Оттепель

      В школьном холле часы отбили ровно пятнадцать. Радостные ученики, размахивая портфелями, толпились в узких дверях, чтобы поскорее покинуть школу и выскочить на улицу. Там, на свободе, можно будет отдаться радостям весны — громко смеяться и есть ленинградское мороженое, зайцем кататься на троллейбусах и махать рукой строгому милиционеру. Можно до белой ночи гонять на велосипедах наперегонки с друзьями. Можно все, потому что ты школьник. Строгие учителя со своими правилами больше не имеют права их задерживать, пускай только и до следующего понедельника.       Руслан стоял в углу мраморного холла с высокими потолками и искренне радовался тому, что рабочий день, а вместе с ним и неделя наконец-таки закончилась. За эти пять дней он неимоверно устал. Общее душевное настроение подрывали проверки не только Поперечного, но и Кшиштана, который стал подозрительно часто спрашивать его школьные планы и журналы.       Теперь же ожидание похода в подвал ничуть не делало настроение лучше. Хоть немного зная Даню, Руслан был уверен, что этот тип съест всю пыль на полу и потолке, лишь бы удостовериться, что частички кожи не принадлежат ярым антикоммунистам или тунеядцам.       Пока размышления лениво текли в голове, быстрым течением всех школьников вынесло на улицу, и холл опустел. Теперь в наступившей холодной тишине было лишь слышно, как тряпка со смачным хлюпаньем шлепается на пол под уверенной рукой Антонины Наумовны. Постепенно пол стал сверкать так, как у Руслана даже парадный сервиз не блистал на столе в канун важных праздников. Антонина Наумовна уже было скрылась за поворотом с тряпкой и ведром, но Руслан её окликнул:       — Антонина Наумовна, вы не видели молодого человека? Он уже несколько недель в нашу школу регулярно ходит. Проверяющий. С рыжей щетиной.       Антонина Наумовна отсутствующим взглядом посмотрела на Руслана, который ради этого вопроса пересек весь холл, пожевала губы и пробасила:       — Чорт його знаэ. Але озирнiться.       — Оглянуться? — пробормотал рассеяно Руслан и повернулся.       В метре от него стоял Поперечный, склонив голову набок. Но не один. Рядом с ним смирно стоял Эльдар, слегка потрепанный и без значка октябренка, и тоже склонил голову набок, в точности как Даня. Сейчас они выглядели как отец с сыном. От такой картины в голове Руслан поморщился. Ни один, ни другой не вызывали в нем нежных чувств, а одно только желание закрыться от них в маленькой комнате с одним-единственным стулом у окна.       — Не дiзнався? — поинтересовалась Антонина Наумовна.       Она была настоящей советской женщиной с крепкими руками, короткими, но твердыми ногами, на морщинистом лице всегда хмуро кривился рот, а голос принадлежал как будто местному грузчику. Но стоит сказать, что мыла полы она отлично, хоть и пугала всю школу частенько громким матом в коридорах. За глаза её называли «украинский громкоговоритель». Руслан, по правде говоря, тоже её боялся, а в данной ситуации к нелепому чувству прибавился ещё и стыд. Но Антонине Наумовне было начхать на то, какую неловкость испытывал Руслан, она лишь по-мужицки чихнула прямо ему в спину и затопала прочь.       — Значит, я сегодня не пришел к тебе на урок, а ты уже и забыл меня! — обиженно проговорил Поперечный.       Выглядел он на редкость хорошо. Руслан конечно не успел изучить весь его гардероб, но вот этот красный, скорее вишневый свитер, так и манил к себе. Усачев вспомнил, что сам сегодня выбрал красную рубашку и мысленно усмехнулся. Как удачно они выбрали почти один и тот же цвет сегодня утром?! Заметив, что предмет его гардероба сверлят любопытным взглядом, Поперечный специально повел плечом, как озабоченная дама в романах девятнадцатого столетия, и небрежно выдохнул:       — Нравится?       — Красивый. Цвет, — выдавил Руслан. — Связал или купил?       — Конечно, связал. У меня мать швея, у меня отец швея, у меня я швея!       — Кхм, будь добр, быть может, попозже…       — Он тоже свяжет тебе такой свитер. Будете с ним одинаковые ходить, как двойняшки — отрезал Эльдар, явно сгорая от какого-то нетерпения.       — Он пойдет с нами? — опешил Руслан.       Даня утвердительно кивнул. Он порылся в карманах брюк и выудил из клетчатых штанов огромный ржавый ключ.       — А теперь идем в подвал!       Эльдар плелся за Русланом и Даней, пока они спускались по черной лестнице, где, по школьному плану эвакуации, должна была находиться дверь в подвал.       Поперечный взял его в эту экспедицию под предлогом проверки на вшивость. Всей школе сразу было понятно, что Поперечный вербует стукачей по всему городу, но что он выбрал Эльдара на этот испытательный срок, льстило семикласснику и одновременно тревожило. Сам Поперечный объяснил свой выбор их первой и неловкой встречей в кабинете Руслана, когда Эльдару хотел оттяпать уши Прусикин.       Сегодня же Поперечный выловил его из общей волны семиклассников, которые радостно накидывали курточки в раздевалке и бежали на улицу. Сначала Эльдар испугался, но спокойно последовал за человеком в вишневом свитере в непонятном направлении. В итоге они пришли в местный школьный сортир, откуда Поперечный быстро выгнал курящих в форточку десятиклассников.       И вот Эльдар, которому Руслан ничем, собственно, не насолил, собрался шпионить за ним в школьные будни. Эльдар считал себя избранным, выполняющим важную работу, не осознавая, что он лишь марионетка в руках умелого кукловода.       Даня был далеко не так прост и смешон, как казалось всей школе. В нем почти не осталось никаких чувств сродни снисхождению или повышенной чувствительности к чужой беде. Он был скалой, жестокой и бессердечной. Пока что всё шло по его планам — шпион найден, предлог разыскать в подвале секретные дела прошлых учителей, которые, вероятно, были свалены в груду бумаг, найден.       Они спустились по лестнице и остановились перед какой-то дверью, еле освещенной лампой, которая лениво раскачивалась на низком потолке над их головами.       — Ну что, мальчики, кто будет дверь открывать? Судя по пыли в замке, до нас тут были слишком давно, — проговорил Поперечный, сверкая ключом.       — Не пачкал бы ты свой свитер, — проворчал Руслан и храбро отобрал у него медный ключ.       Эльдар любопытно приподнялся на носочках, чтобы разглядеть из-за широкой спины Дани, как Руслан пытается открыть дверь.       — Да просто уже вставь куда-нибудь! — нетерпеливо отозвался Эльдар.       — Куда-нибудь ты будешь своей девушке вставлять. А тут можно повредить замочную скважину, — деловито шикнул Поперечный, который внимательно наблюдал за попытками Руслана.       В ответ на их пререкания Усачев шумно вздохнул, отер выступивший пот со лба и выкинул ключ в темноту. Не успели Поперечный с Эльдаром выкрикнуть: «Что ты делаешь?», как Руслан выбил дверь ногой. Она послушно, как картонка, упала на пол, поднимая годами скопившуюся пыль с пола. Пока все трое откашливались, путь в желтый подвал был открыт. Желтый, потому что в подвале, как оказалось довольно маленьком, на стенах висели две керосиновые лампы и догорали. Все-таки кто-то подлестничное убежище посещал.       — Блядь, ты хотя бы предупредил, что боец айкидо или каратэ, — прошипел Поперечный, — у меня глаза от пыли красные, как галстук пионера!       — Будет с тебя, — мягко успокоил его Усачев, — всего-то дверь выбил.       — Всего-то дверь выбил, действительно! — зло передразнил его Даня.       Ему не понравилось, что Руслан, оказывается, может с ноги вышибать двери, причем так непринужденно, словно он отчитал лекцию про своего Пушкина.       — Здорово вы это, ну, дверь, — восхищенно проговорил Эльдар, в глазах которого плескалось неподдельное удивление.       Поперечному это тоже не понравилось, и он угрюмо прошел в подвал. Само помещение было небольшим. Серые стены, исписанные черными буквами и помадами, пол весь в щелях и выбоинах, из мебели только письменный стол, уставленный коробками, и стеллаж, где возвышались белыми айсбергами папки с бумагами.       Эльдар скорее побежал к столу и стал ногтями открывать запечатанные клейкой лентой коробки. Пока он возился в дальнем углу, Руслан подошел к Дане и тихо позвал его.       — Чего тебе? — огрызнулся Поперечный.       — Ты что, из-за двери расстроился? — как маленький провинившийся ребенок спросил Руслан.       — Конечно, нет. Я не идиот. Можешь вышибать двери с ноги, мое вам уважение.       — Да брось, чего ты так злишься? Хотя, постой. Ты, наверное, думал, что я маменькин сынок, который не то, что дверь, стул с места сдвинуть не может? Да?       — Я по-прежнему в этом уверен, а ещё ты бесхарактерный, — подтвердил Поперечный.       — А тебе не кажется, что ты слишком мало меня знаешь?       — Я знаю о тебе достаточно, а трогать твои жилки у меня нет никакого желания. Не фантазируй, — твердо сказал Поперечный и отвернулся.       Руслан немного скривил лицо, потом одернул себя. Он собрал все свое мужество, гордо задрал подбородок и угрожающе прошептал про себя: «Ты слишком мало меня знаешь».       Как это часто бывает, нас удивляют те люди, от которых мы мало чего подобного ждем. Часто в самых неприметных, на первый взгляд, душах скрыта невероятная сила. Когда тихая маска дает трещину, эта сила способна сбить с ног, она оказывается разрушительной и несгибаемой, жестокой и страстной. Это происходит потому, что чувства, которые были вынуждены скрываться под высоким воротником, зонтом или за темными очками, вырываются на свободу. Их сложно удержать, ими сложно владеть. С такими людьми почти что нельзя найти общий язык после их «перерождения», можно лишь вести обратный отсчет до взрыва.       Следующие полчаса все трое возились в пыльных бумагах и коробках, не найдя ничего интересного. Отчеты о съеденных тоннах пюре и котлетах, потраченных деньгах на покраску школьного забора мало интересовали Поперечного. Нигде не было ни намека на секретные документы, а ведь подвал — это отличное место для сокрытия важных улик против всей школы.       — Я бы хотел узнать, — подал голос Руслан, в душе которого снова наступила безмятежная солнечная погода, — что мы ищем?       — Что-нибудь, — неожиданно весело отозвался Поперечный.       — А хотите анекдот? — Эльдар вынырнул из-под стола, где уже десять минут как дремал.       — Что ты нам можешь рассказать, а, мелкий? — потрепал его Даня по голове.       — Давай анекдот, — согласился Руслан.       Усачев переглянулся с Даней, и оба впервые за все время пребывания в подвале немного улыбнулись.       — Однажды инвалиду на место правой ноги вместо протеза вставили колесо, и пошло-поехало. А? Классно?       Довольный собой Эльдар стоял, упершись кулаками в бока, и смеялся. Поперечный тоже загоготал — оценил шутку, один лишь Руслан покачал головой и продолжил ковыряться с последней коробкой со стола.       — Дай сюда!       Успокоившись, Поперечный отобрал у него коробку, своими короткими ногтями и зубами отодрал скотч и высыпал всё ее содержимое на пол. Сейчас в пыли валялись туго скрученные киноленты, по всей видимости, кем-то заботливо принесенные сюда.       — Оп-па! Мелкий! Тащи свой пакет! Я видел, у тебя он в штанах припрятан! — радостно завопил Поперечный от находки.       Руслан, удовлетворенный тем, что Даня наконец-то нашел то, что искал, устало присел на пыльный пол. Его уже не беспокоила ни пыль, ни, вероятно, мыши, главное, что на сегодня его мучения закончились. Осталось только добраться домой, а там и до кровати недалеко.       — Я не мелкий! — ответил Эльдар, но послушно протянул большой белый пакет. — Если возраст, то только трудный!       — Ничего у нас разговорчики. Это ты, Русик, его на своей литературе научил так базарить?       — Сам научился, — вяло отозвался Руслан, который уже полулежал на полу.       Поперечный сложил все киноленты в пакет, отряхнул руки, брюки, свитер и проговорил, что можно выдвигаться наверх. Заметив, что Руслан лежит где-то на полу, он вручил пакет Эльдару и отправил его подниматься по лестнице. Мальчик послушно, как собачка, стал подниматься на первый этаж, а Даня присел на корточки около Усачева.       — И чего ты разлегся, как Ленин в мавзолее? Вставай! — Даня протянул ему руку.       — Хочу!       — Может, мне с тобой тут же прилечь?       — Ну, ляг, — уже полусонный ответил Усачев.       Поперечный, приняв его слова всерьез, улегся рядом с ним на пол, даже не пощадив свой свитер. Между ними было расстояние в метр, но это не мешало им украдкой разглядывать друг друга.       — Ты испортишь свитер.       — Свяжу новый.       — Хватит врать.       — Но я правда умею вязать!       — Поперечный!       — Ну, все. Ты сам напросился.       — На что?       — Мы идем к тебе в гости!       — Ну у тебя и шутки, — усмехнулся Руслан.       — А это не шутки. Нам нужно пленки проявлять. Я узнавал у Кшиштовского, на всякий случай, где я могу достать такой аппарат. У нас в отделе на него очередь. Он сказал, что у тебя есть такой дома. Золотой человек! Идем сейчас же!       — Ни за что!       Поперечный от такого ответа подскочил на ноги, нагнулся к Руслану и сильно дернул его за руку. Спустя какое-то мгновение они оба стояли на ногах и, пошатываясь от скачущего давления в голове, направились к выходу. Руслан шел по длинной лестнице впереди, но вдруг резко остановился:       — Тогда прихвати бутылку вина.       — Зачем это? — недовольно поинтересовался Поперечный.       — Это пропуск в мою квартиру. Твоя рожа пропуском не считается.       

***

      Руслан стоял у дверей выхода метро, ожидая, когда же Поперечный выйдет следом за ним. Даня уже купил бутылку вина и провез ее до Нарвской под своим пальто. Всю дорогу он истерически смеялся, когда замечал осуждающий взгляд Усачева, которого идея провозить литровую спутницу с собой в метро не обрадовала. Рабочий день ещё не подошел к концу, а на них глазели в метро, как на двух закадычных и спивающихся вместе дружков. Если бы только Даня не тащил его по всем лестницам за руку, то Руслан от накатившего на него волнения забыл бы, наверное, путь из школы до Бумажной улицы. Они удивительно хорошо добрались вместе на метро — Поперечный оплатил все билеты, уступал места Руслану и заботливо нависал над ним.       Наконец, его довольное лицо нарисовалось рядом с Русланом.       — Я купил яблоки!       — Для чего?       — К вину. Я уверен, у тебя мышь повесилась в квартире.       Вина, к слову, осталось уже две трети бутылки. Видимо, пока Даня покупал яблоки в переходе, то решил согреться или продегустировать, что было жестом доброй воли с его стороны. Руслан лишь устало вздохнул, выхватил у него бутылку и приложился к ней.       — Спаиваешь нацию, — сказал он Дане.       — Тебя только и себя. Нас не жалко.       — Ты же майор!       — Вообще похуй. Я комсомолец. Этого достаточно.       Их стали толкать недовольные прохожие, и уже подвыпившие друзья по несчастью пошли к Бумажной улице между серыми и коричневыми невысоким домами. О чем они говорили тогда, вряд ли кто из них когда-нибудь вспомнит. По телам обоих разбегалось красное тепло, в голове мысли запутывались в сплошной комок нервозностей, а язык пустился в свободное плавание и порол всякую чушь.       — Слушай, а ты один живешь? — спросил Поперечный, когда Руслан открывал дверь подъезда, пропуская его вперед.       — Ты же мой ангел КГБ. Должен знать.       — А я не знаю, — развел руками Даня и метнул бутылку в урну.       Зеленое стекло со звоном разбилось о толстые стенки мусорки.       — Один.       Они поднялись на второй этаж и остановились напротив выкрашенной зеленой краской двери. На лестничной клетке было темно и пахло не то крысиным ядом, не то трупным.       — Веселенько тут у тебя.       — Так весело, что повеситься хочется. Прямо на лампочке в подъезде, чтобы хоть кто-то заметил.       — Заканчивал бы ты читать своего Есенина и Маяковского. У меня нет знакомых в МОРГе, чтобы тебя дешево схоронить.       — А я так надеялся!       Минутная задумчивость о горестях жизни передалась и Поперечному. Следом за Русланом он устало ввалился в маленькую квартирку и прошествовал на кухню. Пока Руслан намывал яблоки и складывал их в большую хрустальную вазочку, Поперечный оглядывался по сторонам. Кухня была всего три квадратных метра. Маленькая, но чистая плита. Аккуратный стол с вышитой скатертью. Высокий потолок с лепниной в углах. Стены кухни выкрашены в болезненно-голубой цвет. На полках не было пыльно, и стояли многочисленные банки с засолами. Руслан оказался очень хозяйственным. Даже пузатый чайник блистал свежестью белых боков.       — Ты грустишь, когда выпиваешь? — по-детски поинтересовался Даня.       Он сидел за столом на низкой табуретке, прижимая к животу пакет с кинолентами. Сейчас его фигурка была сгорбленная и маленькая. Вишневый свитер рядом с белой скатертью казался пугающе кровавым.       — Нет. Находит иногда. Не обращай внимания.       — Это все потому, что ты зарылся в свои книги. Настоящий коммунист футуристов не читает!       — Ты пьян, не мели чушь, — сказал Руслан.       — От одной бутылки я не бываю пьян.       — На практике, однако же, обратное.       Руслан усмехнулся и поставил перед ним красивую оранжевую кружку с мятным чаем. Запах трав наполнил маленькую кухоньку. Неожиданное тепло разбавило сухой день. Особая атмосфера утвердилась в тишине, которую не хотелось отпускать. Как не хочется отпускать обыкновенно временные крылья во временный полет. Хотелось удержать мгновение. Они молча сидели за столом, каждый думая о своем.       — Пойдем, посмотрим, что ли, пленки, — отозвался Даня.       Руслан кивнул. Он повел его по коридору в противоположную комнату, напоминавшую то ли гостиную, то ли спальню. Тоже небольшая, она была уставлена мебелью. Нигде не было свободного места. На полу лежал огромный ковер с тиграми, укрывая все половицы. К стенам были приставлены многочисленные деревянные серванты и шкафы — тут были книги, там статуэтки, еще дальше сервизы, а в самом большом шкафу была целая коллекция кинолент. В этой комнате, что было удивительно, не было окна. Она освещалась огромной и нелепой люстрой с хрустальными балясинами.       — Проходи. Сядь на кровать, — Руслан показал на маленькую раскладную кровать, что сиротливо приютилась за дверью.       — Ты здесь спишь?       — Когда придется. Чаще засыпаю в коридоре.       — Почему? Здесь тесно?       — Там проще, — с нежеланием откликнулся Усачев.       Даня почувствовал, что задавать вопросов больше не нужно, и по-хозяйски расположился на длинной раскладушке. Усачев вытащил на середину комнаты старенький аппарат «УП-2» и стал что-то подвинчивать в его больших ушах. Потом направил на белую стену, где должно было располагаться окно (как раз напротив входной двери) и сказал:       — Давай свои пленки.       — Слушай, а откуда у тебя такой аппарат?       — Дед был киномехаником. На «Ленфильме» работал.       Руслан достал из пакета первую киноленту и стал прокручивать одну за другой. Поперечный молчал, а на белой стене мелькали какие-то хроники из школьной жизни. Первое сентября, приезд главы горкома, посадка первых деревьев и прочее. Поперечный уже тихо посапывал на мягкой раскладушке, а Усачев тихонько сидел рядом с ним и тоже почти что дремал. В гостиной было слышно их разное дыхание — Даня посвистывал в дреме, а Руслан почти что не дышал — он набирал воздух в легкие отрывисто, с нежеланием выпускать его обратно. На стене начала крутиться новая кинолента, уже последняя, как вдруг Поперечный очнулся ото сна и пихнул Руслана в бок.       — Посмотри на стену, — шепнул он ему.       — Я вижу то же, что ты, — также шепотом ответил Усачев.       — И это наш любимый подвал.       — Но съемка старая.       — Плевать. У тебя осталось ещё вино.       — Только крепкое абхазское.       — Тащи.       Через две минуты они пили из одной черной бутылки через горлышко, даже не заботясь о таком случайном родстве, и, не отрываясь, смотрели на то, что происходило на стене.       В подвале ярко горели факелы. На полу были расставлены свечи и нарисована пентаграмма. Вокруг белой звезды собралось четыре человека в длинных плащах с поднятыми черными капюшонами — лиц их было не разглядеть. Они кругами ходили вокруг и что-то приговаривали, одновременно то падая на пол, то поднимая руки к «небу». Один из них встал прямо перед камерой и откинул капюшон. По его лицу бежала сеть шрамов, глаза вселяли настоящий ужас. Еще никогда Кшиштовский не казался обоим таким страшным.       Когда запись закончилась, оба в некотором недоумении глядели друг на друга, а потом одновременно схватили бутылку, и получилось, что Даня накрыл своими теплыми руками огромные и холодные ладони Руслана. Но кого из них это должно было беспокоить? Сейчас они увидели своего друга или однокурсника, который плясал вместе с сатанистами. Сомнений в этом не было.       — Что мы сейчас будем делать? — нарушил молчание Руслан.       — Не знаю, как ты, а я ужасно хочу спать, — как ни в чем не бывало ответил Поперечный.       Он приставил пальцы пистолетом к виску, «выстрелил» и повалился на колени к Руслану. Через пять минут Даня уже спал, а Руслан, подавляя крик ужаса от увиденного, закрыл глаза.