними дружен, не станут они к нам с оружием лезть. Ни к чему им это. Его слова немного успокоили Злату, хоть тревога в сердце всё ж осталась. И не зря…. После Масленицы, как снег сходить стал, Борич снова в Ладожье появился с парой мальцов, лет по двенадцать от роду, на худых лошадках. Стоило Злате в глаза сотнику заглянуть, сердце тут же недобрым предчувствием сжалось. Он мальчиков Златояре на попечение оставил, а сам прямиком к старосте деревни направился. Вернулся только под вечер, темнее тучи — недобрые вести принёс с запада. — Ну, сказывай, чего разузнал? — Радогор уже чувствовал, что ничего хорошего не услышит. За день Златояра пыталась у мальчиков выведать хоть что-то, да ничего не вышло. Оба были хмурыми, молчаливыми, да такими тощими, что у неё слёзы на глаза навернулись. Только и сказали, что сироты, и Борич пообещал их в дружину княжью взять, а она и настаивать не стала. Баню для них истопила, накормила досыта, даже пару своих рубах отдала, на мальчиках такие худые были, что и глянуть страшно. — Ничего хорошего, брат. Варягам и впрямь дома не сидится, мало мы, видать, с ними бились, коль им ещё захотелось. На западе, у берегов Варяжского моря, какой-то ярл высадился, — лицо Борича исказилось маской презрения, мальчики на лавках беспокойно заёрзали, — Хальвардом кличут. Славный говорят воин, и за ним тысячи. Пару наших деревень захватил и зимовать там остался. Обещает своему народу богатую добычу и землю Руссов. У них там, видишь ли, земли худые, только и есть, что пушнина да скалы в изобилии. Дрянь… — Да ладно, в первый раз что ли воевать с ними? — Нам-то с тобой не впервой, а вот парней молодых жалко, необтёсанные ещё. Им бы за девками бегать, а тут опять… война. Тягостное молчание повисло в избе. Весна на дворе, а на душе, будто тучи грозовые собрались. Каждый о своём думал, а у Златы в сердце ярость поднималась. Не трудно было догадаться, отчего мальчишки, что теперь в углу тихонько переговаривались, сиротами стали. Хорошо ещё, что в рабство не попали — для варягов пленники всегда товаром становились, хоть и ценным, да всё ж товаром. Решимость в ней понемногу силу обретала, а к утру Злата уже наверняка знала, что её ожидает. Борич на утренней зорьке уже в седле был. Староста ему коней резвых дал, Златояра снеди всякой в дорогу собрала. — Куда теперь, сотник? — спросил Радогор, поправляя подпруги на седле одного из мальчиков. — На юг. Пока у Изборского боярина гостил, успел князю весточку передать. Он велел как можно больше людей собрать, дружинников во все концы княжества разослал уже. Нужно поторопиться, иначе к зиме эти земли уже под варягами будут. Пока они сидят тихо-мирно на берегу, надо молодняк подготовить, может, успеем научить чему. Хотелось бы. Радогор, староста пообещал мне десяток воинов, может чуть больше. Не знаю, пойдёшь ли ты с нами, но помоги ему молодцев подучить, через месяц буду обратно ехать, заберу их. — Добро, сотник, чем смогу подсоблю. — Да не оставят нас боги, — проговорила Злата тихонько, будто сама себе.