Тысяча способов попрощаться

Постепенно шум вокруг них затихает; кроваво-красный свет гаснет и медленно исчезает. Звук рваного дыхания Доктора - единственное, что нарушает тишину, такую громкую и грубую, с отсутствием привычного постороннего шума, чтобы замаскировать безмолвие. Его сердца все еще безумно колотятся, но череп ощущается чугунным, слишком тяжелым, чтобы поддерживать его дальше в вертикальном положении, и, наконец, он падает. Опускает голову и опирается на консоль в поиске поддержки, ожидая, когда боль утихнет. (Видимо, так и выглядит конец света. Пустота, вина и боль, заключенные в ловушку и терзающие всеми возможными способами). Краем глаза он смутно осознает, что Роуз приближается к нему, распутывая пальцами запутанные пряди волос. На мгновение она хватается руками за голову, пока собирается с духом. - Спасибо, - шепчет она, облегченно выдыхая. Доктор гневно свирепеет: - Теперь довольна? - бормочет он себе под нос. Роуз вопросительно поднимает брови: - Что, прости? Зацепившись за перила, Доктор поднимается и хватает ее за плечи, сжимая изо всех сил, от чего она болезненно вскрикивает. - Я сказал, ты довольна? - он яростно стискивает зубы. Прежде, чем Роуз сможет защитить себя, широко раскрыв глаза от потрясения, он встряхивает ее. - Я мог бы все исправить, Роуз. Я мог бы сделать мир лучше. Я мог бы сделать все лучше, - он гневно выплевывает слова, его голос превращается в хриплый, становясь громе. Он снова трясет ее, и его хватка усиливается, пока ее кожаная куртка не начинает скрипеть. - Я мог бы остановить войны, я мог бы спасти так много жизней - я мог бы спасти тебя! - Неправда! - кричит Роуз, и Доктор, застыв, моргает, пока его грудь жестко вздымается: - Что? Роуз тяжело дышит, и он ослабляет хватку от неожиданности. - Я тут не причём, - говорит Роуз и отталкивает его. Она размазывает тёмные следы от слез на своём лице костяшками пальцев. Когда он не отвечает, слишком раздражённый для продолжения диалога, она толкает его снова. - Это никогда не было из-за меня. И дело не в других людях. Дело лишь в твоей жалости к самому себе! - Ты не знаешь, о чем говоришь, - утверждает он, но не может посмотреть ей в глаза, когда говорит это. - О, заткнись, - огрызается Роуз. Когда Доктор поднимает бровь, Роуз в последний раз его толкает, отбрасывая назад, пока его спина не ударяется о коралловую стойку. - Я шесть лет работала, борясь с невозможным, делая то, что ты сказал и что никто больше не может сделать, отдавая все, что у меня было ради того, чтоб ты просто оскорблял меня, - задыхается она. - Шесть лет, Доктор. Не сомневаюсь, что для тебя это лишь песчинка, но для меня все это стало жизнью. Работать, пока не заболею, не упаду от истощения, прыгая из одной Вселенной в другую и никогда не знать, выживу ли, все, чтобы вернуться к тебе! - Тогда почему ты остановила меня? - требует Доктор. - Потому что это не твое решение! - кричит Роуз достаточно громко, чтобы заставить его подпрыгнуть. - И дело не в неподвижных точках или парадоксах, или жнецах и другой какой-то ерунде. Ты не можешь выбирать, как все происходит, Доктор. Ты не можешь определять судьбы, ты не можешь менять мир по своему вкусу, ты не можешь решать кому жить, а кому умирать. Доктор издаёт неприятный смешок: - И кто же будет принимать эти решения? - Ты не можешь контролировать все, - произносит Роуз, как будто не слыша его. - Людям нужна твоя помощь, но не власть перемещать их, словно фигуры на шахматной доске. Им нужна правда. И они заслуживают того, чтобы сделать свой выбор. - Как бы ужасен он ни был? - спрашивает Доктор в болью в голосе. Роуз тяжело кивает: - Ты можешь попытаться выставить это благородным намерением, но ты не имеешь права менять все, что тебе хочется по своему желанию. Это не благородно. Это эгоистично. Горло Доктора высыхает, и гнев вместе с ним. (Прошло шесть лет, и она до сих пор знает, какие слова его сильнее всего ранят). Она права. Разумеется, она права. (Он ненавидит, когда она права. Боже, он ненавидит это). Ярость стихает, и Доктор чувствует пустоту, когда вся его ярость испаряется, уступая место стыду. Ноги слабеют, неспособные больше поддерживать вес его тела, и он сползает вниз по колонне, с изящным стуком приземляясь на пол. Доктор закрывает лицо ладонями. Он не может вынести того факта, что кто-то видит его сейчас таким опустошенным и голым. (Мысль, что именно Роуз увидела, как он потерял контроль над собой, заставляет его внутренности предательски сжиматься). Какая-то часть его отчаянно требует попросить Роуз уйти, чтобы дать ему побыть одному, и Доктор уже открывает рот, но ничего не выходит. Блестяще. Как бы он ни ненавидел себя, ему все еще тяжело оставаться в одиночестве. Он все еще не может быть без нее. Доктор кожей чувствует приближение Роуз, ее шаги вибрируют по решетке под ним. - Прости, - произносит она. - Нет, не надо, - отвечает он, его голос приглушен ладонями. - Ты не ошиблась. - И ты не в порядке. Он не отвечает. Она снова права. - Что происходит? - спрашивает Роуз. Когда Доктор по-прежнему молчит, Роуз начинает нервничать. Это первый раз, когда ее неопределенность показывается на поверхности с тех пор, как она ступила на борт ТАРДИС со своими доспехами в виде синей куртки. Её пальцы нервно теребят сережку, вес сдвигается с одной ноги на другую. По крайней мере, некоторые вещи не меняются. - Если это поможет, - говорит Роуз, - я думаю, что тоже немного эгоистична. Так что, по крайней мере, ты не одинок в этом, верно? Доктор позволяет себе маленькую улыбку, устало опустив руки на колени. Роуз встает на колени рядом с ним, вытягивая ноги и садясь на пол рядом с ним. Здесь нет вопроса о личном пространстве; она прижимается так близко к нему, что даже идея пространства между ними смехотворна, поэтому он чувствует, как тепло ее ноги прижимается к нему. В этот раз белые электрические искры не пытаются причинить ей боль, когда она опирается спиной на колонну. ТАРДИС больше не считает ее парадоксом. Доктор не знает, почему, но это не придает облегчения. Похоже на то, что кто-то засовывает булавку в воздушный шарик, а потом удивляется, что тот лопнул. - Ты хочешь поговорить об этом? - спрашивает Роуз. - Нет, - просто говорит Доктор, его улыбка выглядит вымученной. Он слегка покачивает головой, пожимает плечами, и он не чувствовал себя так, как его девятое воплощение с тех пор, как регенерировал. - На самом деле нет. - Кажется, смахивает на то, что тебе может это понадобиться. - Знаешь, люди всегда так говорят, но я не уверен. Люди, в частности, думают, что можно решить все проблемы, просто их обсудив. - Разве это не то, что ты делаешь? - Роуз дразнит его, подталкивая плечом. Доктор кидает на неё раздраженный взгляд. - Твои наблюдения неприятно проницательны. - Неплохо для «только человека», а? Слова режут. Но Доктор полагает, что они причинили ей куда большую боль, чем ему. Он внезапно обнаруживает свои сложенные на коленях руки довольно увлекательными. - Я не могу рассказать тебе то, что ты хочешь знать, - говорит он, спустя мгновение, его мозг работает на высоких оборотах, чтобы иметь возможность выбирать фразы как можно более тщательно. Он уже почти уничтожил вселенную и не торопится сделать это снова. - И прежде, чем ты попросишь, я говорю, что не стану этого делать. Он зажимает переносицу и закрывает глаза, пытаясь абстрагироваться от мигрени. - Ты уже слишком много знаешь. Не знаю, как это повлияло на твои решения до этого момента. Что-нибудь еще может скомпрометировать парадокс, и этого мы точно не сможем исправить. Роуз вновь нервно играет со своей серьгой: - А если бы мог? - Что ты имеешь в виду? Она колеблется. - Почему ты возвращался ко мне все это время? - Я же говорил, - нетерпеливо произносит он. - Я скучал по тебе с тобой. Это была не ложь. Я просто опустил тот факт, что ты в это время находилась в другой Вселенной. - И поэтому ты пытался изменить то, что произошло в Кэнери Уорф? Или ты это сделал, потому что все произошло уже после того, как я вернулась, и, несмотря на это... - Роуз замолкает в нерешительности, а затем ломко произносит, - ... мы все еще не вместе? Доктор закрывает глаза, желая провалиться под землю. Но это не срабатывает. Он все еще чувствует ее там, смотрящую на него. И он знает, что сейчас его молчание говорит громе, чем когда-либо. - Смотри. Раньше, когда... - Роуз заикается. - Раньше ты говорил, что существует выход, если есть вещи, которые я не хочу помнить. Ты сказал, что можешь заставить меня забыть. - Я болтал просто так, - быстро говорит Доктор. - Хорошо. Может быть. Но если ты не... Она отодвигается назад, чтобы видеть его лицо полностью, чтобы он мог видеть решимость в её глазах. - Доктор, я люблю тебя. В этот же момент его губы приоткрываются, паника и одновременно что-то вроде облегчения поднимаются из желудка, но Роуз только качает головой, прерывая любые слова, которые могу вырваться из его рта. - Я люблю тебя, и я хочу помочь тебе, но я думаю, что после всего, что случилось, я имею право на некоторые ответы, - произносит она. Затем, медленнее, с тяжестью добавляет, - Даже если я их не запомню. Паника, которая угрожала задушить его, выпускает из горла Доктора маниакальный смешок, который дико звучит в консольной комнате. Его голова падает на коралловую стойку с глухим стуком, истерический смех душит его и разрушает тело. Глаза слезятся, грудь тяжело вздымается, он думает, что может точно определить момент, когда его обходная дыхательная система начинает работать, спасая от гипервентиляции. Его грудная клетка болит. - Блестяще, - смеется он. - И здесь я подумал, что день не может стать хуже. О, прекрасно быть настолько неправым в стольких вещах, не так ли? Роуз терпеливо ждет, пока его ненатуральное веселье успокоится, а затем снова начинает говорить. - Доктор, я серьезно. - Я тоже, - говорит Доктор, вытягивая руки. - Послушай, мне все это нравится не больше, чем тебе. Но, как ты и говорил, я уже слишком много знаю. Я могла бы что-то сказать или сделать, даже не понимая смысла, - объясняет Роуз, и ее голос грубый от эмоций. Она моргает, глаза становятся влажными. - Значит, тебе все равно придется стереть мои воспоминания, не так ли? Ведь так? - Ты не знаешь, о чем просишь, - шипит Доктор, отрываясь от пола. Ему нужно убежать. Убежать, уйти - это не будет иметь значения, когда он будет находиться где-то, но не здесь. Несколько широких шагов позволяют ему почувствовать дистанцию, и он судорожно выдыхает, засунув руки в карманы. Голова все еще немного туманна, его слегка покачивает. Он должен ощущать опору. - Прости, - говорит Доктор. - Наверное, тебе просто придется продолжить, притворяясь. Потому что я не могу сделать это для тебя. - Это не только для меня, - мягко напоминает ему Роуз. Когда Доктор не сразу отвечает, его мозг мечется в поисках любого самого слабого аргумента, которое он может использовать для отказа - ни одного аргумента, который не был связан бы с Донной, он не может думать о Донне прямо сейчас, не может вынести воспоминания, если только не захочет кричать. Он слышит, как Роуз поднимается и встает за ним, ее шаги тихие, пока она приближается и осторожно кладет руку ему на плечо. Доктор не в первый раз за день думает о том, как все это странно. Шесть лет назад она в последний раз держала его за руку, а он страстно целовал ее полчаса назад. - Просто дай мне знать, просто скажи мне правду на этот раз, - снова пытается Роуз. - Ради нас обоих. Доктор молчит, оттягивая время и взвешивая последствия. Даже не учитывая тяжесть раны удаления чужих воспоминаний, которая сама по себе достаточно ужасна, спасибо, у него нет желания рушить собственные стены. Если для него все слишком тяжело, он может только представить себе, насколько ужасно это будет для одного маленького человека, который пытается понять временные рамки и чужие эмоции, и события после другого болезненного события, сомнительную мораль Повелителя Времени. Роуз всегда понимала его (в его голове пятно размером с Юпитер - насколько он заинтересован узнать, как это работает), но он не очень хочет раздвигать границы дальше, чем они уже есть. Конечно, рассказав ей все, даже если он сразу же сотрет эту исповедь из ее памяти, можно нанести больше вреда, чем пользы. Тем не менее, он не может не заметить, что его чувство времени, полностью вернувшееся и пульсирующее в углах подсознания, как третье сердцебиение, снова тихо звонит. Что само по себе хороший знак, который означает, что время прекратило уничтожать само себя. Медленное дыхание покидает его тело, и напряжение вытекает за ним следом. Проклятье. Он знает, что она любит его - конечно же знает, он всегда знал, но никогда не чувствовал это физической, осязаемой силой, которая стягивает внутренности так, как сейчас. Он не может поверить, что она все еще здесь, с ним и хочет разделить это бремя, желая доверять ему, даже после всего, что произошло. Это откровение, которое заставляет его чувствовать себя одновременно спокойно радостным и ужасно неадекватным. - Знаешь, я не думаю, что достоин тебя, - признается он. - Нет, - говорит Роуз, и уголки её рта приподнимаются в полуулыбке. - Просто я слишком фантастическая. Он посылает ей печальную улыбку в ответ: - Совершенно верно. Каждый инстинкт каждого атома его существа кричит ему, что нужно убежать, сбежать и уйти. Но он думает, что, возможно, ему стоит иногда игнорировать свои инстинкты. В конце концов, не похоже на то, чтобы они сослужили ему хорошую службу. (И если она не запомнит... ну, хоть он ненавидит признаваться себе в этом, здесь есть определенная свобода). Глубоко вдыхая (будто перед погружением, сравнивает он мысленно), Доктор поворачивается к ней, направляя ее за плечи, пока она не увидит его полностью. Роуз ничего не говорит, когда он поднимает руки к ее голове. Однако, она смотрит на него вопросительно. (Доктор вспоминает Донну, стоящую рядом с консолью так же, как Роуз сейчас, и смотрящую на него со слезами на глазах, пока она умоляет его. От этой мысли его тошнит. Как бы он ни пытался доказать себе, что теперь все по-другому... конечно, черт возьми, это не так). - Ты видела, как я делал это раньше, - говорит Доктор. - Но на этот раз я ничего не ищу. Твои мысли в безопасности. Телепатический мост только для передачи, не для получения. И это самый быстрый способ рассказать тебе все, что ты хочешь - все, что тебе нужно знать. Волнение появляется в её глазах, но она не останавливает его. - Ты уверена? - спрашивает он, хотя уже знает, каким будет ответ. Она кивает. Доктор прижимает кончики пальцев к ее вискам, чувствуя, как усиливается пульс. Яркое, теплое пространство ее разума трепещет на краях его сознания, золотистое и мелодичное, словно песня. Он действительно, действительно надеется, что она не возненавидит его после этого. - Прости, - бормочет он. - Но это, вероятно, будет больно. Прежде, чем Роуз сможет передумать, Доктор закрывает глаза, опускает свои барьеры, и открывает связь. * Он стоит за пределами дома в Лондоне; темное небо, и тихо падает снег. (Доктор возвращает ее к возрождению в его девятое тело. Роуз напрягается, но не отходит. Он хочет показать ей столько, сколько может, потому что без контекста истина бессмысленна). Здесь находится человек с его воспоминаниями и его именем. Они пожирают его изнутри, пока не останется ничего, кроме печали и желания убежать. До Войны Времени он сделал бы все, чтобы освободиться от одиночества. После он сделает все, чтобы быть свободным от позора. Знать, что у него нет никого, кроме самого себя, виноватого во всем. Они просто сбежали с планеты, разрушенной смертью, а женщина рассказывает ему о темноте, о четырех ударах, которые затрещат в его теле. В те дни Роуз была отвлекающей, хотя и очень приятной. Он попал в ловушку крошечного металлического вагона и своей собственной головы, которая была заложницей чего-то, чего он не мог видеть, слышать, понимать, а кучка испуганных людей обсуждает, есть ли у них лицензия на его убийство. (Дрожа, Роуз всхлипывает). Женщина из его будущего жертвует собой ради него. Донна кладет руки на его ладони и помогает ему взять на себя часть бремени в Помпеях. Он поднимает руки и стирает ее память, и ее сияние тускнеет, и он снова остается один. Она была такой яркой и новой, и Вселенная снова стала для него яркой и новой. Роуз дала ему возможность переписать себя, и он воспользовался этим шансом. (Руки Доктора дрожат, но подрагивания не принадлежат ему... Роуз трясет, будто они стоят на холоде. Доктор открывает глаза, чтобы обнаружить, что ее щеки мокрые от слез). Он проводит год, насыщенный агонией, собравшей тысячелетние обиды. Он беспомощно смотрит, как семьи Джека и Марты мучаются. Он просит Марту зайти немного дальше, чтобы запачкать кровью её ноги чуть больше. (Он не показывает ей Мастера, он не может показать ей все, он просто не может). Марта остается позади снова и снова. Хорошо выученные уроки стыда и смирения - его единственные спутники, когда она, наконец, решает, что с неё хватит. Отвлечение уступило место дружбе, и постепенно другие вещи заглянули под панцирь; знакомства и теплота, а также легкость привязанности и что-то, что казалось очень ужасным, к примеру, ревность, если он слишком много думал об этом. Ведьма пытается сломать его, используя имя Роуз. Он начинает потоп, чтобы спасти мир и едва сдвигается с места, чтобы спасти себя Он отсылает её домой ее, спасти. Он сжигает звезду, чтобы попрощаться. Но она посмотрела в сердце ТАРДИС и завершила войну так же, как и он. Как она могла копировать его поступки в то время, когда он пытался оградить её от всего этого? Оградить от него? Он оставляет ее застрявшей на пляже в Норвегии, и рана настолько хороша, настолько дико сочна, настолько подходит тому, что он заслужил, поэтому он проходит через это дважды. (Дыхание Роуз становится грубым, а ногти больно цепляются за его спину). Он знал, что разрушает все, чего касается, но как он мог испортить её, даже не пытаясь? Он никогда раньше не смотрел в зеркало и не чувствовал ревности к собственному отражению. Но он оставляет это лицо, чтобы удержать ее, и он не может даже справиться с этим в конце. Их первый поцелуй, и он извлек смерть из её губ. Он решил, что это подходящее завершение. Вознаграждение и возмездие, завернутые вместе. (Она бормочет, из ее губ вырываются сломленные стоны отрицания). Она не поймет, когда его лицо изменится, когда он покинет ее, когда он ее отпустит, когда звезды вернутся на место, но она не может, когда он, падая, зовет её по имени. Если бы она действительно была катализатором его искупления, то что с ним случится, когда она исчезнет? Он приговаривает Семью к бесконечным мучениям. Он ловит ведьм в хрустальный шар. Умный юноша взрывает из-за него армию сонтаранцев и себя заодно. Он с гордостью настраивает управление ракетой и удивляется, когда Утопия оказывается не реальной, оставляя кучу разрушенных обещаний и судьбу, которая хуже смерти. Он топит свои страхи и свой гнев, и он твердит себе, что не сделал бы этого, будь она там, чтобы остановить его. Потому что она сделала его лучше, и он этого не заслужил. Потому что, несмотря на то, что Вселенная подарила её ему, Вселенная жестока. Она берет его за руку, сплетая пальцы, она идет, и она бежит, и она смеется, и она слушает его, и он чувствует, о, он чувствует себя так блестяще, и он смотрит на неё, и он хочет её, и она такая великолепно эгоистичная и бескорыстная, и жадная, и она любит его, она похожа на сверхновую, запертую в человеческом каркасе, она горит так ярко, она сжигает за собой всего его грехи. И однажды она станет пылью. (Роуз хватается за его рубашку, чтобы успокоиться. Он заставляет ее держаться чуть сильнее). Он спасет всех, он изменит мир, как посчитает нужным, он перекроит время по своему дизайну, он пощадит Аделаиду ​​Брук, и он спасет Роуз, и он спасет себя, и четыре удара больше ничего не значат. Он ничего не боится. Он победит. Он никогда больше никого или ничего не потеряет - любимых, детей или семью, или друзей. Он победит само время, и Вселенная поклонится ему, и он перепишет мораль, добро и зло, как захочет, и он не умрет прежде, чем использует шанс сделать все правильно. (Ее пульс ускоряется до опасного ритма, дыхание неровное, лицо бледное, но она все еще не отрывается). Небо темное, падает тихий снег, и выстрел нарушает тишину. Несмотря на то, что Доктор не хочет, он не может остановить себя от того, чтобы передать ей свой гнев, его глубочайшее отвращение к себе, его самое темное отчаяние. * - Теперь ты видишь? - спрашивает он, прекрасно понимая, что ей уже давно не удается услышать что-либо среди криков в ее голове. - Ты понимаешь? С последним резким вздохом, Роуз теряет сознание. Связь между ними теряется. Тело Роуз безвольно слабнет, и она падает, словно марионетка с отрубленными струнами. Доктор ловит ее прежде, чем она может упасть. Он оставляет мягкий поцелуй на её лбу, удерживая в объятиях и отсчитывая секунды между ее дыханием, и не расслабляется, пока они не успокаиваются до нормального ритма. Доктор чувствует медленное ослабление в груди. Это неприятное ощущение. Словно его ударили ножом в ребра, и кто-то, наконец, достал этот нож. Вероятно, в долгосрочной перспективе это хорошая новость, но теперь из раны идет кровь. Однако, это не значит, что лезвие должно было остаться там навсегда. Он долго сидит на месте, ожидая кровотечение закончится. *** Но я не стану больше шутить, я пойду смело и увижу, Я буду смелым уйду смело и... Доктор вздыхает. В течение нескольких часов (дней, лет) он пытался прочитать эту книгу, чтобы в итоге застрять на странице со словами, повторяющимися, как зацикленная запись в голове. Он не уверен, сколько раз он уже прочитал этот абзац, ожидая, когда Роуз проснется. Каждый шорох её тела под одеялом заставляет Доктора чуть ли не подпрыгивать. Он переворачивает страницу - что за пропущенное слово между друзьями? Его глаза встретили меня так остро и яростно, я... - Не могу поверить, что ты снова оставишь меня на этом забытом богом пляже. Пальцы замирают между страницами, Доктор поднимает глаза, чтобы увидеть, как Роуз медленно скользит взглядом по потолку. Он ждет, пока она продолжит. Роуз поднимает руку, чтобы вытереть влагу в уголках её глаз. - Знаешь, мне нравился пляж. Сейчас уже не так. - Дай ему время, - отвечает Доктор, поправляя очки, чтобы появилась возможность притвориться, будто он начал читать. - Через пару недель, через пару месяцев ты будешь готова вернуться в мир солнечных ожогов, соленых ветров и затопленных водой акул. - У них есть акулы в Норвегии? Доктор делает паузу, задумавшись. - Знаешь, я не знаю. Но думаю, наверное, нет. Роуз тихо вздыхает, и краем глаза Доктор видит, как она рассматривает комнату, глядя на коралловые стены, огни в нишах, бессмысленность всего этого. За исключением кровати с белым одеялом, и их ботинки с пиджаком и курткой, случайно брошенные в углу рядом с мягким креслом Доктора. В комнате пусто, и она полностью лишена намеков на личность владельца. - Где я? - спрашивает Роуз. Доктор вновь переворачивает страницу, которую даже не читает. - Это может быть моей комнатой. Роуз моргает, и он не уверен, чем она удивлена больше - тем, что у него на самом деле есть комната, или тем, что он привел ее туда. Она поворачивается к нему лицом, вжимаясь глубже в матрас. - Твоя кровать удобней моей. Тебе стоит скрывать это от своих спутников. - Я должен запомнить это, - усмехается Доктор. - Ты возьмешь себе кого-то теперь? Его глаза теряют фокус, и он больше не может смотреть в книгу. Снимая очки, он убирает книгу, положив ее рядом с собой в кресло. Очки кладет поверх неё. - Я не знаю, признается он. - Наверно нет. Честно говоря, это будет довольно несправедливо по отношению к ним, учитывая, что моё время на исходе. - Прости, - говорит Роуз. Он озадаченно чешет затылок: - Прости за отсутствие спутника или прости за то, что я скоро умру? Роуз вздрагивает от его слов. - И то, и другое. Все это. За Кэнери Уорф, и Вэлиант, и Помпеи. И Марту, и Марс. И Донну. Боже. Просто за все. - Оу, - отвечает Доктор. Он задумчиво улыбается. - Благодарю. Укусив губу в нерешительности, Роуз поднимает край одеяла и, указывая на матрас рядом, она гладит простынь с обнадеживающим взглядом в ее глазах. - Всего минуту? Он слишком устал, чтобы протестовать. Спустя несколько мгновений он залезает к неё постель. Роуз находит его ладонь, и он поворачивается к ней для удобства. Она хмурится, когда видит крошечные красные полумесяцы, скрытые на его запястье. - Издержки опасной работы, - произносит Доктор. - Не волнуйся, я заслужил. Роуз не спорит, но держит его руку немного осторожнее, чем обычно, наблюдая, как ее указательный палец ласково гладит его кожу. Он надеется, что она не заметит, как он содрогается при этом. - Я правда надеялась, что смогу остаться, - тихо признается Роуз. - Я имею в виду... я не знаю. Наверное, я рада, что мне не придется покидать маму или Тони. Думаю, что мама знает, что я планировала. Она сильно переживала. А еще... - И ты переживала бы. - Да, - говорит Роуз. - Но я просто, боже, я так много работала. Ты был тем, что удерживало меня. Я была так уверена, что останусь. Останусь, и мы будем счастливы. Мы оба. Понимаешь? - Я знаю. - Зачем ты это сделал? Он мог играть в глупую игру, спрашивать, что она имеет в виду, но это будет похоже оскорбление. - Что еще я мог сделать? Роуз пожимает плечами. - Может быть, сперва спросить меня. Если бы я хотела остаться. Если бы я хотела... его. Другого тебя. - Я не знаю. Может быть, если бы мне пришлось все это повторять... - Ты бы сделал то же самое. Доктор наблюдает за переплетением их пальцев, делать это легче, чем смотреть ей в глаза. - Наверное, - он вздыхает, устало потирая свободной рукой лицо. - Определенно. Особенно зная то, что я знаю сейчас. - Я не понимаю этого, - говорит Роуз, поднимаясь на локоть, чтобы смотреть на него сверху- вниз. - Кто-то сказал тебе, что ты умрешь, и ты даже не сомневаешься в этом? Почему? Он не может встретить ее взгляд. Он задавался вопросом, когда этот вопрос слетит с её языка. Он удивлен, что ей удалось сдерживаться так долго, и Доктор задается вопросом, сколько вопросов еще появится сейчас, когда клетка открыта. - Почему? - повторяет Роуз, когда он не отвечает. - Ты не веришь в такие вещи, как пророчество или предопределение... - Пророчество, предопределение, фиксированная точка. Какая разница? - В мире есть разница, - утверждает Роуз. - Разве нет? Разве это не то, что ты сказал бы? Что нет такой вещи, как судьба? - Возможно, я был неправ. - Нет, - говорит Роуз, покачав головой. - Должно быть еще что-то, что мы можем сделать. - Роуз. - Нет, - повторяет Роуз, громче на этот раз, убирая руку и оставляя его пальцы холодными и пустыми. - Ты не можешь просто сдаться. Это то, что ты мне сказал. Ты говорил мне, что есть выход. Всегда есть надежда, - произносит она дрожащими губами. - Всегда нужно сражаться. Ты не позволяешь таким вещам просто происходить. Ты берешь контроль, ты говоришь, ты находишь решение, ты делаешь невозможное, ты не просто ложишься и позволяешь себе умереть! - Думаешь, я хочу, чтобы это случилось? - расстроено спрашивает Доктор. - Думаю да, иначе ты бы выяснил, как это происходит, - настаивает Роуз. - Не так ли? Он ничего не говорит. Он не может. Он просто с недоумением смотрит на нее. (Даже после того, как он поделился всем насколько мог - как она все еще не понимает? Как она не может видеть?) - Роуз, - произносит Доктор низким голосом, - я не могу продолжать бороться с этим. Я показал тебе, что происходит, когда я пытаюсь. Ты видела это раньше. Будь то регенерация или время, я... Он останавливает себя, наконец, принимая правду. - Я больше не могу убегать. Роуз напряжена, будто вот-вот начнет протестовать, но она ничего не говорит. Глаза сверкают слезами, она отводит взгляд, яростно вытирая щеки. Доктор наблюдает за ней, заставляя себя не отворачиваться. Он беспомощно протягивает руку и стирает последние слезы большим пальцем. - Прости, - говорит он. Поворачиваясь к нему, Роуз смягчается. Она наклоняется вперед и обнимает Доктора так крепко, что ее плечо хрустит. Он возвращает ей объятие, дает ей то, что, как он надеется, успокоит и подарит умиротворяющий уют. Роуз зарывается лицом ему в шею. Доктор почти ждет, что его горло и воротник рубашки станут мокрыми от слез, а тело Роуз потрясет рыдание - даже если это не так часто случалось раньше, он достаточно долгое время утешал ее, чтобы знать, как это обычно происходит. Но она все еще странно молчалива. Так или иначе, это еще хуже. (Шесть лет - это долгое время, чтобы бороться с невозможным. Шесть лет - это долгое время, чтобы создать надежду). - Прости, - повторяет он снова. - Я знаю, что это не то, над чем ты работала. - Нет, - вздыхает Роуз, ее дыхание окутывает теплом шею. - Это правда не так. Но это не имеет значения. Доктор сглатывает. - По крайней мере, ты все еще получаешь счастливый конец. Верно? Роуз напрягается в его объятиях. Она отрывается, чтобы посмотреть на него пристальным взглядом. - Роуз, он на самом деле - все, кем я являюсь, - говорит Доктор. - Он я. Ну, он я без второго сердца или последних нескольких месяцев впечатляюще плохого принятия решений. Но у него такие же воспоминания, все те же чувства, что и у меня. Роуз поднимает брови, и он пытается остановиться, но слова рождаются быстрее, чем он может контролировать. - Я не просто засунул тебе какую-то копию, спрятал вас обоих в угол ради своего удобства. Разумеется, это не из-за какого-то ошибочного чувства благородства или самоотверженности. Это действительно лучшее решение, учитывая обстоятельства, особенно учитывая этот особый набор обстоятельств. Потому что я просто знал. В глубине души я всегда знал, что подобное произойдет. Не определенность этого, возможно, но наше расставание было неизбежным. Так или иначе, один из нас сильно переживет другого. Этого никогда не было с тобой - ты не знаешь, что это такое. И было бы несправедливо просить тебя о невозможном. Не тогда, когда у тебя есть семья, семья и работа, друзья и жизнь, и ты все это ты уже делала для меня. Однажды... - и внезапно его рот встречает сопротивление, когда матрас прогибается под тяжестью веса, а расстояние между ними сокращается, и мягкие губы мягко прижимаются к его. Его сердца разгоняется в груди, и кровь приливает к ушам. Все еще не специалист, но он уверен, что его снова поцеловали. - Ты, - Доктор тяжело дышит, когда Роуз отстраняется. Она достаточно далеко, чтобы видеть, как ее зрачки расширяются, но достаточно близко, чтобы почувствовать тепло ее дыхания. Он облизывает губы, сравнивая на вкус два разных поцелуя двух её версий. Жест не больше, чем на полсекунды. - Опять события в неправильном порядке? - спрашивает он. - Нет, - она наклоняется вперед и снова целует его, на этот раз более настойчиво. Он чувствует ее зубы. Ее руки тянутся вверх по его рубашке, останавливаясь наверху, чтобы схватить ладонь. - Я ждала этого шесть лет, - шепчет она ему в рот, - а ты не перестаешь болтать. Доктор задыхается, и звук его голоса полон веселья. - Я думал, ты хочешь поговорить. - Больше нет, - бормочет она, спускаясь вниз, чтобы поцеловать его челюсть и пространство под ухом. Его пульс ускоряется от ее прикосновений, а руки нетерпеливо удерживают её. - Говорить глупо, - продолжает Роуз, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки и быстро переходя к следующей. - Все это глупо. Ничего из этого не имеет значения, черт возьми. - Роуз... - начинает он протестовать, но это несерьезный жест, и они оба это знают. - Скажи мне, чтобы я остановилась, - говорит она, ее губы ласкают его шею, и нет никаких причин скрывать дрожь, которая проходит через него. - Скажи мне остановиться, и я обещаю, что так и сделаю. Но если я больше не увижу тебя... - Ты увидишь, - говорит он, и его руки каким-то образом оказываются на её талии. - Хорошо. Но ты увидишь меня? Его челюсть сжимается, а руки сжимаются в кулаки. Он смутно рад, что она сейчас не видит его лицо, потому что он уверен, что это картина полного убожества. Роуз расстегивает последнюю пуговицу и освобождает рубашку, переключаясь на брюки. - Доктор, - говорит она, и его имя звучит как молитва. - Разве аргументы на самом деле хороший способ... - Остановись, - резко прерывает он. Верная своим словам, Роуз отступает. Ее пальцы все еще на его брюках, и она убирает руки, но Доктор хватает ее за запястья прежде, чем у неё появится возможность уйти, оттягивает ее назад, и затыкает её рот. - Прекрати болтать, - выдыхает он у нее на губах. (Он не хочет знать, как это предложение закончится). Толкая Роуз назад, он ловит ее тело своими руками, пока они не падают на матрас. Он тянется к ее шее, яростно целуя больше зубами и языком, чем губами. Задыхаясь, Роуз тает в его прикосновении. Закрывает глаза и выгибает позвоночник ему навстречу. Доктор спускается к ключице, ощущает ее стон глубоко в груди, и вибрации тихонько проникают ему в рот. Он держит ее запястья достаточно, чтобы иметь возможность снять её брюки, пока ноги под ним окончательно не обнажены. Подняв одну лодыжку по его бедрам, Роуз притягивает его к себе, и он чувствует её тепло, быстро теряя контроль. Она двигает бедрами, и трение заставляет Доктора стонать. Это почти подавляющее ощущение, её запах и вкус. В ответ он кусает её горло, поощряя и наказывая сразу. Роуз вздыхает и дразнит его снова, не останавливаясь, трахает его сквозь штаны, пока она не становится мокрой, и он почти болезненно тяжелый, головокружительный от желания и необходимости продолжения. Губы сталкиваются, когда рубашка и брюки отброшены в сторону. Он может почувствовать запах её готовности, слышать это в хрипах ее дыхания и ощущать пальцами между ног, и ощущать ее в поту, и ощущать ее в своей голове, ее срочность оглушает его телепатические барьеры, которые еще не успели восстановить себя. Это безумие солено-сладкое, пьянящее. Последняя часть одежды между ними исчезает, Роуз откидывается назад, потянув Доктора поверх нее, обхватив ногами, и зубы покусывают его челюсть. Он протягивает руку, и она ощущает их соединение. Он прижимает ее к матрасу, достаточно крепко, чтобы остались синяки после. Доктор отказывается думать о том, что они останутся с ней дольше, чем он, чем эти воспоминания. Вместо этого он хоронит свой член внутри нее. Доктор не перестает смотреть на нее. Не перестает думать и дышать. Как только Роуз начинает извиваться под ним, бедра двигаются в молчаливой просьбе, он начинает вонзаться в нее. Она сжимает ноги вокруг его талии и подстраивается под ритм. Раскрасневшиеся губы приоткрываются, ее голова откидывается назад, и ее соски царапают его грудь, а ее пальцы сжимаются вокруг него, когда он впадает в нее все глубже и сильнее, пока в мире нет ничего, кроме трения между ними, гладкости и жара и удовольствия, которое идет рука об руку с болью. Ни один из них не произносит ни слова.