Lonely soul

Слэш
NC-21
Завершён
256
автор
Размер:
492 страницы, 29 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
256 Нравится 51 Отзывы 63 В сборник Скачать

11. Добро пожаловать обратно в ад, часть вторая.

Настройки текста
— Продолжай, что ли, — махнул рукой я.       Картман захлопнул отвисшую челюсть и продолжил. Но высказаться ему не дали. Открытый, милый и доброжелательный Баттерс встал с места и тем самым обратил на себя всё внимание. — Какого хера, Баттерс, — прошипел Картман, но Кайл ловко всунул ему в рот печенье, которые было на столе. Толстяк отвлекся и начал пожирать выпечку. Я дошел до стола, где сидели мои приятели, свернул в сторону и, дойдя до стены, облокотился о стенку. Довакин сел на корточки рядом, а Бигглз уселся на пустое место в первом ряду. — Друзья! — звонко воскликнул Баттерс. — Вас всех здесь собрали по очень важному поводу!       Зал, рассчитанный вместить в себя всё население города, был заполнен едва ли на четверть, все сидели по группкам, как в детском садике. На первых рядах через проход расположились Кристофер и Грегори, прямо за ними сидели четверо приглашенных пацанов из их класса. Чуть ближе ко мне сидела сестренка. За ними через пару рядов сидели Джимбо и Нед вместе с несколькими мужиками тридцати-сорока лет, все до одного вооруженные и с одинаковой решимостью на лицах стрелять во всё, что движется. Отдельно от них расположились Такер и Твик, вместе с Блеком и Клайдом. Где-то на задних рядах были Большой Эл-Гомосек вместе с мистером Мазохистом. Супруги Тестабургер вместе с дочерью сидели в моем ряду ближе к сцене, а буквально на пару мест ближе к центру был Джеральд Брофловски вместе с младшим сыном. Вид он имел гордый и одновременно озадаченный. Супруги Марш сидели в первом ряду. Больше взрослых, меньше сверстников — это не очень хорошо, но, с другой стороны, больше было некого пригласить. БаттЛорд тоже поглядывал на людей, но что он думал, я понять не мог. — Друзья! Вы все знаете, что происходит в городе! — верещал Баттерс. — Волна преступности захватила наш маленький мирный город. Ночью по улицам стало опасно ходить. Людей на улицах грабят просто бессовестно!       В зале одобрительно зашелестело. Картман хотел добавить что-то от себя, но Кайл ему снова буквально всунул в рот еще одну печеньку. Ему очень хотелось высказать свою отрепетированную речь, но жевать и говорить он одновременно не мог. В отличии от него, Стотч свою речь не репетировал, но у него получалось намного лучше, фразы выходили намного выверенными и живыми, чем рубленные отрепетированные фразы Картмана. — Мы все должны с этим что-то сделать! Если мы соберёмся все вместе, то мы сможем защитить наш город, — продолжал он.       В зале люди продолжали одобрительно шуметь. Я знал, что Стотч может собственным примером и воодушевлением повести за собой людей. Он мог запутаться, не разобравшись до конца, и увести людей куда-то не туда, но сейчас он говорил всё правильно. — Кто-то из вас может сказать, что есть закон, есть полиция и мэрия, но, как показало время, официальные власти не могут справиться с преступным произволом. Как вы помните, это тяжелое бремя взвалили на себя простые люди под масками, чьи имена вы помните — Мистерион, Енот, БаттЛорд, СуперКрейг, Человек-Летучий Змей, Человек-Инструмент… — Даже Профессор Хаос решил поддержать нас, — вклинился Кайл. — Супергерои нашего города будут до последнего защищать наш город, но преступность слишком глубоко пустила корни в наши земли, поэтому им нужна ваша помощь.       Зал притих. Одно дело — простые грабители, которых можно отпугнуть зарядом соли из дробовика, и совсем другое — преступность, с которой не могут справиться супергерои в масках. — Вы можете отказаться, но, когда всё рухнет, вы будете сожалеть о содеянном! Сожалеть, что не смогли встать на защиту своей жизни и права на неприкосновенность! Я не хочу, чтобы кто-то из вас или тех, кто вам дорог, пострадал! Наши родные и близкие, те, которых мы любим, маленькие дети — мы должны защитить их и спасти от преступного произвола.       Он не сказал ни единого слова про войну и про гражданское население. Это тоже правильно. Нам нужен здоровый энтузиазм, а не паника. И это было всё то, что я хотел сказать. Дети и гражданские. Защита населения. Живой щит между преступниками и невинными. Всё он правильно говорил. — Как же мы будем защищать людей, если мы такие же, как они? — высказал рациональную идею Джеральд.       Здесь слово взял Стен. — Уже организованны ночные патрули по городу для предупреждения и предотвращения преступлений. В каждую ночную смену входит один или два супергероя с реальными сверхъестественными способностями, который в одиночку может справиться с несколькими вооруженными парнями. — Кайл? Это правда?       Его сын только и кивнул. Я тонко улыбнулся. Мистера Брофловки ждет неожиданный сюрприз, когда он познакомится с полным составом супергероев.       Воодушевленные, люди подскакивали с мест. Джимбо тоже встал и поднял руки, подзывая всех к себе. Я отлип от стены, мазнул взглядом по ребятам и пошел вон из зала. За мной увязались Стен и Кайл, молча зашагал Сэм, позади всех о чем-то переговаривались Баттерс и Картман. Два товарища остались там, где я их в последний раз видел — в сортире. Из одной кабинки слышался веселый насвист какой-то мелодии, а второй сидел на грязном полу, облокотившись спиной о холодную стену, но он, казалось, ничуть не был этим обеспокоен. Он уже был накурен. Я смотрел на него сверху-вниз и думал, нужно ли его пнуть ногой, чтобы он пришел в себя. Позади меня испуганно взвизгнул Баттерс. — Это что тут за нахуй происходит? — поинтересовался Картман. — И когда Стен успел так накуриться? Я же только что с ним был! — Когда я накурился? — спросил Марш, выходя из-за его спины.       Стен-второй, сидящий у стены, булькнул чем-то у себя внутри и выпустил длинную струю сладковатого дыма. Выглядел он отвратительно, мне доводилось видеть покойников, которые смотрелись лучше, чем он. Он выглядел как самый настоящий отброс, в своей мешковатой и не слишком свежей одежде. Он был тощим и как бы высохшим, с темным и худым лицом, с глубокими темными мешками под глазами. Услышав голос Картмана, он открыл свои светлые глаза, уже окосевшие из-за травки. При виде нашей собравшейся толпы народа, он дернул своими конечностями, забормотал что-то и попытался по стеночки отползти подальше от людей. — Плохая трава, это только плохая трава, — разобрал я. — Она меня отпустит, рано или поздно… — Ты кто вообще, нахер, такой? — громко выдал наш Стен. — Ка-ае-ель! — неожиданно заорал он, переходя на визг. — Трава! Спаси-и!       Свист прекратился, послышался звук спускаемой воды, и открылась дверца кабинки. Оттуда вышел высокий рыжий парень, красивый и ухоженный, который уместнее смотрелся на обложке модного журнала или в Джерси. Кайл-второй обвел всех нас высокомерным ледяным взглядом и подошел к раковине. Сполоснул руки и посмотрел вниз. — Это не трава плохая, а мы в другом месте. Ты помнишь двух Мажоров?       За моей спиной наш Кайл вцепился мне в руку, почти до боли. Кайл-второй выглядел настоящим красавчиком. Штаны в облипку и тесная футболка очерчивали его подкаченное тело, лицо было чистым и ухоженным, буйные рыжие волосы были уложены в высокую красивую гриву и зачесаны назад. Образ дополняли легкая моднючая куртка, ледяной взгляд, наполненный презрением и яростью, а еще длинный клинок в ножнах на поясе. — Кто-нибудь мне объяснит наконец, какого хера тут происходит? — не выдержал Картман. — А что тут объяснять, — ответил Кайл-второй, — Вот этот МакКормик, — он ткнул ухоженным ноготком в меня, — заявился в школу, послал меня на хер, разбил нос и скулу, — в его голосе проскользнуло недовольство, — ударил в коленку Стенни и дал по носу нашему МакКормику. — И мне сотку не занял на траву, — пожаловался Стенни с пола. — В общем, мы поняли, что это не наша блондиночка. Тогда он предложил немного повеселиться и отправиться в его «хорошую параллельную вселенную». — Нет, блядь, — заявил Кайл за моей спиной. — Вы оба щас быстро взяли и съеблись туда, откуда пришли. Нечего тут…       Кайли совсем уж нехорошо улыбнулся, поднял руку в изящном, отработанном движении и выпустил в лицо своему двойнику сноп огня странного голубого света. Кайл заорал и отшатнулся. Огонь погас, так и не долетев до его лица. — Ты что творишь, урод? — М-да, значит, прав был ваш друг. Никакой боевой подготовки не было и в помине. Значит, займемся всеми вами как следует, — заявил он. — Я слышал, что ваш Довакин тоже здесь? Отлично.       Он пнул носком ботинка тело у стены. — Поднимайся, укурыш. У нас всё еще много дел.       Обдолбанный парень сосредоточился, сложил губы уточкой и втянул в себя весь дым от самокрутки, что был в сортире. Потом как-то сразу собрался, единым движением поднялся на ноги и сам, ровно зашагал вперед. Вся компания собралась и повалила на улицу.       Я плелся позади всех, позевывая. Со всей этой веселой свистопляской я совсем забыл, когда отдыхал в прошлый раз. Кажется, как раз перед визитом в клинику? Или раньше? Не было особой разницы. Спать хотелось зверски. Ребята и без меня удачно разберутся, вон как два Кайла впереди уже что-то бурно обсуждали, размахивая руками. Картман вид имел несколько пришибленный, он не знал, как реагировать на двух рыжих евреев. С одной стороны, в два раза больше повода для шуток, а с другой — плохой Кайл мог легко дать в рожу. Стен тоже шел рядом со своей двойняшкой, но они пока молчали. Ребята направлялись в сторону штаба, и я машинально следовал за ними.       Были определенные опасения, почему не следовало засыпать в этом доме посередине дня, особенно если в этом доме Эрик Картман. Я не хотел, проснувшись, обнаружить, что мне выстригли половину волос или с нарисованным на щеке хуем. Или что там ему могло в голову прийти. Картман непредсказуем, как понос. Найдя на столе Венди кусок бумаги, я крупно написал на нем: «Труп не трогать и не передвигать» и булавкой прикрепил к воротнику. Неожиданность послания вместе с природной брезгливостью жирной жопы могли спасти меня от разрисовывания. Переложил армейский нож в рукав и в таком виде, глухо застегнув парку на все молнии, я улегся на крайний диван в гостиной и практически мгновенно заснул.       Разбудили меня чужие голоса, гул целой толпы, среди которых ясно выделялись бас Картмана и чистый голос Лео. Я сел в постели, и с меня слетело покрывало. Парка была распахнута до середины, а приколотая записка аккуратно перекочевала на спинку дивана. Слово «труп» на ней было аккуратно зачеркнуто, а поверх него было написано знакомым подчерком с завитушками моё имя. — А это Баттерс тебя тут лапал, — самодовольно наябедничал Картман, увидев, что я проснулся. — Я не против, — глухо пробормотал я спросонья, потерев руками лицо. — Кенни! Ты проснулся! — одновременно со мной воскликнул Баттерс, но услышал мою реплику и осекся. Потом, коротко взвизгнув, приложил руки к лицу и выбежал прочь. — Ну вот, мелвина спугнул. Что ты за человек такой, Кенни, — проворчал толстяк.       Судя по тому, что он околачивался рядом, когда я спал, ему что-то от меня опять надо. Как же он меня задрал со всеми этими просьбами, нет, чтобы самому что-то взять и решить. Это слишком просто, надо вот обязательно Кенни привлечь со своими разборками. Срать я на него хотел. Пусть сам выкручивается. Он был рядом со мной с торжественным ожидающим видом, а я его просто проигнорировал.       Мне так хорошо удалось выспаться на диване в гостиной, что, перекусив и спрятав свою добычу из плохого параллельного измерения, я вернулся туда же. Положив голову на подлокотник дивана, я подложил под спину подушку и улегся так на тот же диван. Руки скрестил на животе — так людей хоронили в гробах. Делать ничего не хотелось, даже лежать было лениво, а тем более подниматься и что-то делать. Я только лежал и смотрел на то, как пашут ребята. Каким-то волшебным образом те люди, которых я притащил с собой, оказали влияние на всех остальных большее, чем я даже мог рассчитывать. Я даже понятия не имел, в чем дело, но появление молчаливого и от того грозного БаттЛорда и мрачная рожа Кайла из плохого параллельного измерения возымели то действие на ребят, на которое я рассчитывал с самого начала — они зашевелились.       Наш Кайл как-то очень быстро вспомнил, что одно время весьма неплохо орудовал обычной клюшкой для гольфа и заимел себе большой нож-мачете. Видимо, у него была неистребимая нежная любовь к холодному оружию. Как ему угодно. Стен теперь не расставался с гвоздометом, научился ловко орудовать бензопилой в ближнем бою, а так же обзавелся привычкой прицельно и на звук метать отвертки. Мелькала Карен, на короткие секунды появляясь над головами теоретических противников, оглушая их либо визгом, либо быстрыми взмахами мачете, либо вовсе просто стреляла им в ноги. Учится девочка, да. Подгоняемый злобным французским матом Крота и меткими пинками так и не трезвеющего до конца Стенни, Картман что-то проговаривал, заглядывая в листы бумаги, и вокруг него всё взрывалось и крушилось самым неожиданным способом. Кроме уже привычной телескопической биты, он обзавелся короткоствольным автоматом, который теперь всегда носил за спиной. Случилось невероятное — ребята повытаскивали свои головы из задниц и начали в ударном темпе осваивать новые методики членовредительства. Активизировались и вспомнили свое боевое прошлое Твик и Такер, вместе, спина к спине вручную и с помощью старых добрых боевых искусств разбрасывали всех, кто оказывался поблизости. Из ленивых старшеклассников они медленно, но верно превращались в настоящих бойцов. Для меня этот путь занял многие годы на земле и в аду, но занимался я всем этим самостоятельно и в гораздо более юном возрасте, чем сейчас, так что непонятно было, кому такая наука далась лучше.       Наблюдая всё это с дивана в гостиной, я видел их тренировки через окно. И не столько видел, сколько слышал и чувствовал движение их способностей. Вставать и помогать им я не хотел, да и не видел смысла. Они прекрасно справлялись без меня, вернее, они лучше справлялись без меня. Даже если не быть голословным, одни только результаты были громче любых слов. Им не нужен был их старый друг, который другом быть-то и перестал, если вообще когда-либо был. Я лежал бревном на диване, полуприкрыв глаза, и хоть бы одна падла из моих так называемых лучших друзей подошла бы ко мне. Постоял надо мной пару минут сэр Чмо, добрым матерным словом меня попытался поднять чужой Кайл, но в ответ они только получили мой средний палец.       Они осознано оставили меня, и если бы это было в первый раз. В этом маленьком вшивом городке я всегда был один, были со мной мои приятели или нет, жив я был или мертв. В особенности, когда умирал, когда истекал кровью или пытался собрать размазанные по асфальту внутренности. Но боль от смерти проходила, рано или поздно, истаивала, как снег под горячим солнцем, и мое сознание гасло, и я засыпал, как будто падая спиной вперёд в бесконечную черную пропасть. На её дне был либо ад или пустота, а иногда тело становилось бесконечно лёгким, и я взмывал к воротам рая. Но все адские муки были только развлечением перед возвращением обратно, сюда, в заснеженный маленький городок в Колорадо. Я мог бы переплюнуть славу Иисуса, если бы захотел. И сделать так, что меня могли заметить и полюбить. Но мне не нужна была всеобщая любовь и преклонение, я просто хотел быть не один. Я пытался, совершал героические поступки и жертвовал жизнью, в порыве благородства преподнёс им замечательный дар в виде необыкновенных способностей, но ничего не изменилось. Меня воспринимали как должное и продолжали игнорировать. Всё это было очень плохо. Я родился и вырос в этом городе, но больше не чувствовал себя его частью, не считал нужным больше рисковать своей жизнью ради города и его жителей. Меня здесь ничего не держало. Мне стоило сказать слово Карен, и она бы в два счета собрала бы вещи и последовала бы за мной, куда бы я не сказал ей. И мне как-то стало совершенно плевать, справится ли Картман с командой с растущей преступностью, стало плевать, справятся ли сами ребята со своими собственными способностями. Захотят — будут защищать город, захотят — уничтожат его. Это была больше не моя проблема.       Поднялся я только один раз и то с благой целью помочь моей сестре. Рано утром я перенесся в дом Маршей. Моему нелюбезному выражению лица они не были рады, но меня не волновала тонкость их душевной организации. — Сегодня вы отправитесь в Денвер, — поставил я их перед фактом. — Вместе с Карен. Навестите в лечебнице наших родителей. — А как же ты? — спросил Ренди.       Мне очень хотелось еще раз увидеть родителей. Маму и папу. Их психика меня волновала. Их сводили с ума мои постоянные смерти, и я хотел прекратить это. Пусть лучше думают, что я мертвый. Им же лучше будет. Пусть лучше оплакивают меня и носят траур, чем постоянно переживают мою очередную смерть. Рано или поздно они смирятся с моей гибелью и будут жить дальше. — Я не поеду. И лучше будет, если в разговоре с ними никто обо мне даже вспоминать не будет. — А если они спросят? — закономерно поинтересовалась Шерон. — Скажите, что они и так знают, что я мертв. Что те похороны, что устраивал Картман, были для меня последними.       Супруги Марш переглянулись. Стен молча кушал свой завтрак и старательно делал вид, что его здесь нет. Я подошел к Карен и присел перед ней на корточки. Она внимательно и грустно смотрела на меня. Как будто она уже знала, что я собираюсь сказать. — Ты помнишь, что я говорил тебе в Денвере? — она кивнула. — Я понимаю, что это сложно и больно, но тебе нужно будет сделать две вещи. Первое — даже не упоминать о своих способностях при родителях. Второе — быть готовой к тому, что ваша встреча будет последней. — Но почему? — воскликнула она. — Потому что мы с тобой сильнее наших родителей и потому что мы должны защитить их. Даже если придется защищать их от нас самих. Потому что знание о том, что у нас есть сверхспособности, медленно сводит их с ума и убивает.       Она кивнула. — Если другого выхода нет, я так и сделаю. — Я не вижу другого выхода. Если ты предложишь идею, которая будет работать, я буду только за. Ты меня поняла?       Она кивнула еще раз. Я прижал ее к себе и поцеловал в макушку. Вручив ценные указания супругам Марш, я отправился обратно, ради разнообразия решившись пройтись пешком. Машинально отшагивавая нужные переулки, я пытался найти причину, зачем вообще я здесь диван отлеживаю, если я никому, кроме Картмана и его тупых идей, не нужен. Вернется Карен, поделится своими эмоциями, и я свалю отсюда, вообще нахер, обратно в Нью-Йорк. Совершенно закономерно получилось, что я, занятый своим мыслями, перешел на тротуар и не заметил, как сзади на меня несется машина. Я успел ее заметить только за мгновение до того, как она сбила меня. Мудак за рулем даже не попытался сбросить скорость, когда под колесами явственно захрустели мои кости. — Ебучая сволочь, — прошипел я, пытаясь подняться на целых руках. Бесполезно. — Как же, бля, больно, — выдавил я, захватывая зубами край парки, чтобы не заорать во всё горло. Кое-как подтянувшись на руках, я попытался поглядеть, что у меня там с туловищем, потому что было нереально больно. Я ожидал увидеть переломанные кости или сломанный позвоночник, но ноги мои лежали совсем отдельно и даже еще дергались. От машины тянулся длинный темный след, преимущественно из моих кишок и крови. Меня переехало пополам, как мультяшек, и это было нихера не смешно, только очень больно. Хотелось извиваться, как уж на сковородке, чтобы стряхнуть, выползти из этой чертовой боли, но я знал, что не поможет. Мне оставалось только успокоиться, перестать дергаться, расслабиться и постараться дышать. Самое сложное — это игнорировать боль, о которой вопило умирающее глупое тело, и сосредоточиться на дыхании. Пока я устраивал остатки своей туши поудобнее, чтобы скатиться в ад с ветерком, и чтобы никакой острый камешек не мешал, боль начала слабеть. Откинувшись назад, я поглядел в хмурое небо. Отличный день, чтобы умереть. Отличный город, чтобы умирать в нем постоянно. Над головой тоненько пискнуло. Я задрал голову. Крыса. — Я еще не умер, сука, — процедил я, сбивая дыхание, и попытался показать ей средний палец. Крыса пискнула еще раз, не соглашаясь. И в самом деле, мне оставалось совсем недолго. Меня уже уносило вниз, и тело становилось всё тяжелее. Наконец, с протяжным стоном облегчения я полетел вниз.       И я снова оказался в аду. Ничего нового для меня или необычного, но я сразу почувствовал на себе чужой тяжёлый взгляд. У сцены, где уже распинался главный менеджер ада, стоял молодой человек, почти мальчишка, в тёмной одежде и с тяжёлым взглядом алых глаз. Это он на меня смотрел. Я знал этого парня.       Попытавшись не возвести глаза вверх, я направился к нему. Парня звали Демиан Торн, и он являлся сыночком самого Сатаны. Важная фигура в иерархии ада, самовлюбленный и высокомерный парень, жестокий и бескомпромиссный, и всё только потому, что ему повезло родиться сыном Сатаны. Неприятный парень, лично для меня, и он взаимно меня не любил. В основном потому, что я не чтил его незаслуженный авторитет и не хотел слушать его пафосные речи о величии Князя Ада и его скором воцарении на земле. У меня ещё с младших классов, благодаря Картману, все пафосные речи нагоняли только скуку и желание спать. И ещё ему не нравится то, что я самостоятельно добился всего сам. — Тебя желает видеть мой отец, всемогущий Князь Ада, — сухо и недовольно произнёс он.       Я пожал плечами, мол, это его проблемы и отдернул край оранжевой парки. Оружие было при мне, и не то, чтобы я собирался им воспользоваться, с ним мне было спокойнее. Местечко неспокойное, да. Демиан как-то разом провалился через все слои и уровни, утаскивая меня за собой, и бесконечно адскую секунду мы стояли в каком-то мрачном и богато обставленном коридоре. Торн только кивнул на высокие двойные двери, куда я и пошел. Двери вели в еще более огромную пещеру-зал, освещаемую только камином да отсветами адского огня за высоким окном. Где-то далёко виднелись очертания трона.       Сейчас Сатана предстал передо мной в форме огромного краснокожего монстра, неведомого зверя гибрида человеческого существа и животного. Он стоял посередине огромного зала, явно ожидая меня. Как интересно. Никому не мешал, делал своё дело, и вот зачем-то сдернули сюда. Как только я вошёл в зал, вокруг Сатаны с ужасающим рёвом полыхнуло адское пламя. — Как ты смел, ничтожное создание, пойти вопреки воле своего господина и правителя? — загрохотал его рев, казалось, на всю преисподнюю, и было даже слышно отзвук на земле и даже на небесах. Меня на мгновение оглушило, и я даже присел немного от демонстрируемой мощи адского повелителя. Я и так знал, на что он способен, и его сегодняшняя демонстрация была позерством.       Переждав, пока его рев перестал гулять эхом по подземному залу и в моей голове, я снова встал во весь рост. — Свобода воли? — спросил я.       Сатана как-то сразу уменьшился в размерах и перестал полыхать огнём. Он уселся прямо на пол, подогнув под себя копыта, и показал на пол, перед собой. — Что, совсем не страшно? — Страшно. Особенно когда тряслась земля. Но я видел в твоих владениях вещи и пострашнее.       И наверху видел кое-что поистине страшное. Голую задницу Картмана, например. Но это я ему не сказал, я ещё не совсем потерял инстинкт самосохранения. Сатана вздохнул. — Ну вот что ты творишь? — То, что я хочу? — вот что ему теперь не нравится? Я развиваю свои способности, активно их использую. — Ты притащил два неподконтрольных мне человека, — вздохнул он. — Учишь своих, так сказать, товарищей, защищаешь гражданских. Активно подрываешь поступление человеческого материала.       Главное, что я усвоил при общении с самим правителем ада, — это то, что он думает совсем по-другому. Он не человек, и люди для него всегда были разменной монетой, если так можно было сказать. Меня нехило бомбили при такой постановке предмета, я никогда не считал людей и их жизни чем-то несущественным. Но перечить адскому правителю было, по крайней мере, неразумно. — Я делаю то, что считаю нужным, чтобы сохранить жизни моих приятелей и их близких. Теми способами и теми материалами, до которых я могу дотянуться, — вдумчиво и раздельно произнёс я. Сатана меня внимательно слушал. Мастер по работе с людьми, бля. — Я обучаю их искусству человекоубийства, что, в свою очередь, будет нести за собой всё больше жестокости и ненависти. — Ты забыл про зависть и страх, — добавил он. — Я никак не могу понять, что тобой движет, — пожаловался он после паузы. — Ты не хочешь денег и славы, ты помогаешь своим приятелям, которые тобой откровенно брезгуют и не хочешь брать того, что прямо перед тобой.       Я сделал вид, что не понял, как ко мне относится последняя реплика, и только пожал плечами. Это было как старая шутка о том, что не надо думать о белой обезьяне. Чтобы не думать о белой обезьяне, нужно думать о красном попугае. О крылышках и мягких перышках. Мне как-то удалось подсмотреть в женской раздевалке, как переодеваются девочки, в том числе и рано повзрослевшая Бебе. Ее сисечки были просто восхитительны, а фигурка вообще высший класс. — Ладно. У тебя есть способности, и ты их используешь. Но не хочешь ли ты большего?       Я удивлено пополнял брови. — Я знаю тебя, я вижу, с каким удовольствием ты используешь свои силы. Я могу дать тебе больше. Больше сладкой, упоительной власти в твоих руках! Ты сможешь надрать зад этому твоему Картману! — Я и так могу ему зад надрать, — проворчал я. — Ты сможешь гораздо больше! Надрать зад вообще, кому угодно! — его не на шутку проняла эта мысль, и он начал размахивать руками. — Слава, деньги, бабы! — Бабы у меня и так могут быть, какие угодно. — С тобой совершенно невозможно работать, — вздохнул Сатана. — Хочешь, я сделаю тебя моим сыном? — неожиданно поинтересовался он. — А как же этот? — Он совершенно не хочет развиваться, он может только орать про моё величие и показывать балаганные фокусы, — расстроился он. — Это, конечно, хорошо, но всё-таки мало. Ты на его место подойдешь идеально. — Простите, но я откажусь от этого великодушного предложения, — максимально вежливо ответил я. Предложение, конечно, более, чем лестное, но в то же время и опасное. Это как кресло большого босса, которого все хотят подсидеть. Честными и не очень способами. Картман или, скажем, ну, Кайл, могли бы справиться с этой должностью, но не я.       Самый большой босс печально вздохнул. — Пшел вон, неблагодарная тварь, — произнес он, закуривая взятую прямо из воздуха трубку. — И позови Демиана.       Едва выйдя за двери, я натолкнулся на Торна и кивнул туда, откуда вышел. — Тебя вызывают.       Демиан грозно нахмурился, мол, он такой здесь важный и большой, и его не могут «вызывать», как шваль какую-то, а только «приглашать» и «соизволить», а я тут со своими деревенскими замашками. Как только он туда зашел, меня ожидал сюрприз. Мне навстречу бежала Барбара Стивенс собственной грудастой персоной. — О, Кенни, — она кинулась мне на грудь. Я был совсем не против. — Как хорошо, что я нашла тебя здесь! Здесь так страшно! Ты защитишь меня, Кенни? — Как ты здесь очутилась? — Я умерла, ты представляешь?       Бебе прижималась ко мне своими прелестными сисечками так нежно и приятно, что мне не хотелось с ней разговаривать, а хотелось заняться с ней более приятными вещами. Потрогать ее сисечки, например, и полапать попочку. Как будто прочитав мои мысли, она прильнула ко мне всем телом. Обнимать ее в ответ я не хотел. Она была какая-то другая. Как будто с малюсенькой червоточиной, которая портит всю сладость спелого фрукта. Барбара Стивенс, та, которую я всю жизнь знал, была умненькой и разумной девочкой, которая не позволяла общественному мнению и низким инстинктам управлять ее жизнью. А эта Бебе была больше похожа на своего испорченного двойника из плохой параллельной вселенной. А скорее всего, была не той и не другой.       Я мягко, но настойчиво отстранил это от своей груди. — Знаешь, Бебе, а иди-ка ты на хуй, — мягко предложил я.       Настоящая Бебе обиделась бы на меня, в любом случае, будь она живой или мертвой, и я бы получил заслуженную оплеуху. Но эта только лишь захихикала с наигранным смущением и покраснела. — Только если на твой, милый… — Конечно, детка.       Это не Бебе, а мерзкая тварь из преисподни, с самых ее низов. Суккуб, принявшее обличие той, о ком я только что думал. Я мягко отстранил ее одной рукой и второй одновременно достал меч. Вот и пригодилось оружие. Суккуб успела только заорать, жутким нечеловеческим визгом, прежде чем я разрубил ее мечом пополам. Демиан Торн как раз вышел от своего отца, скосил глаза на то, что осталось от суккуба и торжественно объявил. — Отец мой повелел предоставить тебе в подчинение Адскую Дюжину. — Кого? — не понял я. — Идем за мной.       Он снова перенесся куда-то, утянув меня за собой. Мы очутились на краю скалы, и под нашими ногами где-то далеко внизу лениво булькала магма. Ад, в том сокровенном смысле, что представляют себе подавляющее большинство живых. Здесь, в бесконечных скалах над магмой, томились и мучались только самые отборные и мерзкие души. Даже, казалось, сам горячий воздух пропитан страданиями. Не удивлюсь, что для Картмана здесь уже забронировано место. Демиан повел меня вдоль скалы, всматриваясь в камень. В одном месте, где магма бурлила особенно сильно и постоянно облизывала край скалы, он остановился и показал на один громадный кусок сколы, который, собственно, магма и облизывала. — Здесь томятся тринадцать душ самых отвратительных и жестоких убийц в истории. Их руки не просто по локоть в чужой крови, они полностью могут в ней искупаться. Наемники, воины, серийные убийцы — самые лучшие из лучших, — с некой гордостью объявил Демиан. — Сатана соизволил презентовать их тебе в подчинение.       Подарок с подвохом — вполне в духе правителя ада. Он решил достать меня таким образом. Бывая здесь урывками, волей-неволей некоторые основные правила я усвоил. Я должен быть морально сильнее этих убийц, иначе они меня сами переварят. И даже если они мне подчинятся, то невольно они будут оказывать на меня влияние, на мои действия и мышление, будут искушать воспользоваться их мощью чтобы разделаться с мне неугодными. И отказаться от этого «подарочка» нельзя — это будет прямое неуважение Князю. — Разрушь этот камень с помощью своей силы, — приказал Торн почти с предвкушением. Да, он ждет шоу. Не стану его разочаровывать.       Вытащив меч, я метнулся с места, разгоняясь, и в несколько рывков по скале вознесся над скалой. Заставив своей меч гореть фиолетовым пламенем, я начал падать вниз, в падении с силой рассекая огромный камень. Скала раскололась на множество мелких камней, что сразу же посыпались вниз, а тени-души, заключенные внутри, торжествующе взвыли и со всей дури понеслись на меня. Я приземлился ровно на то место, где стоял, развернулся и вскинул им навстречу ладонь. Расчет был прост. Эти души были заперты, они были голодны и хотели моей силы. Они могли порвать меня на мелкие части в поисках моей силы, но пусть они ей подавятся. Густое, почти осязаемое пламя такого родного мне фиолетового цвета вспыхнуло у меня в ладони и мгновенно охватило меня всего. Мне это было даже приятно, тени же… первая с душераздирающим криком влетела в огонь, застыла и как презерватив с водой шлепнулась вниз, оказавшись призраком молодой женщины в средневековом платье со спутанными рыжими волосами. Ну и дамочки были раньше. Остальные двенадцать так же ринулись ко мне, но я продолжал держать руку, хотя под конец было тяжеловато. Под конец тринадцать призраков лежало у моих ног.       Мужичины и женщины, в доспехах и кринолинах, была даже немецкая форма и ноги в современных джинсах. Элита, да? Я набрал в грудь воздуха и со всей дури крикнул. — Ждать моего приказа! — и ткнул пальцем на то место, где была скала. Призраков смело с места, как горная лавина, и они позабивались в то место, где была их скала.       Демиан посмотрел на меня, как на клинического идиота. — Куда я к себе там, наверху, возьму? У меня что, особняк есть или большая квартира? — возмутился я. — Захочу подрочить, а тут будут всякие убийцы летать и доспехами лязгать. Понадобятся — позову. Притяну с помощью силы, — Торн продолжал смотреть на меня. — Всё, я пошел. Что-то еще надо?       Я очнулся на своем диване, как будто никуда с него не уходил. Как будто меня здесь и не было. В аду и то веселее было. Там меня замечали, пытались подкупить и убить, а тут я был, как один большой кусок мяса. И именно здесь, на диване в гостиной посередине бурлящей жизни я чувствовал себя наиболее одиноким и несчастным. Если бы чувства можно было бы просто не принимать в расчёт, было бы всё настолько простым. Больно было так, как будто я умирал, но всё никак умереть не мог. Кусок кровоточащего мяса. Как будто мне в сердце вонзили нож, и кровь, медленно, капля за каплей, всё вытекала из меня. Вот, что это значит — испытывать одиночество, вот, что значит — быть одному в целом свете. Вот, что значит — быть никому не нужным. Болела душа, болело то, что, казалось, уже давно умерло. Мне было даже не интересно открывать глаза, я лежал тихо и покачивался на волнах собственной боли. Сегодня меня уже никто не трогал. Никто, кажется, даже не заметил, что я покидал диван и что помер ненадолго. Было не столько грустно, сколько обидно и предсказуемо. А вокруг меня кипела жизнь, люди ходили и говорили, что-то делали и совершенно не трогали меня. На фоне чужих голосов раздавался густой бас Картмана, обещая кому-то боль и страдания. Ничего нового. — Баттерс, вот ты где, — разобрал я его голос. — Подойди сюда. Видишь, труп лежит? — Труп? Кенни умер? — испуганно воскликнул Стотч. Видимо, это обо мне. — Он еще дышит и показывает всем желающим красоту своего среднего пальца. Этим только от трупа и отличается, — сварливо произнес Картман. — Пойди, сделай что-нибудь, чтобы трупом он быть перестал.       Он ничего не ответил, я только услышал, как он мягко подошел ко мне. Постоял немного рядом со мной. — Кенни, — позвал он. Я не отреагировал, — до меня тут слухи некоторые дошли, — заявил он, — Люди говорят, ты знаешь Мистериона?       Я открыл глаза и уставился на Лео. Он выглядел нерешительным, сжимал руки на груди и прятал взгляд. — Я слышал кое-что еще, — продолжил он. — Говорят, что сегодня ночью в городе появится Профессор Хаос.       Он коротко взглянул на меня, и я уловил веселый блеск его глаз под ресницами. Полевая тренировка, эпическая битва добра и зла, Мистериона и Хаоса. Когда я от такого отказывался? — Раз в городе будет опасно, тебе лучше пойти домой, — предложил я. — Да, я так и сделаю! — заявил он и ушагал из дома. Я сел на диван и потер ладонями лицо. Сегодня мне предстояла бессонная ночь, полная сражений и преследований. Картман смотрел на меня с, мягко говоря, удивленным выражением лица. — Кто сегодня дежурит по городу? — спросил я. — Чмо, — машинально ответил он. — Вы что, ребята, задумали? — Пусть отдыхает, я возьму его дежурство, — ответил я, поднимаясь с места. На улице уже наступали ранние зимние сумерки, и, чтобы не пропустить самое интересное, мне нужно было спешить. Форма Мистериона ждала меня наверху. — Да вы совсем охренели, — поделился наболевшим Картман. Я его проигнорировал.       Свет холодных коротких сумерек истаивал, являя городу непроглядную тьму. Эта тьма мне была хорошо знакома. Я сидел на крыше нашего штаба и вглядывался в темноту, пытаясь угадать, где меня поджидает Профессор Хаос. Я знал точно, он меня ждет, и я не должен был его разочаровать. Куда он пойдёт? От дома Стотчей он мог двинуться либо на север, к мэрии и к общественному центру. Вряд ли он туда пойдёт, хотя можно проверить эти места позже. Скорее всего, он пошёл на запад, к пруду Старка и школе. Трехэтажное здание школы, на отшибе города, которое старались обходить другой дорогой любой представитель закона. Сейчас, в наступившей темноте, было хорошо видно, как над школой сияло неяркое зарево. Хаос был там, и он уже задумал что-то коварное и злое. Мне нужно было поспешить. Я сиганул с крыши в переулок и отправился к школе. Несмотря на то, что учебные часы давно закончились, возле школы кучкой собрались старшеклассники. Обычная компания гопарей, под вечерок собравшиеся кучкой у заднего крыльца школы, чтобы пожевать чипсов и попить пивка. Или, скорее всего, чего-нибудь покрепче. Стараясь держаться в тени, я видел, как беззаботно они смеются и целуются с девчонками, как будто они и не видели тревожащего сияния прямо над их головами. Хаос творил беспредел прямо на крыше школы. Мне нужно было пройти мимо них, в школу и оттуда на крышу, но я медлил. Слишком просто всё это. Слишком просто я сюда добрался, и вот эта подвыпившая компания здесь осталась сидеть не просто так. Хаос мог легко их согнать, но оставил здесь. Они — часть естественного пейзажа города, такие же, как и звонкие птички в лесу. Мне нужно пройти в школу, но с этими «птичками» это было сложнее. Потревожить их значило привлечь внимание противника. Можно было выбить окно на первом этаже или взобраться по водосточной трубе, но можно было догадаться, что Хаос учтет и этот вариант. В чем же ловушка?       Легкие шаги я скорее почувствовал, чем услышал. Резко запахло озоном, свежестью, как после дождя, и послышался тихий шорох длинного плаща. Я резко метнулся в сторону и вниз. Молот ударил сверху вниз прямо в том месте, где я стоял мгновение назад. Затормозив ногами, я развернулся и выхватил меч. Хаос, полностью в боевом облачении, снова поднимал молот. — Я не позволю всяким героям рушить мои планы! — прошипел он. — Как странно. Я здесь как раз за этим, — в тон ему ответил я, не поднимаясь.       Обменявшись краткими любезностями, как приветственными взмахами шпаг на дуэли, мы ринулись друг к другу на сближение. Чуть развернув меч, чтобы бить плашмя, я метнулся вперед, стремясь подбить ему ноги. Он же, наоборот, снова вскинул молот вверх, по которому мелькнули короткие голубые разряды. От моего удара он ушел прыжком, а молот описал широкую дугу и почти догнал меня в спину. Он ожидал такого удара, а я повторяюсь, нехорошо. С силой оттолкнувшись от земли, я подогнул ноги, перекидывая тело через себя, и в самой высокой точке движения рубанул мечом. Хаос перехватил мой удар, и действуя молотом, как багром, зацепил мой меч и снова опустил его вниз. Вместе с мечом на землю упал и я, больно ударившись всем телом о мерзлую землю. Пока я приходил в себя, Профессор Хаос в третий раз поднял молот. Даже уткнувшись носом в землю, я увидел, как надо мной начало разгораться яркое голубое марево. Догадавшись, что это значит, я с тихим коротким матерком быстро, как только мог, съебнул в сторону. Невиданной для этих мест силы разряд молнии ударил в землю, я опустил голову и прикрыл глаза краем капюшона.       Когда свет рассеялся, снова наступила темнота, в которой слышалось только его дыхание. Щебет «птичек» на крыльце школы заглох. Не медля больше, я вытащил с щиколотки армейский нож и перенесся ему за спину. Хаос и охнуть не успел, как я левой рукой схватил его поперек груди, а правой приставил нож к горлу. Обратной стороной, разумеется. — Попался, — низко и хрипло обозначил я, пытаясь незаметно отдышаться. — Да, — согласился он. — Ты попался.       Он перехватил своей рукой мою и пустил заряд электричества. Я приготовился к боли, но на этот раз боли не было. Стотч не хотел мне ее причинять. Мышцы только скрутил спазм, меня выгнуло, и я потерял контроль над своим телом. Кажется, я выронил нож и упал назад, как стоял. Когда меня отпустило, я понял, что Баттерс явно не то имел в виду, когда не хотел причинять мне боль.       Электрический импульс, посланный в мое тело, ощутимо прошелся по моим нервным окончаниям, делая кожу невероятно чувствительной. Ткань костюма терлась о мое тело, причиняя определенного рода удовольствие. Это было невыносимо приятно, особенно когда импульс ушел в землю, и я свернулся клубком, пытаясь как можно незаметнее сжать себя прямо через костюм. Низ живота сладко пульсировало, а член, казалось, и вовсе горел огнем. Прикосновения не помогали.       Сквозь собственные моральные страдания я услышал его легкие шаги. — Вот теперь ты проиграл, Мистерион, — самодовольно заявил Хаос. — Белый флаг капитуляции еще не был выкинут, — прохрипел я, пытаясь встать на ноги. — У меня даже белых трусов для этого нет.       Хаос сбился с шага, сбитый с толку таким высказыванием, да и я сам мало понял, что ляпнул. Позади него лежало мое оружие, нож справа, а меч слева, и оба я взять не успевал. Думать долго я не стал, мысленно собрался и рванулся влево, на бегу подхватывая с земли меч. Гопари возле черного хода сидели тихо, напуганные громом, молнией и звуками битвы, а когда я пронесся мимо них в полутьме черным грозным призраком, так и вовсе струхнули и рванули с дикими криками в противоположном направлении. Двигайся я медленней, они, наверно, удивились моей раскоряченной походке. Морально я готов был к пыткам, но не к таким.       Добежав до первого же окна, я рукояткой меча разбил его, вернул меч на место, подтянулся на руках и ввалился внутрь. Хотелось остаться здесь, но нужно было двигаться, Хаос наверняка преследовал меня. Выбежав в темной школе из класса, я рванулся вперед, не разбирая дороги. Ввалившись через первую же не запертую дверь, я привалился к стене, стянул зубами краги с рук и запустил их в штаны. И даже сдавленно замычал от удовольствия. Хаос вообще думает, что делает, возмущался я мысленно, резко шуруя руками на собственном члене. Или он не думает? Думать о нем плохо получалось плохо, даже вообще думать не получалось. Через несколько движений я спустил в кулак со сдавленным стоном. Платка у меня не было, пришлось вытираться стерильной салфеткой, которую я держал при себе на случай ранений. Докатился, бля, дрочу на Профессора Хаоса. Как так можно, сокрушённо и иронично думал я, оправляя одежду и надевая обратно краги. Докатился, МакКормик. Допрыгался, можно сказать.       Взяв себя в руки, а мозги собрав в кучку, я вспомнил про источник странного света на крыше. С этим надо было что-то делать. Я бросился на крышу. На крыше, на краю парапета, стоял школьный походный фонарь, который как раз и испускал этот странный свет. Не медля, я выхватил меч, подскочил к фонарю и с размаху, снизу вверх, разрубил фонарь пополам. Освобожденная энергия ухнула в низкое небо. — Зря ты это сделал, — отозвался от двери на крышу Хаос. Я тут же развернулся к нему, держа наготове меч, но моя персона его больше не интересовала. Он подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Я последовал его примеру. Внизу, у крыльца, уже собралась новая компания. На этот раз голоса я узнал. Клайд и Токен, а так же звонкие голоса Бебе и Ред. Несколько здоровенных лбов из Грилли. — Они слетаются на этот свет, как неразумные мотыльки, — проговорил Хаос. — Они тянутся к темноте, даже не смотря на то, что их тянут к свету. Они с удовольствием тонут в пороке и грехах, что однажды, давным-давно, выпустили из шкатулки Пандоры. — Ты забыл об одной вещи, — прохрипел я, — На дне той шкатулки оставалась надежда. — Тогда это всё, что остается героям вроде тебя. — Да, — согласился я. Достав пистолет, я пару раз выстрелил в воздух. Компания внизу, испуганная выстрелами, разбежалась, как будто и не было. — Но этого бывает достаточно.       Не дожидаясь его ответа, я перемахнул через край крыши и аккуратно приземлил себя на землю. Поискав на земле обороненный ка-бар, я его не нашел и поспешил уйти с территории школы, пока Профессор Хаос еще чего-нибудь такого же крутого не придумал. У него была заготовка, которую он смог так быстро и красиво реализовать. Этим можно было восхищаться. И он нож мой спер. Не успел я отойти на достаточное расстояние от школы, как хлынул проливной дождь.       Дождь все продолжал лить, когда я под утро вернулся в штаб. Оставляя за собой лужи воды, я поплелся через первый этаж в сторону ванной. — Эй, Кенни, Кенни, — позвал меня обнаружившийся в гостиной Картман. — Чего ты такой мокрый, а? У тебя из вагины течет, что ли?       Рядом с ним совершенно неожиданно обнаружился Джимми Волмер. Он заинтересованно посмотрел в мою сторону, ожидая, как я буду реагировать. Мокрая и холодная ткань формы липла к телу. Неймется Картману по поводу моей вагины, а мне до этого дела не было, меня сейчас интересовало только как дойти до ванны, снять вымокшую форму и согреться под горячим душем. Продолжая идти, и даже не повернувшись, я отсалютовал в его сторону средним пальцем. — Ну что ты такой злой, Кенни. Что, выебать тебя некому? — продолжал веселиться Картман.       Я дошел до ванны, стянул мокрый плащ, засунул его в стиралку, туда же последовали лосины и водолазка. Поясная сумка с медициной и ремни с оружием упали на пол, рядом с ботинками. Все вымокшее до нитки, нужно будет всё разбирать и просушивать. Я выкрутил воду погорячее и встал под душ. Кожа всё еще была чувствительной, но уже не так сильно. Горячий душ успокаивал и прогонял остатки холода из моего тела. Постояв минут десять, я вылез из душа, растерся полотенцем, подхватил вещи и отправился в свою комнату.       Переодевшись там в сухое, я пригладил волосы, завязал их в хвост и спустился в гостиную. Картман и Волмер явно меня ждали, и мне было интересно, зачем. Джимми с его неходящими ногами и костылями нечего было в нашем штабе делать, только на связи сидеть. Но для этого не нужен был я.       Оба парня продолжали сидеть в гостиной. Я мазнул по ним взглядом, направился на кухню и поставил чайник. Нутро тоже было бы хорошо прогреть. Пока я искал на полках чай, парни подошли на кухню. — Что, вытер текущую вагину? — всё не унимался Эрик. — Что ты заладил всё о вагинах, — проворчал я, — Как будто у тебя самого там чешется.       Джимми захихикал, а Картман осекся и сделал обиженный вид. Он не огрызнулся, а значит, они оба не просто так сейчас меня ждали, и ему что-то от меня нужно было. — Чего от меня надо? — Эрик говорит, что ты раздаешь чу-чудеса, — откликнулся Волмер. — Что ты м-можешь дать мне такое чудо.       Я смерил Эрика тяжелым взглядом. Не получилось у него одним способом, значит, нужно попробовать другим: снова сделать из меня курицу, несущую золотые яйца. Вот он расстроится, когда я ему кайф-то пообломаю. — И ты заплатил ему, чтобы он свел тебя со мной? — Штуку баксов, — ответил Джим.       Я молча протянул руку Картману. Тот потрясенно уставился на меня, как будто не ожидал, что я начну с него что-то требовать. — Всё давай, быстро, — приказал я, и тон моего голоса не оставлял ему выбора. Он отдал мне маленькую стопку стодолларовых бумажек, скрепленных скрепкой, и я тут же отдал ее обратно Волмеру. — Оплата будет другая.       Джимми Волмер был, по сути, неплохим парнем, и можно было дать ему то, что ему надо. — Чего ты хо-хочешь? — Первое. Никто не должен узнать о том, что здесь произошло, ни живая душа, ни мертвая. Это важно.       Если в аду узнают, что я раздаю способности, как конфеты, мне покоя точно не будет. Волмер парень хороший, и, если он попадет в рай, там смогут понять, принять, простить… в общем, мне ничего не будет. — А что второе? — Ты должен будешь сменить религию, — просто сказал я, прихлебывая горячий чай. Волмер удивился, мягко говоря. Картман, прислушивающийся к нашему разговору, тоже. — Ты должен будешь стать мормоном.       Рано или поздно он умрет, и мне нужны гарантии, что он попадет, куда надо, но не в ад. — Хорошо, — всё так же удивленно кивнул Джимми. — Ничего с-сложного, я всё сделаю. — Чего ты хочешь? Ноги иметь? Ноги — это сложно. Это было так сложно, что я даже понятия не имел, что делать. — К хе-херам ноги. Я хочу быть комиком. Х-хочу, чтобы над моими шутками люди смеялись.       Это было легче, чем ноги. По крайней мере, мне было с чем и как работать. — Расскажи мне анекдот, — попросил я, отпивая чай.       Волмер сориентировался быстро — плохие ноги ему никогда не мешали думать быстро. — Ты знаешь, зачем по-полицейским выдают автоматы? — Зачем? — Чтобы у них не отобрали пи-пистолеты!       Шутка, конечно, была слабенькой и бородатой, но мне понравилось. Я рассмеялся, здоровым и нормальным смехом человека, которому было смешно. Вслед за мной рассмеялся Картман, а дальше волна смеха перекинулась на тех ребят, что были в гостиной и шутки не слышали. — Спасибо, вы замечательная пу-публика, — пробормотал Джимми. Наклонился и сердечно пожал мне руку. — Спасибо, приятель.       Подобрав костыли, он захромал к выходу. На улице, видимо, он еще кого-то встретил, потому что раздался новый хохот. Проводив взглядом счастливого Джимми, я тяжело посмотрел на Картмана. — К тебе это тоже относится.       Он замаялся. Я очень хорошо его знал, чтобы знать, что он никогда не сможет любить людей просто так, с чего-то расистскими замашками и голубой мечтой о мировом господстве никогда не стать мормоном. Да и с первым пунктом тоже он пролетает. Я это знал, он об этом догадывался, дело было в том, признаёт он это или нет. — Падла ты, — обиженно произнёс он.       Я безразлично пожал плечами, допил остатки чая и ушёл с кухни. Несмотря на ночное дежурство, спать, на удивление, не хотелось. Отлежался, наверно, на диване, или из-за Хаоса и его порции бодрости. Я прошёлся по дому, молча наблюдая за тем, чем занимаются люди. Несмотря на утренние часы и непогоду, в доме было, на удивление, много людей. Кто-то делал домашние задания, кто-то занимался оружием, а кто-то просто читал подозрительного вида брошюрки. При моем появлении люди подозрительно резво переключали на меня своё внимание, кто-то вообще вскакивал с места. Ни один не нахамил мне. Удивительная доброжелательность и даже какое-то почтение. Если Картман был для них главарем банды, то я был, судя по их реакции, кем-то вроде идейного вдохновителя или духовного гуру. Обосраться, как смешно. Я игнорировал такое проявление чувств с их стороны, только смотрел, чем вообще заняты люди.       Очень положительно меня удивил Довакин. Он оккупировал одну из свободных спален, и пока я жалел себя на диване, он занимался здесь конструктивной и инженерной деятельностью. Только мне непонятно оставалось, когда он вообще спал. Между тренерской работой и ночными дежурствами он умудрился ещё заняться переработкой супергеройских костюмов для всей команды. Я не знал, и не хотел знать, где он за такое короткое время смог достать новый материал и кевларовые пластины, но новые супергеройские костюмы были на порядок лучше и безопаснее старых версий. Теперь для ребят парочка пуль в грудь обойдется только синяками, а не билетом в один конец.       После драки с Профессором Хаосом мне захотелось заняться чем-то конструктивным. Не просто смотреть, как пацаны что-то делают, а еще и поучаствовать. Посмотреть, чему научились ребята за это время, на практике, а не из окошка. Позанимался немного с сестрой, дал ей пару дельных советов, как держать оружие и как лучше подкрадываться к теоретическому противнику, чтобы его теоретические волосы быстрее поседели от ужаса. Она была в восторге, и даже особо не возражала, когда я раскритиковал ее супергеройский костюм и дал отмашку Сэму его переделать. Мелкий чертенок почти полностью содрала свой костюм с моего — легинсы и водолазка, пояс с ножнами и всяким полезным барахлом, маска и плащ, только цвета они были другого — изумрудного. Я раньше имел костюм фиолетовый с зелеными элементами, а вот она захотела иметь зеленый основным цветом. Хорошо, что хоть не ядовито-розовый, как Тестабургер. Я уговорил поменять ее светлый зеленый цвет на темно-зеленый, с искристыми блестящими нитями — хороший запас такой ткани, крепкой и плотной, обнаружился у Довакина в его запасах.       Одновременно мне в голову пришла замечательная идея. Я взял у сестры телефон и разослал всей команде приказ явиться в супергеройской форме на тренировку. Не всей команде, конечно, а основному костяку. После школы и перед ночной сменой. У меня не было каких-то масштабных планов или надежд на эту тренировку, я просто хотел размяться и подраться. Даже вполсилы, даже если парни потом меня и вовсе возненавидят. Уж лучше пусть ненавидят, чем в упор не замечают.       Драка возле школы с Хаосом разбудила во мне что-то, что я считал мертвым, и разбудила меня самого — на диван я смотрел с нескольким недоумением. Два или три дня просрать вот просто так? Этот блядский городок оказывал на меня больше влияния, чем я мог проследить.       Народ начал подтягиваться уже после обеда. Обычные люди, не обладающие сверхспособностями, постарались в это время не появляться в штабе, потому что я ходил по дому в полном боевом облачении и пугал всех не успевших убраться недружелюбным выражением морды лица. Зрелище наверняка жуткое. Ребята собирались во дворе, о чем-то спорили и лениво разминались.       В дверь позвонили. Вся верхушка команды имела ключи, и звонить им не нужно было. Как и был, в костюме Мистериона, я пошел открывать дверь. Я думал, это был какой-то коммивояжёр или девочка-скаут, продающая печенья. Одного вида моего грозного лица должно было хватить, чтобы навсегда отбить у них желание вновь подходить близко к этому дому. Но я не угадал — за дверью стояли двое: знакомый мне детектив Ейтс и какой-то молоденький полицейский, из совсем новых, с выражением патриотизма и желанием карать преступников на лице. Едва ли старше меня. Увидев меня, он здорово перетрухнул. Видимо, был наслышан про мои подвиги. — Что-то не так? — поинтересовался я низким и доброжелательным голосом. — Пришла жалоба от соседей, у вас шумно бывает, — произнёс он. Боится, но говорит как ни в чем не бывало. Ейтс молча стоял рядом, как будто его здесь и не было, и молча пытался рассмотреть мою рожу. За этим его небывалым интересом к моей личности что-то скрывалось, что-то большое и нехорошее. Плевать, в любом случае. Узнать меня он не сможет, пока я этого не захочу и лично не сниму маску. — Подождите минутку, пожалуйста, — попросил я, закрывая дверь.       Развернувшись, я направился в глубь дома, чтобы выйти через заднюю дверь во двор. Ребята были заняты, и, действительно, было немного шумно. Кажется, все были в сборе, можно было начинать. Моего появления никто не заметил. Мне пришлось громко и коротко свиснуть, чтобы привлечь их внимание. — Эй, бля, пидорасы, — заорал я, — Потише давайте, че. — А че ты нам сделаешь? — набычился сразу Картман. — Ноги тебе поотрываю, вставлю вместо рук и скажу, что так и было, — пообещал я.       Пацаны заржали. Представили, как Картман в костюме Енота ходит, и вместо рук у него ноги торчат. Это, в самом деле, смешно. Не переносивший насмешки Эрик побагровел. — Ты знаешь, что я тебе сделаю? — Перданешь на меня? Что ты еще можешь, Енот?       Картман бросился на меня, а я увернулся и подставил ему подножку. Потом пошел к ожидающим меня полицейским. — Больше жалоб на этот дом не будет, — заявил я.       Оба они имели вид чуть более бледный, чем пару минут назад. И рожу мою Ейтс уже не пытался рассмотреть. Вот какие чудеса делает с людьми конструктивная критика и пара неконструктивных угроз. — У вас тренировка? — наконец подал голос Ейтс. — Можно остаться посмотреть?       Или не делает. Он хоть понимает, куда лезет? — Как вам будет угодно, — пожал плечами я. Дождавшись, пока он перешагнет порог, я добавил. — Только за целостность вашей шкуры и жизни я не отвечаю. — Почему? — насторожился он. — Тренировка суперов. Да мы тут лес срыть сможем, если тренировка затянется.       Ейтс подумал и шагнул обратно. — В следующий раз. — Мудрое решение.       Закрыв за ними дверь, я направился на задний двор. Пацаны продолжали развлекаться, но не намного тише. Я просто встал в стороне и наблюдал, как они перебрасываются сомнительными шуточками и снежками. Стотч, в костюме и плаще, держа в руках шлем, стоял в стороне и в общей свалке не участвовал. Он выглядел очень чужим на этом празднике жизни и очень грустным. Я поманил его пальчиком, и он послушно подошел ко мне. Мой маневр заметили и, наконец, обратили на меня внимние. — Эй, приятель, мы начинаем тренировку или нет? — крикнул мне Летучий Змей.       Они все были в костюмах супергероев, но еще старого, не укрепленного образца. Можно было сказать что-нибудь доброе и воодушевляющее, но слов не находилось, да и говорить после всего случившегося не особо хотелось. Ребята смотрели на меня, а я на них. Кайл и Картман, где-то в задних рядах маячили чужие Стен и Кайл. Молчаливый Довакин стоял, готовый к бою и весь напряженный. Бурление в его кишках было хорошо слышно. Улыбчивый Бигглз стоял чуть в стороне, Карен скучающе чистила ногти, а Такер держал за плечо трясущегося Твика. — Мне нужно нападать на тебя? — уточнил Стотч. — Нет, нам нужно нападать на них, — поправил я, следя за его реакцией.       Леопольд неизвестно чему обрадовался, чуть помедлил, доставая что-то с пояса, и передал мне мой же ка-бар, обороненный у школы. — Так нечестно! — возмутился наш Кайл. — Да какая разница, — высокомерно кинул чужой Кайл, — Что один, что два — обоих замесим в снег.       Я принял свой нож, задев при этом его пальцы и ощутив небольшой разряд тока. Лезвие ножа и в моих руках продолжало искрить, когда я прятал его в ножны. Интересно, что Стотч делал с ним всё это время? Почти сутки прошли после боя у школы. Отдав мне нож, он надел шлем, и теперь рядом со мной стоял Профессор Хаос со своим фирменным безумием во взгляде. — Только в этот раз, Мистерион, — проговорил Хаос. — Только в этот, — откликнулся я, не отрывая от него взгляд.       Теперь, работая вместе, мы могли действовать намного эффективнее. Где-то в отдалении засвистел холодный ветер, набирая мощь и крепчая. На нас надвигалась маленькая разновидность закрученного ураганного ветра, предназначенного для того, чтобы вкопать нас в землю по уши. Не сговариваясь, мы с Хаосом ринулись в разные стороны. На бегу я кинул в ураган сноп фиолетового пламени, возникшего у мня в руках, и попытался перехватить управление этим ураганом через своё пламя. Получилось частично — ураган я рассеял, зато ледяной пронизывающий ветер никуда не делся. Под прикрытием этого урагана я подскочил к Еноту. При моем появлении он сориентировался быстро — начал горстями кидать в меня что-то невидимое, но мощное. Я от его ударов только уходил в сторону.       Невиданное чародейство зацепило край моего плаща, разрывая крепкую ткань на мелкие лоскуты. Долго мне перед ним танцевать не пришлось — через полминуты он задергался и упал лицом в свежевыпавший снег. Позади него стоял довольный собой Хаос.       В следующую секунду с двух сторон на меня налетели Чмо и Кайл, каждый с откровенным желанием на лице закопать меня в снег и глубже. Я увернулся от ножа второго и чуть было не напоролся лицом на кулак первого, благо Хаос успел дернуть меня за руку и выдернуть между двух товарищей. Кулак Сэма пришелся прямо в нос Кайлу, заставляя его лечь в снег рядом со своим дружком. Неудача его не подкосила, наоборот, он развернулся и встал в угрожающую позу страуса — головой вниз, жопой кверху. Я не успел даже сматериться, резво отскочил как можно дальше от него и завернулся в плащ. Волна огня и невыносимого смрада мутировавшего Довакина накрыла меня, но почти сразу же рассеялась. Очень хорошо, что мы находились на улице, были бы в помещении, так легко бы я не отделался. Грегори и Кристофер попытались вдвоем пойти в лобовую атаку, просто, вручную, на Хаоса, чтобы хотя бы его вывести из игры. Одновременно с ними сверху меня атаковала Карен. Я увидел их гораздо раньше самого Хаоса, и не придумал ничего умнее, как выдернуть самого злодея из-под их атаки. Такого я раньше никогда не проворачивал, но мне удалось перенестись вместе с Хаосом, не касаясь его, на несколько метров в сторону. Этого хватило, чтобы он опомнился и подсек их обоих узкой лентой-цепью электричества. Я ринулся вперед, на бегу подставив подножку сестре, и схватил сладкую парочку за одежду. Они даже не успели ничего сделать, когда я дважды телепортировался вместе с ними, оставляя каждого высоко на дереве в сотне метров друг от друга.       Такер и Твик двинулись на нас одновременно. Быстрый на расправу Крейг незамысловато достал пистолет и несколько раз, на пробу, выстрелил в Хаоса. Я хотел было поставить щит, но Хаос сработал быстрее меня — только низко и зловеще расхохотался, звуковой волной разбивая пули в пыль и опрокидывая его в снег. — Не трожь моего Крейга! — заорал Твик и кинулся с кулаками на меня, потому что я стоял ближе всех. Выставить щит я не успел, только поднять руки и защитить голову и грудь предплечьями. Твик со всей дури нанес несколько быстрых ударов. До моей головы он не добрался, его просто за шиворот оттащил Хаос и кинул на пытающегося подняться Такера, и они оба снова рухнули вниз.       Я остановился и осмотрелся, пытаясь перевести дыхание. Задний двор напоминал поле битвы с разбросанными вперемешку телами павших. Над ними возвышались только я и довольный собой Хаос, который снял шлем и превратился в безгранично счастливого Баттерса. Тела на земле начали приходить в себя. Поднялся Картман и поднял с земли Кайла. Остальные, кто лежал в снегу, выкапывались оттуда самостоятельно. Из дома подошел Стен, опоздавший к началу замеса из-за родителей. Одним движением я снял маску и капюшон, подобрал с земли немного снега и растер горящее лицо. Я какой-то удар пропустил всё-таки? Поднявшийся Кайл потряс головой и выдал совершенно неожиданное. — Пацаны, у меня есть идея! Мы можем закатить грандиозную вечеринку! — воодушевился Кайл. — Выпивка, травка, девочки! Погуляем по-крупному, тем более место есть, и никакая полиция нас не разгонит!       Я стряхнул с лица остатки снега и подумал, что сейчас как раз самое время по-тихому свалить. Сидящий в снегу своей драгоценной задницей Чмо достал телефон и молча начал снимать. Видимо, почувствовал что-то. — Мы можем широко отметить возвращение Кенни! — разливался за моей спиной Кайл. Я свел лопатки и вздернул подбородок. Его слова ощущались как взвешенный пистолет, нацеленный мне в спину. — Ведь так, Кенни? — Я не останусь, — отозвался я, не оборачиваясь. Подошли спустившиеся с деревьев Крот и Грегори. — Но ты же здесь! — искренне произнёс Стен. — Чего ещё надо? Ты вернулся домой, к друзьям и семье… — он поперхнулся словами, когда я развернулся к нему лицом. Наверно, на моём лице было и впрямь что-то ужасное, потому что Стен попятился и машинально схватился за гвоздомет. Чувствовал я себя очень спокойно. — Карен позвала меня, поэтому я и пришёл. Нью-Йорк теперь мой дом. Я живу там и защищаю там людей. Я и не собирался сюда возвращаться. А кроме Карен у меня не осталось ни семьи, ни друзей. — А как же мы, чел? — искренне возмутился Кайл. — Вы мне не друзья, в лучшем случае — одноклассники и приятели. Может, между собой вы дружите, но точно не со мной, — Стен хотел что-то возразить, но я не дал ему такой возможности. — Друзья не бросают в нужде. Друзья не игнорируют годами и не обращаются, как с пустым местом. Хорошие друзья не позволяют умирать, а если такое и случается, то до самого конца остаются рядом, а не бросают едва живого.       Пацаны молчали. Чужие Стен и Кайл смотрели на меня во все глаза. Остальные выглядели удивленными, как будто увидели говорящую обезьянку. Баттерс прикидывался предметом мебели. — Вы не имеете никакого ебанного понятия, что такое умирать в одиночестве. Это неебически больно и страшно. Каждый раз и каждый раз, возвращаясь, обнаруживать, что всем посрать. Особенно, — я коротко и зло хохотнул, — особенно когда я умирал, спасая ваши ебанные жизни. Что вы тогда думали обо мне? Что я убегал? Думали, что я трус последний? — Никто не помнил, потому что чары… — начал было Стен. — Дело не только в чарах! Я умирал на ваших глазах, а вы просто бросали по паре реплик, разворачивались и уходили. Так трудно было дать умирающему каплю заботы и внимания? Думали, я не видел, как вы с Кайлом просто уходили, когда я был ещё жив, когда захлебывался собственной кровью или пытался собрать собственные кишки с тротуара. Помер МакКормик, всё, можно идти по своим делам! — Вы с Кайлом? — нахмурился рыжий. — А как же Картман? — Скажи им, — махнул я рукой. Пацаны уставились на Эрика. — Ну хорошо, да, я помнил, что наш любимый нищеброд помирает чаще, чем обычные люди, — пошёл на попятную он. — Между прочим, из-за того, что я помню, поэтому у меня иногда бывают проблемы с психикой! — кинулся в атаку он. — Ты тоже никогда не оставался, — заметил я. — Вид твоих внутренностей — не самая приятная вещь, между прочим! Дома я блевал обычно от омерзения! — То же мне, неженка нашлась. Как чили из человечины готовить, так это ты с лёгкостью, а на мою кровь смотреть ты не можешь.       От такого аргумента Картман заткнулся. — Ладно, пидорасы, может, и в самом деле брезговали испачкаться, — предположил я и наклонил голову. — А как же всё остальное время? Всё время, пока мы с вами в школе учились, вы как бы в курсе были, насколько бедна моя семья. Как я парку даже в тепле не снимал, чтобы не позориться старьем. Так что же вы, мажоры херовы, не подумали даже, чтобы мне помочь? Никто из вас, уродов, даже на ужин меня не приглашал.       Стен беспомощно посмотрел на Кайла, а потом на Венди. — Ты ничего не говорил. Никогда ничего не просил, вот мы и подумали… — Тебе думать вредно, Марш, а то придумаешь ещё дурость какую-нибудь. Богатенькие папочка и мамочка всё для вас делают: жрать приготовят, пожурят за плохие оценки да денежку дадут, чтобы любимое чадо не голодало в школе. У меня ничего этого не было, дома меня ждали только подзатыльники да мороженные вафли. Мне одному приходилось зарабатывать на жизнь и кормить себя и сестру. Вы, тупые пиздюки, даже представить не можете, на что я шёл, чтобы дом не продувался да одежда по погоде была. Да я мафии продался, чтобы мы выжить могли! — Как-то раньше не жаловался, — заметил Картман. Вид у него был такой скучающий, что он едва не начинал есть попкорн. — Что, гормоны взыграли? Ты там, случайно, в своём Нью-Йорке пол не сменил? — Толку-то жаловаться, всё равно нихера не изменилось бы. Вам в любом случае посрать было. Друзьям не нужно было говорить, друзья бы заметили и сами что-то сделали. Картман, ты первый орал всегда, про мою нищету и что я «заебал дохнуть», но сам так и ничего не сделал. — Может, и собирался, — проворчал он, не собираясь отступаться. Я его проигнорировал. — Кенни, нам очень жаль, — пробормотал Кайл. — В жопу свою ты можешь свою жалость засунуть, жид, — огрызнулся я. — Ты-то у нас самый богатенький, но именно ты ничего не делал.       Я оглядел их всех. Они просто слушали меня, как я тут распинаюсь, и наслаждались шоу. — Кенни, мужик, кончай тут менструировать и гормонами брызгаться, — предложил Картман. — Нас ещё дел много ждёт.       Они меня не слышат и не хотят слышать. Чего это я перед ними распинаюсь? — Как вы достали все меня, — тоскливо проговорил я, снимая с бедра пистолет. Это никогда не изменится. Пацаны напряглись, но даже не пошевелились, чтобы меня остановить. — Идите-ка вы все на хуй, — предложил я, снимая с предохранителя пистолет. Смерть от выстрела в голову — быстрая и практически безболезненная, нажать на курок проще, чем повернуть выключатель. Я прикусил губу и приставил пистолет к виску. Одно единственное движение, и меня здесь не будет, — я отправлюсь в ад. Там ребята душевнее найдутся.       Пацаны не дергались, казалось, они только наслаждаются зрелищем. Баттерс смотрел то на меня, то на пацанов, и недоумение всё явственнее отражалось на его лице. Я смотрел на бывших приятелей, и поэтому пропустил момент, когда он сорвался с места. — Не надо! — высоко взвизгнул он. Он подскочил ко мне и попытался вывернуть из моей руки пистолет или хотя бы отвести его от моей головы. — Не надо этого делать! — крикнул он ещё раз. — Нельзя этого делать!       Он вывернул пистолет у меня из рук и кинул его подальше от себя. — Баттерс, ты в курсе, что этот придурок вернётся в любом случае, — подал голос Картман. — Я знаю! — воскликнул Стотч. — Просто это очень плохо, видеть тебя таким… мёртвым и холодным!       Я похолодел. Знакомое странное чувство пробрало меня изнутри. — Ты видел меня мертвым? И ты помнишь это? — Я всегда помнил! — Леопольд расплакался. — В первый раз я перепугался просто очень страшно. Родители меня тогда очень сильно наказали. Но твои друзья были спокойны, а потом и ты вернулся в школу. Я решил, что схожу с ума, — выдохнул он, — Поэтому только старался не смотреть и не показывать виду, что я что-то помню. Хотя это было очень больно! — Баттерс, подбери свои голубые сопли и свали-ка отсюда, — предложил Картман. — Заткнись, — бросил я нетерпеливо, продолжая всматриваться в заплаканное лицо Леопольда. — Все хотят посмотреть шоу «ПМС у принцессы Кенни», а ты мешаешь, пацаны, поддержите меня! — Я сказал: завали хлебало, урод, — я кинул на него острый злой взгляд и снова повернулся к Лео. — Ты не хочешь, чтобы я умирал? — переспросил я. — Не хочу! — Стотч вцепился в мою футболку. — Ты всегда был так добр ко мне, всегда защищал в школе. Защищал даже от самого себя. Если бы я знал, что ты настолько переживаешь, я бы дал тебе всю теплоту и заботу, что у меня есть!       Я никогда не думал, что кто-то будет думать обо мне. Что кто-то в этом забытом Богом и судьбой городишке будет помнить обо мне и скучать. Ждать меня, моего возвращения из мёртвых в школу и в наши бесконечные опасные игры. Я не знал, что кому-то я не безразличен. Я не мог вздохнуть, я задыхался от острого осознания этого простого факта. Я не мог подумать, что Лео, что именно он, из всех людей будет меня ждать. Этот мелкий мелвин, этот полудурок со странным поведением и не менее странной прической. Я смотрел на него пристально, пытаясь отыскать ответ, почему. — И только ты один называл меня по имени, — он всхлипнул, — только ты один не называл меня этой тупой кличкой. — А ты единственный, кто удержал меня от самоубийства, — произнёс я, мало понимая, что происходит. Как произошло, что тренировка переросла в вечер откровений, и почему я не могу перестать пялиться на Леопольда и почему мне хочется его обнять. — Кенни, — снова всхлипнул он. — Я больше не буду пытаться покончить с собой, — пообещал я, поднимая руки и беря его лицо в свои ладони. Он затих в моих ладонях, но под мизинцем я чувствовал, как бешено бьётся его пульс. Легчайшим прикосновением пальцев я стер слезы с его лица. — Когда ты плачешь, моё сердце разрывается от боли, — неожиданно признался я.       Глаза Лео распахнулись в небывалом волнении. Его глаза были прекрасны, наполнены безграничным доверием, воодушевлением и ещё чем-то сильным и сложным. Он был таким живым и горячим, я чувствовал его тепло сквозь одежду и через пальцы. Я осторожно и нежно провёл пальцами по его щеке, наслаждаясь гладкостью и мягкостью его кожи. Сердечко его колотилось очень сильно, и он смотрел на меня как на нечто важное и замечательное. Он судорожно выдохнул, и я мгновенно перевёл взгляд на его губы. Не успев сформировать мысль и даже не успев понять, что я вообще делаю, я потянулся к нему и прикоснулся к его губам в нежном поцелуе.       Где-то в стороне и где-то, казалось, совсем далеко, заулюкали пацаны. Баттерс выдохнул мне в губы, как-то разом обмяк и повалился в обморок. Я едва успел подхватить его за талию, прижимая его к себе и не давая упасть на землю. — О господи, Кенни сломал Баттерса! — давясь, воскликнул Стен. — Вот сволочь, — привычно откликнулся Кайл.       Продолжая держать Лео одной рукой, я показал ржушим пацанам средний палец. Стотч продолжал висеть в моих объятиях, и я не придумал ничего лучше, как погладить его по голове, пропуская сквозь пальцы светлые пряди. Он не отреагировал. — Лео, Леопольд, — осторожно позвал я, вкладывая в слова легчайшую каплю своей силы. Лео дёрнул головой, приходя в себя, и обнаружил себя в моих объятиях. Он мгновенно вспыхнул и уткнулся горящим лицом мне в грудь. Я нежно провёл рукой по его волосам, в немой поддержке и некотором удивление тем фактом, что он меня поцеловал. Неужели он хочет меня? То есть, я удивлен, что он испытывает ко мне романтические чувства… по-другому я и сформулировать не мог. Это же хрупкий и стеснительный Стотч, нежная ромашечка в поле, заросшем бурьяном. Я провёл рукой по его спине, прижимая к себе, а потом взял его лицо в руки, приблизился к нему и поцеловал так, как хотел с тех пор, как… я даже и вспомнить не пытался, насколько давно.       Леопольд был вкусным. Мягким и горячим. Он замер на мгновение, тоненько пискнул и раскрыл свои губы, полностью отдаваясь моей инициативе и ещё сильнее цепляясь за мою майку. Мой мелвин, моя нежная краснеющая ромашечка. Надо бы забрать её себе, подальше от всех этих придурков и агрессивных людей. Не разрывая поцелуя, я прижал его к себе покрепче и шагнул назад, заваливая его на себя и опрокидывая нас обоих на его постель в его комнате. Кровать под нами чуть сдвинулась и стукнулась о стену. От неожиданности Лео клацнул зубами, прокусывая мне губу до крови, и застыл на месте, придавливая всем своим весом меня к постели. Я был совсем не против. — Баттерс, это ты? — донесся через дверь голос его отца. — Я не видел, как ты вернулся.       Стотч поспешно закрыл мне рот обеими руками. Во взгляде его скользнул страх. — Да, я уже вернулся, почитаю немного и буду спать, — высоким от напряжения голосом отозвался он. — Ужинать не хочу.       Я открыл рот, но не для того, чтобы говорить, а чтобы грязно и влажно лизнуть его ладонь. — Как хочешь, — после паузы отозвался тот и ушёл.       Баттерс отнял руки от моего рта и уставился на кровь на моём лице. — Кенни, твоя губа… — Ничего страшного, — я машинально облизнул ранку, — Я не отпущу тебя из-за такой ерунды. — Можно я?       Я кивнул, не сводя с него пристального взгляда. Не глядя, я протянул руку по направлению к двери и крутанул пальцами одновременно со звучным щелчком замка. Но он как будто не услышал, он зачарованно смотрел на меня и на мои губы. Потом протянул руку и пальцами коснулся моей ранки. Некстати вспомнилось, как одно время он считал себя вампиром. Но после Хаоса это было сущей ерундой, он мог хоть всю кровь у меня отсосать, — я был бы совершенно не против. И мне следует последить за своим языком, да. Закончив смотреть, он наклонился ко мне и слизнул кровь с подбородка.       Затем лизнул ещё раз и ещё, зализывая ранку как на порезанном пальце. Можно и так, я выгнулся, подставляясь, и запустил руки под его рубашку. Под одеждой он был мягкий и горячий, а ещё худой и с ясно напряженными мышцами под кожей. — Кенни, — позвал он. — Ммм? — У тебя пенис… стал твердым, — как можно беспечнее произнёс он. — Да, — не стал отрицать я. Мне стало неудобно в одежде уже тогда, когда он висел на моей руке. — Не нравится? — Всё хорошо. Только вот тебе, наверно, неудобно…       О господи, Лео. Нельзя же быть таким наивным и испытывать мою выдержку на прочность. — Одежду можно снять, — произнёс я. — Да? — Да, когда занимаются любовью, одежду обычно снимают.       Он озадачено и предвкушающе опалил меня взглядом. — Мы занимаемся любовью?       Моя ромашечка. Я потянулся вперёд и протяжно поцеловал его, хорошо так, с языком и поглаживаниями руками, одновременно коленом протискиваясь между его колен. У него тоже стояло, и неизвестно, насколько костюм был ему сейчас неудобен. Я пару раз плавно вскинул бедра, заставляя его застонать. — Да, — горячо прошептал я ему на ухо, — самой горячей и приятной любовью на свете. Ты мне доверяешь? — спросил я. — Да, Кенни, — уверенно заявил он.       Глаза его горели неведомым доселе огнем, и я ему поверил. Он полностью мне доверял, и я был бы последним подонком, если был воспользовался бы его доверием. Поэтому хорошо, что его пиджак был только на двух пуговицах, а запонок он не носил. С ловкостью, удивившей меня самого, я расстегнул его рукава и несколько пуговиц у ворота, мимоходом прикоснувшись губами к его ключицам, и просто стянул пиджак и рубашку разом через голову. Верно поняв мой замысел, Лео с энтузиазмом принялся за дело, и пару минут мы весело возились на кровати, стягивая друг с друга одежду и сбивая одеяло в ком. Через несколько минут вся наша одежда оказалась на полу, а Лео — подо мной, возбуждённый и тяжело дышащий. Он выглядел так мило и возбуждающее, со своим жарким румянцем и сладкой кожей, такой доверчивый и податливый, что от избытка чувств и нахлынувших разом эмоций у меня кружилась голова. Хотелось разом его всего касаться, руками и языком, хотелось, чтобы он стонал и кричал от удовольствия, хотелось разом его всего обнять и не отпускать. Я и касался его, целовал в шею, и он изгибался и ерзал подо мной, распаляя меня всё больше и больше. Будь у нас сейчас больше времени, я бы изучил его как следует, подготовил бы его и подарил бы радость от самого настоящего секса, но ни он, ни я столько долго бы не выдержали.       Я решил сделать немного иначе. Я выдернул у него из-под головы подушку и подсунул ему одну руку под спину, обнимая и опираясь на локоть. Второй рукой я скользнул под его бедра, без слов предупреждая о том, что собираюсь сделать. Он изумленно ахнул, и в глазах его вспыхнули интерес и чистый восторг. Он вздрогнул, когда я уверенно провёл ладонью по его члену и ещё раз. Помогая себе коленями, я перенёс весь вес своего тела и буквально лег на него сверху, прикасаясь к его члену своим и соединяя нас вместе. Он протяжно застонал, от силы и обилия впечатлений, а я поспешил поцеловать его ещё раз, ловя его стон и наслаждаясь его сладкими губами. Потом я начал двигаться, медленно и чувственно проводя бедрами, заставляя его снова и снова стонать. Я отпустил его губы, чтобы приникнуть к его шее, буквально впиваясь в нежную кожу губами. Я двигался всё сильнее и быстрее, заставляя его от возбуждения цепляться ногтями и пальцами за мою спину. Он что-то пытался произнести, но я разобрал только смазанную просьбу. Одновременно он попытался двигаться мне навстречу. Его пылкость и нетерпение были для меня последней каплей, и, сжав его особенно сильно, я бурно кончил. Продолжая двигаться по инерции, я почувствовал, как он задрожал, и как-то по-особенному удовлетворенно вскрикнув, кончил вслед за мной. Пытаясь отдышаться, я уткнулся головой в постель над его плечом. Лео подо мной продолжал мелко дрожать, а я вспомнил, что всё-таки оба мокрые и испачкавшиеся. Вытянув руку из-под наших тел, я пошевелил пальцами, схватил прилетевшую ткань и тщательно вытер нас обоих. Отбросив собственную водолазку, я нашел в себе силы перевернуться и откатиться. — Ты убил меня, — пожаловался я. — Кенни? — сразу же всполошился Стотч и принялся меня ощупывать. Найдя пульс, он легонько толкнул меня. — Хватит так шутить! — Какие шутки, — я приоткрыл глаза и смерил его удовлетворенным взглядом. Лео застыл, как вкопанный, а я запоздало понял, что он никогда не видел и не попадал под моё «тяжёлое вооружение». Я снова прикрыл глаза и потянул его за руку к себе. — Ложись ко мне, просто пообнимаемся.       Он послушно лег, но был всё же напряжен. Он хотел что-то сказать. — Кенни, твой взгляд сейчас… это нечто, — смущенно произнес он. — Как будто ты можешь по щелчку пальцев кого угодно уговорить на секс. — Да. Но я уже в твоей постели.       Он ещё поерзал, устраиваясь поудобнее. Только сейчас, успокоившись и остановившись, я понял, насколько устал. Но это была приятная усталость, и сейчас мне было хорошо, в теплой постели — чужой — и со смущенным Леопольдом, с которым я только что переспал. Который никак не мог устроиться рядом со мной. Я приоткрыл глаза и уставился на него сверху вниз. Он мгновенно затих. — Хватит дергаться от каждого моего взгляда. — Прости. Мне всё время кажется, что я делаю что-то не так, — осторожно поделился он. — Всё в порядке, когда нужно будет, я тебя поправлю. И я не против, что ты тут возишься, просто это отвлекает. — Понятно, — он наконец устроился, лег на бок и положил голову мне на плечо. Свернулся калачиком и поджал под себя ноги. — Мы же вместе, да?       Где-то в куче нашей одежды завибрировал телефон. Мой, скорее всего, — он всегда стоит исключительно на виброзвонке. Настойчивое гудение отвлекало. — Конечно, — просто ответил я. — Просто я никогда раньше не спал без пижамы, и…       Заиграла какая-то веселая мелодия. Телефон Лео, скорее всего. Кому мы так неожиданно оказались нужны? Свободной от Баттерса рукой я пошевелил в воздухе, и оба телефона прилетели и зависли в воздухе надо мной. Телекинез такая удобная штука, охренеть можно. На моем телефоне было два пропущенных: от Стена и от Кайла. На телефон Лео как раз звонил Кайл. — Может, нужно ответить? — заметил Стотч. — Наверно, что-то случилось.       Он поймал свой телефон и принял звонок. Через динамик даже я услышал истерически вопивший голос Кайла. Как оказалось, у его дорогого Картмана пропал дар речи, буквально — толстяк мог только мычание выдавить, ни написать, ни даже выстучать азбукой Морзе не мог. Это произошло сразу после того, как я попросил его заткнуть хлебало. — Пусть наслаждается, — буркнул я. На том конце провода что-то с грохотом разбилось — меня явно услышали. — Завтра утром исправлю, пускай эта истеричка подумает о том, что говорит.       Лео послушно передал, выслушал поток недовольства от Кайла, вежливо попрощался, чем еще больше его взбесил, и повесил трубку. — Так о чем я… — Тебе холодно? — поинтересовался я. Единственный жест, и одеяло накрыло нас обоих. — И еще я обычно сплю с плюшевым мишкой, — поделился он. — Я-то получше плюшевого мишки буду, — вполне закономерно заметил я. — О, конечно, — он еще немного поерзал, устраиваясь и закрывая глаза. Я заснул вслед за ним.       На следующее утро я проснулся от того, что меня кто-то осторожно и нежно целовал в губы. Я уже хотел возмутиться, кто тут меня с утра трогает, а потом вспомнил, чем вчерашний вечер окончился. Это Лео утолял свою природную любознательность. Я прикинулся спящим, решив выждать, когда он натрогается. Осторожные пальчики потрогали мои волосы, мою шею и стянули с моих плеч одеяло. Руки осторожно развернули мои предплечья, куда вчера пришлись удары кулаками. Там наверняка сейчас наливались синяки, и Лео не решился их коснуться. Зато как-то обреченно вздохнул, обнял за плечи и прижался ко мне всем телом. А потом — я и сам не поверил — начал мелко тереться о мою ногу, явно рассчитывая, что я не проснусь. Он слишком хорошо обо мне думал, или наоборот — слишком плохо. Я развернулся, так, чтобы и я мог о него тереться, и чуть согнул ногу, облегчая ему задачу, и услышал в награду сладостный стон. Только тогда я открыл глаза. Вид он имел совершенно безумный: он смотрел на меня своими круглыми глазами и продолжал двигаться. Через несколько толчков он как-то обреченно всхлипнул и кончил. — И тебе доброе утро, — улыбнулся я лениво. Я уже хотел снова вытирать нас, но Лео перехватил мои руки, достал откуда-то из-за спины пачку влажных салфеток и тщательно вытер нас обоих. — Кенни, прости, я не смог сдержаться, — всхлипнул он. — Ты тут такой лежал и спал, красивый, как невинный ангел. Я пытался на тебя не смотреть, но не получилось. Я не хотел тебя трогать, но ты тут так рядом лежал и дышал. Мы же еще вместе, да? — После того, что ты сделал с моей ногой, ты просто обязан стать моим парнем, — проговорил я. — Иди ко мне, нечего в такую рань… — Рань? — встрепенулся он и потянулся за телефоном. — Я в школу опаздываю!       Он вскочил с постели и заметался по комнате. Я откинулся обратно на кровать. — Душ прими, — посоветовал я. Он остановился, понюхал собственную руку и унесся прочь из комнаты. Мне бы тоже не мешало. Я отправился в штаб с твердым намерением выставить всякого, кто встанет между мной и душем, в рекордные сроки вымылся, натянул штаны и тут же перенесся обратно. Леопольд как раз вернулся из душа. Вид он имел на редкость рассеянный, когда начал собираться. И на плече, как раз над ключицей наливались свежие засосы. Помимо того, что это было очень мило, мне подумалось, что эти его героические «медали» увидят и помимо меня, если он оденет свою обычную рубашку. Я встал с постели и подошел к его шкафу. Его вещи были аккуратно уложены, но взгляд сразу выцепил сиреневый свитер с высоким горлом. И знакомую футболку из Нью-Йорка, которую он мне так и не вернул. Я взял их обе. — Одень вот это, — я подал ему свитер.       Он развернулся, и взгляд его метнулся от свитера к моему лицу и вслед за моим взглядом — к своему плечу, где темнели следы. Он ойкнул и коснулся их пальцами. Но свитер он надел и снова поднял на меня взгляд. — Я опаздываю, — словно извиняясь, произнес он. — Могу помочь, — заметил я, натягивая майку. Я подошел к нему совсем близко, нагнул голову и коснулся его губ коротким, почти невинным поцелуем. Он зажмурился, а когда открыл глаза, мы были уже в школе, в одной из пыльных кладовых. — Беги на свои уроки.       Он перехватил поудобнее сумку и, собравшись уже уходить, в последний момент потянулся ко мне и клюнул поцелуем в щеку, попав в уголочек губ. Покраснел еще раз и убежал. Я глупо улыбнулся, коснулся пальцами того места, куда он попал, и вышел вслед за ним.       Несмотря на то, что прозвенел звонок на урок, в коридорах было полно народа. Это мне не школа из плохого параллельного измерения, это была моя мерзкая родная школа. Отличались они как небо и земля, хотя наша школа, скорее, была преисподней. И без парки меня здесь никто не узнавал, только пялились на мою футболку. Было и еще несколько неприятных отличий. Пройдя едва ли полкоридора, я наткнулся на Уайта и его дружков, грабящих младшеклассников. Не вступая с ним в бесполезные споры, я с ходу пробил ему леща и толкнул на пол. Мелкие быстро убежали. Один из его подпевал попытался меня ударить, но я перехватил и выкрутил его руку, отчего бедняга звонко заорал. Подталкивая его пинками, я отвел его к его собственному шкафчику, затолкал внутрь не без помощи телекинеза и захлопнул дверцу. Потом обернулся к оставшимся. Под моим взглядом убежали все, кроме самого Уайта. Мне пришлось подойти к нему, взять за ухо и запинать его в его же шкафчик.       Покончив с этим малоприятным делом, я завернул в сортир и вымыл руки. Прежде, чем выйти из туалета, я услышал густой бас Картмана. — А вот я говорил тебе, что всё так и будет. Я тебя предупреждал, да?       Я замер, так и не открыв дверь. Голос Картмана отличался сейчас какой-то особой ехидностью и сучностью. Как будто действительно получилось так, как он и предупреждал — наихудшим из возможных развитий событий. Я решил послушать, кому так не повезло, совсем немного. — И ты знаешь, я совсем не удивлен. Я говорил тебе, что кончишь так — на самом дне общества, — он мерзко хохотнул, — вернее, под ним. Подумать только, я даже представить не мог, что вы вдвоем так неожиданно сойдетесь. Черный день для Южного Парка. — Кончай уже, Эрик, — недовольно бросил Кайл. — А что такого? — удивился он. — Это мое «я-же-говорил» лицо. Я же говорил, Ка-айл, что Баттерс кончит плохо, я говорил, что он закончит свои молодые дни в анальном рабстве у какого-нибудь мерзкого старикашки! Так нет же, ты, Баттерс, нашел способ сделать всё гораздо хуже! Ты лег под мерзкого вонючего нищеброда, чьим трупом побрезговала бы самая последняя помойка! — Не надо, Эрик, — послышался тихий голос Лео. — Кенни не такой… — Вот не надо мне тут всякие «ля-ля» о своем любовничке! — не унимался Эрик. — Я знаю его гораздо лучше и больше тебя, чтобы знать, какая он на самом деле мерзкая тварь!       В голове у меня что-то звенело, как будто я сшиб лбом низкий косяк двери. Мне было плевать, что там Картман про меня говорил и какие слухи распускал, но вот он не имеет никакого права говорить такие мерзкие вещи про Лео. И его это тихое «не надо» звенело у меня в ушах. Я плавно нажал ручку двери и толкнул ее. Она поддалась без скрипа. Я вышел в коридор и сделал несколько тихих шагов по нему, оказываясь прямо за спиной орущего Картмана. — Я знаю такие вещи о МакКормике, что у тебя волосы дыбом станут! Хочешь, расскажу самое интересное? — Блядь, — выдавил Кайл, первым заметивший меня. — Эрик, закрой рот!       Леопольд тоже увидел меня, и глаза его стали испуганными. — Не надо меня затыкать! Пусть все узнают правду! Да ты только посмотри на нашего ботаника, на нем этот сиреневый свитер висит, как флаг на завоеванной территории! Что, урод, понравилось, когда тебя наш нищеброд трахал?       Теперь все пацаны смотрели не на него, а на меня, со страхом и обреченностью ожидая, что я буду делать с говорливым жиртрестом. Мне самому хотелось, чтобы он замолчал. Мне хотелось сделать с ним что-то совсем не гуманное. Наконец, заметив, что что-то было не то, Картман медленно развернулся и напоролся на мой взгляд. — О, привет, Кенни, — елейным голосочком произнес он, — А мы тут с пацанами обсуждаем, насколько мило выглядит наш Баттерс в новом свитере…       Картман был на полголовы выше и вдвое шире меня, но это не играло ровно никакой роли. Почему-то я чувствовал себя очень спокойным, как будто я не хотел, чтобы он как следует поплатился за свои слова. Я приподнял левую руку, схватил Эрика за волосы и ударил его головой об дверцу шкафа. Раз-два-три. Полетела первая кровь. Вокруг его головы начинали летать звездочки, как в мультфильмах, только настоящие и искристые. — Кенни! — взвизгнул Стотч. — Что ты делаешь?       Я отпустил Картмана. Он выглядел немного не в себе, с расфокусированным взглядом и пытаясь дотянуться руками до разбитого лица. — Мне плохо было слышно. Что ты там говорил про Лео? — низким голосом переспросил я.       Картман не ответил, он только дотянулся разбитой головы, пощупал рану пальцами и уставился на свои окровавленные руки. Мне начинало нравится, что я вижу, но всё равно — это для него было слишком мало. Потом он поднял взгляд, усмотрел меня и неожиданно завизжал, как маленькая девочка и начал пятиться.       Я пошел за ним, тогда Эрик начал пятиться еще быстрее и попытался кинуть в меня несколько снопов малинового колдовского огня. То есть кинуть-то он их смог, а вот до меня они не долетели, я просто сбил их рукой. Последний огонь я поймал — под моим внимательным взглядом он стал фиолетовым, и я бросил его обратно. Продолжая визжать, он проскочил мимо Кайла и спрятался за его спиной, вцепившись в его плечи. Второй Кайл, сообразив, встал плечом к плечу к своему двойнику из хорошей параллельной вселенной. Я остановился перед ними и просто молча на них посмотрел. — Оставь это, мужик, — предложил мне плохой Кайл. — Он только языком молотит бездумно, ты же его знаешь, — продолжил хороший Кайл.       Я ничего не ответил, только поднял правую руку. Испепеляющая ярость бурлила и распирала, как пузырьки газировки, и я не хотел останавливаться. Если я не доберусь до этой говорящей свиньи, то случится что-то ужасное, вернее, случится обязательно, когда доберусь. Он понимал это очень хорошо, я видел это понимание в его глазах, когда он выглядывал из-за спин двух Кайлов. — Не нужно это делать. — Он может принести извинения.       Я не отреагировал, и тогда оба Кайла синхронно подняли руки. Они стояли плечом к плечу и подняли те руки, которыми они соприкасались. Они приготовились бить меня тем, что имели. Ладонь хорошего Кайла засветилась бледно-желтым, а плохого — прозрачно-голубым. Почти сразу же их энергии смешались, и в меня ударил столб изумрудного пламени. Не долетая до меня, он в клочья разбивался о невидимый сверхпрочный щит, что начинался у моей руки. Нажми я чуть посильнее, и я мог снести с места всех троих легче, чем ветер сносит снег с земли. Я чувствовал, если я открою рот и закричу от раздирающей меня ярости, то мне хватит сил призвать из преисподни те призрачные тени, которые я усыпил. Они от Картмана мокрого места не оставят, и от этого всем станет лучше. Стоящий рядом Стен только смотрел и делать ничего не собирался. — Кенни, не надо, — услышал я тихое рядом с собой. Леопольд стоял прямо передо мной, твердо смотря мне в глаза. — Он не стоит того, чтобы из-за него страдать.       В его словах было правильное и мудрое, и я выдохнул, отпуская свою злость. Оба Кайла опустили руки, но были готовы, чтобы снова отбить мою атаку. Но мне больше не хотелось карать, жирной падле можно было причинить вред и по-другому. — Пацаны, а вы помните Митча Конора? — высоким тоном спросил я. Они вразнобой закивали. Его здесь очень хорошо помнили. — Прикиньте, он оказался самым настоящим человеком и даже дядей нашего дорогого Картмана.       Голос мой так и сочился ядом, что я сам себе слабо удивился. Леопольд вцепился мне в руку и потянул. — Пойдем отсюда, Кенни, — попросил он. — Прикиньте, он даже со способностью оказался! — не унимался я. — Кукловод или что-то типа этого. — Кенни! — Ладно, ты прав, нахер их всех.       Я приобнял его за плечи и перенес нас обоих в свою комнату в штаб-квартире. Лео осторожно опустил меня на кровать. Все силы разом оставили меня. И тут он совершил совсем невероятное. — Если тебе так плохо здесь, то возвращайся домой, — твердо произнёс Баттерс.       Я поднял на него измученный взгляд. — А как же ты? Здесь, с этими… — Я справлюсь, — неожиданно твердо заявил Лео. — Уходи. Я найду тебя позже. — Но не так, как в прошлый раз. — Тебе не понравилось? — вскинулся он. — Это было потрясающе, — я подался вперед и коротко поцеловал его в губы. Потом уткнулся лбом в его плечо, желая вообще никогда не двигаться, просто остаться вот так. Превратить эти несколько секунд в вечность. Лео осторожно погладил меня по голове. Я оторвался через силу и быстро прошелся по комнате, собирая свои вещи. Последним забрал лук со стрелами и перевесил их через грудь. Снова подошел к Лео и уже хотел было протянуть руку, чтобы его коснуться, но не стал, решив, что так мне труднее будет уйти. Но он перехватил мою ладонь и приложил к своей щеке, прикрыв глаза и светло улыбнувшись. Такого Лео точно не хотелось оставлять, но мне нужно было. Я должен был уйти отсюда, иначе свихнусь. Я аккуратно вытащил свою ладонь и отступил на шаг назад.       Леопольд приоткрыл глаза и уставился на то место, где только что стоял Кенни. Там никого не было. Только тогда он позволил себе всхлипнуть.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.