Золото и Сталь

      Убаюканная мерным шагом коня и невнятным гулом голосов вокруг, Златояра задремала в седле. Бессонная ночь в плену тревожных мыслей давала о себе знать. Вдруг кто-то коснулся её плеча.       — Злата… — она тут же открыла глаза, по сторонам заозиралась, не случилось ли чего. — Смотри, — улыбнулся Радогор, — это Ильмень-озеро.       Лес остался далеко позади, а перед глазами до самого горизонта на юг простиралась сверкающая водная гладь. Златоряра в жизни не видела столько воды. Вдох замер где-то в горле — красиво-то как…       — А вон там уже и Новгород, — указал Радогор на северо-восток, где берега озера сужались в исток Волхова.       Когда солнце перевалило за полдень, впереди уже легко можно было различить высокие крепостные стены да верхушки крыши княжьего терема на холме. Скоро Злата разглядела и мост, что соединял половинки города, разделённые рекой.       Перед западными воротами раскинулся военный лагерь, куда со всего княжества понемногу стекались молодцы да мужи, готовые встать рядом со своим князем в битве за родную землю. Борич сразу же в терем направился — князю доложить, что прибыл, сколько людей привёл. Радогор же решил давних друзей навестить, в кузнечном конце города.       Он уверенно шёл узкими улочками города, и не мудрено, ведь прожил здесь не один год, пока в дружине служил. А Злата, словно маленькая девочка, вертела головой, разглядывая всё вокруг: высокие дома с горницами да теремами, богатую резьбу да роспись на ставнях и коньках. Не сказать, что в деревне дома никто не украшал, да всё ж дивно ей было. Она никогда в городе не была, привыкла к простору, а тут дома едва ли не один на другом стояли, плотно друг к другу прижимаясь. Деревянный настил глухо отдавался под поступью коней, вокруг сновали люди. Казалось, будто ярмарка приехала, так шумно и людно было на улицах. Но стоило удалиться от главного проезда, как стало потише, дома были украшены уже не так искусно, народу много меньше.       Они остановились у небольшого дома, нижний этаж которого служил мастерской. В нос ударил запах свежей древесины вперемежку с краской. Радогор шагнул внутрь:       — А дома ли мастер Гордарич? — из глубины мастерской на голос вышел невысокий светловолосый мужчина и тут же замер в изумлении, в глазах его читались удивление и радость.       — Батюшки… — всплеснул он руками, — Лесенька, милая, ты только посмотри, кто к нам пожаловал!       Из дальней комнаты послышалось невнятное женское ворчание, мол, «к тебе каждый день кто-то жалует, а мне сейчас некогда, все руки в тесте…» Мастер махнул рукой в сторону жены и поспешил обнять гостя.       — Каким же ветром ты снова здесь, Радогор? Купцом стать решил али в дружину вернуться?       — Да какой из меня купец… — улыбнулся тот. — Варяги снова пожаловали, сам знаешь ведь. Вот и решил старые кости размять…       — Да какие там старые? Здоровый же, как бык, — засмеялся Годарич и только сейчас заметил Златояру, которая осталась чуть позади мужа и теперь заворожённо разглядывала мастерскую.       И, казалось бы, ничего особенного там не было — древесина, верстак, инструменты. А только все полки вдоль стен были заставлены резными фигурками, игрушками да шкатулками искуснейшей работы. Смотришь на ту лисичку, к примеру, и не верится, что она из дерева вырезана. Кажется, фыркнет сейчас и в лес убежит.       — А это жена моя, — спохватился Радогор, — Зла…       — Мишка! — радостный, почти детский голосок раздался за спиной у Златояры. И сразу же со спины её обняли тонкие, будто девичьи, ручки. Она обернулась, выбираясь из объятий, да никого перед собой не увидела. — Я знал, что мы ещё свидимся, — проговорил за спиной всё тот же мягкий голос. Злата крутнулась — опять не успела увидеть, кто же это говорил.       — Не пугайся, — улыбнулся Годарич, — это мой сын, Далемир. Он… особенный, не такой как все.       — Я скучал по тебе, Мишка, — продолжал лепетать мальчик. И Злата вдруг поняла, что это он не с нею, а с её луком, что через плечо перекинут был, разговаривал. — Знал, что ты в хорошие руки попадёшь.       Мальчик, наконец, вышел из-за её спины, позволяя разглядеть его совсем ещё детское лицо и хрупкую стать. Только глаз его, спрятанных длинной пепельной чёлкой, Злата не увидела. Далемир вдруг взял её за руку, Злата не противилась, хотелось понять, почему мастер сына «особенным» назвал. А тот приложил её ладошку к щеке да улыбнулся блаженно:       — Очень хорошие руки… Береги их, Мишка, обещаешь?       Мальчик прислушался, ожидая ответа, снова улыбнулся, ласково поглаживая лук, словно кошку, и, довольный, направился вглубь мастерской.       Годарич не дал Златояре долго мучиться вопросами:       — Он… не то, чтоб юродивый, просто странный очень, для тех, кто не знает, — взглянул грустно вслед сыну и продолжил: — В глаза никому не смотрит, сам заглянуть попытаешься — отвернётся. Будто для него людей вокруг не существует, только вещи да животные. Волхвы говорят, что милостивые боги лишили его разума, такого как у всех, а взамен талантом одарили. Вся резьба, что здесь есть — его работа. Я же только луки да стрелы делаю. Твой лук тоже он украсил, хотя раньше за такое не брался. Просто увидел его и забрал на свой верстак, я и останавливать его не стал, знаю же, что не испортит.       — Опять хвастаешь? — Олеся по-доброму пожурила мужа, выходя из избы в мастерскую. Красивая, румяная, видать, только от печки. Вытерла руки о передник и тепло обняла Радогора. — Право слово, гости желанные. А это Златояра, стало быть? Велеслав нам все уши прожужжал про то, какую хорошую жену для Радогора нашёл, вижу теперь, что не врал. Останетесь на ужин? Я у Марфы сегодня такую утку хорошую купила…       Злата уж обрадовалась — наконец-то домашней стряпни поесть можно будет, а то в лагере только каша да солонина, если поохотиться не выйдет.       — Здесь ли Радогор-кузнец? — в мастерскую заглянул запыхавшийся парнишка, по всему видно, что из младшей дружины.       — Здесь.       — Ну, наконец-то, боярин, полдня тебя ищу. Князь тебя видеть хочет, срочно, — Олеся поспешила подать парню воды, уж еле дышал малый.       — Зачем это? — нахмурился кузнец.       — А мне почём знать? — выдохнул дружинник, с благодарностью принимая ковш с водой. — Велено привести.       — Хм… Ну, велено, так веди.       Пообещав вернуться позже, Радогор со Златой последовали за дружинником в сторону княжьего терема.       По широкому двору то и дело сновали люди: дружинники, прислуга. Строгие приказы младшим чинам и голоса суетливых тётушек возле людской смешивались в сплошной невнятный гомон. Где-то рядом слышались удары кузнечного молота по наковальне. От терема к ним уже спешила девочка лет пятнадцати, из челяди.       — Доброго дня, — поклонилась, — идёмте со мной, боярыня.       Злата округлила глаза от удивления и перевела недоумевающий взгляд на мужа. Тот вздохнул тяжело и кивнул, мол, не удивляйся, позже объясню. Сам же последовал за дружинником в терем, где князь уже совет держал с воеводой и старшей дружиной.       — Идёмте, боярыня, — поторопила её девушка.       — А чего это ты меня боярыней кличешь? Я ведь всего лишь жена кузнеца. — Злата вспомнила, что и дружинник Радогора боярином называл, да только тогда внимания не обратила.       — Верно, Радогора-кузнеца, про него тут все знают, каждый уважает, — проговорила девочка, ведя гостью узкими лестницами да переходами к верхним теремам.       — За что же? — странно, но он никогда Злате не рассказывал о жизни в Новгороде, всё о походах.       — Как же это вы не знаете? — искренне удивилась та. — Он целых пять лет подле князя воевал, а раз прямо здесь на княжьем дворе… — осеклась вдруг, опять лишнего болтает. Ключница настрого запретила сплетни слушать и разносить, — простите боярыня.       — Нет уж, говори, раз начала. И перестань меня боярыней кликать, меня Златояра зовут.       — Как скажете, боярыня, — Злата недовольно глаза закатила, но исправлять не стала, раз уж велено, пусть называет. Строго, видать, с челядью тут.       — Так что там на дворе-то приключилось?       — Ну… — замялась, — я ещё мала была, но тётушки на кухне рассказывали, что однажды четверо хазар в город пробрались, прям сюда, к палатам пройти сумели. Прокрались ночью — князя убить хотели. А боярин тогда, по счастью, в кузнице допоздна задержался, заметил их да и перебил всех, один. Говорят, при нём даже оружия не было, только молот кузнечный. Князь тогда дозорных чуть не казнил всех, а мужа вашего хотел чином высоким наградить, да он отказался, в родную деревню уехал, к вам, видимо.       — Не ко мне… — Злата нахмурилась, задумалась, почему же он смолчал, про всё это? Почему не поведал, что был здесь важным человеком?       — Простите, коль огорчила чем-то, — испуганно залепетала девушка, но Злата лишь отмахнулась, пустяк это.       Остальной путь до комнат проделали молча. Увидев богато убранную горницу, что для них приготовили, Златояра ещё раз убедилась, что Радогор здесь не просто рядовым дружинником был. Сбросила мешок заплечный, огляделась, девчонка принесла воды, умыться, обед предложила. Злате даже неловко стало, не привыкла она, чтоб ей прислуживали, казалось, что её спутали с кем-то или потешаются. Час-другой помаялась да вышла в сад, что за теремом раскинулся — невмоготу в горнице без дела сидеть. Хоть по саду бродить тоже не велико дело, да всё ж хорошо было под деревьями. Яблони недавно отцвели, и в воздухе ещё витал их сладковатый запах, земля свежестью дышала.       Заметила вдруг, что по ступенькам осторожно спускается малыш, лет двух, не больше. Какое-то женское чутьё толкнуло её подойти ближе, и не зря — мальчик оступился и прокатился бы по ступенькам вниз, если бы Злата его не подхватила. Он едва понял, что случилось, вроде упасть должен был, а не больно. Держат его теплые ласковые руки, хоть и незнакомые. Мальчик замер на несколько мгновений, разглядывая свою спасительницу и всё же заплакал, так, на всякий случай.       — Ну-ну, чего ты? Не ударился ведь даже, — приговаривала Златояра, покачивая его на руках. — Сейчас мы поищем твою маму. Знать бы ещё, кто она… Рубашенка на тебе вон какая, золотом шита, значит не простой ты малыш, верно?       Мальчик скоро притих и разглядывал её ясными зелёными глазками, теребя в руках одну из тонких косичек, что падали свободно на её плечи.       — Княжич! — донёсся встревоженный голос из верхних переходов.       — Княжич! — вторил ему ещё один, не менее обеспокоенный. Вниз по узкой лестнице уже спешили две пышнотелые няньки.       — Вот же непоседа, — сокрушалась первая, — на минутку отвернулась, а он и сбежал! Обыскались уже.       — Боярыня, милая, благодарствуем. Не сносить бы нам головы, случись чего…       — Так ты княжич? — улыбнулась Злата мальчику. — Это что ж твои няньки так плохо следят за тобой? Может, матушке твоей расскажем, как ты голову чуть не разбил только что?       — Помилуйте, боярыня, — взмолились нянюшки, чуть ли не в ноги кланяясь. — В первый раз такое, как ходить научился, никакого сладу с ним нет.       — Тогда следите пуще, а то первый раз едва последним не стал.       — Клянёмся, боярыня. Всеми богами клянёмся, — запричитали. — Вы только матушке-княгине не говорите, несдобровать нам будет.       — Ладно, не скажу. Но коль снова такое увижу, прямо к самому князю пойду, — сурово проговорила Злата, передавая малыша нянькам.       Вот тут-то княжич нрав свой и показал. Понял, что его сейчас из сада заберут и снова в терем утащат, схватился за Златояру и так взревел, будто его от матери родной отрывают. Вот же капризный, шельма.       — Эй-эй, не плачь, ты же мужчина, — Злата взяла его за ручку и доверительно в глаза заглянула. — Мы ещё увидимся, в другой раз я даже поиграю с тобой, идёт?       Княжич от её голоса успокоился, поглядел так спокойно, внимательно, да ручки разжал, позволяя нянькам забрать его. И пока не скрылись они из виду, всё продолжал на Златояру смотреть, будто говорил: «Смотри же, ты обещала».       Злата улыбнулась, всё ещё чувствуя на себе тот особый запах ребёнка, даже грустно немного стало, ведь она сейчас вот так же своего сына держать могла. А теперь, может, никогда ей матерью и не сбыться. Из мыслей её выдернул звон стали о сталь. Незаметно для себя она добрела через весь сад до площадки, где дружинники упражнялись. Двое молодцев бились там на мечах, казалось, не на шутку.       — Ну, что ты? Живее двигайся, Любояр! Он же тебя так в лоскуты порежет! — выкрикнул Сорока, стоя поодаль с другими дружинниками. — Будешь так драться, я вместо тебя бабу в десяток возьму.       Злата не знала, который из них Любояр, на её взгляд оба дрались славно. Посмотрела немного на них и хотела было уйти, да за спиной снова послышался голос десятника:       — Смотри-ка, одна баба на примете уже есть! Златояра! Может, покажешь этим олухам, как биться надо? А то мы о твоей прыти да мастерстве только слыхивали, да не видели ещё ни разу.       Злата зарычала себе под нос и нехотя обернулась. На исполосованном лице Сороки сияла насмешливая улыбка. Идти у него на поводу не хотелось, но, откажись она сейчас, прослывёт трусихой, а ведь её и так никто в расчёт не берёт. Делать нечего, придётся постараться.       — Почему бы и нет, — пожала плечами, будто ей ничего не стоило с Сорокой приветливо говорить. — Которого мне в противники назначишь?       — Хм… Сам против тебя выйду, — усмехнулся тот, вынимая меч из ножен.       Она от этого даже повеселела — наконец-то можно будет врезать пару раз по этой противной роже. Кто-то протянул ей меч и щит, но она отмахнулась, снимая с пояса свои топорики. Где-то рядом послышался недоверчивый шепоток, мол, совсем сдурела, против десятника да без щита выходить. Но она знала, что делает. Внутри уже закипала злость, что-то дикое просыпалось. Она уверенно шагнула к центру площадки, где её уже ждал противник.

***

      — Признаться, не думал, что ты вернешься, — говорил князь Светозар Радогору, прогуливаясь переходами в сторону казарм. — Борич сказывал, что ты женился, полагал, что осядешь детишек наделаешь, не станешь снова жизнью рисковать.       — Да кем бы я был, если б отказался дом родной защищать.       — Рад, что не забыл ты чести воинской. Рад, что снова здесь — толковые люди мне сейчас пуще воздуха нужны.       Они остановились на балконе, откуда князь обычно наблюдал за упражнениями дружины. И как раз сейчас кто-то, сидя верхом на Сороке, ожесточённо мутузил его и без того потрепанное лицо. Их оружие валялось рядом, кровь на лицах мешалась с пылью. Десятник рассмеялся, получив очередной удар, и молниеносным движением скинул противника наземь. Он занёс было руку для удара, но его остановил повелительный голос князя:       — Довольно! — Сорока мгновенно замер, словно цепной пес, услышавший приказ хозяина. Как бы не кипел в нем запал боя, а ослушаться он не смел. — Вот такие воины мне и нужны, — продолжил Светозар, оборачиваясь к Радогору. — А кто это? — спросил он, вглядываясь в незнакомое, измазанное пылью и кровью лицо.       Радогор присмотрелся и вдруг побледнел:       — Жена моя, Златояра…       — Жена? — князь, будто ждал, что Радогор рассмеётся, скажет, что это шутка, да тот оставался серьёзным. Ещё раз пригляделся к воину, что уже поднялся на ноги, сплюнул кровь, глядя на Сороку исподлобья — и правда. Одета по-мужски, стоит твёрдо, а все ж женщина. Рассмеялся, всё ещё глазам своим не веря, — ох и не поздоровится варягам, коль у нас даже бабы такие свирепые…       — Княже, — обратился Сорока к Светозару, когда тот вместе с Радогором уже спустился к ним на площадку. — Определи её в мой десяток. Златояра и опешила от такого, только что они дрались чуть ли не насмерть. Сорока всё подзадоривал, посмеивался над ней, злил намеренно, а тут… в его десяток.       — Нет, — возразил Радогор, — они ещё по дороге сюда повздорили, не будет у них порядка в отряде.       — Ха, да я готов хоть каждый день по роже вот так получать, если она будет с такой же яростью варягов кромсать.       — Она лучница, княже, её нужно к Велегору, — не отступал Радоргор.       — А ты что скажешь? — обратился князь к Златояре. — К лучникам хочешь или к Сороке?       — Да я с ним и в одной тысяче быть не желаю, после того, что он сделал… — презрение на её лице не скрылось даже за толстым слоем пыли.       — Хм… что же он такого сделал?       — Мы в лесу варяжку поймали, из лазутчиков, — ухмыльнулся Сорока, знал, что князь за такое не пожурит даже. — Позабавился я с ней маленько, вот и невзлюбила меня.       — Из-за девки варяжской?       — Кем бы она ни была, а всё ж девушка, нельзя так…       — Ладно, позже разберёмся. Значит, к лучникам отправишься, покажешь Велегору, что умеешь, он сам решит, что с тобою делать.       Следующий месяц прошёл в подготовке. В сотне Велегора Злата освоилась быстро, ребята из Ладожья держались около неё, помогали, защищали, да и она их в обиду не давала. Радогор чуть ли не каждый день уговаривал её остаться в городе, но она не слушала. Златояра, наконец, чувствовала себя на своем месте и возвращаться в горницу к вышивке да станку ткацкому не хотела. Радогор, хоть и ворчал, да нашел ей кольчугу по размеру, шлем добротный где-то отыскал. Знал же, что она всё равно в бой полезет, молился всем богам, чтоб оберегли её, да и сам твердо решил, что глаз с неё не спустит. Никогда ещё он так битвы не страшился.       Варяги на Избор двинулись. Новость грозовым ветром пронеслась по войску. В зале совета княжьего все уже знали, что Светозар делать станет, да всё ж в напряжении ждали приказа:       — Выступаем!