Мугунхва

      Плохо спав всю ночь, Тэхён встал и дождался, когда Чонгук выйдет из пентхауса. Услышав хлопок двери, он вышел из своей комнаты.       О том, что было вчера, омега не хотел думать и вспоминать. Он хотел все это забыть. Ему нужна голова Хосока и более ничего.       Выйдя за дверь, он, увидев своих телохранителей, сказал, что поедет в кафе. Быть дома Тэхён не хотел. Иначе он сойдет с ума.       Весь день Чонгук опять думал о Тэхёне, их ночи и его словах. За это время план по устранению Хосока был детально проработан. Он переговорил с другими кланами и заручился их поддержкой, да и в самом клане Чон Хосока были те, кто хотел убрать его. Хосок был слишком жесток, он не ценил тех, кто на него работает. Вот поэтому его люди давно были недовольны таким лидером. Все складывалось идеально, место по устранению главы клана Чон –Хосока давно было выбрано. Это были их склады, где хранился прибывающий товар.       Туда он и Хосок регулярно приезжали смотреть груз.       Груз туда прибывал уже не единожды, но Чонгук тянул время. Вот и сейчас он не давал команды своим людям. Что он ждал? Особенно после сегодняшней ночи. Чонгук хотел дать себе и Тэхёну еще один шанс. Последний. Поэтому он отменил устранение Хосока на этой неделе.       Всю неделю Тэхён ждал, когда голова Хосока будет преподнесена ему. Он жил этим и каждый раз, слыша шаги Чонгука, ждал, когда тот зайдет. Но Чонгук не приносил головы Чон Хосока, да и сам больше не заходил к нему.       Так пошла вторая неделя, а затем и третья.       Не выдержав более, Тэхён сделал вывод, что Чонгук точно его обманывает. Все это пустые обещания. Он решил посмеяться над ним, и Чону это удалось.       В это вечер Тэхён принял решение, что больше не будет сидеть в своей комнате и как кретин ждать выполнения обещания. Одевшись как можно развратнее Тэхён сказал, чтобы его отвезли в ночной клуб. Поскольку по ограничению передвижений у телохранителей не было распоряжений, то они поехали с омегой в самый модный ночной клуб Сеула, где раньше Ким так любил отрываться всю ночь.       В клубе он встретил друзей по прежней тусовке и понеслось. В алкоголе Тэхён не стал себя тормозить. Все происходящее в его жизни он хотел заглушить, вливая в себя коктейль за коктейлем. А потом его повело. Подсевшие к нему два альфы так откровенно ласкали его, что Тэхён решил: это то, что ему нужно. Он хочет изменить Чонгуку. Хотя, как можно изменить тому, с кем вы не вместе? У них лишь договоренность, но в ней нет запрета на других альф. И вообще Чонгук считает его своей шлюхой, а раз так, то он и будет ей.       Телохранители не вмешивались в развлечения омеги, но, когда тот пошел в обнимку с двумя альфами в сторону отдельных комнат, набрали номер Чонгука.       Вот такого Чонгук не ожидал услышать вообще. Он просто дал время себе и Тэхёну. Время придти в себя и все обдумать. Он не торопил парня. Ему нравилось, что омега живет у него. У телохранителей он узнавал, чем тот весь день занят. Альфа знал, что Тэхён ездит в кафешки, ходит по магазинам, дома он играл в интернете, слушал музыку. И Чонгук надеялся, что со временем Тэхён оттает, и по-другому на все посмотрит. Он уже планировал очередной ужин с омегой, на котором хотел поговорить о том, что между ними происходит, и тут такое сообщение от телохранителей Тэхёна.       Альфа сказал, чтобы не вмешивались до его приезда.       Чонгук чувствовал, что там где сердце, было очень больно. Но он сильный, он альфа и не покажет своей боли. Неужели Тэхён как был шлюхой так и остался ей? Как можно себя так вести. И почему он это делает? Ему было больно от всего происходящего.       В клуб он зашел с охраной, которая расчищала ему проход между танцующими. – Где он? – Там, – телохранитель Тэхёна пошел вперед.       Около комнаты Чонгук остановил своих людей и сам первым зашел внутрь. На разворошенной кровати лежал полуголый Тэхён. Два альфы ласкали его и пытались влезть в штаны. Было понятно, что веселье только начиналось. – Не помешал?       Альфы сначала напряглись, поднялись с кровати с намерением дать отпор тому, кто помешал им, но, узнав, склонили головы.       Чонгук сделал жест рукой, и альфы быстро вышли из комнаты. – Помешал! – сев на кровать закричал Тэхён. – Как был шлюхой, так им и остался, – Чонгук подошел к кровати, рассматривая свежие засосы на теле омеги. – А ты как был нищебродом, так им и подохнешь.       Звонкая пощечина прозвучала как выстрел. Тэхён приложил ладонь к щеке и закрыл глаза. От боли и унижения из глаз потекли слезы. – В пентхаус его отвезите.       Выходя из комнаты и даже не посмотрев на омегу, произнес Чонгук.       Телохранители с интересом рассматривали полуголого Тэхёна, который, почувствовав их взгляды на своем теле, стал быстро одеваться.

***

      Всю дорогу домой Тэхён, протрезвевший от пощечины, бодрился, оправдывая себя. Хотя все это звучало глупо. Он ведь знал, что не должен был так себя вести. Чего он добился своим поведением? Подтвердил Чонгуку, что он шлюха? Глупо! Все глупо в его жизни. Он вообще о своей жизни и не задумывался, а эта пощечина все перевернула в нем. Чонгук давно не нищеброд. Он сделал себе имя, клан и деньги, причем столько, что скоро станет самым богатым человеком в Сеуле. Все это альфа достиг с помощью своего упорства и стремления изменить свою жизнь. Тэхён не хотел это осознавать, но сейчас признал. Чонгук заслуживает уважение. Это он нищеброд, так и не получивший образования и только благодаря деньгам отца был в рядах элиты общества. Но не стало отца, и он стал никем. Чонгук дал ему все. Даже этот договор о постели, ведь он и не требовал его выполнения. А то, что было между ними сложно назвать исполнением обязательств по договору. Тэхён вспоминал Чонгука, его ласки, прикосновения и его слова. Ведь он слышал это признание в любви, и опять все сам перечеркнул. Неужели голова Хосока стоит всего этого? Да и зачем ему эта голова? Клан мертв, мертвых не воскресить, а он жив, и в этом мире есть единственный человек, кому он дорог.       И вот он сам все спускает в унитаз. Ради чего? Ведь он же любит Чонгука.       Тэхёну хотелось выть от собственной глупости, от того, что сейчас он впервые сам честно себе во всем признался. – Мне нужно в аптеку. – произнес омега.        Водитель и охранник переглянулись, но решили, что удар альфы, наверное, не прошел бесследно, и стоит выполнить просьбу парня остановиться у аптеки.       Хорошо, что внутрь телохранители не пошли, а ждали у выхода, наблюдая за ним через стекло витрины. – Тест на беременность пожалуйста, – Тэхён протянул кредитку Чонгука.       Взяв тест, он убрал его. Завтра утром нужно будет пройти это испытание, хотя по своему состоянию Тэхён понимал, что он залетел. Все это время он делал вид, что тошнота с утра – это от продуктов, нервов и массы других факторов. Только сейчас, откровенно признавшись себе во всем, он решил признаться и в том, что ждет ребенка от Чонгука. Это был плод их любви, зачатый в его течку. Он не жалел об этом, наоборот он был счастлив, что часть того, кого он любит, живет теперь в нем.

***

      Эту ночь Чонгук провел в дорогих апартаментах, пригласив самых лучших омег. Ему это было нужно. Завтра он сделает то, что обещал Тэхёну – он принесет ему голову Хосока и на этом между ними все закончится. Хотя между ними все закончилось намного раньше. Между ними вообще ничего не было. Все напридумывал он сам. Глупо. Он даже был готов простить Тэхёну смерть папы. А Тэхён просто пошел и лег под первых подвернувшихся альф. Вот и вся любовь.       Да, Чонгук из нищебродов, но он держит свое слово, и Тэхён получит голову Хосока. Это будет завершение их любви... Больно, как же больно произносить это слово. Любви... Оно обжигает и выжигает все внутри, выворачивает наизнанку и вытряхивает его внутренности. Он ведь полюбил его, и все, что было между ними, для него была любовь, а для Тэхёна лишь выполнение договора.       Альфа знал, что сам во всем виноват. Этой любви не должно было быть. Он не имел права любить того, кто убил его папу. Он сам нарушил закон, вот расплата – об его любовь прилюдно вытерли ноги. То, что его омега блядствовала с альфами видели все, даже его люди. Как же все неправильно произошло. А теперь нужно все исправить. И он, переболев любовью, сделает так, как должен поступить истинный альфа.       Утром, переговорив по телефону, он поехал на пару встреч. Сегодня вечером Чонгук планировал покушение на Хосока.       Весь день прошел в переговорах и организации покушения. К вечеру пятнадцать машин выдвинулись в сторону складов. Но на подъезде к ним по машинам открыли огонь. Его люди быстро среагировали. Часть машин рванула вперед. Из остальных повыпрыгивали альфы и, рассредоточившись, стали отстреливаться. Сам Чонгук успел выпрыгнуть из машины до попадания в нее снаряда из гранатомета.       В ночи пули пронзали пространство, гремели взрывы от ручных гранат, кричали подстреленные альфы.       Чонгук понимал, что Хосок опередил его на полшага. Он тоже спланировал покушение на него. От этой мысли ему стало легче. При всем привыкании убивать, Чонгуку было тяжело убить Хосока. Все-таки столько лет дружбы, совместные дела, совместные вечеринки. Теперь же Хосок снял камень с его души. Хосок сам хочет убить его, значит, он лишь защищает свою жизнь.       Чонгук стрелял, перемещаясь за контейнерами и ящиками с товаром. Его люди держались подле него. Постепенно перевес пошел в их пользу. Люди Хосока не были готовы к такому яростному сопротивлению, они отступали.       Наконец ворота в склад были взяты штурмом. Внутри началась перестрелка, казалось, это ад. Вспышки от взрывов, куски альф, кровь и крики.       Чонгук не боялся. Сколько в его жизни было таких разборок. Он стрелял, а когда кончались патроны, брал пистолет у валяющихся повсюду погибших в перестрелке.       Последний из клана Чон был взят в плен. Его альфы окружили людей Хосока. Тех, кто сопротивлялся, пристрелили сразу, остальных поставили на колени, заставив поднять руки за голову.       К Чонгуку подтащили пойманного Хосока. – Может выясним этот вопрос между нами двоими? – сплевывая кровь с разбитых губ предложил тот. – Обыщите его и отпустите, – приказал Чонгук.       Он скинул пиджак, взяв в руки "нож небесного лунного дракона" – это корейская секира, национальное оружие, которое и по сей день шло в ход в разборках. Длинная палка, а на конце ее небольшой меч. Черенком палки можно бить, можно обороняться, можно предотвращать удары, а меч на ее конце нес на себе смерть. Он был настолько острым, что рассекал плоть человека и мог разрубить его тело от головы до паха.       Точно такое же оружие Чонгук кинул Хосоку. Он хотел драться на равных и в честном бою доказать, что лидер. Он тот альфа, который достоин власти, и его должны признать. Для этого Чонгуку нужно победить. Сейчас вокруг них стояли и его люди, и люди Хосока, и тот альфа, кто победит станет во главе двух кланов.       Чонгук был рад, что может в честном бою доказать, на что он способен.       Первым сделал выпад Хосок. Он нанес удар палкой, а затем с разворота мечом, который просвистел в миллиметре от лица Чонгука. Но тот успел увернуться. Чонгук прекрасно владел навыками восточных единоборств. Его тело было натренированно и моментально среагировало. Он прогнулся назад, пропуская летящее лезвие меча, и, прокрутившись вокруг своей оси, нанес удар древком по Хосоку. Тот не успел закрыться. Удар пришелся по его ребрам. Было видно, что Хосок восстанавливает дыхание, но он справился и стал наносить удары по Чонгуку. Тот, держа палку перед собой, отражал удары и ждал, когда наступит момент для нанесения ответного.       Их бой завораживал в своей красоте. Так дрались веками, доказывая, что победитель достоин уважения, власти и подчинения. Все окружающие их альфы не вмешивались. Они ждали, зная, что склонят колено перед сильнейшим. Подчиняться сильному – это честь. Чонгук тоже знал, что сейчас настал тот момент истины, когда он сам поймет, достоин ли он власти или нет.       Бой шел, и ни один из противников не сдавался. Время играло им не на пользу. Время отнимало силы. Все тяжелее и тяжелее становилось отражать удары и наносить их самому. Только проигрывать никто не хотел. Хосок наступал, в его глазах читалась решимость. Чонгук отражал удары, зная, что не проиграет. Он не хочет умирать и будет бороться за свою жизнь. Вся его жизнь была борьбой. Тот, кто вырос в нищете привык выживать.