Притворись, а я подыграю

На самом деле Питер даже не надеялся на секс, когда шел к Тони ночевать. Может быть, на один совсем маленький поцелуй. Или парочку. Да Питер даже натянул после душа пижамные штаны, рассудив, что не стоит провоцировать Тони после всего, что им пришлось пережить! Спина фантомно чесалась, будто бы там до сих пор заживали ожоги от лазера, поэтому нежные — почему-то удивительно нежные, при его-то работе — ладони Тони на коже ощущались так, что хотелось отдаться им полностью, повалившись лицом в подушку и разрешая делать с собой что угодно. Очень хотелось, но Питер мужественно подавил в себе такое желание, но так и не смог сдержать счастливо-удовлетворенных вздохов. А уж когда Тони, сказав что-то про оргазмы, которые он задолжал Питеру, накрыл его член одним бесстыдным движением рта, у Питера в голове осталась лишь одна закольцованная мысль: лишь бы не кончить слишком быстро. Но Тони был так ласков, так умел, настолько безошибочно верно поглаживал языком и сокращался горлом вокруг головки, что все намерения Питера продержаться хоть сколько-нибудь долго были забыты: буквально пару раз толкнувшись в этот гостеприимный рот, увидев, как Тони скользит покрасневшими от прилива крови губами по стволу, Питер не выдержал и, попытавшись отстраниться, кончил, причем так бурно, что попросту не мог сдержать крика. — Я люблю тебя, — как много раз до этого, правда, не в реальности, а в пережитом ими кошмаре, сказал Питер, все еще млея в посторгазменной истоме и практически не осознавая себя. Однако привычного “я тоже” или “и я люблю тебя, Питер” он в ответ не услышал, вместо этого в его ладонь мягко, но настойчиво толкнулся возбужденный член Тони. Питер с радостью обхватил его пальцами, а потом, чуть придя в себя, еще и помог себе ртом. Помня, как Тони в прошлый раз долго не давал кончить, что потом привело к еще более ошеломительному оргазму, Питер мстительно сжал ствол у основания, когда по лицу Тони и пульсации в его члене понял, что тот близок к разрядке. — Смазка под подушкой, — услышал он срывающийся голос. Питер удивленно вскинул голову. Тони и до этого пару раз намекал, но там, в кошмаре, был исключительно сверху. Получалось, технически, Питер в этом смысле девственником не был? То есть, технически как раз был, но психологически… Или же во сне тоже считается? Не то чтобы там Питеру сильно понравилось это дело: минеты и петтинг были намного приятнее, по его мнению. Впрочем, может, дело было в том, что он никогда не пробовал анальный секс в реальности и не знал, как это ощущается? Вряд ли это неприятно. Зачем это Тони в таком случае? На наказание или самопожертвование не тянет, не так уж и плохо было. Смысл тогда? Взгляд Тони жег головокружительным, на грани похоти, желанием, а еще он приглашающе развел бедра, и Питер решился. — Глаза закрой, — попросил он на грани слышимости. — Пожалуйста, — добавил он: слишком уж напористо получилось, а не хотелось, чтоб Тони думал, что ему приказывают. — Оу, командующий паучок, — улыбнулся тот игриво, но глаза закрыл. Заметив свисающий со спинки кресла галстук, Питер сходил за ним и завязал Тони глаза: тот не должен был понять, что Питер надумал, слишком быстро. Тони явно не обрадовался бы такому самоуправству с его стороны, но Питеру почему-то казалось, что если они займутся сексом, ну, по-настоящему, то между ними все станет по-другому. Как-то легче, что ли. Смазка пахла чуть сладковато, но ненавязчиво: Питер еле-еле уловил запах даже учитывая обостренное обоняние. Потерев пальцы друг о друга, он размазал ее и, продолжив посасывать и облизывать член Тони, попытался смазать себя. Честно говоря, в реальности ощущения были намного острее, и он даже с непривычки чуть сжал зубы, вовремя опомнившись: не хватало еще и откусить что-нибудь нужное. Внутри было тесно. Так тесно, что Питер еле-еле просунул внутрь два пальца. Видимо, он так нервничал, что никак не мог расслабиться, а сделать это было жизненно необходимо: член Тони явно был толще его пальцев. Питер бы даже сказал, он был толще многих других, виденных им в порно. Или ему так показалось со страха, в этот момент он не смог бы сказать. Решив сосредоточиться на том, как реагирует Тони на его старания, Питер понял, что выбрал верную тактику: тот выгибался, стонал, скреб ногтями по простыням, но каким-либо образом повлиять на ситуацию — задать темп, запустить руки в волосы, надавить на затылок — не пытался. Как же Питера крыло от мысли, что он сейчас собирается сделать! Немного потрясывало от того, что он, вроде как, не получил разрешения, но только от одной мысли о том, что он сейчас окажется натянут на сногсшибательно прекрасный толстый член, у него отшибало все тормоза и в голове становилось пусто-пусто. Никаких сожалений. Никаких терзаний. Ведь что он теряет? Жизнь явно не измеряется эластичностью ануса. Тем более что на Питере все равно все заживает с молниеносной скоростью. Не могло же это быть больнее чем нанесение формул лазером на спину без наркоза — если не считать за него поцелуи Тони, конечно. Выпустив член из рта, Питер прошелся по всей длине смазанной ладонью и забрался на Тони сверху. Тот забеспокоился, потянулся к импровизированной повязке из галстука, но снять ее не успел: Питер перехватил его руки и придержал оба запястья у него над головой. — Эй, паучок, мы так не договаривались! — выкрикнул Тони, почувствовав, как Питер трется об его член ягодицами. — Это, вообще-то, изнасилование! Вряд ли бы Тони в этот момент мог достучаться до Питера: того так вело от собственной смелости, от вкуса на губах, от члена, на который он потихоньку опускался, что сейчас его не остановило бы даже цунами. — Руки хоть отпусти, — с нотками истерики проговорил Тони, и эту просьбу Питер выполнил: слишком неудобно было делать то, что он делал, вытянувшись параллельно телу Тони и удерживая его запястья над головой. Зато сейчас Питеру ничего не мешало, он выпрямился, помог себе рукой и рывком опустился на член Тони — благо, смазки внутри хватало — настолько быстро, что даже слезы выступили от боли — не такой уж и сильной — и внезапного чувства заполненности. — Тш-ш-ш, — Тони сдернул с себя повязку и придержал его, не давая двигаться, прижимая к своему телу и ласково поглаживая по спине. — Что же ты такой ретивый, все успели бы в свое время. Серьезно, многие пары годами обходятся как-то… Из сказанного Питер услышал только “пары”. Тони их считал парой? Предполагал, что они “успеют” еще? Серьезно? Или Питер не так понял? — А мы — пара? — шепотом спросил он. — Гребаный бог, не смотри на меня так, — так же шепотом ответил Тони, продолжая гладить его по спине и все никак не замолкая. — Так не должны смотреть люди, когда мой член внутри их задницы. Питер! Питер! Т-ш-ш-ш, не дергайся. Привык? Питер кивнул, зажмурившись и ожидая, что Тони его сейчас прогонит. Сразу после этого он почувствовал нежное прикосновение к губам и, распахнув глаза, увидел лицо Тони близко-близко. Тот целовал его и почти незаметно двигал бедрами, толкаясь внутрь. — Раз ты все за нас решил, позволь хотя бы сделать это по-моему, — сказал он Питеру в губы. Тот кивнул, сжимая его бедра коленями, и они перевернулись так, чтобы Питер оказался на спине. — Мой смелый паучок, — ласково проговорил Тони, чуть улыбаясь уголками губ и проводя по его щеке. Второй рукой он огладил его бедро и осторожно, на пробу, двинулся. — Не морщи нос, сам виноват. Сейчас, потерпи. Питер с хныканьем потянулся за Тони, ощутив, что тот покидает его тело. Но он только добавил смазки и вскоре снова толкнулся внутрь, потянув его на себя. Снова поцеловал, отвлекая его от медленных, длинных толчков, спустился жгущими поцелуями по шее, вжал пальцы в ягодицы, в осторожной, бережной ласке двинулся вверх, прижался к его телу своим, скользнув рукой по спине. Это было не так, как в их кошмаре. Питер бы сказал, совершенно по-другому. Более интимно, более откровенно. Ощущения были яркими, захватывали каждую клеточку тела, расцветали вспышками удовольствия где-то внутри. Сердце щемило, хотелось счастливо смеяться, но Питер не стал этого делать, не желая пугать Тони своим неадекватным поведением. — Ты слишком долго ждал, поэтому с простатой познакомим тебя в другой раз, — фыркнул Тони, уверенно обхватывая пальцами член Питера. Тот и не думал, что ее нужно было искать: мутация наградила его такой высокой чувствительностью, что от одного чувства заполненности и ощущений от члена, задевающего края ануса при каждом движении вперед или назад, за веками расцветали яркие вспышки. Питер обоснованно опасался, что “поиски” его простаты попросту не переживет — умрет от удовольствия. Он и сейчас-то чуть не скончался, ощутив как Тони двигает по его члену кулаком в такт движения своего члена внутри Питера. Тот выгнулся, громко простонал и спустил в ладонь Тони, ощущая настолько огромное счастье и жгучий стыд одновременно, что ощутил, как по щекам текут слезы, и закрыл лицо ладонями. Питер очнулся, чувствуя неуютную пустоту. И, кажется, сперму внутри и на бедрах. — Ты как? — услышал он встревоженный голос Тони. Тот аккуратно, по пальцу, отцепил его ладони от лица и улыбнулся ему. — Давненько никто не рыдал в моей постели, — преувеличенно весело заметил он, но бьющаяся жилка у него на виске выдавала его волнение. Питер густо покраснел, услышав это. — Я не собирался, — честно признался он. — Это нервы. — Я верю, — Тони провел большим пальцем по его щеке, стирая несуществующую слезу, — самому хотелось разрыдаться. Полтинник скоро, а переживал за тебя, как в свой первый раз. Хотя кому я вру, в свой первый раз переживал меньше. То есть вообще не переживал, — он усмехнулся. — Прости, — повинился Питер. — Я не мог ждать. “А вдруг это наш последний раз” имел он в виду. Тони помрачнел, коротко дотронулся до его губ в благодарном поцелуе и слез с него, укладываясь рядом. — Нечего извиняться, карапуз, — сказал он, закладывая руки за голову, — нам же понравилось? Питер покосился на его практически безукоризненный пресс и в очередной раз мысленно вздохнул о том, что не имеет возможности просыпаться рядом с этим охрененным человеком каждое утро, а не только после того, как у них случится что-то из ряда вон выходящее. — Конечно! — Питер бы подскочил, если бы ему не было так лениво и хорошо одновременно. — Придумал еще! — Добавил он немного тише. — Ладно, иди в душ, — Тони легонько шлепнул его по бедру. — И в следующий раз не забывай про резинки. “А будет он?” — хотел спросить Питер, но ничего не сказал. Вместо этого он перекатился на живот и с вызовом посмотрел на Тони. — Может, и ты со мной? — Пожалуй, нет, — тот обидно поцеловал его в лоб, как маленького ребенка. — Боюсь, я не удержусь от второго раза. — Так это же здо́рово! — Воскликнул Питер, расплываясь в широкой довольной улыбке. — Не то здоровье, — хмыкнул Тони. — Давай. Питер сполз на пол и подхватил в изножье кровати халат. В дверях он остановился, стараясь делать вид, что его вовсе не смущает собственная нагота. — Я же могу остаться с тобой? Тони выглядел так, будто этот вопрос заставил его растеряться, но он справился с собой. — Ты же за этим пришел, не так ли? Питер кивнул: конечно, именно за этим. Когда он вернулся, Тони уже перестелил кровать и спал, подтянув под себя колени. Усиленный нюх Питера уловил запах геля для душа. Чувствуя себя странно, он повесил халат, пахнущий Тони, на спинку кровати, залез под одеяло и обнаружил, что тот где-то нашел и надел пижамные шорты с машинками. Кажется, они были в комплекте с той самой футболкой, в которой тот отправил Питера когда-то домой, забрав паучий костюм. Задумавшись на пару секунд, не стоит ли и ему одеться, Питер нагло привалился к Тони, обнимая его. Тот расслабился и вытянул ноги, прижимаясь к нему. *** Просыпался Питер часто: ему казалось, что за ним наблюдают, он лениво приоткрывал глаза и снова засыпал, удостоверившись, что Тони тоже спит рядом. В результате наполовину бессонной ночи, то есть дня, после сна Питер не вскочил, как он это делал почти всегда по утрам, а долго приходил в себя, отмечая какие-то отдельные детали: узор на халате, отблеск солнца на стене, негромкое тиканье часов. Все же окончательно проснувшись, он обнаружил, что Тони так никуда и не делся: сидит рядом, опираясь на несколько подушек и выглядит так, будто решает проблемы намного более важные, чем наличие несовершеннолетнего гостя в его кровати. — О, паучок, доброе утро, — улыбнулся он. — Завтрак? — В кровать? — удивился Питер. — На тебя непохоже. — Есть разговор, — Тони дернул уголком рта. — Думаю, под вафли с шоколадом он пойдет лучше. Забеспокоившись, Питер тоже сел на кровати, натянув на себя одеяло. — Если разговор способен испортить даже вафли с шоколадом… может, не надо? — попросил он. — Дай мне хоть полдня прийти в себя, прежде чем снова начнешь говорить про гнилое нутро или как ты там выразился в прошлый раз? Доктор Стрэндж объяснил Питеру, что Тони будет помнить свой кошмар так, как люди помнят сны: очень неопределенно, без подробностей, и, чем больше времени проходит, все хуже. С одной стороны — это замечательно, что Тони не помнил все в подробностях, ему же легче. С другой стороны, так уж несправедливо получилось, что для Питера их с Тони история стала намного длиннее, чем наоборот. Сейчас это явно не играло на руку Питеру. Он все понимал, но больно уж плохой взгляд был у Тони. И ладно бы злой или безразличный, нет. Так смотрят на загнанных лошадей, которых и добить бы, да жалко. — Не скажу, — Тони печально вздохнул. — Знаешь, я размышлял над нашей ситуацией. Ты же в курсе, что выглядишь как эротическая мечта? Питер поперхнулся воздухом. Как эротическая мечта? Он серьезно? Питер? В каком это таком месте? — Я готов есть с твоей задницы, — продолжал делиться Тони шокирующими подробностями. — А я — с твоего пресса, — признался Питер, раз у них утро, то есть вечер откровений. — Твой не хуже, — Тони подхватил маленькую чашечку кофе со столика, который вкатил в спальню бот, и опрокинул ее в себя одним глотком. — Я бы облизал его дюйм за дюймом. Я бы облизал тебя всего. — Пока не вижу проблемы, — хмыкнул Питер, забирая тарелку с вафлями и стакан с соком со столика. — Но учти, что еще несколько таких предложений — и мне придется тебя “изнасиловать”, — он пристроил тарелку на коленях и изобразил в воздухе кавычки, — еще разочек. — А еще ты хороший, умный и адекватный парень, — продолжил Тони. — Мне приятно с тобой разговаривать, интересно проводить время. Питер затолкал в рот сразу половину вафли, чтобы не ляпнуть ничего, что могло испортить такое замечательное начало, хотя и был уверен, что Тони эту беседу затеял вовсе не для того, чтобы признаться ему в любви. — Возможно, я… — Тони сощурился и, забрав его стакан с соком, ополовинил его. — Совершенно точно я в тебя влюблен. Это было настолько неожиданно, что Питер, как был с набитым ртом, просто перестал дышать. Что он сказал? Что? Он? Сказал? Что влюблен? В кого, в Питера? Да ладно, все не может быть так хорошо! Наскоро проглотив все, что было во рту, Питер предостерегающе сказал: — Если ты сейчас не замолчишь, я тебя убью. — Попробуй, — усмехнулся Тони печально. — В общем, Питер, ты охуенный, я серьезно, ты мне нравишься. — Можно я не буду дальше слушать? — Взмолился Питер. — Пожалуйста. — Прости, — Тони нашел его руку и сжал ее. — В общем, при всех твоих достоинствах, боюсь, что твои чувства ко мне более глубоки и сильны, чем те, что в принципе могу испытывать к тебе я. Недоумевающе моргнув, Питер уставился на их сомкнутые ладони, не в силах проглотить горький комок, вставший в горле. Стало так обидно. Тони, конечно, постарался преподнести ему это как можно мягче, но посыл-то был ясен. — То есть, — настала очередь Питера допивать сок, внезапно поняв, что не может произнести ни слова. — Ты меня не любишь? — Почему же, — возразил Тони. — Люблю. Но, пожалуй, не в том смысле, или не совсем в том, что ты вкладывал в это слово перед тем, как мы уснули. Если тебе будет понятнее: te quiero*, но не te amo**, — пояснил он на глаголах, будто Питер и без того не недолюбливал испанский. Питер сидел, как громом ударенный. Высвободив руку, он в тишине откусил от своей вафли и уставился в стену, пытаясь переварить то, что ему только что сказал Тони. Получалось плохо. Ведь одно дело когда они не могут быть вместе из-за того, что тот надумал себе каких-то проблем, из-за которых у них ничего не получится. Совсем другое дело, когда они не могут быть вместе, потому что один из них не особенно этого хочет. Совсем. Другое. Дело. — Паучок? — Тони заглянул ему в глаза и выглядел теперь так, будто таки добил любимую лошадь. — Я не хотел тебе этого говорить, и предлагал вернуться к нашим предыдущим отношениям, когда мы не спим друг с другом, но не получилось. Может, попробуем еще раз? — Что ты предлагаешь попробовать? Чтоб я смотрел на то, как ты встречаешься с другими людьми, с теми, кому повезло больше, чем мне, быть тобой любимыми? Он спустил с кровати ноги на пол, садясь к Тони спиной. Пижамные брюки, в которых он вчера пришел, валялись в полуметре, и Питер буквально впрыгнул в них, кипя от злости. — Я тебе еще в прошлый раз сказал, что не планирую вступать в отношения... в ближайшем времени, — вздохнул за его спиной Тони. — А мне, как оказалось, нравится секс, — невпопад ответил ему Питер. — Мне нравится секс с тобой, но, раз нет такого варианта, я найду с кем. Патрик точно будет не против, он мне иногда присылает такие горячие сообщения… — Питер! — Закатил глаза Тони. — Хватит! — А что я сказал, — Питер нашел свою футболку и тоже натянул на себя, представляя, что это не просто одежда, а броня, которая не дает словам Тони его ранить. — Да, я сейчас психую, — ответил Питер на его взгляд. — Имею право, меня только что бросили! — Мы не встречались! — ответил на это Тони на таких же повышенных тонах. — Мы — не пара! — И зашибись, зачем мне парень, которому на меня начхать! — Истерика Питера набирала обороты. Он чувствовал, что ему нужно уходить, чтобы не натворить дел. — Какой я тебе парень! Питер застыл у двери, не имея сил на то, чтобы сделать последний шаг из комнаты. — Знаешь что, — он обернулся и посмотрел на Тони, вложив в этот взгляд все свое презрение, — подавись ты своими вафлями! — И вышел. Если еще минут пять до этого его душили слезы, то сейчас в нем было столько злости, что ей можно бы было поднять на воздух весь Нью-Йорк, будь она динамитом. Зачем все это было? Зачем Тони заставил Питера в себя влюбиться, чтобы потом сказать ему такие жестокие слова? Внутренний голос подсказывал, что не Тони первым произнес вслух эти убийственные два слова “не любит”, а сам он, наоборот, утверждал, что влюблен, но Питеру было не до внутреннего голоса. Он был зол. Он знал, что в таком состоянии ему нельзя идти куда-либо. Он знал, кто ему может помочь. На базе был единственный человек, который мог сравниться с Питером по силе — Стив. Еще и Халк, конечно, но Беннер будет не в восторге, если Халк случайно зашибет его любимого помощника. Так что выбора не оставалось. *- люблю в эротическом смысле, что-то вроде люблю-хочу. **- что-то вроде люблю больше жизни, люблю-не могу. *** — Я думаю, тебе пора перестать драться с Роджерсом, — заключила Мэй, увидев его завтра с ярким, так и не прошедшим за ночь синяком на скуле и сделав свои выводы. — Если бы я тогда знала, что Стив, с которым ты подрался, это сам капитан Америка, я б от себя еще добавила тебе, честно. — Можешь добавить сейчас, — бесцветным голосом ответил Питер, наливая себе кофе. — Сейчас это бесполезно, солнышко, — Мэй обняла его со спины, стараясь действовать как можно осторожнее, видимо, ожидая, что синяк на скуле не единственный. — Что-то случилось? — Ничего страшного, тетя, правда, — Питер попытался улыбнуться. — Просто я замахнулся на недосягаемую высоту, — пояснил он, слишком сильно размешивая сливки и расплескивая кофе на столешницу. На экране работающего очень тихо телевизора мелькнула Наташа, и Питер, зацепившись за нее взглядом, прибавил звук. — Мстители снова вместе на страже нашей родины! — закончила свою фразу милая девушка-корреспондент. На экране замелькали кадры, на которых Мстители, по-видимому, помогали разобраться с террористом, захватившим большое количество заложников и готовым вместе с ними взлететь на воздух. Миссия была, скорее, показательная: Питер знал, что обычно с такими делами прекрасно справлялось и ФБР. — Я уже и забыла, каково это, когда оба наших лидера работают в связке, — отрепетированно улыбнулась на камеру Наташа. — Действительно, между нами были разногласия, но я знал, что мы их преодолеем, — речь Стива была более искренней. — Ведь Тони мне больше, чем друг... Питер поймал себя на том, что в несчастной чашке уже практически не осталось кофе. — Присядь, я уберу, — Мэй чуть ли не за руку отвела его и усадила в кресло. — Ты же понимаешь, что все это вырвано из контекста? — Конечно, — Питер кивнул, хотя так глубоко проанализировать услышанное он еще не успел. Вот на кого, оказывается, ушел весь душевный ресурс Тони. На этого гребаного… ламберсексуала! — Просто скажи, что ты втюрился безоглядно в Романофф, и я выдохну, — прошептала Мэй, ошарашенно переводя взгляд с экрана телевизора на Питера и обратно. — А что, русская шпионка лучший выбор, что ли? — фыркнул тот насмешливо. Это уже больше походило на самокритику или на черный юмор, но ему почему-то стало смешно. — Когда альтернативный выбор между пятидесятилетним мудаком и столетним, да, — покачала головой укоризненно Мэй. — Она знает несколько тысяч способов убийства людей подручными материалами, круто, правда? — Питер не собирался защищать Тони, вовсе не собирался. — И он не мудак. — Я сама сейчас пойду и убью твоего “немудака” тысячей способов даже голыми руками, — пообещала Мэй с такой уверенностью в голосе, что Питер испугался за Тони. — Только скажи, какого из них. — Не надо, — Питер мотнул головой. — Меня честно предупреждали, что не стоит лезть, я не послушал. Мэй из разъяренной фурии превратилась в фурию сочувствующую, очевидно расслабившись. Питер был только рад ее догадке, что его отшили. Объяснять, что его отшили после нескольких месяцев ежедневных страданий, чтобы вытащить Тони из кошмара, точно не стоило. Некстати вспомнился тот самый Тони из сна. Он верил Питеру раз за разом. Питер просил — Тони верил. Частенько они сначала что-то делали, а потом Питер объяснял. А иногда и объяснить не успевал, но Тони верил. Да ладно, тот сбросился со своей башни ради Питера. Ведь происходящее могло было быть реальностью, и тогда бы Тони не стало, а он не стал даже думать. Даже на секундочку не задумался. Разве такое может сделать человек, который не любит? Или же Тони из кошмара любил только того, своего Питера? А ведь он говорил, что реальный Тони любит Питера так же, как и его версия из сна, и это точно была любовь. Так, получается, его, реальный Тони лгал? — Тетя, а что бы ты сделала, если бы дядя Бен сказал, что не любит тебя? — спросил Питер, не сводя взгляда с репортажа. — Я пожалею, что я тебе это сказала, — Мэй присела на подлокотник кресла и прижала Питера к себе, легонько перебирая его волосы. На экране тем временем Тони подхватил Стива с крыши и перекинул его на землю, хотя высоты там было метров четыре или пять: кэп бы без малейшего вреда для здоровья спрыгнул бы и сам. А Тони его еще и по плечу хлопнул перед тем, как улететь. — Я, — продолжила Мэй, — пошла бы и взяла его сама. Питер снова вспомнил того Тони, который рассказывал ему о своей любви к своему Питеру, в буквальном смысле в шаге от пропасти. Люди же не лгут в таких ситуациях, верно? — А что делают нормальные влюбленные люди, чтобы ну… завоевать… того самого человека? — Питер весь сжался, ожидая, что тетя сейчас возмутится тем, что он, во-первых, назвал себя ненормальным, а, во-вторых, просит совета насчет налаживания отношений с человеком, которого она искренне считает мудаком. — Была б это просто несговорчивая девочка, я бы посоветовала цветы, конфеты, танцы, комплименты, романтику, — Мэй снова пожала плечами. — Но в твоем случае, черт его знает. — Ничего, ты мне уже помогла, — Питер расплылся в широкой улыбке: было у него несколько мыслишек. Он еще поборется! — Вот об этом я точно пожалею, — заключила Мэй и, напоследок потрепав его по голове, поднялась на ноги. — Предлагаю ведро мороженого и фильм на твой выбор. — Спасибо, — Питер поднялся и обнял ее. — Но завтра ты пойдешь в школу, а я — на работу, ясно? — с веселыми нотками она погрозила ему пальцем. — А еще надо положить в шкатулку пять долларов, раз ты... Тетя с дядей очень любили поспорить, и их споры всплывали по сей день. Мэй честно складывала выигранные Беном деньги, хотя тратить их больше было некому. — Ладно, я мог сказать об этом раньше, — замялся Питер. — Но спорить на мою ориентацию это из ряда вон! — Знаешь, есть спор, результат которого я не хочу знать, — Мэй вздохнула, посмотрев на Питера так, что ему стало стыдно, что он так разнюнился из-за обыкновенного репортажа. Впрочем, “больше чем друг” вывело бы из себя кого угодно. — Мы думали, это будет мило. Думали, что ты заведешь себе очаровательную девушку и будешь ее провожать домой, и страдать, что она не дала себя поцеловать. В общем, если у тебя уже… все было, я пойму, конечно. Когда-нибудь. — Ты о чем? — сделал он вид, что не понимает, о чем речь. — Вот так и дальше отвечай лет до восемнадцати, — рассмеялась Мэй. — Так что, мороженое и фильм? — Похоже на хороший план, — улыбнулся ей Питер. Его настроение стремительно поднималось: ничего, будет Тони романтика, Питер об этом позаботится!