Девочка Настя (редактируется)

Пять дней спустя я сижу на перемене перед уроком литературы и, зевая, смотрю на причудливый танец снежинок за окном. У самых прекрасных в мире самая ужасная жизнь. Прилетела на землю и лежишь. А дальше — либо умираешь, растаяв, либо видишь, как умирают другие, смешиваешься с их кровью и грязью. И даже не знаю, какая жизнь лучше: короткая, но красивая или долгая, но на подошве чьих-то ботинок, под колёсами машин. Лично я выбрал бы, наверное, короткую. Неприятно, когда-то кто-то вытирает об тебя ноги. Милена что-то со смехом пишет на доске, а я пытаюсь не уснуть. Звенит звонок, она закрывает основную часть доски двумя крайними и быстро садится за свою парту. В кабинет заходит Анастасия Сергеевна, и моё дурацкое сердце глухо и громко отстукивает два удара по рёбрам. Возможно ли влюбиться в девушку за восемь дней? Да, если она очаровывает как собеседник и притягивает как женщина. Сможет ли она влюбиться в тебя за то же время, если ты ей в младшие братья годишься? Нет, конечно же. И этот факт заставляет меня чувствовать себя героиней подростковых любовных романчиков и фанфиков, где ученица влюбляется в нереально красивого и крутого учителя и страдает, что он не отвечает взаимностью. В фанфиках, безусловно, они живут вместе долго и счастливо, в книгах же всё как в жизни: чувства проходят, и героиня находит себе хорошего парня по возрасту. Когда Есенина открывает среднюю доску, у меня дыхание перехватывает от возмущения. И, похоже, не только у меня. — Рудковская, ты сейчас доиграешься, — рычит Скворцов, поворачиваясь к девушке и медленно вставая с места. Смотрю на учительницу. Она бледнеет прямо на глазах, не отрывая взгляда от Влада, сжимающего руки в кулаки. — Скворцов, сядь, — дрожащим голосом говорит она, в три шага подбегая к парню. А он не обращает на это никакого внимания. Кажется, даже не слышит, будучи занятым испуганной девчонкой перед ним. — Это что за неуважение к учителю? Она так старается преподавать хорошо, чтобы мы все сдали экзамены, а тут такое! Так писать будешь про своих одноклассников, идиотка! Когда Есенина кладёт руку ему на плечо, совсем как Ася успокаивала меня несколько дней назад, у меня начинается нервный тик. Не понимаю. Эта забота со стороны Анастасии Сергеевны напрягает. Между ними что-то есть? Не может такого быть, у них там пропасть в шесть или семь лет! Хотя вряд ли им бы это помешало. — Влад! — кричит учительница с отчаянием в голосе. Когда парень поворачивается, она качает головой и надавливает на плечо, заставляя сесть. Милена сзади него театрально всхлипывает. Не зря в актрисы хочет. Ася смотрит на происходящее с ужасом и непонимаением, как половина класса. Как и я сам. Кажется, возмущение в крови перекрывает странное чувство, которое не получается идентифицировать. — Устроили тут детский сад, — бурчит Анастасия Сергеевна, быстро подходит к доске и стирает каллиграфически написанную надпись "Филова — шлюха" сухой тряпкой. — Я на сегодняшний день задавала выучить любое стихотворение Сергея Есенина. Сейчас и проверим, как вы подготовились. Рудковская, к доске. Твою мать, стихотворение. Вчера помогал отцу с рестораном и совсем забыл про домашнее задание. Времени учить с чистого листа нет. Всё, меня убьют. — Я не готова, — подаёт писклявый голос Милена. Есенина усмехается и садится на стол, как всегда. — Тогда зачем выёживаемся? — холодно отвечает Анастасия Сергеевна, скрестив руки на груди. — Хочу напомнить, что мы с вами не в начальной школе и даже не в шестом классе. Вы, блин, выпускники, а ведёте себя как воспитанники детского сада "Паровозик", — она кидает взгляд на меня, взяв в руки журнал. — Серёга Есенин, расскажешь стихотворение? Играешь на моём сходстве с великим поэтом? Спасибо, это мне на руку. — Не дописал ещё, — с вызовом бросаю я, приподняв брови. Ася хихикает. — Вот пидор, — шепотом говорит учительница, улыбаясь и рисуя точку в нужной клетке. — Когда допишешь? Сколько времени понадобится, чтобы выучить стихотворение? День или два? Нет, меньше. Соседка двигает ко мне сборник стихотворений, молчаливо одалживая его на неопределенное количество часов. — К шестому уроку точно допишу, — отвечаю я, благодарно кивая Канаевой за книгу. — Хорошо, — кто-то пытается выразить недовольство, но девушка мотает головой. — Только не бурчите, у каждого до следующей литературы есть возможность сдать стихотворение. Даже у тебя, Рудковская. *** — Скворцов, останься, — бросает учительница, как только звенит звонок на перемену. Табун одноклассников, не заметив в этой просьбе ничего подозрительного, бежит поскорее в столовую, чтобы занять очередь и места. Поскольку есть в школе не является моей причудой, я строю из себя очень медлительного ученика; МХАТ просто отдыхает, а Станиславский бы даже не успел сказать "верю" — заплакал от такой актёрской игры. Не нравится мне это "Скворцов, останься". Неужели я ревную? Видимо, да. Влад и Анастасия Сергеевна терпеливо дожидаются, когда все уйдут. Видимо, нечто очень личное. По венам течёт обжигающая адская смесь обиды и злости. Не знают они, что такое осторожность, не знают. Ведь в любой момент кто-нибудь может что-то заподозрить и разузнать, что происходит. Тогда Влада отчислят, а Есенину — уволят. Но нет, я зол не из-за этого. Ревность острыми иглами впивается в сердце, когда я вспоминаю тот ласковый взгляд и взволнованный голос. Знает ли она, в кого влюблён Скворцов? Правда, то, как он защищал Есенину от безобидной выходки Рудковской, не может не путать. Что вообще происходит с этим человеком? Бросив безразличный взгляд на них в дверях, замечаю одну забавную вещь: у "голубков" одинаковые формы носа. Значит ли это, что они могут быть родственниками? Нет, конечно же. Просто это бы многое объяснило. И тёплые отношения между учеником и учительницей, её раздражённый выдох: — Это что было на уроке, идиот? И его ответ: — Ты не должна терпеть такие унизительные действия по отношению к себе. *** — Удачи тебе, — кидает Ася и, махнув рукой на прощание, убегает в сторону первого этажа, где располагается раздевалка. Кидалово. А как же моральная поддержка? Сама рассказала стихотворение, которое мы в четвёртом классе учили, про берёзу, и радуется четвёрке, а мне на пять повыёжистее надо. Вот я и выбрал то, что точно отражает мои чувства. Получается, школьник с внешностью Есенина будет рассказывать своей учительнице с прозвищем Есенина стихотворение Есенина про любовь. Вообще охрененно. — Анастасия Сергеевна, могу ли я рассказать вам обещанное стихотворение? — интересуюсь я, заглядывая в уже почти родной кабинет. Учительница сидит на столе боком к двери и что-то усердно расписывает в небольшой книжке. Её волосы убраны в высокий хвост, и лишь парочка коротких выбившихся прядей прикрывают скулы, кидая на них небрежные тени. Свет из окна падает на стол, поигрывая на поверхности тонких серебряных браслетов на ведущей руке. Только сейчас обращаю внимание, что она у девушки левая. Стройные ноги в чёрных чулках кончиками пальцев чуть касаются пола, как у балерины. Зелень глаз снова встречается с моей синевой и будто прячет радостный смех за безразличием. — Заходи, — девушка достаёт другой блокнот, не тот, в котором она писала ранее и всем телом поворачивается ко мне, выжидающе разглядывая меня. Быстро подхожу к ней, хватаю коробку с вином и делаю глоток. Так, для храбрости. — Итак, Сергей Есенин "Ты меня не любишь, не жалеешь". Анастасия Сергеевна изумлённо хлопает ресничками, приоткрыв рот. Не ожидала, да? Я тоже. — Ты меня не любишь, не жалеешь, Разве я немного не красив? — риторический вопрос заставляет её усмехнуться и одобрительно кивнуть. Этот жест придаёт мне сил и смелости. — Не смотря в лицо, от страсти млеешь, Мне на плечи руки опустив. Молодая, с чувственным оскалом, Я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько рук ты помнишь? Сколько губ? Левой рукой сжимаю её ладонь, пальцем правой провожу по нежным её губам. Девушка заворожённо наблюдает за действиями, которые являются частью моего прочтения. Алкоголь чуть затуманивает сознание, не очень сильно, но достаточно, чтобы притупить чувство стыда и совести. — Знаю я — они прошли, как тени, Не коснувшись твоего огня, Многим ты садилась на колени, А теперь сидишь вот у меня. Пусть твои полузакрыты очи, И ты думаешь о ком-нибудь другом, — незаметно для себя самого фыркаю, вспоминая случай на уроке. Никогда раньше не мог подумать, что нелюдимый двоечник, чем-то напоминающий внешне пещерного человека, может быть таким сердцеедом. Никого нельзя недооценивать. — Я ведь сам люблю тебя не очень, Утопая в дальнем дорогом. Этот пыл не называй судьбою, Легкодумна вспыльчивая связь,— Как случайно встретился с тобою, Улыбнусь, спокойно разойдясь. В ответ слышу грустный вздох. Прекрасные глаза смотрят куда-то вниз, на носки моих ботинок, избегая встречи с лицом. Мы понимаем, что эта встреча закончится чем-то ненормальными и по-своему удивительным, но сами не знаем, чем. И, наверное, не хотим знать. — Да и ты пойдешь своей дорогой Распылять безрадостные дни, Только нецелованных не трогай, Только негоревших не мани. Есенина пожимает плечами и кивает. Печальный интерес отражается всеми мышцами её лица. Думаю, начинает осознавать, кому посвящается это стихотворение. Не Асе. Не Зое. Не какой-либо ещё девушке, которую ты знаешь или не знаешь. Тебе, Филова Настя, тебе одной. — И когда с другим по переулку Ты пройдешь, болтая про любовь, Может быть, я выйду на прогулку, И с тобою встретимся мы вновь. Отвернув к другому ближе плечи И немного наклонившись вниз, Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...» Я отвечу: «Добрый вечер, miss». Делаю движение, будто снимаю шляпу. Анастасия Сергеевна улыбается искренне, смеясь глазами. Её грусть улетучивается, и моё настроение поднимается до небывалых высот вдохновения. Подхожу ближе. — И ничто души не потревожит, И ничто ее не бросит в дрожь, — Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжешь. И я нежно целую её.