Звёзды над Берлином

Иван шёл туда, куда ему совсем не хотелось идти. "Следствие зашло в тупик, - сказал ему комиссар Леманн, - Ваш знакомый, гражданин Байльшмидт, всё время меняет свои показания. Мы назначили ему судебно-психологическую экспертизу." Конечно, Брагинский не был экспертом. Но комиссар считал, что Людвиг может рассказать ему что-то такое, что наконец-то прояснит логику его действий. Он считал, что Людвиг ему доверяет. В чём сам Брагинский очень сильно сомневался. И сейчас ему совсем не хотелось идти в психиатрическую клинику на окраине Берлина, куда перевели Германию на время экспертизы. Он просто боялся. Каждая встреча с Людвигом была непредсказуемой. Уже много лет этот мерзавец мотал ему нервы, сам постоянно выходя сухим из воды и наслаждаясь жизнью. На этот раз Иван решил, что ни за что не проявит слабость и будет с ним крайне жёстким. Надо наконец-то расставить точки над и. То, что он сказал ему в последнюю встречу было жестоким, но было правильным. Лучше равнодушие, чем все эти постоянные перепады от любви к ненависти. И теперь он старался заранее убить в себе все эмоции и хотя бы внешне выглядеть спокойно и хладнокровно. Он прошёл пост охраны возле витых чугунных ворот, ресепшен возле входа, где ему выдали пропуск и теперь шагал мимо безликих белых стен. Чем-то это напоминало тюрьму, только вместо часового была дежурная медсестра. Против ожидания одноместная палата Людвига оказалась довольно уютной комнатой с обоями в цветочек. Здесь был стол, заваленный книгами, занавески, лампа под абажуром. Похоже на жилище небогатого студента. Германия лежал на кровати, повернувшись лицом к стене. На нем было что-то вроде пижамы его любимого болотного цвета. Услышав, как хлопнула дверь, он обернулся. Их глаза встретились. Сердце Ивана бешено подпрыгнуло и понеслось галопом. Оказалось, что он всё-таки не готов встретиться с равнодушием Людвига. В глубине души он страстно надеялся, что этого не произойдёт. Это было унизительно - так волноваться из-за того, что скажет ему Германия. Поэтому он стоял едва дыша, но делал вид, что ему всё равно. На этот раз ему повезло. Людвиг просиял и вскочил навстречу. - Ваня! Наконец-то! - его голос был полон искренней радости, - Что же ты так долго? Я чуть не сдох без тебя. Брагинского затопило счастьем. Это было реальностью, его не оттолкнули и не высмеяли, Германия был рад ему и точно так же счастлив как он. "Не поддавайся, - шепнул ему внутренний голос, - Это снова закончится болью. Лучше не начинать заново." И внутренний голос был чертовски прав. Отношения с Германией всегда в конечном итоге приносили боль. Поэтому когда Людвиг, смеясь, повалил его на кровать, Брагинский резко оттолкнул его. Пожалуй слишком резко. Германия ушибся головой о стенку и сейчас сидел, потирая ушибленное место, и с недоумением смотрел на него. - В чем дело? - недовольно спросил он, - Какая муха тебя укусила? Иван отодвинулся от него подальше. - Я пришёл просто поговорить, - сухо сказал он, - И не надо сразу тащить меня в постель. Потом ты ещё скажешь что я тебя изнасиловал. - Что за бред, - на лице Германии было искреннее недоумение, - Когда это я такое говорил? - Две недели назад, - небрежно, как будто о чем-то незначительном, сказал Иван, - В присутствии комиссара Леманна. - Ах вот оно что, - Людвиг помрачнел, встал с кровати и взял со стола сигареты. Сев на стул он закурил и смотрел куда-то в пустоту, мимо Ивана. "Он снова стал курить", - подумал Брагинский. Это было плохим знаком. - Две недели назад... - сказал Германия, как будто сам себе, - Я заснул, обнимая тебя, совершенно счастливый и свободный. А проснулся снова на тюремной койке. Как думаешь, каково мне было? Он глубоко втянул дым и выпустил его через ноздри. Это всегда помогало ему успокоиться. Брагинскому очень хотелось ему верить. Но он боялся, что здесь снова какой-то подвох. - Хорошую сказочку ты придумал, - язвительно сказал он, - Так можно сделать что угодно, а потом сказать, мол, ничего не помню. Я уже один раз попался, больше не хочу. Людвиг побледнел и посмотрел на него, гневно сверкая синими как небо глазами. - Я-то как раз всё помню, - тихо, но жёстко сказал он, - А вот ты похоже забыл. Германия быстро подошёл к нему, уселся рядом и без лишних слов впился ему в губы. Всё произошло так стремительно, что Иван не успел его оттолкнуть. А когда его язык проник к нему в рот и начал по-хозяйски властно орудовать там, а руки Людвига в это время лихорадочно расстегивали его рубашку и разматывали шарф, подбираясь к самому телу, то было уже поздно. Все его благие намерения полетели к чертям. Он мысленно ругал себя самыми последними словами, обзывая слабаком и тряпкой, который опять повелся на эти провокации, но ничего не мог поделать. Его руки словно помимо воли точно так же стремительно раздевали Людвига, срывали с него чертову пижаму, гладили, ласкали мускулистое тело, прижимали к себе. Это было таким блаженством снова быть с ним вместе, что никакие доводы рассудка, который кричал ему, что ни к чему хорошему это не приведёт, ничего не могли тут поделать. И тогда он наконец-то сдался. Зависимость, ну и черт с ней, пусть будет зависимость. Зависеть от Людвига было очень приятно. Его губы скользили по телу всё ниже и ниже, останавливаясь на самых чувствительных местах. Язык дразняще обвёл напряжённый сосок, вызвав вздох наслаждения. Другой сосок он ощутимо сжал рукой. Это становилось просто невыносимым. Иван хотел, безумно хотел наконец-то ощутить его в себе. Германия понял что уже пора, но на этот раз он не торопился. Он проникал в него очень медленно и осторожно. И двигался там так медленно, что Ивану хотелось прибить его, лишь бы заставить делать это побыстрее. Каждое движение вызывало спазм наслаждения, который отдавался во всем теле, во всех его уголках, медленно замирая, но с каждым разом всё ближе и ближе подводя его к разрядке. Миллиметр за миллиметром Людвиг вёл его к оргазму, хватая за руки, чтобы он не кончил раньше времени. Германия наслаждался его беспомощным видом, сладострастными стонами и беспорядочными криками. Он сдерживал себя из последних сил, настолько возбуждающей была эта картина. Но наконец-то он застонал сквозь зубы, не в силах более сдерживаться и сделал несколько резких глубоких толчков, крепко сжимая Ивана за бёдра, задевая внутри что-то очень чувствительное, невероятно нежное. Внутри у Брагинского всё взорвалось и его накрыло таким мощным оргазмом, какого у него не было ещё ни разу в жизни. Он кричал и дёргался, не помня себя, но всем телом чувствуя что Людвиг испытывает то же самое. И когда Германия в изнеможении упал на него, то Иван стал проваливаться куда-то в тёплую темноту сна, ощущая лишь нежные благодарные поцелуи на своём лице. А потом и это ощущение пропало и утомленные наслаждением тело и мозг отключились.

***

Когда он проснулся, то сразу всё вспомнил и резко сел на кровати. За окном уже начинало темнеть. Напротив него за столом сидел Людвиг и что-то читал, освещённый уютным светом настольной лампы. - Сколько я проспал? - ошарашенно спросил он, - Который сейчас час? - Ещё сегодняшний день, - улыбнулся Германия, - Если ты это имеешь в виду. Он рассмеялся. - Мы можем успеть ещё разок. Его довольный вид приводил Ивана в бешенство. Он стал лихорадочно одеваться, чтобы не чувствовать себя беспомощным и расслабленным. - Вообще-то я пришёл по делу, - сквозь зубы сказал он, - А не трахаться с тобой круглые сутки. - Вот как? - искренне удивился Германия, - А я думал ты просто хотел меня видеть. Так оно и было, но Иван никогда бы в этом не признался. - После того, что ты мне сказал? - он невесело рассмеялся, - Как-то не очень. - Да что же такое я тебе сказал! - взорвался Людвиг, - Ты считаешь, что я вру, ладно. Но повтори пожалуйста, я хочу это услышать от тебя. - Ты сказал... - голос его срывался, Ивану страшно было это повторять, - Ты сказал, чтобы я тебя не любил... Что между нами ничего нет... И не было... Что ты всё забыл и знать меня не хочешь... Он чуть не плакал. Это было чертовски унизительно, но он ничего не мог поделать. Замотавшись шарфом, он нахохлился и отодвинулся в угол кровати, чтобы Германия не видел его слёз. Если он поймёт, как Ивану сейчас плохо, то непременно потом этим воспользуется. Но Людвиг не собирался ничем пользоваться или издеваться над ним. Он был совершенно серьёзен. - Ладно, мне ты не веришь, - он вздохнул, - Но почитай вот это, может тогда ты поймёшь. Он кинул ему книгу, которую держал в руках. Иван машинально перехватил её на лету. Оказалось что это не книга, а нечто вроде ежедневника. Сначала Брагинский засомневался, всё-таки такая личная вещь, но увидев почерк Людвига, успокоился и начал читать. 10 октября 1949 года Начал вести эти заметки, потому что возможно у меня какая-то болезнь, вызывающая провалы в памяти. А мне сейчас ничего нельзя забывать. Список дел на ближайшее время: 1. Встреча со странами Североатлантического альянса (важно). 2. Определение места новой столицы. Возможно Бонн. 3. Почтить память Пруссии. Ненавижу Польшу и Россию за это, ничего не могу поделать. Постараюсь быть с ними корректным. Последний пункт Иван прочитал вслух и виновато посмотрел на Людвига. Судьба Пруссии мучила его до сих пор. Глаза Германии подернулись дымкой печали. Видно было, что он страдает из-за брата. Ему было трудно говорить. - Давай не будем вспоминать Нюрнберг... - он снова схватил сигарету, - Это слишком тяжело. Глубоко затянувшись, он тихо продолжил: - Но я это заслужил... И Гилберт наверное тоже... Наклонившись к Ивану, он заглянул ему в глаза и стараясь быть как можно убедительнее, сказал: - Не вини себя. Мне надо это пережить и я справлюсь. И я тебя... не ненавижу... Лучше читай дальше. 12 октября 1949 года Англия и Америка поручились за меня и взяли на встречу стран Альянса. После заседания зашли в ближайший кабак. Хорошо посидели. Выяснил следующее: 1. Бывшие союзники теперь объединились против России 2. Альфред ненавидит Брагинского так же, как и я 3. Своим спасением я обязан Артуру и Альфи 4. Франция довольно интересный в общении. Надеюсь он уже простил мне тот досадный инцидент в начале войны. Не забыть (когда освобожусь): 1. Купить подарки для Артура и Альфреда 2. Пригласить Франциска на ужин Брагинскому стало неприятно это читать, особенно про то, как Альфред его ненавидит. Он надеялся, что их ссора уже забылась, но Америка оказался очень злопамятным. Иван вздохнул и продолжил чтение. 15 октября 1949 года Снова давал показания в полиции. Брагинский наговаривает на меня невесть что, а комиссар похоже ему верит. Что можно предпринять: 1. Потребовать занести в протокол, что он страдает мазохизмом и временами бывает неадекватным 2. Запросить судебно-психологическую экспертизу Иван изумлённо воззрился на Людвига. - Так экспертизу тоже ты предложил? Германия махнул рукой. - Не совсем я... Ты читай! 17 октября 1949 года Всё время думаю о Франции. Он лезет мне в голову не совсем одетым и в неприличных позах. Это мешает логически мыслить. Что можно предпринять (когда освобожусь): 1. Пригласить его в хороший ресторан 2. Проводить домой и напроситься на чашку кофе 3. Предложить ему... Иван резко захлопнул блокнот. - Я больше не хочу это читать, - насупился он, - Если тебе нравится Франциск, какое мне дело? Я вам мешаю что ли? Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но удавалось ему очень плохо. - Но это подло! - не выдержал он, - Ты снова меня используешь! Зачем было тащить меня в постель? Хочешь чтоб он приревновал? Предательские слёзы потекли у него из глаз, скапливаясь в уголках, переполняя их и солеными каплями стекая по носу. Он так и знал, что так будет, что Германия опять причинит ему боль, но ничего не мог с этим поделать. Оставалось только закрыть лицо руками и отвернуться, чтобы не доставлять ему удовольствия зрелищем своих страданий. Людвиг тихонько рассмеялся, подошёл к нему и осторожно отвёл его руки от лица. Иван сопротивлялся, но Германия был настойчивым и довольно сильным и это ему наконец удалось. Он встряхнул его и поцеловал в солёный нос. - Посмотри на меня, - сказал он. Невозможно было не подчиниться этому голосу. Брагинский исподлобья посмотрел на него, шмыгая носом и пытаясь вытереть слезы рукавом. - Я никогда не был на заседании Альянса, - внушительно сказал Людвиг, глядя ему прямо в глаза, - В прошлую среду я не ходил ни в какой кабак. Альфреда и Керкланда я не видел уже сто лет. И мне абсолютно плевать на Францию! Теперь ты понимаешь? - Но тогда... - Иван всё ещё не понимал, - Кто же всё это написал? - Какой-то неизвестный тип, - весело отозвался Людвиг, - Который обитает в моём теле, когда меня там нет. Весьма неприятный тип, скажу я тебе. Страшный зануда! Он снова рассмеялся. Казалось, его забавляет эта ситуация. Брагинский видел этого типа две недели назад и не назвал бы его неприятным. Он был спокойным и самоуверенным, и по-своему привлекательным. Но это был совершенно не тот Людвиг, который сидел сейчас рядом с ним, нежно сжимая его плечо. Уж это он наконец-то понял.