***
На следующий день я проснулся довольно поздно, уже к обеду. Оторвал свою башку от подушки и очумелым взглядом обвел комнату. Что-то моя жизнь и моя комната, в частности, выходят из-под моего контроля. За то время, что я дрых, Карен и Лео успели достаточно быстро и хорошо прибраться в моей комнате. Здесь было так же чисто, как и в день моего приезда сюда. Увидев, что я проснулся, моя сестричка запрыгнула на кровать и стала скакать на ней, как на батуте. Наверно, Стотч уже успел ей рассказать про Нью-Йорк, и она требовала пойти с ней погулять. Я перехватил взгляд Леопольда, возвел глаза к потолку, встал с постели и отправился одеваться. Эти двое даже уже одежду мне приготовили. Мне ничего не оставалось, как пошевеливаться. Первым делом, прежде, чем начинать покорять город, мы всей компанией зашли в МакДак и плотно позавтракали. Карен вела себя как совершенно обычный капризный подросток, а мы с Лео смотрели друг на друга и обменивались понимающими улыбками. Хорошо, что у нее хоть немного получится побыть обычным ребенком в обычном большом городе. Мне давно, если честно, нужно было так сделать — забрать ее сюда, чтобы она смогла подольше насладиться детством, как я в свое время не смог. Но обстоятельства не давали мне этого сделать. Но я сделал это сейчас, и теперь всё будет к лучшему. Подзаправившись, мы отправились гулять. Конечным пунктом нашей прогулки я выбрал Центральный Парк, но отправились мы туда кружным путем, через богатые районы Манхэттена. Мы прошли много улиц, я показал ей дорогие магазины Сохо и Нохо, показал высотки Уолл-стрит, сердце финансовой системы Америки, и Уайт-Холл, культурную часть города. Это заняло несколько часов, а затем мы повернули в сторону Мидтауна, от которого до Центрального Парка рукой подать. Этот день был просто замечательным и очень солнечным, обычным днем поздней весны, когда не должно случаться плохого. Я так думал, вплоть до того момента, как в заднем кармане завибрировал телефон. Это был не звонок и не сообщение. Это оказалось уведомление от программы, подслушивающей полицейские частоты. Уведомление не стало бы приходить в случае сообщения о дорожном происшествии или ограблении: я настроил его только на определенные, самые серьезные коды. Я остановился, вчитываясь в эти коды. Собственно, ситуация сложилась не самая лучшая, вернее сказать, довольно отвратительная. — Что-то случилось? — поинтересовался остановившийся чуть дальше от меня Леопольд, продолжая держать за руку Карен. — Мне придется уйти ненадолго, — заявил я, убирая телефон. Леопольд хотел что-то у меня спросить, видимо, куда это я намылился, но почти сразу всё понял — то ли по выражению моего лица, то ли из-за телефона — и только кивнул мне. Сестра же перевела взгляд с Лео на меня. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — неожиданно сказала Карен, нахмурив свое прелестное личико. — Сегодня мы все гуляем вместе! Я сел перед ней на корточки, так, чтобы ее лицо оказалось напротив моего. — Карен, дорогая моя. Там в городе случилась беда, и мне нужно вмешаться, чтобы не случилось неисправимого. — Там есть другие, герои. Почему они не могут выполнить эту работу? — упрямо заявила она. Что-то новенькое. Обычно она не возражала против того, чтобы я… отлучался. — Потому что там есть маленькие дети, такие же, как ты, и их нужно защитить от злодеев, — объяснил я. — Я вернусь быстро. — Ты обещаешь? — всё еще недоверчиво буркнула Карен. — Я обещаю, — заверил я. — А пока он занимается хорошими делами, мы можем съесть шоколадные конфеты, — предложил Леопольд. — Или мороженое. — Какие конфеты, я уже слишком взрослая для конфет. Я хочу мороженое, — заявила она. — Конечно, пойдем, купим тебе мороженое, — согласился Лео, напоследок кинув на меня мимолетный взгляд. Он тоже за меня беспокоился, он знал, что прогулка мне предстояла далеко не самая безопасная. Быстро оглянувшись и убедившись, что на меня не смотрят, я телепортировался домой и спешно начал переодеваться. Я знал, что дело мне предстоит опасное и относительно трудное. Пока я переодевался, я продолжал прослушивать полицейский эфир, чтобы вникнуть в курс дела. Банк, семеро вооруженных грабителей, два десятка взрослых заложников и еще трое маленьких детей. Вот это они очень зря. Они вооружены, готовы убивать, и значит, они готовы умирать. Я не знал этих людей, и не объявили даже их имен, но для меня это не имело ровно никакого значения. Есть вещи, которые в принципе не должны случаться. Леопольд был прав, опасное это дело, но я тоже как бы не просто человек. У меня есть способности, которые выходят далеко за рамки человеческих возможностей. И использовать часть этих способностей, чтобы спасти чьи-то жизни, которые сегодня могут оборваться по чьей-то недоброй воли, — это очень малое, что я могу сделать. Малое, что я делаю для этого города уже долгое время. Я чувствовал уходящие минуты и чувствовал, что промедление может стоить чьей-то жизни. И нужно еще что-то придумать насчет всей этой формы, плаща и маски. Одеваться так, вручную, слишком долго, целые минуты, которые когда-нибудь могут стоить чьи-то жизни. Как-то Енот провернул похожий трюк, нужно его будет раскрутить на нечто подобное для себя и для Лео. Подцепив плащ, я крутанулся на месте и переместился из комнаты прочь. Секундой спустя я оказался на крыше высокого здания напротив и накинул на плечи плащ, застегивая на шее сзади застежки. Под капюшоном на ухе был прикреплен наушник, через который всё еще были слышны переговоры на полицейских частотах. Ничего не изменилось с того времени, когда я услышал переговоры, вернее, они всё так же продолжались. Меня совершенно не интересовало, что там хотят господа террористы, вести переговоры я с ними и не собирался. По моему мнению, переговоры вели только те, кто не мог заставить силой плохих парней закрыть свою пасть и обсираться от страха. Тем более неприятно мне становилось от того, что под разборки взрослых попали маленькие дети. Они не должны попадать под огонь людей, которые должны их защищать, а не втягивать в опасные штуки. Конечно, и взрослых я защищаю, но дети — они особенно важны. Я мог даже подозревать, что в полицейском эфире специально упомянули про детей, чтобы я среагировал и вмешался. Пусть даже специально, меня это как-то не очень беспокоило. Я щелкнул по телефону, посылая вызов. Ответили мне быстро. — Мне главного детектива, — коротко приказал я хриплым голосом. Меня, видимо, узнали, потому что переключили быстро. — Господин Мистерион? — отозвался усталый мужской голос. — Какой степени прожарки бифштексы вы предпочитаете в это время дня? — прохрипел я. — Что? — не сразу сообразил мужчина. — Подождите, бифштексы? — Уберите своих людей подальше от здания и дождитесь света, — буркнул я, намереваясь отключиться. — Подождите, подождите, я понял, — заторопился детектив. — Я хочу бифштексы с кровью, — определился он. Я только хмыкнул и отключился. Во время разговора я осматривал нужную крышу и, наконец, нашел нужное — вход на крышу. Убрав телефон, я спрыгнул с крыши и направил свое тело в сторону нужного входа. Быстро перелетев улицу, я вызвал восхищенный гул толпы, приземлился у нужного места и нырнул внутрь, в темноту, сливаясь с ней. Это едва ли не в первый раз, когда я вот так появляюсь в форме среди белого дня. Темная, она помогала растворяться в ночи, но посередине светлого дня я очень сильно выделялся. Избежать бы репортеров. Приехать-то они сумеют быстро, только славы мне не нужно было. Быстро спустившись на первый этаж, я немного поплутал, разбираясь в хитросплетениях технических помещений, и быстро вышел к главному залу, где и происходило главное действо. Скрываясь в тени, я быстро выглянул в общий зал. Зал с клиентами и сейчас, собственно, с бандитами, отгораживался от части с обслуживающим персоналом стойками и стеклом, но план помещения я углядел быстро. Вдоль стены, там, где я скрывался, на расстоянии метра шла отгороженная конторка с окошечками, и прямо напротив меня была узенькая полуоткрытая сейчас дверца. В центре зала расположились две колоны, а из окон напротив лился дневной свет, отлично освещая фигуры бандитов. Один из них, по-видимому, главарь, держал за волосы девушку в форме служащей, а сам склонился над столом. Что он там делал — непонятно, наверно, там был телефон или компьютер. Еще несколько плохих парней расположились по всему залу, занятые каждый своим делом. Парочка из них следили за заложниками. Необычным было то, что никто из них не пытался проникнуть внутрь, к большим сейфам, где хранились куда большие суммы, чем они могли достать из касс. Но причины — это дело вторичное, моя задача прямо сейчас — вырубить этих молодцов и не дать пострадать заложникам. Последних нужно вывести отсюда немедленно, если начнется стрельба, стены защитят их гораздо лучше, чем хлипкие деревянные конторки, за которыми они сейчас прятались. Сосредоточившись, я применил те чары сокрытия, что так надежно лежали на мне в прошлом, и накинул их легкий флёр на заложников. А потом привлек внимание одного из них. Пожилой мужчина в форме коротко вскрикнул, чем привлек внимание еще некоторых. Я поманил их за собой и еще отступил назад. Меня поняли быстро, и вот уже вереница людей по одному зашла во внутренние помещения. Мимо меня прошла молодая женщина с двумя маленькими девочками-близняшками, и еще одна женщина с мальчиком чуть постарше. Заняло это добрых пять минут, в течение которых я чутко прислушивался к звукам из зала. Что-то говорили мужики, чуть подвизгивала девица, видимо, когда ее трепали за волосы, а так всё было спокойно. Мне нужно было немного времени, чтобы начать действовать, только чуть подготовиться и поймать нужный момент. Выжидая эту томительную и долгую минуту, мне успело прийти на ум, что мне нравится делать то, что я сейчас собираюсь сделать. Конечно, это включало в себя не только мордобой и членовредительство. Насчет этого — что поделаешь, у меня было трудное детство, дешевые игрушки и далекие от нормальности приключения; можно считать, издержки воспитания. Нет, я хотел заниматься именно этим — защищать невиновных, не давать плохим людям вредить и убивать. Я хотел давать возможность детям вырасти в мире без смертельных угроз, раз мне самому не довелось испытать на себе мирного детства. По одному за раз объяснять доступно непонимающим людям, что не стоит делать необдуманных вещей, которые могут привести к их травмам или смерти. Постепенно, по немного, но не останавливаясь. У меня была цель, и это даже не ради себя я старался. У меня было кого защищать, моих самых близких людей: Леопольда и Карен, и я сделаю всё, чтобы защитить их. Звучит здорово, как хороший план на несколько десятилетий. А потом будет видно, чем заняться. Я выдохнул, собираясь, перехватил ка-бар правой рукой обратной хваткой и ринулся вперед, отталкиваясь носком ботинка от удачно высокого порога. Я ворвался в зал подобно устрашающей потусторонней тени и, не теряя ни мгновения, начал раздавать пиздюлей всем желающим. Их было много, семеро хорошо подготовленных мужиков с автоматами, и я предвидел, в связи с этим, определенного рода проблемы. Но всё получилось куда проще. После того, как меня заметили и любезно перевели на меня оружие, я щелчком пальцев вырубил весь свет, и зал теперь освещался только тусклым дневным светом из окон. Но и этого мне хватало с лихвой, чтобы убраться с прицела автомата, потянуть за оружие к себе и тут же вывернуть его, с мерзким хрустом ломая руку придурку. Еще пара добивающих ударов в лицо — и бандит прилег отдохнуть на пол. Это было даже как-то слишком легко. Не мешкая, я занялся следующим желающим со мной пообщаться, и тот тоже вскоре отрубился. Это даже как-то обидно было. Но это дело во мне, наверное. Я привык работать с угрозами уровня Хаоса или охреневшего сверх меры Енота, которые выдерживали и с десяток прямых ударов и с неведомой ебаной хренью, что обычно вылезала на улицах города в самые темные ночи. А это — пушечное мясо. Одноразовые цели, которые уже не поднимались и угрозы не представляли. Следующим был главарь. С ним пришлось чуть сложнее, он успел развернуть заложницу ко мне лицом и перехватить ее горло сгибом локтя. Девица буквально повисла у него на руке, царапая маникюром его руку и тщетно пытаясь встать на ноги. Наверно, так главарь имел намерение угрожать мне. Но я тоже не пальцем деланный и угрожать не стал. Я выставил вперед одну руку ладонью к нему, установил связь и резко развернул ладонь к себе, с ужасающим звуком выламывая его плечо с рукой ровно в обратную сторону. Он ужасно заорал, и я не придумал ничего умнее, как вогнать нож в другой руке ему в глотку. Из раны из-под ножа высоко брызнула кровь, окатывая меня с ног до головы. Девица тоже заорала, но, скорее, от шока. Выдернув ее из смертельных объятий, я толкнул ее в сторону от перестрелки, в мягкие недра стоящего у окна диванчика. Пользуясь минутной передышкой, оставшиеся бандиты сумели перегруппироваться и начали палить в меня из-за колоны. Стреляли они херово, по большей части, промахивались мимо меня, может, даже потому, что я снова заскользил по полу быстрее, чем они меня могли увидеть. Захлестнув вокруг этой колоны телекинетическую плеть, я заскользил вокруг нее, как стриптизер на шесте, потом подпрыгнул и с размаху вдарил ногами по спине одному из мудил. Он радостно хрустнул костями и поприветствовал лицом пол, второму просто пару раз вдарил в корпус, чтобы не рыпался. Кто-то снова по мне стал стрелять, и это было уже из-за другой колоны. Отлепившись, я выставил перед собой ладонь с щитом и пошел прямо на выстрелы. Одна идея пришла мне в голову, и я, всё также продолжая идти, прикрыл глаза и представил ослепительное летнее солнце, что обжигало глаза, и одновременно сотворил на своей ладони вспышку огня, настолько яркую, что прежде у меня таких и не получалось. Даже под закрытыми глазами полыхнуло сиреневым. Раздался мужской крик, полный боли и страданий, и звук панического бега. Один из бандитов предпочел теплую компанию копов встрече со мной — это был его выбор. Последний продолжал палить в меня, и даже попал: я почувствовал, как пуля задела меня по бедру, мгновенно взорвавшейся болью. Отразив удар, я легко провел ладонью по воздуху, заставляя его погрузиться в глубокий обморок. Где-то раздавались звуки испуганного дыхания бывшей заложницы. Раз все бандиты повержены, делать мне здесь больше нечего. Быстрым шагом, переходя на бег, я выперся из зала через технические помещения и через задний ход попал на улицу. Едва оказавшись на улице в глухом переулке и вне зоны видимости камер, я быстро скинул плащ и снял маску. Без них я выглядел просто как парень, предпочитающий темную одежду и ботинки не по погоде, но таких парней была просто куча в городе, поэтому я не привлекал бы внимания. Свернув плащ в неопознаваемый сверток ткани, я спрятал маску в поясной карман и занялся своей раной. Ну как занялся — припустил штаны и просто забинтовал ногу, чтобы не кровило. Мудак умудрился почти попасть мне в бедро, но немного промахнулся, оставив мне на память длинную царапину. Было больно, конечно, но это дело было второстепенным. Всё это время я слушал эфир, где переговаривались полицейские и спецназ. До моего вмешательства они хотели начинать штурм, но теперь им только оставалась «грязная работа» — допросить раненых и заложников, чтобы получить дивное описание моего плаща и ножа. Мне совершенно не нужно было дожидаться этого; моя работа героя на сегодня была выполнена. И поэтому с чистой совестью отправился обратно к Лео и Карен. Я нашел их там же, где их и оставил. Карен вся оказалась перепачкана мороженным, а Стотч выглядел спокойным. Он не стал спрашивать меня, как всё прошло, и что там вообще случилось. Видимо, не я один предпочитаю прослушивать полицейские частоты. Я был благодарен ему за это. Пересказывать всё мне не хотелось, это была грязная работа. Но этичность меня волновала мало, так пусть я запятнаю руки, чем позволю невинным и гражданским людям пострадать. Я вернулся к ним обратно, и мы все, как ни в чем не бывало, отправились гулять дальше. На Манхеттене было на что посмотреть: на огромные, теряющиеся в небесах небоскребы и маленькие, уютные кафе и магазинчики. Но самой большой достопримечательностью был Центральный Парк, размером чуть ли не во весь Южный Парк. Как я когда-то однажды бродил по его дорожкам один, сейчас мы прогуливались втроем. Я смотрел на бегающую Карен, как будто ей еще четыре года, и размеренно шагающего рядом Леопольда, и был счастлив как человек, у которого исполнились все его мечты. У меня была моя семья, дорогая и самая близкая, имелось любимое, может, не очень законное занятие, дело, которое я умел и любил делать. У меня был город, который стал мне родным, вернее, чем тот, в котором я родился, со всеми его людьми, плохими и хорошими, со всеми его бесконечными крышами, безликими офисами, в которые я никогда не попаду, маленькими семейными магазинчиками и закусочными, длинными дорогами и бесчисленными фриками на любой вкус, среди которых я был свой. Этот город разительным образом отличался от Южного Парка. Нью-Йорк позволял мне раскрыться и раскрыть свои таланты в полной мере, а не прятаться за курткой, воротник которой я натягивал до самых глаз. Сейчас же я гулял в одной футболке, и я не про одежду говорю. Гуляли мы недолго. Едва я успел морально отойти от перестрелки в банке, как я почувствовал, как за нами следят. Или исключительно за мной — и я чувствовал кожей буквально, как преследователь хочет меня пристрелить. Будь бы я один, я бы не обратил внимания вообще, но сейчас со мной те люди, смерть которых я не мог допустить. Стараясь не привлекать внимания, я огляделся. Мне нужно было место, где исчезновение трех людей не вызвало бы крика и паники. Центральный Парк — это не то место, где можно было завернуть за угол дома и спокойно телепортироваться, куда надо. Мой взгляд наткнулся на табличку, указывающей направление к общественным туалетам. Наверное, это моя судьба, вечно шариться по сортирам. — Нам надо уходить, — тихо сообщил я Леопольду. — О божечки, — тихо воскликнул он. — Что-то случилось? — Случится, если ничего не сделать. Идем отсюда. Времени рассказывать что-то не было, но Лео доверял мне полностью. Он подозвал Карен и, когда она подбежала к нам, крепко взял ее за руку. Теперь времени оставалось очень мало, чтобы уйти. Я потянул их в сторону сортиров, но понял, что опоздал. Навстречу нам шла женщина средних лет, в черном траурном костюме. Целенаправленно шла, и мне очень не понравилось выражение ее лица. С таким лицом обычно идут убивать. — Ну-ка побыстрее давайте, — попросил я. — МакКормик! — завизжала женщина противным высоким тоном. — Блядь, — матюгнулся я. — Стой, сука! — не унималась та. Конечно, я ее не послушался. При звуках ее голоса мирно отдыхавшие при этом люди вскинулись и заволновались. Я знал этот вид внимания толпы — любопытство, смешанное с жаждой крови и смерти. Теперь, когда я оказался в центре внимания, телепортировать было уже нельзя, да и чары отвлечения внимания уже не сработали бы. Оставалось только воздействовать на эту женщину. Я сделал плавный шаг в сторону, загораживая Карен и толкая себе за спину Стотча. — Может, мы поговорим, как нормальные люди? — предложил я. — Нет, не поговорим! — заорала она, тыкая в меня пальцем. — Ты не говорил с моим мужем, когда убивал его! Ты не говорил с моим сыном, когда убивал его! Продолжая смотреть ей в глаза, как дикому зверю, я сделал плавный шаг вперёд. — Возможно, вы меня с кем-то спутали, — предположил я. Обычно женщин я не бью, но некоторые вот прямо напрашиваются на крепкий удар в морду. Обычно такой удар уговаривал успокоиться истеричек, наподобие этой. — Оставайся на месте, МакКормик! — заорала она, доставая из маленькой сумочки пистолет. — Я знаю, кто ты и на что способен! Насколько я помнил, она была женой главаря мафии. Вернее, его вдовой. Если бы она на самом деле знала, то не стояла бы здесь и не держала бы в дрожащих руках пистолет. Она, по крайней мере, взяла бы калибр побольше. — Если у тебя личные счеты ко мне, тогда убей меня, — я раскинул руки, показывая, что я готов принять ее пулю. Первый раз, что ли. Леопольд, наоборот, повис у меня на руке. — Не надо, божечки, что ты делаешь, — взвизгнул он. Напряженность нарастала, дуло ее пистолета ходило ходуном, а я смотрел только на это дуло, готовый остановить пулю из него любым способом, хоть даже своим телом. В какой-то момент она завизжала высоким тонким голосом, схватила пистолет двумя руками, сгорбилась, зажмурилась и начала стрелять. Вокруг заорали люди, начали разбегаться, где-то вдалеке начало раздаваться кваканье полицейской сирены. Всё произошло очень быстро. Пули маленького калибра засвистели в воздухе, и я либо не успел, либо не смог сосредоточиться. Стрелок из истеричной женщины получился отвратительный, большинство пуль ушло либо в землю под моими ногами, либо вжикнули мимо. Но она всё-таки попала. Одна пуля вгрызлась мне в бедро, в то же самое, что уже было ранено. Ошеломленный неожиданной болью, я не удержался на ногах и завалился на бок, успев извернуться и упасть на руки. Но это было совсем не важно. Когда я упал, она продолжала стрелять, и одна пуля прошла выше моей головы. Карен издала тихий звук, похожий на всхлип. Лицо ее стало изумленно-грустным, и она перевела взгляд на свою грудь, где на ее светлом платье быстро расползалось темное пятно крови. Ноги ее подкосились, и она упала, и я едва успел извернуться, чтобы успеть поймать ее. — Карен, сестренка… — прошептал я, еще не в силах поверить в то, что произошло. Я не смел тронуть ее, боясь принести лишнюю боль. По личному опыту я знал, что подобное ранение смертельное, и у нее оставалось всего лишь несколько минут. — Прости, милая… — Всё в порядке, — прошептала девочка, которую я не уберег, — Ты старался, мой ангел-хранитель. — Я должен был спасти тебя, — с надрывом произнес я. Сидящий прямо на земле рядом Стотч обнял нас обоих и зашмыгал носом, готовый зареветь. Нога болела просто адски, но это ерунда по сравнению с тем, что у меня на руках умирала моя сестренка. Рана у нее на груди страшно булькнула, прыснул фонтанчик крови, и ее кровь хлюпала у меня на руках. Это было самое страшное, что я когда-либо мог вообразить. Казалось, у меня волосы шевелятся и одновременно седеют от ужаса. Всё остальное вокруг меня казалось каким-то отдаленным и неважным. Где-то в отдалении снова прозвучали выстрелы. Я кинул один-единственный взгляд на стрелявшую женщину, и она с тем же выражением лица, что стреляла в меня, поднесла пистолет к своей голове и спустила курок, вышибая себе мозги. В аду ей будет обеспечена хорошая компания. А тем временем у меня на руках умирала моя сестренка. Она попыталась мне что-то еще сказать, но не смогла и застыла, глядя на меня. Я стиснул ее тело и взвыл пострашнее проклятых духов в аду. Стотч тихонечко заскулил и закрыл уши руками. Кажется, вокруг совсем не осталось людей, да и земля почему-то начала трескаться. Леопольд вцепился в меня, пытаясь меня остановить. Я на минуту прервался, чтобы снова набрать в легкие воздуха, и в эту минуту надо мной раздался голос Карен. — А ты-то чего орешь? Я заткнул хлебало и поднял заплаканное лицо наверх. Рядом со мной стояла Карен и смотрела, что я тут делаю. Она была совершеннейшим образом в порядке и живая, вот только волосы ее, раньше бывшие серовато-коричневого цвета, сейчас изумляли таким же светлым, как у меня. — Э, бля? — переспросил я глубокомысленно. Такого поворота событий я не ожидал, хотя что-то подобное могло произойти. Она же моя сестра, вполне возможно, что у нее такие же способности, как и у меня. А Стотч не мог выговорить ни слова. — Кажется, нам надо уходить, — заметила она. — Да, ты права, — я опустил ее тело на землю, поднялся на ноги, старательно игнорируя боль в ноге, и взял ее за руку. Тело ее оставил на земле — им займутся крысы. Это такая семейная традиция. Я был в слишком расстроенных чувствах, чтобы телепортироваться, поэтому Баттерс взял на себя это. Мелькнула короткая молния, и мы все втроем телепортировались из Центрального Парка. В следующую секунду мы оказались на крыше дома. Проморгавшись от солнечного света, я огляделся. Этот цивильный и спокойный район города явно не был суматошным Бруклином, и это явно была не крыша моего дома. Я с удивлением на лице посмотрел на Стотча, а тот под моим взглядом покраснел и смутился. — Пока ты разбирался с американской мафией, мне прислали ключи и оформленные документы, — он шаркнул ножкой, — На наш новый дом. Я новым взглядом окинул вид с крыши. Я узнал некоторые улицы Квинса. Благопристойный, тихий район, всё то, как я хотел. Более того, вид отсюда мне нравился даже больше, чем с крыши старого дома. — Прости, я тебе не сказал, что все документы на нашу новую квартиру уже готовы, — запричитал Стотч, видя, что я молча осматриваюсь. — Столько всего произошло, сначала мафия, потом выпускной бал, и у меня из головы это просто вылетело! Ты же не сердишься? — Нет, не сержусь, — успокоил его я. — Показывай уже наш новый дом. — Да, хорошо, — послушно кивнул он. — Я надеюсь, он очень тебе понравится, это замечательный дом! Дорвавшись до самостоятельных решений, Стотч переусердствовал, как можно было ожидать, и выкупил он не просто квартиру, а целый небольшой дом, тесно зажатый в городских кварталах Квинса. Три этажа, собственный выход на крышу. На верхнем этаже была всего одна комната, с отдельно запирающейся дверью и маленьким коридором на небольшой балкончик. На втором этаже были две комнаты поменьше, а первый был отдан под уютную гостиную, собственную кухню и совмещённый санузел. Квартира была уже частично с мебелью и еще носила следы упаковочной пленки и грязной обуви носильщиков на полу. Ожидаемо, и здесь еще придется неплохо убраться. Мы все вместе спустились вниз. Простреленная нога болела, но не особо, она не могла меня отвлечь от маячившей передо мной светлой макушки Карен. Я не знал, почему у нее волосы посветлели, но это случилось сразу после того, как она умерла. Это напоминание о собственном провале не давало мне покоя. По сути своей, я всю свою жизнь положил, чтобы не дать сестре пострадать. Всё, кем я являюсь, и что я смог сделать и преодолеть, я делал ради нее. И вот теперь, когда она так неожиданно умерла и так же неожиданно легко вернулась, весь мой привычно выстроенный мир как бы разлетелся вдребезги. — Кенни! — воскликнул Стотч. — Твоя нога! — А, ну да, — я даже и забыл про нее. Боль стихла, но пуля всё еще оставалась в бедре, и рана кровила. — Может, в больницу? — предложил он. — Да перевяжи ее и всё, — предложил я, заваливаясь на диван в гостиной. Карен только молча удивилась такому решению и тоже села в кресло напротив меня. Стотч унесся за бинтами. — Тебе не больно? — полюбопытствовала она, когда мы остались одни. — Больно, — скривился я, — Только я на боль мало внимания обращаю. Она хмыкнула и, достав сигареты, закурила одну с мундштуком. Не вставая с дивана, я протянул руку и телекинезом вытащил сигарету и выкинул в окно. — Я же просил меньше курить, — пробормотал я. — Ты не думаешь, что немного поздно? — огрызнулась она. — Что мне сделает одна сигарета. Или даже рак легких, который я могу подхватить. Верно? Она посмотрела на меня совершенно недетским и тяжелым взглядом. Я еще видел в ней ребенка, которого надо защищать и которого я не уберег. Честно, мне хотелось выть и кричать, потому что в голове бесконечно пульсировало: не уберег, не спас, дал ей умереть. Это сводило с ума. Вернулся Леопольд, с бинтами, ножницами и бутылочками и застал нашу немую борьбу. Переведя взгляд с меня на девушку, он беспомощно вздохнул и подошел ко мне, расстегивая и стаскивая с меня брюки. Я помог ему, подняв бедра и расстегнув ремень с поясной сумкой. — Я не знаю точно. Не знаю, что именно это такое и как им управлять. — Да брось ты. Я росла рядом с тобой, наблюдая, как ты раз за разом умираешь и всё так же возвращаешься назад. — Я не знаю! — практически прорычал я. Возможно, так же от боли, когда Лео задел рану на ноге. — И запрещаю тебе экспериментировать. Она молча возвела глаза к потолку и снова закурила. — Не читай мне тут нотаций. Делать буду то, что захочу, и ты меня не остановишь. Что ты мне сделаешь? — Выпорю ремнем, — злобно пообещал я. — Хватит этого, Кенни. Я уже не маленький ребенок, и я могу отвечать за себя. Не носись за мной, — попросила она. — Если мне суждено умирать так же часто и много, как и ты, как ты можешь изменить судьбу? Я молча только заскрежетал зубами. Она кругом была права, что я сделать мог, если на той пуле, что попала ей в сердце, было буквально написано ее имя? Сколько ее таких пуль для нее предназначено? Баттерс слушал нашу перебранку молча и только бледнел лицом. Карен мягко улыбнулась, совсем как раньше. — Я знаю, что ты делал ради меня и сквозь что ты прошел. Я прошу тебя — направь свои силы на благое дело. Стань теперь ангелом-хранителем для других. Закончив бинтовать, Стотч проверил плотность наложения повязки и отступил. Я отобрал у него свои порванные и испачканные штаны и встал с дивана. Стоять теперь было менее больно. Совсем невыносимо было принять тот факт, что моя маленькая любимая сестренка теперь будет, как я: всё время умирать и возвращаться, всё время страдать от боли и моральных терзаний, как я. Еще раз взглянув на нее, я забрал свой плащ, поправил поясную сумку и молча телепортировал в штаб супергероев. В окровавленной одежде, сильно хромающий и со злобным выражением морды, я навел там значительного шороху. Я появился посередине аналитического центра, злой и недовольный всем вокруг, поднял руки и с силой опустил вниз, посылая вокруг телекинетический удар. Столы у стен потеряли опоры и упали на пол, увлекая за собой всё, что на них было. Бесполезные придурки, от них не было ни малейшей пользы. Штаны протирают, а как людей спасать, так всей толпой садятся в лужу. Завыла сигнализация, но я ее проигнорировал, медленно развернулся на месте, осматривая мониторы. Они тоже бесполезны. Я поджег в пальцах лепесток сиреневого огня и отвел руку назад, разрастая его в огненную плеть. И несколько раз широко полоснул этой плетью по мониторам, разбивая их в бесполезный хлам. Я был зол, на всех на них, кто не помог мне уберечь мою сестру от смерти, хотя и понимал, что, по большей части, бешусь от бессилия что-либо изменить. Моя жизнь, что касается той части, что приходилось регулярно умирать и регулярно воспарять или падать, была трудной и дерьмовой, и откровенно неприятной, и я не хотел втягивать в нее сестру. Но сейчас она уже замешана, и исправить я ничего не мог, как бы не старался. Я это понимал и бесился невероятно. Меня никто не попытался остановить, и даже если кто-то пытался, я не замечал, слишком увлеченный крушением всего подряд. Разгромив аналитический центр, я не отказал себе в удовольствии пройтись тяжелыми ботинками по разбитым компьютерам и услышать хруст дерева, пластика и микросхем под ногами. Медленно, как снег, оседали листы бумаги, и я поймал один из них. Сводка по происшествиям на сегодня, список крупных происшествий по городу, которым только суждено случиться. Хорошо эти типчики устроились, ничего не скажешь. Ухватив глазами ближайшее событие, я с яркой вспышкой унесся прочь. Возник я уже на крыше бронированного фургона, тут же пригнулся и съехал вниз. Широкая улица пригорода и уютные отдельные дома. Группа спецназа в полной боевой готовности, деревенский дом, в котором один злоумышленник и несколько заложников. Плохое время выбрал этот тип, чтобы повыпендриваться. — Привет, парни, — поздоровался я со спецназом полиции, уже готовый штурмовать дом, и отодвинул от себя дуло автомата. И вымученно улыбнулся — появится еще один автомат, наведенный на меня, я точно его отберу и начну из него стрелять. — Слышал, у вас тут проблемы. — Как вы узнали? — воскликнула женщина в офисном костюме — одна из руководства. — Не ваше дело, — огрызнулся я и оглянулся, ища бинокль. Всё внимание спецназа было приковано ко мне, как будто я был стриптизершей в одном белье. Лестно, что сказать. Найдя нужное, я просто вырвал бинокль из рук одного офицера и мельком посмотрел сквозь него в сторону дома. — Вам нужен тот мудак и заложники? Будут через пару минут. Я отдал бинокль и закрыл глаза. Бандит держал под прицелом заложницу, буквально держа ее за шиворот и целясь пистолетом в голову. В следующую секунду мы поменялись местами — она в ошеломлении стояла на моем месте, а я оказался под прицелом негодяя. Едва почувствовав дуло пистолета у своего виска, я начал двигаться, но уже больше на рефлексах. Подогнув ноги к животу, я оттолкнулся от подоконника и опрокинул нас обоих на пол. От неожиданности мужик выстрелил, но промахнулся. Скатившись с него, я поднялся, а подняться ему уже не дал. Удерживая равновесие на раненой ноге и вполголоса матерясь от боли, я начал бить его другой ногой по лицу. Избивание приносило мне некоторое облегчение. Несмотря на мои старания, противник еще сопротивлялся, он попытался достать меня кулаком. Я отпрыгнул в сторону от него, а потом прыгнул еще раз, тяжелым ботинком прямо ему между ног. Мужик взвыл, как оборотень. Еще несколько ударов кулаком в голову, как принудительный призыв прекращения сопротивления. Этот клиент уже готов. Сойдя с его пиписьки, я двумя руками поднял его бесчувственную тушку и выкинул в окно. Сидящие в углу девицы завизжали от неожиданности. Здесь я закончил, дальше им займутся мои приятели из спецназа. Достав листок, я посмотрел дальше. Разборка между двумя молодежными бандами в Гарлеме. Не теряя ни секунды, я отправился туда. Приземлившись на крыше, я пригнулся и начал высматривать. Друг на друга, с разных концов улицы, шли две банды подростков, человек пятнадцать с каждой стороны, вооруженные и готовые убивать. Это были уже не маленькие дети, но еще и не взрослые, никого старше шестнадцати. Их нужно только вразумить. Я тяжело вздохнул и вытащил из поясной сумки связку петард и дымовую гранату. Предварительно накрыв улицу силовым щитом, я поджег и кинул обе штуки как раз посередине между бандами. Хлопнула граната, заволакивая всё дымом, и начали дробно взрываться петарды. Не теряя ни секунды, я спрыгнул с невысокой крыши и кинулся вперед, в толпу, походу раздавая люлей. Двигался я намного быстрее, чем меня можно было остановить или даже заметить. Я не собирался их убивать, только немного проучить. Наличие перчаток как-то не мешало, и я так же, как и голыми руками, точным движением выбивал оружие у них из рук и делал напоследок кое-что не слишком этичное. Ставил фофан или бил в банку, спускал штаны или натягивал край майки на голову. Парочке особо агрессивно настроенных натягивал сзади трусы до самой головы. Я только пожалел, что у меня нет ни соуса чили, ни васаби, ни кайенского перца. Я бы устроил им американское родео, или его более редкие разновидности, японское или итальянское. Вместо этого я незатейливо пинал по шарам. За неимением шаров — сильно дергал за волосы. С них этого было достаточно, тем более обеспечить впечатлениями всех мне хватило пяти минут. Никто даже толком среагировать не успел. Я и не стал дожидаться, пока среагирует. Я просто съебался оттуда и отправился на следующее место разборки. Никто и не пытался меня остановить, наверно, только потому что никто бы и не смог. В таком бодром темпе я разбирался с преступниками до самого вечера, и то остановился только потому, что банально выдохся. Раздирающая меня ярость и недовольство сами собой поутихли, выдохлись от переутомления, но не пропали насовсем, оставив мерзкое послевкусие. Недолго думая, на последних силах я добрался до Кипс Бей, на самое высокое здание в квартале, чтобы полежать немного на крыше и оттуда просто смотреть на город, океан и заходящее за горизонт солнце. Медленно текли минуты, я смотрел на постепенно подступающие летние сумерки и думал о том, кто я и что мне теперь делать. Город лежал под моими ногами, покорный и податливый моей прихоти. Я мог уничтожить его, а мог и спасти, как следует сосредоточившись и узнав людей, устранение которых могло принести Нью-Йорку максимальное благо. Но я только лежал, как мертвый, на краю многоэтажной пропасти и смотрел вниз и вперед, на медленно садящееся солнце и один за одним разжигающиеся огни внизу. Огромный, бесконечный в своем движении город — я уже не представлял своей жизни отдельно от него. Карен была права. Мне теперь нужно было защищать этот город так же, как в свое время я защищал ее, с той же самоотдачей и страстью. Передохнув немного, я поднялся и сел нормально, просто любуясь распростертым подо мной городом, обволакиваемый постепенно подступающей темнотой. В ней я казался неотъемлемой частью. Часть тьмы, несущей свет, часть этого города, неотъемлемая и неприятная, как стоматолог, выдирающий гниющие зубы. Если быть конкретнее, привык я уже к этому городу за столько времени, что жил тут, и что спасал людей. Я уже считал этот город своим родным, раньше даже, чем окончательно расстаться с Южным Парком. Это было как… наиболее подходящее сравнение: это теплая и свежая одежда, которая точно впору и хорошо сидит после старой ворованной одежды на три размера меньше. Здесь я мог развернуться в полную силу и не прятаться за капюшоном осточертевшей парки. Так что я твердо решил остаться здесь и делать то, что я умею и люблю делать — защищать этот город и его жителей как Мистерион, как непобедимый и неубиваемый супергерой. Более того, у меня была семья, самая лучшая на свете, возлюбленный и сестренка, о которой я никогда не перестану заботиться. У меня был дом, куда лучше, чем раньше, о котором тоже нужно было заботиться. Так что чем заняться на ближайшее время у меня было. Хотя обычной такую жизнь нельзя было назвать, к хуям у меня нормальная жизнь всегда была, с самых малых лет. Позади меня ослепительно сверкнула молния, при абсолютно чистом небе с проглядывающими звездами. Я не стал даже оборачиваться. Стотч в обличии Хаоса подошел ко мне сзади, подозрительно зашуршал бумажным пакетом и уселся на краю крыши, правда, на некотором отдалении от меня. Помахал ножками и нерешительно взглянул на меня. — Ты в порядке? — неуверенно спросил он. Я остро глянул на него, но ничего не ответил. Я и сам не знал, как я. — Просто ты ушел… в расстроенных чувствах, — предположил он. — В бешенстве, — поправил я. — И я беспокоюсь, как ты. И твоя сестра тоже. — Да неужели, — заметил я, понимая, что всё еще в бешенстве. — Я не спас ее, и она умерла. — Это не твоя вина, — горячо возразил Хаос. — К тому же, она вернулась, как ты. — Даже хуже — теперь она всё время будет умирать и возвращаться, — зло огрызнулся я, — И мучиться. — Ох, милый, — Хаос нерешительно коснулся рукой моей спины, — не думаю, что даже если у нее такие же способности, она повторит твою судьбу. У нее будет собственная жизнь, — он заговорщицки наклонился ко мне, — И даже если она попросила ее не защищать, это же не значит, что надо ее слушаться. Я недоверчиво фыркнул в воротник плаща. Всё то, что он говорил, очень сильно смахивало на правду, даже с учетом моего житейского опыта, что у меня имелся. Откуда такой был у домашнего задрипанного мальчика Стотча, я понятия не имел, и всё же у него имелась житейская мудрость. И я поверил ему, настолько сильно, насколько не мог поверить супергерой, которого утешал суперзлодей. Я расслабился и чуть сгорбился. Стотч погладил меня по спине и подсел поближе. — Всё равно это несправедливо, — буркнул я. Профессор Хаос только вздохнул, развернулся ко мне и крепко сжал в объятиях. — Всё будет хорошо, — пообещал он, — Даже если несправедливо, будет хорошо, что она насовсем умереть не сможет, верно же? Я только и смог, что пробормотать что-то положительное в его плечо. — Может, я смогу помочь тебе? Может, мы поиграем? — он отпустил меня и тревожно посмотрел мне в лицо. — Как тогда, на крыше госпиталя. Я только и смог, что выдавить из себя звук, что-то между неудовольствием и усталостью. — Может, ты голодный? — догадался он и достал из-за спины шуршащие пакеты. Оттуда сладко пахнуло мясом и горячей картошкой. Я перехватил один и тут же нырнул туда рукой, доставая бургер, и тут же вцепился в него зубами. Оказывается, я был чертовски голоден. Хаос тихо засмеялся и отобрал у меня бургер, чтобы убрать промасленную бумагу, в которую он был завернут и вернуть. Я тут же сожрал половину бургера, и только потом до меня дошло, что я и он делаем. Я насмешливо фыркнул, едва не подавившись едой. — Что такое? — тут же всполошился он. — Никогда бы не подумал, что буду вот так проводить время с суперзлодеем на крыше высотки, любуясь городом и звездным небом, — объяснил я, попивая колу. — Ну, так случилось, — пробормотал Хаос, порозовев скулами. — Я тоже никогда не думал, что пойду на свидание с супергероем. Жизнь меняется. — Если тебе нравится, то можем так почаще выбираться, — предложил я. — Очень нравится, — признался Стотч и неожиданно нагнулся ко мне, коротко поцеловав в щечку. Теперь пришла моя очередь смущаться. Можем и повторить, было бы неплохо. И если так посудить, всё и так было хорошо, в целом, если не сосредотачиваться на особо говяных моментах, типа Картмана или смерти моей сестры. Я приобнял за талию Стотча и положил голову ему на плечо, а он в ответ взял меня за руку. Так быть, существовать именно в этом моменте, где рядом со мной был Лео и бесконечное звездное небо, казалось особо прекрасным.21. Королева драмы.
11 декабря 2019 г. в 17:47
Как и был, в официальном костюме и с едва накинутой на плечи паркой, я вместе с Леопольдом и Карен перенесся в мою комнату под самой крышей в Бруклине. Бросив сумку, до этого совершенно невозмутимая девочка с радостным визгом кинулась к окну, чтобы посмотреть с огромной высоты вниз на город и на кусочек океана. Я разделял ее радость, но очень посредственно — у меня был долгий день и не менее мерзкий вечер. Скинув парку на пол, я, как и был, в пиджаке и в туфлях, повалился на кровать лицом в подушку. Стотч, привыкший к моим таким возвращениям, которые обычно случались через окно, не очень удивился.
День у меня лично выдался слишком насыщенным, слишком много всего случилось, слишком много людей и не очень людей, событий, встреч и расставаний. Кровать возле меня прогнулась, и легкая рука Леопольда нежно погладила меня по голове.
— Тебе помочь раздеться? — спросил он.
В других семьях помогают раздеться мужьям, пришедшим за полночь, в стельку бухим или обдолбанным, и это не очень хорошо для семейной жизни и в целом. Я не пил сегодня и не нюхал ничего, но устал запредельно. Стотч знал это и предлагал помочь. Иногда жизнь бывает настолько разнообразной и удивительной, что даже придумать специально так не получится. Я пробормотал неразборчиво и остался так лежать. Теплые объятия мягкой кровати недвусмысленно намекали мне отдохнуть. Всё закончилось, и теперь мне нужно было не спасать никого, ни срочно куда-то бежать. Этот отдых был как свежий душ, который мне тоже бы не помешал. Но я слишком устал, чтобы куда-то идти или даже просто двигаться.
Откуда-то сверху раздавались голоса. О чем-то вполголоса переговаривались Леопольд и Карен, и я мог бы их услышать, но для этого пришлось бы напрягаться. Наконец, он подошел ко мне и присел на корточки, так, что наши лица оказались на одном уровне. Он снова погладил меня по голове.
— Отдыхай, милый. Тебе нужно поспать, — заявил он.
Конечно, мне нужно отдохнуть. Не побегу же я напяливать супергеройскую форму и бегать по крышам, пока не свалюсь замертво от истощения. Мог бы, но не хочу.
— Для нас троих здесь слишком мало места, да к тому же, мне нужно сделать кое-какие дела в городе. Оставайся здесь с Карен, выспитесь, а утром я вернусь.
Мне хотелось знать, чем таким интересным посередине ночи он будет заниматься, но я уже засыпал и поэтому решил, что спрошу потом. Поэтому я прогудел что-то положительное и через задники, ногу об ногу, стащил туфли и ползком заполз под одеяло. Сдавленно засмеялась Карен, видимо, от этого зрелища, а я ничего ей не ответил, только устроился поудобнее и закрыл глаза. Они еще о чем-то переговорили, и Стотч вышел из комнаты. Через некоторое время Карен грохнулась рядом с мной, сильно продавив матрац.
Я высунулся из-под одеяла, чтобы разведать обстановку, и обнаружил, что Карен сидит рядом со мной и залипает в планшете, с наушниками. Ну и славно. Я снова упал на подушку и на этот раз уснул крепко.