Lonely soul

      Хлопнула дверь столовой, потом еще раз. Кайл выбежал на своей полной скорости и повернул за убегающим человеком. Подошвы кроссовок заскользили по вытертому полу, но он удержался на ногах, и даже не потерял скорости на повороте. Это начинали сказываться недавно начавшиеся интенсивные тренировки. — Стой, сука, — заорал он вслед толстой удаляющейся спине. Сука не остановился, зато на его крик обернулись все те немногие ученики, что не были в столовой и сочли за благо броситься в стороны. Кайл незамедлительно бросился вперед, наполненный ненавистью и желанием раскроить глумливое ебло толстому пидору Картману, который минуту назад буквально несколькими словами довел рыжего до острого приступа гнева. Знал ли умненький мальчик Брофловски о том, что вся эта история, начавшаяся более полутора десятка лет назад, была историей о любви? Прямо сейчас он думать был не в состоянии, он страстно и яростно желал лишь одного — пустить кровь своему давнему врагу. Но тем не менее это была любовная история, как бы быстро не бегал Кайл и как бы он над этим не думал. Он видел ситуацию только с одной стороны, и часто его раздумьям мешал гнев.       Эрик Картман с самого малого возраста считал себя центром вселенной. Маленькой вселенной, состоящей из его собственной матери и ее родственников. Взрослые умилялись маленькому пухлому малышу, трепали его за щечки и выполняли каждое его пожелание. Маленький Эрик стал считать, что так и должно быть. Стал считать, что у него есть небывалый авторитет, и каждый должен уважать его авторитет и выполнять все его желания. Его власть не была ничем подкреплена, но это его заботило мало.       Возможно, это была вина его матери, мягкотелой доброй женщины, которая не могла дать отпор сыну со скверным властным характером. Возможно, это вина его отца, которого Эрик никогда не знал. Возможно, это вина телевидения, которое в большинстве своем воспитало мальчика. Может, был виноват кто-то еще. Полностью восстановить события тех времен не представляется возможным, так как большинство его участников мертвы или уехали так далеко, насколько это возможно, и найти их нет возможности. Это не важно. Главным было то, что к поступлению в детский сад и к знакомству с другими маленькими детьми, Эрик Картман вырос эгоистичным и нетерпимым маленьким расистом. Так же — головной болью и главной проблемой всего Южного Парка, но выяснится это немного позже. В детском саду он быстро сколотил себе приспешников — Стена, Кенни и Кайла. Своими друзьями он их не считал, просто благосклонно позволял ошиваться рядом и греться в лучах его славы и величия. А так же оттачивал на них искусство оскорбления и унижения, все трое подходили для этого просто идеально. Кенни носил всё время одну и ту же куртку, и был беднее церковной мыши, что давало целый простор для издевок, Стен заслужил емкого «хиппи», а вот Кайл… Кайл был особым. Эрик даже и не понял сначала, что за аномалия ему повстречалась. Кайл был маленьким и злым, рыжим, евреем, диабетиком и астеником, и, главное, реагировал на малейшие подколы и заводился с пол-оборота. Он решил начать с простого, а потом увлекся — очень увлекательно оказалось докапываться до этого рыжего злого мальчишки. К поступлению в школу все окружающие считали их лучшими друзьями, и мамочка Эрика была очень довольна и готовила ему очень много вкусняшек. Эрик не стал ее переубеждать.       Тогда он даже и предположить не мог, что годы спустя он, будучи почти взрослым, будет удирать от злого еврея по всей школе, а этот самый еврей будет бежать за ним с явным желанием убить в горящих ненавистью зеленых глазах. Картман добежал до конца коридора и толкнул последнюю направо дверь. За дверью оказалась кладовая, а не еще один коридор, как он думал. Ошибся дверью, как только Эрик это понял, он развернулся, чтобы выбежать и выйти в правильную дверь, но Кайл уже вбежал в кладовую вместе с ним и теперь неотвратимо надвигался на него. — Давай поговорим, как нормальные взрослые люди.       Пронесшийся мимо его головы бледно-желтый луч ударил в стену, едва разминувшись с его головой. Кайл был настроен решительно и медленно надвигался на него, заставляя Картмана пятиться назад. Кладовка была большой, размером с полкласса, и в ней было даже что-то вроде лежака в дальнем конце. Картман наткнулся спиной на стену. Отступать было некуда. Правой рукой Кайл схватил его за шею, крепко и аккуратно, можно сказать, нежно, а вторую отвел назад. Сжатый кулак наливался неярким светом и такой удар может быть очень болезненным. Однако Кайл зачем-то медлил, смотря на его лицо. Картман постарался как можно жалостливее всхлипнуть разбитым носом, но он только добился того, что кровь из носа потекла еще сильнее, стекая на губы и подбородок.       Пользуясь задержкой, Картман проследил, куда смотрит еврей, и тот смотрел прямо на его окровавленные губы. Толстяк видел, как капля пота стекает по его бледному лицу. Видимо, приняв какое-то решение, Кайл разжал кулак, схватил левой рукой его за куртку и приник к его губам. Поцелуй вышел напористым и скользким, от удивления Эрик под его напором послушно раскрыл губы, пропуская чужой язык внутрь. Всё произошло быстро, и Эрик даже не сообразил делано возмутиться, что чужой язык проник в его рот. Еще через несколько секунд напор чужих губ ослаб, так же, как и захват на его шее. Картман уже хотел сказать пару фраз, что-то про ядовитую еврейскую слюну, но не успел.       Кайл как стоял, так и начал падать. Картман успел его подхватить почти у пола, не дав его голове стукнуться как следует об пол. При этом его дурацкая зеленая шапка слетела с головы и его мерзкие красные волосы прыгнули в своих мерзких мелких кудряшках. — Кайл, твою еврейскую мамашу, ты что тут вытворяешь? — крикнул Эрик, но рыжий не отреагировал. Он был в глубоком обмороке, да и выглядел паршиво. Лицо, и так не блиставшее цветом, было бледнее бумаги, а на лбу выступила холодная испарина. Испугавшись непонятно чего, он попытался вытереть этот пот и нащупать пульс. Пульс нашелся на шее, только редкий и слабый. — Блядь, Брофловски, — проворчал Картман, — Только не вздумай мне тут помереть.       Рывком подняв его на руки, он потащил рыжего на лежак. Еврей сам по себе был высоким и худым, он оказался еще и подозрительно легким. Дотащив его до лежака, толстяк положил его и сполз на пол. Болело лицо и разбитый нос. Дотронувшись до разбитой скулы и поморщившись, Картман достал платок из кармана, деловито расстелил на полу, и наколдовал пригоршню кубиков льда. Связав концы платка, он приложил своеобразный компресс к собственному лицу.       Позади него, на лежаке, слабо застонал Кайл, приходя в себя. Обнаружив себя на новом месте, он попытался встать, но Картман положил руку на грудь, заставляя лечь обратно. — Да что ты себе позволяешь? — сразу взвился рыжий. — Ничего, ты сам успешно гробишь себя, — огрызнулся Эрик. — Ты-то, со своим диабетом, еще пропускаешь приемы еды.       Он развернулся на полу, чтобы получше видеть еврея. Кайл остался лежать, только голову повернул. — Че ты несешь? — переспросил он. — Ты когда последний раз ел? — Не помню. — Ладно, спрошу по-другому. Ты пропустил обед, а вообще завтракал? — Я проспал будильник, и как проснулся, сразу в школу отправился, — нехотя признался Кайл. — А хотя бы ужинал? — елейно спросил Картман. Кайл промолчал, но и так было всё понятно. Толстяк недовольно закряхтел и достал из внутреннего кармана завернутые в пакет белые кубики и бутылку воды. — Ешь давай, умник. — Что это? — Прессованный яд, — огрызнулся Картман. — Сахар это обычный.       Кайл с сомнением посмотрел на предложенный сахар. — У меня нет с собой инсулина.       Картман закатил глаза и вытащил из другого кармана уже приготовленный шприц-ручку, наполненную инсулином. Положил рядом с лежащим Кайлом. — Как пользоваться, надеюсь, знаешь.       На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая только недовольным кряхтением Картмана, который перекладывал на лице лед. Кайл рассасывал сахар и запивал водой. Да, он проебал вчера ужин и сегодня завтрак, такое бывает. Удивляло другое. Шприц-ручка с инсулином лежала рядом с ним как главная улика страшного преступления, и Кайл даже не представлял, какого именно. Он продолжал есть сахар, прислушиваясь к своему состоянию. Ощущал он себя куда лучше, чем пару минут назад, когда у него звенело в ушах и не держали ноги. Он рискнул сесть. Картман вытряхнул лед из платка, вытер лицо и сел на лежак рядом с ним. Пару минут они сидели молча, и Кайл всё таращился на инсулин. — Выглядишь уже лучше, — заметил Картман. — Щечки даже порозовели, и уже не похож на трупак. — Картман, — выдавил рыжий, — я тебя убить хотел, лицо вон разбил, а ты мне сахар даешь и инсулин? С каких пор ты такой добрый стал? — Меня много кто бил, Тестабургер вон или МакКормик. Ты меня тоже в детстве лупил разными твердыми предметами, — пожал плечами тот. — Зато ты меня поцеловал. — Я был не в себе, — пробормотал Кайл. — Я увидел твою кровь, и мне показалось вдруг, что так надо сделать. И речь сейчас не обо мне, не уходи от ответа. Нахрена вообще? — он чуть наклонил голову и добавил вызова в голос. — Не быкуй мне тут, а попытайся вникнуть. Мозг включи и слушай, — огрызнулся Эрик. — Ну слушаю.       Картман тяжело вздохнул. Делиться собственными чувствами и откровенничать для него было делом новым и нелегким. О таком давнем и выстраданном, многими часами неприятных размышлений. Особенно — перед предметом его глубоких чувств. — Нравишься ты мне, — с трудом проговорил он, не глядя на еврея. — Ты и твои волосы, твоя соображаловка и твой ум. — Но ты говорил, — выдавил Кайл, — что ты меня ненавидишь. — Если бы всё было так просто, — усмехнулся Эрик. — Если бы я мог просто тебя ненавидеть или игнорировать. — Ты мне всё детство испортил своими выходками! — Маленький и глупый был. Я пошутил один раз, увидел, как ты отреагировал, и счел, что этого достаточно. И мне нравилось с тобой пререкаться, — Картман повернулся к нему и поднял руку. Кайл счел за благо отодвинуться. — Не бойся, не обижу.       Он аккуратно отвел слипшиеся от пота волосы на лбу Брофловски, а потом и вовсе нежно погладил его по голове. — Да и твои волосы… они мне тоже очень нравились. Как будто маленькие язычки огня.       Эрик пропустил рыжие волосы сквозь пальцы. — Как будто я держу огонь в своих руках.       Нервы Кайла не выдержали. Весь привычный и понятный мир, знакомый ему долгие годы, рушился сейчас на его глазах, и делал это очень быстро.       Заорав, он вскочил, схватил шприц-ручку и выбежал из кладовой. — Хотя бы спасибо сказал, неблагодарный! — крикнул вслед Картман. Хлопнула дверь.       Тяжело вздохнув, Эрик еще раз потрогал лицо. С такими фингалами сейчас лучше в школе не появляться. Ну ничего, пацаны прикроют его. Он достал телефон и написал в командный чат, что Кайл тоже не придет. Стен кратко выразил свою радость от того, что Эрик еще живой. Баттерс сыпал смайликами сомнительного содержания, что-то про то, что Картман это заслужил. Совсем мелвин дерзкий стал. Такер прислал только один смайлик — руку с выставленным известным пальцем. Венди отчиталась, что предупредила учителей.       Еще раз вздохнув, Картман поднялся и уже собирался покинуть гостеприимную кладовую, как заметил обронённую Кайлом шапку.       Кайл Брофловски бежал по улицам города так быстро, как будто за ним гнались черти из Ада. Холодный воздух холодил голову, но никак не помогал забыть прикосновения Картмана. Нежные и ласковые, Кайл вот никак не мог соотнести их с самим Картманом, который всегда его ненавидел. Или нет? Правда была неприятной и не воспринималась в принципе, ему всё казалось, что это какой-то особо изощрённый и издевательский розыгрыш расиста. Но он продолжал держать шприц-ручку в руке, и он отчетливо помнил, как Эрик признался, что он ему нравится, и помнил его вид, при котором он говорил эти слова. Эрик гомосексуал? Он не удивился бы: за прошедшие годы он часто видел Картмана в женской одежде, да и вел он себя как самый настоящий пидор. И он даже сам поцеловал Эрика. Можно было списать на шок перед голодным обмороком, но он точно помнил, что поцеловать эти окровавленные губы было правильным. Он тоже гей? Нет, он твердил себе, что ему нравятся исключительно девочки. В ужасе осознавая правду, Кайл влетел в родной дом и запер за собой дверь.       Дома никого не было. Айк был еще в школе, а родители на работе. Всё еще находясь в шоке, Кайл прошелся по дому, пытаясь уцепиться за что-то привычное и знакомое. Но большинство как такового, привычного и знакомого, было связанно с Эриком, мать его, Картманом. Даже тупой коридор, соединяющий входную дверь и гостиную, напоминал об Эрике, потому что он здесь танцевал, когда по его же совету сплавил родителей из дома. Совет был дельным, и теперь оказалось, что он нравится Картману!       В таких расстроенных чувствах он зашел на кухню и стал прямо из сковородки есть мамины холодные котлеты. В холодильнике еще нашелся сок, и жизнь стала немного лучше. Если не считать Картмана, который всегда найдет, чем испортить его жизнь, даже если это и его подозрительное признание. Продолжая негодовать, Кайл прибрал на кухне, чтобы мать не придралась, и уже хотел было уйти негодовать в свою комнату, как раздался звонок в дверь. Кайл застыл на месте. У родителей и брата есть ключи. И если это… он подошел и открыл дверь. Этого можно было ожидать, но рыжий всё равно остолбенел. За дверью стоял Картман и держал в руке его зеленую шапку. — Мне можно войти?       Кайл всё стоял на месте, и тогда толстяк просто протянул ему шапку. — Ты… забыл ее в кладовой, — пояснил он. Кайл машинально взял свою шапку. — Что, так и будем стоять на холоде? — спросил он, засунув руки в карманы. — Ну ладно, если так хочешь.       Картман помолчал немного, ковыряя носком ботинка снег у дверей. Он выглядел как будто нерешительно. — Слушай, я тут подумал… я знаю точно, ты сейчас ни с кем не встречаешься, и ты теперь знаешь, что ты мне нравишься, — толстяк внимательно смотрел на его лицо, отслеживая его реакцию, — может, мы будем встречаться? — Что, — едва слышно выговорил Кайл. — Как парочка, ну ты понимаешь, — пояснил тот. — Проводить вместе время, держаться за ручку, вместе гонять преступников…       До Кайла дошло, о чем говорил его враг, он мгновенно покраснел, задергался и с силой захлопнул входную дверь перед его носом. С той стороны двери не донеслось ни звука, еврей как можно тише попытался отойти от входной двери, вглубь дома, чтобы оказаться как можно дальше от крушения его собственного мировоззрения.       С другой стороны двери послышались шаги, Картман ушел, и рыжий понесся в ванну. Скоро должны прийти родители, и при виде выражения его лица они могли начать задавать вопросы. Последнее, что ему надо было, чтобы его спрашивали, как у него дела и как у него в школе, потому что соврать он не смог бы сейчас. Говорить вообще с трудом получалось. Его как будто схватили под горло.       Вечер и ужин в кругу семьи прошли для него смазано. Он всё думал о том, что сказал Картман, и что он сделал, и почему это происходит с ним. Его состояние заметили, и мамочка предположила, что он простудился. Это был хороший повод не ходить в школу и не видеть этого человека, и Кайл с радостью ухватился за этот шанс.       На следующее утро он проснулся рано и ждал, пока родители свалят вместе с Айком из дома. Младший брат заглянул к нему в комнату, удостоверился, что он живой, ничего не сказал и ушел. После того, как хлопнула входная дверь и в доме воцарилась тишина, Кайл еще немного полежал в постели. Он просто таращился в потолок и ни о чем не думал, вернее пытался, но всё время его мысли возвращались к одному. В конце концов, он не выдержал, поднялся, переодел пижаму и попытался заняться своими обычными занятиями. Притащил с кухни жрачку, включил на компьютере игру.       Кайл уже несколько часов метался по пустому дому, как загнанный в клетку зверь. Компьютер и приставка были забыты. Его раздирали изнутри эмоции, и в первую очередь яркая и незамутненная ненависть к Картману. Мало того, что этот урод испортил всё его детство своими бесконечными придирками и издевательствами, так теперь еще и полез со своим признанием. Они же враги, не проходило и дня, чтобы они не грызлись. Не проходило ни единой их встречи, чтобы Картман не задел его меткой издевательской шуточкой про него или его народ. И теперь после всего этого он вот просто берет так и признается, что он ему нравится? И даже у него набралось наглости предложить ему встречаться? Предложил вынести их весь срач на всеобщее обозрение, как когда-то получилось с Такером и Твиком, чтобы все знали, что Кайл проиграл ему? Не в силах больше думать об этом самостоятельно, Кайл решил, что ему нужен совет. Кого-то дельного, кто был в курсе всей этой ситуации, и кто был достаточно силен и нагл, чтобы идти против Картмана. Кайл остановился в своей комнате и достал телефон, пролистывая список контактов. Из всех известных ему друзей и взрослых считанные единицы могли противостоять толстяку. Такер? Ему нужен был совет, а не выставленный средний палец. Тестабургер? Она сейчас была занята сверх меры, как президент школьного совета, со всеми этими экзаменами, организационными вещами и прочим. Баттерс? Он мог дать верный совет, но Кайлу не хотелось делиться личным с этим головастиком.       На Кайла снизошло озарение, и он по памяти набрал номер телефона, который ему однажды продиктовал Картман. Новый номер телефона Кенни. Его старый друг был достаточно опытен во всех таких делах, да к тому же, не боялся толстяка. Кайл слушал долгие гудки и всё больше и больше удивлялся. Кенни не хотел брать трубку, он не хотел говорить со своим старым другом. Он перезвонил еще раз, и теперь ему ответили. — Чего надо? — раздалось недовольное в телефонной трубке. Голос Кенни звучал хрипло и сонно, хотя уже шел второй час дня. — Кенни, привет, это Кайл, — проговорил рыжий и тут же возмутился. — Уже разгар дня, и ты еще спишь? — Хочу и сплю, не хочу — и не сплю, а если захочу, буду проводить кровавые языческие обряды и жрать младенцев по утрам на завтрак, — выдал МакКормик и с кошмарным звуком зевнул. — Ты тоже хочешь жрать младенцев? — Нет, ты что, — открестился Кайл. Кенни шутит, у него всегда было своеобразное могильное чувство юмора. — Мне нужен твой совет. У меня тут с Картманом проблемы… — Как же вы все меня заебали, — с чувством откликнулся Кенни. — Буду у тебя через десять минут. Родаков, надеюсь, дома нет?       Заверив друга, что он один, Кайл повесил трубку и отправился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь съестное. Что значит «заебали»? Если Кенни считает себя таким понтовым и крутым, это не значит, что он должен вести себя как последний мудак со старыми друзьями. Достав из шкафчика чипсы и высыпав их в глубокую чашку, парень достал из морозилки замороженные бургеры и сунул их в микроволновку. Через десять минут, как и было обещано, из его комнаты наверху раздался невнятный мат и грохот падающих книг, а также запахло свежим кофе.       Подхватив жратву, рыжий кинулся наверх. Его давний друг, один из его лучших друзей, Кенни МакКормик, во плоти и своей вечной оранжевой куртке. Он поставил кофе в бумажном стаканчике на стол, скинул на ближайший стул парку. Кайл сгрузил на стол жратву и подскочил к другу. — Кен, чувак, — он крепко обнял Кенни. Потом отпустил и посмотрел со стороны. Парка, пожалуй, было единственным, что осталось прежним. Кенни вытянулся вверх, хотя непонятно было, куда выше, и мышцы нарастил и на руках, и в плечах, и на ногах тоже были приличные. — Как я рад тебя видеть. — Я тебя тоже, — Кенни довольно заулыбался, взял со стола чипсы и забрался с ногами на его постель. Совершенно новым, но давно для него привычным движением он подогнул под себя одну ногу и прислонился спиной к стене. — Давай рассказывай, что стряслось.       Кенни изменился. Вроде бы он был точно такой же, как и раньше, но, приглядевшись, Кайл пришел в замешательство. У него была другая одежда, абсолютно новая и подобранная даже с некоторым изяществом, новая аккуратная стрижка, и даже запах от него изменился, стал едва заметным и цветочным. В его взгляде и движениях сквозило непоколебимое спокойствие и решимость, и эта решимость пугала даже больше, чем могла бы. И сила, даже если бы и не знал Кайл, на что был способен Кенни, он бы опасался её. И вообще, как-то чужеродно выглядел его старый друг в его старой комнате, как будто немного он был не от этого мира. — Кайл, рожай быстрее, а то я усну здесь, нахер, — пробормотал Кен. — А где ты по ночам шляешься, что до двух дня спишь? — поинтересовался рыжий. МакКормик сделал презабавнейшее выражение лица и приподнял руку, чтобы слегка пошевелить пальцами. Ладонь другой руки он перевернул вверх. Оставленная на стуле его парка взмыла в воздух, как приведение, и подлетела к нему. Со стола спикировал в открытую ладонь стаканчик с кофе. Не говоря ни слова, Кенни достал свой телефон и начал что-то отбивать на экране новенького смартфона. Еврей автоматически прикинул его стоимость. Это, конечно, не самая последняя и дорогая модель, но достаточно дорогая для как бы «нигде не работающего» друга. Закончив набирать на телефоне, Кенни одной рукой перекинул ему телефон. Кайл поймал и посмотрел на экран. Навигатор, а на нем множество отметок на карте большого города. — Семь убийств, три изнасилования и еще штуки четыре грабежа. А, еще и три потерявшихся ребенка и еще одна неведомая херь, прикидывающаяся маленькой девочкой, едва не снесшей мне голову, — спокойно объяснил Кенни, отпивая кофе. — Вот, что не случилось этой ночью благодаря моему вмешательству. — Бурная ночка, да? — ошеломленно пробормотал рыжий, поняв, что это за отметки.       Кенни только неопределенно повел плечом, и Кайл непроизвольно зацепился взглядом за это движение, которые вышло уж очень женственным и красивым. — Полнолуние, — бросил он, как будто это что-то объясняло. Кайл вернул ему телефон. — Так что у тебя стряслось?       Кайл глубоко вдохнул и начал говорить про то, что его беспокоило. Про его желание прибить урода, и про то, как этого не сделал, про его обморок и про инсулин из куртки Картмана. Про его признание и про его предложение встречаться. И про то, что он совершенно не знает, что со всем этим делать. Во время его речи Кенни хмыкал и слушал очень внимательно. — И ты даже не рассматриваешь вариант, что вы вдвоем… ну, вместе? — Ни за что! — воскликнул Кайл. — Ну это же Картман! Воплощение всего зла нашего города и источник всех его бед? Вообразить, что он и я вместе, это, скорее, похоже на ночной кошмар! — он вскочил с места. — Он же ненавидит меня, он столько раз хотел уничтожить меня и мой народ! Всегда так было и всегда будет! — Подожди, так ты думаешь, что это какой-то изощренный план по уничтожению тебя? — Вот именно! — Ладно, тогда давай отбросим в сторону все домыслы и эмоции и соберем в кучку все факты, лады? — предложил Кенни и тут же продолжил. — Вот смотри. Последние года три точно, он только обзывается, да? Никаких реализаций планов по уничтожению евреев или рыжих. Это раз, — он загнул палец, — Второе, инсулин. Я знал, что он его с собой таскает, по крайней мере, лет пять. Пару раз, что случались при мне, он тебе жизнь спасал, когда ты в обморок падал от своего диабета. — Да нихера подобного, — выплюнул Кайл. — Он не носил его, а отбирал у Малкинсона. — Это он тебе так говорил? — с сомнением переспросил Кенни. — Третье. Ты знаешь, что на самом деле случилось в Сан-Франциско, когда волшебным образом вся твоя семья спаслась во время катастрофы? — Меня вытащил Картман? — Именно. Ему тогда помогал Лео, и он слил мне это. Так же он мне рассказал, что он спас тебя во время той заварушки с лепреконом, сделав тебе непрямой массаж сердца. Это можно засчитать за четвертое.       Потрясенный, Кайл сел на кровать, рядом со своим другом. — Так он меня не ненавидит? Так что это всё значит, все эти обзывания? — Да, Кайл, он испытывает к тебе чувства, но это далеко не ненависть. К тому же, наверно, ты не знаешь про расстановку сил. — Чего?       Кенни отставил на подоконник пустой стаканчик и сделал движение рукой, как будто что-то подкидывает в воздух. Через секунду в его руку с легким сиреневым дымком упала знакомая колода карт. — Магические карты! — воскликнул Кайл. — Ты до сих пор в них играешь? — Я на картах покажу тебе, как всё есть на самом деле, — серьезно ответил Кенни и начал быстро раскладывать колоду на кровати, мельком проглядывая карты. Большая часть осталась в стороне. Кайл внимательно следил за ним. Шесть карт легли на покрывало, и еще три карты поперек — атакующие способности. — Это что за построение? — Это «танки», самые сильные суперы нашего города, — Кенни быстро перевернул карты рубашкой вниз, открывая персонажей. — Зверолов, Пекарь, Король, Шут, Принцесса и Палладин, — назвал Кенни и провел над ними ладонью, делая нарисованные картинки неуловимо похожими на оригиналы. — Я не шут, — попытался возразить Кайл. — Заткнись и слушай. У нас у всех есть сверхспособности, и они очень сильные. Слишком сильные для такого маленького городка, как наш. Такая расстановка сил была бы приемлема для города-миллионника, но никак не для нашей задрипанной провинции. Происходит дестабилизация, а что такое дестабилизация, ты хоть знаешь? — Нестабильность системы, и, как следствие, физические явления для стабилизации, потому что всякая система стремится к стабильности… подожди, это же законы термодинамики, они и для этого работают? Поэтому в нашем городе всякие катастрофы случались? — Да. Смотри. Отдельные элементы нестабильны, хотя бы потому что их сила слишком большая и неуправляемая. Образуя боевую двойку, сила стабилизируется у обоих карт и делает общую силу менее разрушительной, — Кенни пальцами сдвинул вместе Зверолова и Пекаря и накрыл их поперек картой силы. — Такер и Твик, — подсказал Кайл. — Но какая у них сила? — Такер заимел в Перу кое-что и привез это с собой. Твик тоже мог иметь что-то, связанное со скоростью, но большие дозы транквилизаторов и кофе в детстве сделали свое дело, и теперь они вряд ли проявятся в полную меру. Их силы вместе стабилизируются. Ты видел, как они вместе атакуют, и имеешь представление. — Их же японки свели? Они-то откуда знают про все эти силы? — В Японии всё совсем по-другому, они там тысячелетиями жили рядом со сверхъестественным и научились его чувствовать хотя бы на уровне инстинктов. Да, бля, между ними искрит, даже без всякого сведения, хоть прикуривай. — А они знают про это всё дерьмо? Про расстановку сил и японок? — Такер — догадывается, хотя усиленно от всего этого открещивается. Ему, видите ли, спокойствия хочется. А Твик просто с ним рядом. Дальше. Принцесса и Палладин, — он свел вместе свою и Баттерса карты и положил поверх карту Истребления Жизни. — Картман говорил, что ты и он вместе как ебучий нахер. — Да, и еще больше. Ты видел, как мы развлекались на крыше госпиталя, и ты можешь догадываться, что было бы, работая мы действительно друг против друга. А так… мы вместе можем вынести действительно кого угодно. Остались только вы двое, — он не стал трогать карты, только положил между ними карту Таинственной Силы. — Глядя на две другие боевые двойки, как ты думаешь, что может получиться, работая вы действительно вместе? — По крайней мере, японки про нас не рисовали всякие гейские картинки, — недовольно пробормотал Кайл. — А кто сказал, что не рисовали? — Кенни тяжело на него посмотрел. — Девочки оказались поистине трудолюбивы и плодовиты. Только мой прямой приказ заставил распространять свои работы только про одну пару. — Где… оригиналы? — проговорил он сдавленным голосом. — Уничтожены, — просто ответил блондин и тут же, чтобы добить, добавил: — Я отсканировал перед уничтожениям все их работы и отправил на флешку. — Нет! Такого не бывать! Никогда! — он схватил две карты и отбросил в сторону. — И я не гей! — Кайл, ты вообще как маленький. Ты немного менее гетеросексуален, чем ты думаешь. — Чего? — Помнишь, как Картман пел тебе на футбольном поле песню про заверения вечной любви? Знаешь, что бы сделал нормальный гетеросексуальный пацан? — Ну чего? — Он бы избил пидораса только за один такой намек. Ты его бил за эту песню? — Кайл промолчал. — Нет. Знаешь, чтобы еще такой пацан сделал бы? Он бы не позволил над собой издеваться, не позволил бы называть себя «мой милый Кайл», «мой рыжий еврейчик» или «мой маленький монстр». Он бы избил негодяя, один раз, второй, третий, а если не дойдет, стуканул бы родакам, директрисе, полиции. В СМИ бы обратился. Картман тоже бы публичного позора не пережил бы и вел себя как шелковый. — Это ко мне как относится… но с нашими силами, мы что-то же сможем сделать с этим? Чтобы он отстал от меня? — Можем, — кивнул Кенни. — Я вот, например, могу сделать, чтобы Картман в один момент стал мертвым, — он сложил пальцы для щелчка. — Поверь, многие люди вздохнули бы с облегчением, зная, что он сдох. — Нет! — воскликнул Кайл. — Убивать — это плохо! — Да ну? — переспросил Кенни, и Кайл вспомнил, что вообще-то у него уже есть пара трупов на совести. — Ладно, а вот как насчет того, чтобы он забыл о тебе вообще? Это будет уже сложнее, но не невыполнимо.       Кайл как представил, как завтра в школе Картман не обратит на него внимания, просто пройдет мимо, и это показалась ему более невыносимым, даже чем его смерть. Кен вот всё понял по его лицу и тяжело вздохнул. — У меня уже пальцы закончились считать твои проебы по отношению к Картману. Может, на самом деле, твои чувства к нему более глубоки?       Полминуты понадобилось Кайлу, чтобы понять, о чем именно говорит его друг. Его чувства к Картману, и он имел в виду не ненависть, а что-то куда более глубокое и сильное. Это не может быть, повторил про себя рыжий, я ненавижу его… но сволочные и бессердечные факты говорили о другом. Кенни имел в виду, что, возможно, ему нравилось такое внимание от него, раз позволял так относиться. Кайл не выдержал правды и вдарил в рожу своему другу. Вернее, попытался: Кенни молниеносно отклонился, Кайл впечатал кулак в стену и завыл дурным голосом. На стене остался кровавый след. Не успел взбешённый Брофловски что-либо еще сделать, как Кенни перехватил его за руку, вывернул ее за спину. Стараясь уйти от новой боли, Кайл наклонился вперед, воя от боли и выпячивая задницу. В таком виде МакКормик повел его в ванну. Не особо церемонясь, он запихнул его в ванну прямо в одежде и включил холодную воду. Кайл извернулся, попытался вырваться, но невидимая сила аккуратно и сильно придавила его обратно. — Вы оба, как две истеричные бабы. Картман мне вчера звонил и плакался, мол, драгоценный еврей не хочет его и не любит. Создали себе проблем и потом орут, оба, что всё не так, — рассудительно приговаривал Кенни, поливая его из душа.       Кайл попытался увернуться от холодной воды и ударить своей силой. Кенни чуть приподнял руку, обращая ее ладонью к Кайлу, и его испепеляющий бледно-желтый луч разбился о тонкую, чуть полыхнувшую сиреневым преграду у его руки.       В ванну заглянул вернувшийся домой Айк. Ничуть не удивившись, он хмыкнул, оценивая открывшуюся картину. — Помощь нужна? — деловито спросил он.       Кайл завыл, мешая ор с матом. Кенни направил на его лицо струю душа, и он заглох, только что-то булькая в воду. — Большое полотенце, теплый плед, — Кенни повернулся к пацану и, чуть подумав, добавил. — И сделай черный несладкий чай со столовой ложкой коньяка.       Айк понятливо кивнул и исчез. Кенни продолжил водные процедуры, еще минут пять поливая Брофловски из душа, чтобы тот прекратил орать и промерз хорошенько. Потом выключил воду и, взяв Кайл за шиворот, потащил из ванны, как котенка. Тот пытался сопротивляться, но парень как будто не замечал его усилий и мокрой дорожки, что оставалась после него. Дотащив до комнаты, блондин аккуратно положил друга возле шкафа с одеждой. — Снимай мокрое, — бросил он и обнаружил уже приготовленные плед и полотенце. Молча кинул их прямо в лицо Кайлу и взялся за свой телефон, оставленный на постели. Пока Кайл снимал мерзкие мокрые шмотки и дрожал от холода, он что-то читал в телефоне и хмурился. Осторожно зашел Айк с кружкой чая. Поставив кружку на стол, он оглядел композицию и выдал: — Вы что тут, трахаться собираетесь?       Кенни ничего не сказал, только посмотрел на него, глубоким и нецензурным таким взглядом. Айк тут же исчез из поля видимости, а Кайл, закутавшись в полотенце и плед так, что только голова торчала, прошел к своей кровати и плюхнулся на нее. Карт на кровати уже не было. Кенни протянул ему кружку с чаем, и еврей машинально сделал пару глотков. Было вкусно и согревало. — Дело вот в чем, — Кенни уселся на кровать рядом и чуть наклонил голову. — Жизнь — она шлюха такая, что завтра так повернуться может, что и не узнаешь ее, встанет с ног на голову и придется в такой жизни как-то жить.       Кайл только молчал и хлебал чай. Кенни по шлюхам спец был, и дело, наверное, говорит. Он вдруг почувствовал себя очень уставшим. — И люди в этой жизни, мать ее, тоже меняются. Не может быть такого, чтобы один человек на протяжении многих лет был одним и тем же. Он меняется, становится лучше или хуже, — он покрутил в руках телефон. — Вот Картман, к примеру и моему безмерному ахеру, стал намного лучше, чем пару лет назад. Ты же видеть этого не хочешь.       Телефон в его руках зазвонил, Кенни принял звонок и, к удивлению Кайла, заговорил на незнакомом мелодичном языке. Бегло и ловко, как будто всю жизнь на нем говорил. Через пару минут он отключился и продолжил. — Я могу дать тебе только один совет. Сейчас Эрик делает для меня кое-какую юридическую работу, и твоя помощь ему очень пригодилась бы. Если наша с тобой дружба что-то для тебя значит, то ты сходишь к нему и посмотришь на его работу.       Кайл отставил пустую кружку и неожиданно для себя зевнул. — Я… хорошо. Только не сегодня. Я что-то устал.       Кенни подошел к нему совсем близко и помог улечься на подушку. — Отдохни, сколько понадобится.       Он подхватил свою парку и тихо вышел за дверь, выключив по пути свет. Еще пару минут Кайл пролежал в темноте, как будто слыша за дверью голоса Кенни и Айка, а потом незаметно для себя крепко и быстро уснул. Проснулся он только вечером, когда уже стемнело. Он встал, как будто в тумане, машинально оделся и спустился вниз. Родители были уже дома, и его мама накладывала для него ужин. Кайл съел всё, что для него приготовили, вспомнив при этом предупреждение Картмана, чтобы он питался лучше, и всё так же в полусне отправился назад в свою комнату. Наверно, Айк что-то сказал родителям, чтобы они его не трогали и не спрашивали дурацкие вопросы, но это было уже неважно. В комнате он снова завалился спать.       На следующее утро он проснулся рано и отвратительно бодрым и отдохнувшим. После сна, и в свете вчерашней истерики, он воспринимал окружающее как-то по-другому, иначе. Снова стояла тишина, но эта тишина была спокойной и тихой, как после бури. Мачты и опоры сломаны, и на спокойной водной глади покачиваются щепки и обрывки ткани. Кайл не хотел этого, он хотел нормальной жизни, как раньше, с привычными подъебами Картмана, школой и регулярными происшествиями, в которых он с друзьями оказывался в центре действия, как всегда. Он желал этого сердцем, но умом понимал, что старые времена уже не настанут. Он не знал, что будет дальше, что случится завтра или даже этим вечером, и это ему не нравилось. Такая неизвестность могла пугать, но после всего, что с ним случилось, он уже не боялся. Он как бы был не один перед всей этой неизвестностью, с ним был его лучший друг Стен. И Венди, и постоянно ошивающийся неподалеку Такер с Твиком, и даже покинувший их компанию Кенни. Даже не смотря на то, что они расстались плохо, он всё равно пришел и помог ему. После разговора с ним Кайл и вправду чувствовал себя легче.       И он помнил, что друг говорил про какую-то юридическую работу. Чем больше он об этом думал, тем больше он хотел узнать про это, что делал Картман и как вообще Кенни мог ему доверять. Кайл хотел было привычно отмести все вопросы о доверии «это-же-Картман», но, кажется, это больше не работало. Побродив ещё немного по дому, он больше ничего не решил, поэтому захотел посмотреть на этого нового Картмана. Был самый разгар школьного дня, и он подспудно надеялся, что дома у Картмана никого не окажется. Но он ошибся. Первые пару минут ему не открывали, а потом в глубине дома он услышал зычный голос Эрика. — Кого ещё черти в такую рань притащили, — послышался его голос прямо за дверью; она открылась и Кайл оказался лицом к лицу со своей головной болью. — Ты зачем пришёл? — недовольно спросил Картман. — Кенни говорил, что ты занимаешься каким-то проектом для него, — заявил Кайл, ничуть не уязвленный таким холодным приёмом. — Ах, Кенни, — буркнул Картман, — Ну раз Кенни попросил, тогда заходи.       Кайл зашёл внутрь, бдительно озираясь, но дом Картмана выглядел точно так же, как и раньше, когда они всей компанией собирались у него и занимались разными глупостями. Рыжий оглянулся на хозяина дома. — И ты ничего не скажешь, про то, что я пришёл? — Отдельной газовой комнаты для евреев у нас в доме не предусмотрено, — тут же откликнулся тот, но как-то без огонька. — Но, если тебе срочно, можешь воспользоваться нашей ванной комнатой и заткнуть изнутри щель под дверью полотенцем. Я пущу газ через десять минут.       Он пошёл вперёд, в свою комнату. Он и не собирался ничего делать с газом, это были просто слова, просто шутка в стиле давних времен. Кайл последовал за ним. Эта мерзкая шутка совершенно не задела его, может быть потому, что была произнесена она без особого задора.       Комната Картмана представляла собой разительный контраст с комнатой самого Кайла. Кайл старался держать свою комнату в порядке и нередко получал нагоняй из-за брошенной на полу одежды. Мать старалась приучить его к порядку. Комната же Картмана являла собой бардак, на первый взгляд совершенно бессистемный. На полу валялась одежда и какой-то мусор, по столам высились тетрадки и учебники, какие-то распечатки и рисунки, стены были заклеены плакатами и какими-то схемами. Одна из них, во всю стену, представляла собой рукописную схему города с обозначениями: и кто где живёт, и какую ступень в иерархии занимает. Эти схемы напоминали карточную раскладку Кенни, но включали в себя каждого жителя города. Со стороны Содосопы, прямо на стене, как будто продолжая Южный Парк, был пририсован другой город, и были написаны новые, незнакомые имена. — Ну как тебе? — поинтересовался Картман с некой ноткой ожидания в голосе. — Очень продумано, — сдержанно кивнул Кайл. Схему города хотелось рассматривать ещё и ещё, она была очень подробной. Страшно было вообще представить, сколько времени в целом ушло, чтобы её создать. А от тщательно организованного бардака в комнате его мать в обморок бы упала. Совершенно неожиданно эта мысль понравилась Кайлу, и он улыбнулся. — Ты пока посмотри мои наработки, а я пока организую чего поесть, — буркнул Картман, впихивая ему в руки стопку листов. И он ушёл, громко топая на лестнице. Через минуту послышался его крик с первого этажа, он орал на свою маму. Кайл только головой покачал. Если бы он так осмелился орать на свою мать, та бы ему в два счета голову открутила. Это всё совсем по-другому, чем в его доме и его семье.       Вернулся Эрик минут через десять с большим подносом, полным всяких сладких шоколадных батончиков и двумя большими тарелками с хлопьями. Позади него шла мисс Картман с двумя чашками чая. — Здравствуйте, мисс Картман, — сдержанно поздоровался рыжий, откладывая распечатки. — Как хорошо, Кайл, что ты снова дружишь с моим Эриком, — умилилась Лиэн. Она улыбалась и не видела, как скривилось лицо у её дорогого Эрика. Когда она ушла, Кайл снова взялся за листы. — Это тот законопроект, что делает Кенни? — изумился он. — Да, — кивнул Эрик всё с таким же кислым лицом. — Влез он опять куда-то в неприятности. До него те суперы просто делали по подворотням свое чёрное дело, а потом появился наш любимый МакКормик и стал наносить добро и причинять справедливость направо и налево, — сварливо объяснил он. — И потребовалось государственное регулирование их деятельности. — А что, в Нью-Йорке закончились юристы? — Они-то есть, нет юристов, тесно знакомых со спецификой работы супергероев. Мы с тобой знаем эту специфику, и мы создадим основу. Тонкостями займутся тамошние адвокаты.       Кайл смотрел на своего давнего врага и видел, как увлечённо и со знанием дела он говорил. Без вечных его подъебок и подколов, серьёзно, и при этом почти походил на нормального человека. С таким, новым Картманом, можно было работать. Кенни был прав, говоря, что он изменился. Нормально и спокойно поговорив, Кайл смог это понять. — Такое в истории уже было, — заявил он. — Что было? — Так это же разделение в истории на меньшинство и большинство, и, собственно, угнетение меньшинства. Нужно продумать, как увести формулировки законопроектов так, что никому в голову и не пришло бы. — А если придет? — задумчиво спросил Картман. — Тогда нужно провести пропаганду. Запустить в СМИ и соц.сетях проплаченную рекламу про то, какие супергерои хорошие и доблестные, сделать вирусную рекламу. — Это займёт много времени. — Так и законопроект будут принимать и не завтра, — возразил Кайл. — Только тогда надо уже сейчас начинать рекламу в соц.сетях. Правда, это будет очень дорого стоить. — Ты знаешь, — задумчиво протянул Картман, — это может сработать. Про соц.сети я и не подумал. И насчёт общего направления тоже. — А откуда мы возьмём столько денег? Заплатить пиарщикам, блоггерам… — А это уже не наши проблемы. Есть один богатый придурок, который и будет платить. Нужно будет только проработать детали.       На эти детали у них ушло несколько часов, которые они провели, создавая новый концепт вирусной рекламы и дорабатывая наработки Картмана. Несколько часов, которые они провели,6 сидя на стульях рядышком, и нормально общаясь, без взаимных оскорблений и доебок. Они оба просто были слишком увлечены делом, чтобы сраться лишний раз.       Закончив часть работы, Картман решил объявить перерыв. Он сходил ещё за чаем, пока Кайл немного очистил стол от бумаг и мусора, и они сели друг напротив друга. — Это будет нечто большое и ужасное, — подвёл итог предварительной работы Кайл. — О дивный новый мир, — пробормотал Эрик. — Эй, не настолько всё ужасно, — засмеялся Кайл и почувствовал на себе жадный взгляд Эрика. Он сразу перестал смеяться, немного смутившись, и отпил чая. — Это специальные сладости для диабетиков, — толстяк подвинул ему поднос. — Жуй давай, скелетина.       Кайл не обиделся. Это он не придирался и не унижал, а высказывал обоснованную критику. По сравнению с, собственно, Картманом, Кайл действительно был худым, хотя худым он себя не считал. Это сам Картман был необоснованно толстым. Он машинально взял шоколадный батончик, развернул обертку и начал есть. — Что у тебя с рукой? — спросил Картман, и Кайл насторожился: такой тон, со скрытыми издевательскими нотками, он слышал, только лишь когда его задевали за живое, и сулил он большие неприятности. — С кем ты ещё успел подраться?       Кайл глянул на руку. Ударные костяшки и два пальца имели счесанную кожу. Он разбил кулак о стену — это наверняка; рожа самого Картмана была куда мягче. — А, это, — он потряс рукой, — попытался ударить Кенни, но тот увернулся. Попал в стену.       Картман нехорошо прищурил глаза, хотел уже было что-то сказать, но только вздохнул, встал с места и достал из-под кровати маленькую коробочку, которая оказалась аптечкой, вернулся обратно и сел перед Кайлом. — Ты даже не обработал после удара руку, — пробормотал он. — Я обмыл её водой, — хотя поливание из душа всего его вряд ли можно считать промыванием. — С твоим здоровьем надо обрабатывать любые раны очень тщательно.       Картман взял его за руку, аккуратно, но крепко, Кайл было уже испугался, что он что-то сделает с его рукой, но он только начал поливать раны жидкостью, безжалостно капая на свой же ковёр. Руки Картмана были на удивление мягкими и большими, и ладонь в этих больших руках казалась маленькой и тонкой. Закончив промывать раны, он обтер жидкость на руке ватным тампоном и начал бережно накладывать заживляющий крем. После замотал костяшки бинтом, даже немного туже, чем надо было.       Ладонь Кайла была уже давно замотана, но Картман всё не хотел отпускать его руку. Кайл мог бы выдернуть ее, но почему-то не хотел это делать. Ему было откровенно приятно просто сидеть так, рядом со своим старым приятелем, или врагом, или… Кайл затруднялся с определением. Эрик отодвинул одну руку и начал неспешным, ласкающим движением поглаживать его запястье и незабинтованную часть руки. Он думал, что прикосновения Картмана, если тот вообще когда-либо к нему прикоснется, причинят ему боль или вызовут брезгливость, на самом же деле руки Картмана были мягкими и тёплыми. Эти руки принесли в свое время людям немало проблем и нанесли немало вреда, сейчас же они были ласковыми. Кайл не мог понять, почему Эрик с ним так обращается. Он отвел глаза, судорожно размышляя. Он просто не знал, как к этому всему отнестись. К самому Картману, к его чувствам и тому, как он себя вел. С одной стороны, вроде как он всё та же тупая задница, и в то же время — он сильно изменился. И сам Кайл никогда не состоял в каких-либо отношениях, настолько серьезных и глубоких, и никогда раньше ни один человек не вызывал у него столько чувств. Раньше он думал, что это только ненависть, сейчас же он был не уверен в этом. — Кайл, — тихо позвал Картман. — Позволь мне сделать кое-что.       Такого голоса Кайл никогда у него не слышал. Просящий, обычно он клянчил что-то, что ему надо, более визгливый и требовательный тоном, но тут он словно умолял. Кайл только и смог, что кивнуть. Эрик поднял правую руку, поднес её к голове еврея и начал поглаживать его волосы нежными неторопливыми движениями. Кайл прикрыл глаза от непривычных приятных ощущений. — Кайл, — снова проговорил он, — могу ли я снова спросить тебя…       О чем хотел спросить Картман, было уже понятно. Он уже об этом спрашивал. — Я не знаю, — ответил он, не поднимая взгляда, а Картман всё продолжал гладить и перебирать его волосы. — Я понятия не имею, как ко всему этому относиться и что я чувствую. Ты ведешь себя по-другому, и тоже не знаю, что с этим делать. — Может, я могу помочь тебе? — Как? Будешь шантажировать меня? — огрызнулся Кайл. Картман промолчал, только продолжая смотреть на него. — И не смотри на меня так! И лапу свою убери!       Картман послушно убрал конечность и снова стал держаться за руку самого Кайла. Тот не выдержал, выдернул ее и вскочил. — Ты! Ты что вообще себе позволяешь! — А что я себе позволяю? — Лезешь своими толстыми пальцами ко мне, к моим волосам! А мы же даже не друзья!       То, что ощущал сейчас Кайл, пугало его самого. Определенно, что-то было не так, это всё было тщательно организованной ловушкой, подстроенной исключительно для него. Картман не может чувствовать, он же отбитый психопат. И он не станет просто так, чтобы позаботиться о нем, тратить кучу бабла. Брофловски примерно представлял себе, насколько трудно достать сладости для диабетиков, сделанные из сахарозаменитилей. Это было неожиданно приятно и полезно лично для Кайла. Взгляд его метнулся к двери, спасительному выходу из этой мозгодробилки. Картман перехватил его взгляд, подорвался с места с удивительной для его туши проворством и заключил еврея в объятья. Одной рукой он придерживал Кайла за спину, а другую — запустил в его кудряшки. Кайл пару раз дернулся, но вырваться не смог.       Картман сжимал в объятьях тощего злого еврея и почесывал его невозможные рыжие волосы, изредка легко задевая кожу головы. Брофловски был в этот момент похож на разъяренного монстра. И черт бы пробрал Эрика, если ему это не нравилось.       Толстяк видел в еврее то, что не видели другие, — подлинную сущность пришельца из Джерси. Кайл был большим и опасным монстром, способным уничтожить всё вокруг. Не потому что был рыжим или евреем, хотя это тоже заводило его, а потому что на самом деле был монстром. Эрик был начеку всегда, и он мог с точностью назвать моменты, когда с подачи этого существа начинало всё вокруг крушиться. Случалось то после реализаций его планов, то ли просто с помощью ножа в руке, или была замешана его мамочка, — каждый раз Кайл был причиной катастрофы. Эрик не заблуждался, точно зная, с кем имеет дело.       Сейчас же этот монстр был в его объятьях, и он мог ласкать его гриву, как будто прирученному, и острота нового чувства пронзала всю его натуру. Эрик знал, что этот монстр был непредсказуем, он мог сбежать, как в прошлый раз, или разорвать его на маленькие кусочки, или просто на хер послать, но проходили секунды, а монстр всё еще был в его объятьях. Он наслаждался его прикосновениями, ему нравилось, когда так чесали его голову. Картман старался не смотреть на свою руку, сквозь пальцы которой проскальзывали огненные пряди. Это было так хорошо, что он, наверно, умер бы прямо так.       Эрик всё продолжал удерживать его и всё продолжал почесывать кожу его головы. Он вел себя как обычно — нагло и бесцеремонно, и лез своими толстыми пальцами туда, куда ему надо, и не задумывался, насколько правильно или нет это было. Он был таким живым и горячим, в прямом смысле слова: Кайл чувствовал тепло его тела даже сквозь одежду. И он не знал, как к этому относиться: он привык, что Картман был его врагом, главной проблемой всей его жизни. А тут он такие фокусы показывает, в переносном смысле — проявляет о нем заботу и внимание. Рыжий смутно подозревал, что к такой заботе он мог привыкнуть.       Возможно, Кенни был прав. Возможно, с ним были правы японские школьницы-извращенки. Вон Такер и Твик как хорошо вместе сошлись, хотя раньше они никак не пересекались. И такие бонусы будут, если они всё-таки сойдутся. Вот, например, Баттерс и Кенни. По отдельности — это был зашуганный ботаник-неудачник, которого чморили даже в его собственной семье, и необщительный бедняк, который помирал чаще, чем ходил в супермаркет. Два отброса общества, которых теперь боялись в большом и крутом Нью-Йорке. А что выйдет из них двоих с Эриком, даже подумать было страшно. Страшно и притягательно одновременно. И Кайл теперь сомневался в собственных решениях, собственных суждениях про Картмана. Возможно, стоит попробовать. Возможно, стоит дать этому уроду шанс. Насколько заботливым Картман был, он при этом не переставал был отбитым уродом. — Как же я тебя ненавижу, — пробормотал он в чужое плечо, поднял руки и обнял его толстую тушу, сцепив кончиками пальцев за спиной. — Будешь делать так, когда я скажу. — Так мы вместе? — уточнил Картман. — Я не буду чесать каждого встречного… не для того моя роза цвела! — Иди на хер, урод. Да, мы вместе, — на щеках Кайла вспыхнул румянец. — Так прикасаться я буду только к тебе, — Эрик осторожно наклонился к его уху и прошептал многообещающе: — А я еще массаж умею делать.       Кайл выгнулся в спине, грудью прижимаясь к большой туше Картмана, и тихо застонал.       На следующее утро, когда Кайл проснулся, он сразу почувствовал нечто новое. Иное ощущение, какого прежде у него не бывало. Что-то изменилось в этом мире, он чувствовал, что надвигается что-то ужасное и неотвратимое. Он сел в постели, помотал головой и только потом вспомнил. С миром всё в порядке, всё осталось таким же, как и прежде, только вот он изменился. Он теперь не просто Кайл Брофловски, он теперь еще и парень Эрика Картмана. Мир должен проклясть этот момент, когда тот родился и собственными руками сделал свое первое черное дело, а теперь их было двое. И не сказать, что сам Кайл был лучше самого Эрика. Оба они были хороши.       Он оделся и спустился вниз. Его мамочка сразу встрепенулась навстречу, накладывая ему завтрак и одновременно стараясь его обнять. Кайл хотел привычно увернуться — ну не надо его тискать как маленького, — но плюнул, сдался и позволил потискать себя. Ему пришлось немного потерпеть. А Картман не стал бы тискать его, хотя бы до того момента, когда он сам захочет, чтобы его задушили в объятьях. Или стал бы, хер угадаешь.       Картман, конечно же, ждал его за дверью. С него станется вычислить точно до минуты, когда он проснется и спустится вниз. Кайл посмотрел на него привычным недовольным взглядом, а потом вспомнил, что теперь они как бы вместе, и расслабился. — Доброе утро, Кайл, — доброжелательно протянул Эрик. — Как спалось? Ты завтракал? — Харе тут девчачество разводить, — буркнул Кайл. — Тебе не идет этот тон. Хватит притворяться.       Они вместе пошли к автобусной остановке. — Мне действительно интересно, знаешь ли, — он тут же сменил тон на обычный. — Тем более если ты не в состоянии сам проследить за тем, что ты ешь или не ешь.       Кайл просто его проигнорировал. Он ждал, что Картман разозлится и начнет визжать от гнева, но тот ничего не ответил, только приблизился к нему и взял за руку. Так они вместе, держась за ручки, подошли к автобусной остановке. Стен с мелкой МакКормик заметили их, но ничего не сказали. Почти сразу подъехал автобус. В автобусе Стен хотел что-то спросить про их руки и про довольное лицо Картмана, но, видимо, не рискнул.       В школе они всё время ходили вместе и в столовой сидели вместе. Кайл как бы был не против этого, а Эрик просто ходил за ним. А всем остальным просто не было до них двоих дела. Оставалось всего ничего до окончания школьного учебного года, и все больше были заняты другим. Кайл имел достаточно хорошие оценки для того, чтобы не беспокоиться, а Картману и вовсе было не до этого. Была середина школьного дня, и Кайл, сидя на уроке, раздумывал, как бы потоньше намекнуть об этом своему, мать его, Картману, но не успел этого сделать. Тишину школьных коридоров посередине урока нарушил протяжный детский вопль. Крики детей в школе не были редкостью, но только на переменах, и они не были наполнены животным ужасом, как этот. Кайл мгновенно сорвался с места, выбегая в коридор и бросаясь в сторону крика. Вслед за ним тут же кинулся Картман, а за ним — Стен, Венди и Баттерс. — Кайл, мать твоя еврейка, — задыхаясь от бега, крикнул Картман, — хера ты творишь? — За такой вопрос сейчас тебе с ноги въебу, — откликнулся тот.       Крик заглох и тут же возник с новой силой. В коридор стали выглядывать любопытные и учителя, но тут же расходились, пропуская несущихся героев. Кричали из подвала. Дверь выбивать даже не пришлось — она не была заперта. Вся компания вломилась в подвал. Здесь источник крика выяснить было сложнее — он отражался от стен, и, казалось, кричали ото всюду. — Куда теперь? — спросил Стен.       Крик снова затих и теперь уже не возвращался, только откуда-то доносились судорожные всхлипы. Венди сориентировалась мгновенно и побежала вперед. — Следовать за девицей? Я лучше здесь останусь, — недовольно произнес Картман, но увидел, как Брофловски побежал за одноклассницей, и тоже рванул.       То, что они увидели в дальнем конце школьного подвала, заставило их всех застыть от ужаса. Дальнюю часть заброшенного коридора, куда практически не проникал свет, занимала чудовищная неведомая херь, которая хлюпала и попискивала. Одновременно с ней попискивал от страха первоклашка, которого неведомым образом занесло в подвалы.       Стен достал флешфайер и поджег его от стены. В неверном красном брызжущем свете можно было рассмотреть чудовище подробнее. Оно было большим, занимало весь коридор от пола до потолка, имело множество щупалец, как у осьминога, источало слизь, которая начинала мерзко вонять, и имело розово-серый цвет. От света чудовище угрожающе заворковало и убрало щупальца от источника огня. Картман не удивился. Это Южный Парк, здесь даже пришельцы и зомби не вызывают особой паники. Можно было предположить, что что-то такое зловещее живет в школьном подвале. В их школе обязательно должно было быть что-то смертельное и мерзкое. Видя, что никто ничего не собирается делать, Венди выхватила флешфаер из рук своего парня и смело кинулась к мелкому. Чудовище откровенно зарычало и отпрянуло еще глубже, умещая свои телеса в тесном для нее тупике. Подхватив на руки первоклашку, она вытащила его и отбежала назад, продолжая держать его на руках. Свет от флешфаера осветил пол под чудовищем, где лежали обрывки ткани, которая когда-то была оранжевой.       Баттерс взвизгнул как-то особенно высоко и противно, развернулся и побежал прочь. — Ты что стоишь, женщина, — крикнул Картман. — Вынесла ребенка — так уноси его, нахер, отсюда!       Венди кинула на него недовольный взгляд, но выбежала с ребенком на руках вслед за Баттерсом. — У меня только один вопрос есть, — проговорил Стен, доставая гвоздомет. — И всем на него насрать, — вклинился толстяк. — Что тут делал Кенни? И почему от него столько тряпья осталось?       Кайл знал ответ на вторую часть этого вопроса, но думать он об этом не хотел, он только старался дышать ровно и неглубоко, потому что тут действительно воняло. — Да какая, бля, разница: жил он тут с этой мерзостью или сожительствовал, —нам надо вынести эту штуку, — рявкнул Картман.       Кайл стиснул челюсти, чтобы не блевануть от омерзения, перехватил поудобнее нож и кинулся вперед, широко размахивая ножом и отрезая сразу пару щупалец. Мерзость подобралась и плюнула струей гнилой жижи. Картман бесцеремонно схватил рыжего за шиворот и оттащил подальше. — Тебе что, жить расхотелось? — рыкнул Картман. — Если и Кенни мог возле этого обитать, то только потому, что он херов читер! — Но нам как-то надо завалить этого монстра, — проговорил Кайл, поднимаясь на ноги. Стен прикрывал их обоих, присев на корточки и беспрерывно стреляя. Запущенные гвозди благополучно попадали в чудище, однако само чудище было не в курсе, что гвозди должны причинять ему вред. — Нужно, — кивнул Картман, — Только надо сделать это по-умному.       Они встали рядом друг с другом, толстяк вытянул вперед правую руку, на которой вспыхнул колдовской малиновый огонь, а рыжий — левую, и вокруг его ладони начало светиться бледно-желтое. Секундой спустя они одновременно ударили. Мерзость взревела, разбрызгивая свою вонючую жижу. Они оба держали залп минуту, вторую, третью, и когда Кайл почувствовал, как начинает выдыхаться, он на ощупь свободной рукой нащупал рукав стоящего рядом парня. Картман перехватил его ладонь и крепко сжал. Мерзость завопила еще сильнее и чем-то интенсивно забулькала.       Из коридора, откуда они пришли, донесся яростный крик и зловеще потрескивающее электричество. Картман среагировал быстрее всех. Он прекратил поток огня, толкнул в плечо Стена, чтобы тот повалился на пол, и всем телом навалился на Кайла, продолжая держать его за руку. Мимо них по воздуху пронесся пущенный меткой рукой молот, летевший с такой скоростью, что при удачном — или неудачном — попадании с легкостью пробил бы голову. Молот искрил от вложенной в него силы, и этот молот на всей скорости впечатался прямо в центр булькающей мерзости.       Картман продолжал вжимать в стену Кайла, а Стен продолжал сидеть на полу, когда мимо них прошел Баттерс. Или Профессор Хаос — с таким решительным и злым выражением лица Баттерс на мелвина никак не тянул. Он сжимал руки в кулаки, и от всей его фигуры веяло ощутимым электричеством, и даже поблескивали разряды в полутьме коридора. — Это за Кенни! — воскликнул он, и молнии вокруг него вспыхнули сильнее. Мерзость взревела так сильно, что, казалось, слышно было по всей школе, и растеклась по полу мертвой тушей. В наступившей тишине слышалось только тяжелое, сбитое от бега дыхание Баттерса.       Картман вдруг осознал, что стоит, зажав у стены еврея, как понравившуюся симпатичную девушку. Да и сам еврей не возражал, только продолжал сопеть, держать его за руку и блестеть в полумраке своими изумрудными глазами. Ему невыносимо сильно захотелось поцеловать рыжего, с которым он как бы сейчас обнимался, но вместо этого просто отошел и отвернулся. Вечная проблема с этими евреями: вечно они тут ходят и искушают, чтобы их целовать. И отвернулся от него, кажется, очень вовремя. Баттерс собирался тут реветь. А в этой школе ему еще аттестат получать. — А ну-ка, пойдем отсюда, — он с силой развернул мелвина спиной к мертвой туше и практически потащил его к выходу. — Ну виделся с ним Кенни, ну что тут такого. Он много некоторого дерьма в жизни своей повидал. Тебе лучше с таким не иметь дело.       Стен и Кайл проводили их взглядом. — Нужно будет вызвать ассенизаторов, — заявил Стен.       Кайл ничего не сказал, только посмотрел на мертвую склизкую тушу. Из-под нее торчали рванные оранжевые тряпки. Кайл старался не думать, почему здесь есть рваная старая одежда Кенни. Он предпочитал думать, что Кен просто оставлял здесь свою куртку, судя по количеству тряпок, — штук десять, вместе со штанами и уходил. Детали и подробности он опускал, он не хотел на этом зацикливаться. Ему еще нужен был здравый рассудок. Он скосил глаза на уходящего Картмана. Хотя, судя по этому жирному уроду, рассудок он уже потерял. Выбравшись из подвалов, они обнаружили, что перемена после урока, с которого они сбежали, уже закончилась, и нужно было идти на следующий урок. — И не капли благодарности, — ворчал потом Картман, скорее, в виду проформы, а не действительно негодуя. — Спасли мелкого, завалили эту мерзость, а нам мало того, что спасибо не сказали, так еще и на уроки идти нужно было. — То есть как — ты и Картман? — переспросил Стен. — То есть как — вместе?       Стен и Кайл сидели в столовой вдвоём, не торопясь обедая на большой перемене. Они вместе сидели за одним столом, и никто из параллели или младших классов не смел их беспокоить. Остальные из их команды подевались кто куда. Твика и Такера вообще с утра не было, у них были какие-то свои дела, Венди крутилась в школьном комитете, Эрик был, скорее всего, там же, Баттерс под шумок слинял домой — скорее всего, рыдать над очередными останками своего любовника. — Так получилось, — вздохнул Кайл. — Нет, ты не подумай, ты мой супер-лучший друг, и я рад за тебя, — продолжил Стен, — Но это же Картман. Эрик Картман, тот самый человек, который мечтал стать Гитлером и является самым опасным психопатом в нашем городе. Ты помнишь, что он сделал со своим отцом? — Он просто хотел привлечь мое внимание. — Он так и сказал? — Он имел это в виду. — Это всё равно звучит невероятно, — Стен покачал головой. — Я знал, что у него не всё в порядке с крышей, но чтобы настолько… — Эй! — Нет, я имел в виду, так выражать свою симпатию. Свою симпатию к тебе. — А ты блюешь вечно при виде Тестабургер, — возразил Кайл. — А он пытался выбесить меня. Ему мои эмоции нравятся, видите ли. — Но он ужасный человек. Все знают, что он монстр.       Кайл поднял на своего друга тяжелый злой взгляд. Стен поперхнулся. — А кто сказал, что я лучше него? И даже хуже. Да такой, как Картман, будет есть с моих рук! — Да не поверю. — Спорим на десять баксов? — прищурился Кайл. Марш только и смог, что кивнуть. — У тебя есть шоколадный батончик? У меня только диетические, они не подойдут.       Стен передал ему шоколадный батончик с изюмом и орехами, и Кайл неторопливо стал его разворачивать. Только он собрался откусить от него кусочек, к нему со спины подошел Эрик Картман собственной толсторожей персоной и отвел его руку. — Я тебе в сумку зачем специально батончики для диабетиков положил? — возмутился он. — Чтобы ты дрянь всякую хавал? Дай сюда каку.       Кайл помедлил, специально, и кинул хитрый взгляд на сидящего напротив Стена. Видя, что Кайл не отдает вредную для него сладость, Картман изловчился, нагнулся и откусил добрую четверть батончика прямо с его рук. Стен в шоке открыл рот, откуда неэстетично выпали непережеванные макароны. — Теперь это мое, — заявил Картман, страшно чавкая. — Там моя слюна и мои микробы, — он вырвал батончик из рук рыжего и сожрал еще четверть.       Кайл красноречиво посмотрел на своего лучшего друга, и тот вынужден был отдать ему десятку. — Ты спорил на меня на десять баксов? — возмутился Эрик. — Мог хотя бы двадцатку или даже полсотни поставить. Всему учить надо.       Он доел батончик и удалился. — Но как? — выдавил Стен. — Специальные батончики? — У него есть специальные сладости для диабетиков. Столько, что он, кажется, целый завод ограбил. — Да, хорошо, но как он узнал? — Король-чародей, — пожал плечами Кайл. — Мне плевать, как именно.       Позже, уже перед самым окончанием учебного дня, Кайлу пришло сообщение. «занят вечером?» «чего ты еще хотел» «ничего особенного, но если ты не занят я мог бы предложить идею»       Кайл раздраженно выдохнул. Он ненавидел, когда так дробили предложение на несколько сообщений. «чего надо?» «ну не будь таким злюкой я хотел предложить провести этот вечер вместе ты и я, сходим куда-нибудь» «свидание?» — как можно саркастичнее постарался написать рыжий. «если не хочешь свидание, то можем и не свидание просто потусуемся вместе»       Кайл хмыкнул. Не-свидание, значит. Что еще Картман задумал? «если ты не хочешь никуда идти можем просто кино посмотреть у меня дома» «не намереваюсь тратить свое время на очередную псевдонаучную хрень про евреев» «тогда у меня есть на примете отличный боевик без никаких евреев кроме тебя»       Картман вот его когда-нибудь достанет. Даже, он подозревал, в преисподне достанет. Телефон пискнул еще раз. «жду тебя в четыре»       Кайл задохнулся от негодования. Его даже не спросили, просто поставили в известность! Какая наглость! Он придет, но это всё-таки беспардонно.       В четыре вечера, почти сразу же после школы, Кайл стоял перед дверью дома Картманов. Он только успел заскочить домой, оставить портфель и сменить майку, чтобы от него не так сильно несло потом. Нож, который он в последнее время таскал с собой всё время, он и не подумал выложить. Ему открыл сам Картман, аккуратно причесанный и в красивом свитере. Он проводил его в свою комнату, где для них был накрыт стол, еще даже не успевший остыть чай и красивый торт. В самой комнате было, на удивление, чисто, по сравнению с тем бардаком, что царил тут в прошлый раз.       Эрик был поразительно вежлив и предупредителен, что вносило определенный оттенок безумия. Кайл знал, да и привык к другому жиртресту. Но сейчас этот Эрик, любезный и внимательный к нему, был другим, и Кайлу начинало нравиться, как он извивается перед ним.       Когда они вдвоем устроились на кровати, чтобы удобно смотреть кино, Картман поставил поднос на кровать, дабы удобнее было есть его тортик, и подложил подушечку под его спинку, когда Кайл устраивался поудобнее. Такое его поведение было кардинально отлично от обычного эгоистичного и хамского поведения толстяка. Но Кайлу всё это нравилось, и он не стал что-то по этому поводу говорить.       Покушав тортик, Кайл убрал с постели поднос и устроился поудобнее, намереваясь досмотреть фильм. Рядом с ним устроился Картман. На улице вечерело, и становилось всё холоднее. Кайл почувствовал, что начинает замерзать. Нужно было ему оставить куртку, или кому-нибудь в этом доме включить отопление. Единственный теплый плед в комнате забрал Картман, укутавшись в него по самые подбородки. Брофловски терпеть холод был не намерен, поэтому он решительно потянул на себя плед. — Не отдам, — буркнул жиртрест. — Ищи себе другой. — Я твой гость, — возмутился рыжий. — Как пришел, так и уйдешь, — огрызнулся Картман.       Ткань пледа затрещала, грозясь быть разорванной, и тогда Кайл его отпустил. Ему пришла в голову идея. Конечно, она была неприличной, и ни с кем другим он не стал бы такое проделывать. Перестав тянуть плед, он откинул его край, пересел со своего места прямо на ноги Картмана и натянул плед обратно, укрыв их обоих. Так было намного теплее, и по телу Кайла даже дрожь прошла, когда он согрелся. Эрик обиженно засопел, собираясь сказать что-то, но передумал, только раздвинул ноги, так, что еврей уселся между них, прижимаясь вплотную к его спине. Непонятно, зачем вообще ему нужен был плед, потому что Картман был горячий, как печка, и удивительно удобный, для того чтобы лежать на нем. Так было даже удобнее, чем на подушке. Кайл устроился удобно, но, видимо, чем-то такое положение не устраивало Эрика. Он всё никак не хотел сидеть смирно, всё ерзал на месте. Он, наверно, хотел устроиться поудобнее, но никак не находил нужного места. — Да успокойся же ты наконец, — не выдержал Кайл. — Просто сиди спокойно и всё. — Тебе-то хорошо, лег на меня и довольный, — мгновенно огрызнулся Эрик. — Лучше сходил бы на кухню и еще чаю сделал. Или просто сходи мне воды принеси. — Не пойду я никуда, — буркнул рыжий. — А в туалет ты не хочешь? — голос толстяка скакнул и стал почти умоляющим. — Или просто выйди из комнаты минуты на три.       Кайл развенулся к нему лицом и увидел, как тот подтянул к себе плед и накрыл себя. Лицо у него было пунцовым. — Картман? — удивленно позвал рыжий. — Что, хочешь правды? — с вызовом выдавил из себя Эрик. — Стоит у меня. На тебя, между прочим, стоит. Так что прояви милосердие и выйди вон.       Кайл перевел удивленный взгляд ниже и увидел, как толстяк прикрывает пледом свой пах и неосознанно мнет его руками. — Если у тебя стоит на меня, то я никуда не уйду, — проговорил Кайл. — Я хочу… посмотреть. — Ты безжалостная сволочь, — пробормотал Картман, отбрасывая в сторону покрывало и припуская штаны. — Ни капли сочувствия ближнему, как я и предполагал.       Он вытащил из-под одеяла тюбик со смазкой и принялся гладить себя, полуприкрыв глаза. Брофловски отполз от него на другой конец кровати, во все глаза смотря на невиданное зрелище. Эрик достал свой стручок и толкался в собственный кулак, продолжая бормотать что-то. Он бормотал угрозы и всякие нелестные характеристики в адрес Кайла, но не для того, чтобы того оскорбить или унизить, а для того, чтобы самому кончить. Его так возбуждал он сам? Его так возбуждали оскорбления?       Кайл сидел тихо и смотрел, как двигается рука Эрика на члене, и как он бормотал всякое гадостное. Картман был задет за живое, за самое для него дорогое, настолько сильно, что он был не способен это скрыть. Кажется, у Кайла слегка кружилась голова, и он тоже почувствовал, как в его собственных штанах становится тесно. Как и обещал, Картман расправился с собственной проблемой за три минуты, тщательно вытер руки салфеткой и оправился. — Что, понравилось зрелище? — с вызовом произнес Картман. — А у меня член больше, — отозвался рыжий. Картмана аж перекосило. — Да врешь ты всё! — А вот и не вру! — А покажи. Мой член ты видел, и даже видел, как я его полирую. Так что давай.       Как под гипнозом, Кайл стянул штаны, спихнул ногами на пол и припустил трусы. Картман жадно заглянул внутрь. — У меня больше, что ты городишь. — У тебя короче, а у меня длинее. — Зато у меня толще, — заявил Картман. — У тебя вообще тоненький. Такой миленький и аккуратный. Дай потрогать. — Черта с два. Ты же мне его своими лапами оторвешь. — Я буду очень аккуратным. И знаю, как дрочить еврейские обрезанные члены.       Кайл возвел глаза к потолку, и Картман, не встретив отпора, положил свою пятерню с размазанной новой смазкой прямо на член Кайла. И осторожно повел ладонью. — И кому из евреев ты уже успел отдрочить? — недовольно спросил Кайл. Чужая рука на его члене ощущалась как маленький конец света. — Никому, в интернете видео нашел. Сиди смирно.       Какое тут смирно, если чужая рука так умело и приятно двигалась по члену, поглаживая и сжимая в очень нужных местах. Короткие ногти задевали чувствительную кожу, и Кайл тихонько застонал, мелко толкаясь бедрами навстречу чужой руке. Близость Картмана, его тяжелое дыхание и в контрасте с этим его нежные и заботливые прикосновения заставляли его напрягаться, и он чувствовал, как от всего этого в животе у него скручивается тугой ком. Так он обычно чувствовал себя, когда у него повышался сахар в крови, или он травился несвежими бутербродами. Но сейчас это было приятно, как никогда прежде. С протяжным стоном он запрокинул голову и спустил прямо в руку Эрику. Другой рукой толстяк подхватил его под спину и уложил на кровать. — Твоего еврейского бога, Брофловски, — пробормотал толстяк, обтирая салфетками его член, а потом и его лицо. — Ты своими стонами у меня всю душу вынимаешь.       Кайл не ответил, просто валяясь в чужой постели и наслаждаясь истомой, что разливалась по его телу. — Что, понадобилась душа, а у тебя самого нет, да, — продолжал он свое, бухаясь на постель рядом. — Допиздишься мне тут, и я тебе язык твой поганый отрежу, — пригрозил Кайл. — Не советую. Ты знаешь, что можно еще языком делать? — Картман сказал. Рыжий недоверчиво приподнял голову. — А это еще что такое?       Картман объяснил. Кайл полыхнул скулами. — Да врешь ты всё. Нельзя такое делать ртом и языком. — Можно. Не веришь — посмотри в интернете.       Смотреть Кайл не стал. По крайней мере, при Картмане. Сегодня он уже сверх меры наглеет. — Бля, фильм, — вспомнил он. — Сейчас перемотаю, — поднялся Эрик. — Ты пока ложись как удобно.       Кайл просто перевернулся на живот. Картман перемотал фильм и устроился рядом. Просто так, как ни в чем не бывало, только локтями они прикасались друг к другу, и это было едва ли не лучше, чем совместная дрочка. Брофловски старался не думать об этом и сосредоточился на фильме.       Через пару дней после памятного «не-свидания» было назначено очередное общее собрание клуба супергероев. Кайл и так пропустил со всем этим дерьмом уже две сходки, поэтому явился почти за полчаса до начала. Почти в дверях их штаба его перехватил Стен. — Хорошо, что ты пришел раньше. Есть новая информация. — Что еще случилось? — Две вещи. Ты, надеюсь, помнишь про операцию «день президента»? Мы успели проверить две трети города, пока я вчера не дал отмашку приостановить все действия. — Почему? Две трети — это очень хорошо, — Кайл ткнул пальцем в карту, возле которой они остановились. — Если проверка показала, что в большей части города нет засевшей мафии, то значит, она осталась в меньшей. Почему ты остановил проверку? Чем быстрее мы закончим…       Стен потер переносицу. — В проверке больше нет никакой необходимости, Большого Тони видели лично, — он показал на карте место, где именно видели босса. — Проклятье, — выдохнул Кайл. — Кто принес информацию? — Твой брат, Айк. — Где он? — Сейчас приведу, — Стен ушел. Кайл еще некоторое время сверлил карту взглядом, прикидывая возможности. Так, значит, на другом конце города, — далековато от штаба, ближе всего дома Маршей и Тестабургер. С другой стороны лес, а с юга — только спортивный стадион, и он лежит довольно далеко, до него не достанем…       Вернулся Стен, ведя за собой недовольного Айка. — Ну что еще? — буркнул канадец. — Айк, это важно. Ты точно видел Большого Тони? Если это не он, могут пострадать люди. — Это точно он. Я видел в окне, он сидел и смотрел телевизор. И жрал что-то. А потом к нему подошли еще люди, — Айк осмотрел висящие рядом фотографии подручных и уверенно ткнул пальцем в три из них. — А что ты делал в гетто? — поинтересовался Кайл. — Не гетто, а Содосопа, — машинально поправила подошедшая Венди. — Мы с пацанами играли. — На железнодорожных путях? Я всё расскажу родителям. — А я расскажу о том, что вы собрались делать, — в ответ пригрозил мелкий, — меня вы брать с собой играть не хотите, а МакКормик вон идет, а она лишь ненамного старше меня. — Поверь, ее брат запретит ей тоже, как только здесь появится, — Кайл оглянулся. Народ уже весь собрался, и нужно было начинать. Стен и Венди присели на ближайший диван. Явились Такер, блиставший бледной мордой лица, вместе с Твиком. Уселись прямо перед ним Крот со своим парнем. Пришли вместе Баттерс, Карен и Чмо, уселся во весь диван Картман со своей выбешивающей гаденькой улыбочкой. Урод опять что-то задумал. — Итак, все здесь, да? У нас важные новости, — начал было Кайл, но почувствовал, как в его заднем кармане вибрирует поставленный на беззвучный режим телефон. Он достал и прочитал сообщение. «ты как босс, да? мне нравится твой тон»       Картман имел крайне самодовольный вид, как будто затеял очередной Апокалипсис. Кайл его проигнорировал. — Мы нашли место, где укрывается местная мафия в главе с Большим Тони. Это первая и последняя на сегодня хорошая новость.       Снова завибрировал телефон. Кайл осекся на полуслове. «есть еще одна хорошая новость. я и ты, как ты думаешь, все остальные так же хорошо воспримут это, как и Стен?» — Он засел в бывшем доме МакКормиков, в Содосопе.       Все присутствующие разом обернулись на Баттерса. Под перекрестьем взглядов он съежился, но не смутился, только ободряюще приобнял за плечи Карен. — Кенни не знает, и он, скорее всего, не будет от этого в восторге, — проговорил он. — Но это хорошая возможность выкурить их оттуда, — подал голос Крот. — Содосопа стоит обособленно, там больше никто не живет, и можно будет спокойно зачистить. — И не заденем никого из гражданских, — закончил за него Грегори. — Ладно, с местоположением мы разобрались, осталось понять, как их именно оттуда выгнать. — Собрать всех суперов, взять оружие и разом напасть, чего еще можно сделать, — предложил Стен. «первая дельная мысль от него»       Закипая от негодования, Кайл резко засунул телефон обратно в задний карман брюк. Самомнение Картмана и весь его довольный вид были просто невыносимы. — Содосопа на другом конце города отсюда. Идти через весь город в полном боевом облачении было бы рискованно. Ближе всех стоят дома Стена и Венди, я предлагаю собраться в одном из них и разом напасть. — Давайте у меня, — подал голос Стен. — Мои родаки в курсе, они мешать не будут. «ты только посмотри, как он выделывается перед своей девчонкой»       Кайлу захотелось запустить своим телефоном в лицо Эрика, но он сдержался. На него с его телефоном уже начинали поглядывать. — Когда собираемся? — выдавил Такер. — Послезавтра, я думаю. Дольше тянуть смысла нет, — ответил Кайл. «а передо мной ты так выделываться будешь?» — Я думаю, часов в пять утра, когда все будут еще спать, — продолжил рыжий. «мне завидно, знаешь ли» — Ты! — не выдержал он, ткнул пальцем в Картмана, который опускал свой телефон, с которого он слал эти мерзкие сообщения. — Кусок урода!       Тот принял вид оскорбленной невинности, и Кайл не выдержал. Он рванулся вперед, роняя и телефон, и всё, что держал в руках. Крот с проклятьем поспешил убраться с его пути, и Кайл сиганул по спинке диванов, не видя ничего вокруг, кроме как ненавистной рожи Эрика. Тот даже не поменял позы. Кайл остановился на его диване, наклоняясь, схватил его за воротник куртки и приподнял над диваном, как будто толстяк ничего и не весил. Картман заболтал ногами в воздухе, пытаясь оттолкнуться, а Брофловски вскочил на спинку дивана, в нечеловеческом рывке отбрасывая его к стене. Диван не выдержал и опрокинулся, сидящие на соседних диванах повскакивали со своих мест. Картман долетел до стены, хорошенько приложился о нее и сполз вниз. Кайл снова рванулся за ним, с явным желанием прибить его на месте. Никто из команды не посмел остановить его — никто не хотел навлечь на себя гнев разъяренного монстра. Подскочив к Картману, он приподнял его за ворот и занес кулак. — Как же я тебя ненавижу, — выдохнул Кайл, и руки его засветились интенсивным желтым. — Наступит день, я точно тебя прикончу.       Картман ничего не ответил, он только смотрел на своего еврея. Губы его чуть дрогнули, то ли в улыбке, то ли в злой ухмылке. Кайл со всей своей силы ударил вперед и пробил одним ударом стену, хотя секунду назад хотел снести придурку голову. А в следующую секунду он, при всём народе, с силой приник губами к насмешливо кривящимся губам Картмана. Поцелуй получился грубым и властным, Кайл с силой проник языком в рот, не позволяя ничего сказать. Эрик ответил на его поцелуй, принимая в себя его язык, от неожиданности позволяя делать со своим ртом всё, что его монстр захочет.       Баттерс ойкнул и прикрыл рукой свои глаза, а через секунду другой рукой прикрыл глаза Карен. Стенли восторженно выдохнул, а Грегори с Кристофером напару засвистали. Довакин хладнокровно снимал всё происходящее на камеру телефона, поочередно ловя на запись то реакцию толпы, то продолжающих целоваться двух бывших врагов.       Увлекшись, Кайл приник к толстяку всем своим телом, а Картман разорвал поцелуй, давая им обоим возможность вдохнуть. — Довакин, я твой телефон засуну в твою драгоценную задницу, — пригрозил он, запуская пятерню в волосы Кайла и снова притягивая его в поцелуй. — Эй, вы двое, хотя бы наверх поднимитесь! — бросила Венди, но ее все проигнорировали.       Знал ли Кайл, что это была его история о любви? Эрик о таких вещах не заморачивался, он был слишком деятельной натурой, чтобы задумываться о таких тонких матерях. Кайла пробило бы на истерический смех, задумайся он об этом хоть на мгновение. Все эти годы, долгое время, что они были друг другу лучшими врагами, он не задумывался о причинах и не анализировал свое поведение, он не видел элементарных вещей, и не потому что это было слишком сложно для него. Он и представить не мог, что любовь всей его жизни обретет весьма объемные формы того, кого он ненавидел. Он не мог представить, что затертая старая пословица, что от ненависти до любви один шаг, относится именно к нему. Прямо сейчас он не думал, прямо сейчас он сладко, до обморока, целовался с Эриком и не собирался когда-либо останавливаться. Пройдут годы, когда он сообразит, что к чему, но к тому времени он настолько сильно увязнет в своей ненависти-любви к Эрику Картману, что ему станет всё равно. Ему будет всё равно, что они оба парни, и что они оба, по сути своей, монстры в человеческом обличии. Это было просто — больше никто не вызывал у него таких сильных чувств. Перед этим Кайл мог весь остальной мир просто послать к черту.