Девочка Настя (редактируется)

— Я, конечно, всё понимаю, но почему у тебя тут лежит фотография Анастасии Сергеевны? — тихо произносит Ася, заглядывая ко мне в скетчбук, куда на одну из страниц я вчера приклеил официальную фотографию учительницы с сайта школы. Я закатываю глаза. — Срисовывать буду. Не волнуйся, одержимости у меня нет, — слыша, как Есенина, сняв пальто, садится за свой стол, захлопываю блокнот. Она приподнимает брови в немом вопросе. Я еле заметно делаю взмах рукой, призывая учителя не заморачиваться, и сосредотачиваю внимание на ухмылке соседки по парте. — Пока нет. Между прочим, так начинают все потенциальные психопаты, — она важно приподнимает палец. — Видишь ли, я тут о тебе забочусь. Не хочу, чтобы ты был мужской версией Юри. — Ты на каком акте остановилась? — интересуюсь я, ведь недавно и сам проходил это компьютерное чудо. — Я выключила игру сразу же, как только.., — она смущённо закусывает губу, положив руку на сердце. Понимаю, мне тоже стрёмно было. — Вы обсуждаете этот нашумевший литературный клуб? — подаёт голос Анфиса Зарецкая, привыкшая разносить различного рода сплетни по всей школе и издеваться над их объектами. — Согласна с Асей. Сергей, тебе бы следовало быть осторожным. А то общаешься с Зоей Болконской и можешь попасть в ту же ситуацию, что и главный герой. "Я ублажаю себя ручкой, которую украла у тебя..." — пропевает Анфиса, довольно прикрыв глаза. Мои руки сжимаются в кулаки, Айседора рядом кладёт на одну из них ладонь и качает головой, дабы успокоить меня. Зоя — хороший человек, да и сама Зарецкая всех достала! — В каком смысле? — рычу я, получив со стороны Анастасии Сергеевны недоумевающий взгляд. — Всему восьмому "Б", где учится мой двоюродный брат, прекрасно известно, что Болконская имеет склонность к параноидальным состояниям и депрессии. Если с ней что-то случится, она будет самым настоящим психом, — одноклассница противно смеётся. Мне всё больше хочется сломать какой-нибудь из её длиннющих ногтей. — А вот влюбится в тебя, а потом... — Хватит, — отрезает учитель, обойдя стол и сев на него. Она скрещивает руки на груди и с презрением осматривает ученицу. Та горделиво выпячивает грудь. Это очень похоже на какой-то беззвучный поединок. — То, есть ли склонности к психическим заболеваниям у Зои, — дело девочки и её родных, больше ничья. Распускать сплетни — это подло. И одёрни юбку, — она морщит нос, и Анфиса немного краснеет, от злости или от смущения — не ясно. Но всё равно поправляет задравшуюся до бедра юбку. В это время звенит звонок, Эмили делает глоток вина и подтягивает чёрные чулки. Стук в дверь. Я улыбаюсь, когда вижу беловолосую голову в проёме и нагловатый взгляд. После восьмиклассница заходит, и её окружают взволнованные шепотки. Да, новая сплетня Зарецкой дала плоды. — Если Кузнецов Вам не нужен, я его украду, окей? — девушка опирается спиной о косяк и складывает руки на груди. — Мы с ним готовим дизайн убранства школы к мероприятию. Анастасия Сергеевна смеётся, чем вызывает мурашки на коже. — Да кому он вообще нужен? — шутит она. — Ладно, забирай, однако его жизнь на твоей совести. Как тебя зовут? — Зоя Болконская. Класс — восьмой "Б", — чеканит художница, и я с удивлением осознаю, что баранки из толстых кос ей очень даже идут. — Как Вы можете отпускать единственного в классе медалиста с какой-то поехавшей девчонкой? А вдруг она его прибьёт? — отзывается Анфиса кукольно-невинным тоном. Зоя огрызается, в этот момент инициативу на себя беру я. Встаю из-за парты и, схватив девушку за руку, тащу её к выходу из кабинета. Чувствуя спиной прожигающий взгляд Анастасии Сергеевны, ничуть не жалею о том, что прогуляю урок русского. Ну, легально прогуляю. Мы молча доходим до актового зала, где Болконская уже разложила ватманы и карандаши с маркерами, воссоздавая вчерашнюю атмосферу. Закрыв дверь за собой, я на ходу достаю вейп. Включив его, делаю затяжку. Господи помилуй... — На выпады Анфисы нельзя остро реагировать, — говорю я спустя минуту, выдохнув очередное облако дыма. — Любое слово она может обернуть против тебя. Поэтому если хочешь ответить, то лучше сдержаться. Зоя, надув губы, ухватывается за тот самый ластик, который я мучал вчера. Пытаюсь прочитать хоть какую-то эмоцию, кроме злости, на лице. В один момент это получается — её мышцы искажает гримаса боли и отчаяния, но лишь на малую долю секунды, так, что даже, кажется, мне просто показалось. Девушка бросает резинку на пол и запрыгивает на подоконник, открывая окно. Удобно усевшись, она достаёт маленькую коробочку из кармана толстовки, зажигалку. Действительно, датчик дыма же для лохов создан, не так ли? Рука с аккуратными недлинными ногтями достаёт тонкую сигаретку, другая же нехитрым движением извлекает огонь. Конец сигареты сгорает на глазах, дым тут же оказывается на улице. Смотрю вниз через соседнее окно — вроде, никого нет. — Под пепельницу есть что-то? — бросает она и, держа сигарету зубами, ловит прилетевшую от меня пепельницу — сувенир от Аси из Крыма. Самое интересное в том, что тогда она реально думала, что я курю не вейп, а самый обычный табак, поэтому привезла моей семье магнитик, а мне лично — круглую блестящую пепельницу с изображением берега Чёрного моря. — Ты меня используешь уже второй раз. То тебе покурить, то тебе пепел стряхнуть, — полушутливо бурчу я, смотря на то, как светло-серый, почти белый пепел оказывается в нужном месте. Ну, хорошо, что не на улице. А то нам бы здорово досталось за ранний "снег" на голову случайному прохожему — никто не готов к джингл белсу в ноябре. — Ну, прости, если задела твои чувства. У нас же сейчас в стране чьи только чувства не оскорбляются, — смеётся в ответ Зоя и затягивается вновь. Я делаю то же самое с вейпом. И мне это кажется таким чертовски неправильным, что лет через десять буду в ужасе вспоминать, что творил с организмом в свои семнадцать и с каким терпением относился к курению хрупкой четырнадцатилетней школьницы. Мы сейчас должны не дымить, а делом заниматься! Однако это приносит такое умиротворение, что все проблемы кажутся ничтожными, а муза прилетает в один момент, невесомым облаком присаживаясь на подоконник. Зоя распыляет по всему залу, поскольку тот успел пропахнуть табаком уже полностью, специальный освежитель воздуха, а я ещё больше запахиваю пиджак. Холодно, всё-таки не май на дворе. На все мои жалобы она лишь невесело смеялась. А теперь, слава богам, девушка закрывает окна и садится рядом. — Всем доставляет такое удовольствие указывать мне на тот поход всем классом к психиатру. Эту инфу распространил наш староста, поскольку именно ему в папку все складывали свои справки. Да, в моей написано, что я склонна к паранойям и депрессии, но врач говорил, что это возможно только при больших потрясениях. Например, если меня специально пырнут ножом, изобьют до полусмерти, изнасилуют, при мне убьют человека, — нехотя говорит Болконская, и я не имею понятия, зачем. Видимо, чисто из вежливости — хотя какая там вежливость у неё — хочет объяснить истинную причину всех этих нападок. Ну, или не желает, чтобы я её сторонился, думая, что она — какая-нибудь маньячка. — Понимаю, но давай не будем о плохом. Давай работать, чтобы к концу учебного дня освободиться. Зоя благодарно кивает. Через пару часов оживленных споров об идеальном оформлении актового зала мы понимаем, что лучшее решение — не извешивать всё шарами, поставить по обе стороны от сцены высокие вазы с лилиями и повесить не бордовые протертые шторы, а новые алые, на окна вместо странного розового тюля поместить занавески в тон шторам, украшающим сцену, на заднем фоне которой будут красоваться летящие по диагонали вырезанные из картона шарики, голуби и бабочки. Зарисовав, мы понимаем, что задний фон выглядит по-дурацки и оставили его белой стеной. — Нам же ещё плакаты рисовать, — устало ноет Зоя, упав на спину и примяв собой парочку чистых листов ватмана. — Вот смотри, нас с тобой отпрашивают на два часа, со вторника до просмотра всех набросков... ммм... пять, шесть, один... двенадцать дней, не считая выходных, то есть нам дают суммарно сутки на то, чтобы набросать и зарисовать оформление школы и плакаты. Да они издеваются! — Они, наверное, предполагают, что мы ещё будем встречаться вне школы, — пожимаю плечами, затягиваясь снова. Смотрю наверх, устремляя взгляд на датчики дыма, которые никогда не работают с вейпом. — Ага, только мои родители очень настороженно будут относиться к любым гостям в их доме. Подумают, что мы с тобой совсем не делом заниматься пришли, — усмехается она, отбирая у меня электронную сигарету и выключая её. — Всё, давай прекратим дымить, а то придут репетировать и снова дадут пиздюлей, думая, что курила только я. Я смотрю на эту хрупкую девочку, уверенно кладущую вейп в задний карман моего рюкзака и начинающую новый набросок. Если что-то случится с ней... Не получается как-то представить Зою, боящуюся всего и всех и глотающую различного рода антидепрессанты. Не получается как-то представить Болконскую, которая слоняется по одиноким коридорам в белой больничной сорочке. Белой, как волосы. У хороших девочек должно быть всё хорошо, какими плохими они не кажутся снаружи.