***
— Фингер бах-бах, бах-бах, — ритмичная музыка оглушала и заводила, свет софитов слепил мне глаза, было жарко, так, что белую майку на мне заливало потом. Не помогали даже кондиционеры. — Я собираюсь добавить твой фингербанг-банг в мою жизнь. Текст был старый, но с дополнениями, красочно описывающий, что можно сделать с девушками и что им нравится. Все в белых одеждах, но с разными дополняющими цветами, мы двигались все впятером одновременно, а Кайл и Стен на заднем плане еще умудрялись играть на гитарах. — Девчонки, которые любят твой фигнербанг-банг, и это отлично, они любят тебя и твои пальцы, которыми ты делаешь им банг-банг. Хореографию нам ставили профессионалы, и толпа вокруг нас визжала, как текущие сучки, их визг органично как-то разбавлял песню. На переднем плане бы мы были втроем, Картман со своей жирной задницей двигался резво и даже попадал в ритм, я танцевал привычно и легко, а вот Леопольд, которого взяли в последний момент, старался изо всех сил, и у него получалось замечательно. Наши голоса и музыка сливались в нечто бодрое и возбуждающее, заставляя всех вокруг так же возбужденно орать от восторга. — Потому что я король фингербанг-банга, и это отлично. Я буду делать фингербанг-банг всю ночь. На этой ноте мы замерли, а Картман вышел вперед и взял соло. Кайл и Стен на заднем плане синхронно заиграли одну ноту, натягивая ощущение и всё больше распаляя толпу. — И та девчонка, что точно знает, что она единственная девчонка для меня, — запел он приятным баритоном, от чего вопль зрителей достиг ультразвука. — Ты та девчонка, симпатичная девчонка из моих фантазий, — он послал воздушный поцелуйчик в толпу, явно испытывая терпение Кайла, — Ты это моя девчонка! Он вернулся назад, и мы снова задвигались в едином ритме, блестя в лучах славы и софитов. Публика орала, как обычные фанаты, а не как уникальные люди со сверхъестественными способностями. Я ощущал их энергетику, их восторг и возбуждение. Казалось бы, простой текст, чуть более сложные движения и правильно подобранный свет — и мы становимся самыми желанными парнями этого вечера. Стотч рядом со мной тоже это чувствовал и пребывал в бескрайнем восторге. — Я собираюсь делать фингербанг-банг всю эту ночь. Ты будешь в восторге, потому что я король фингербанг-банга! На последней ноте песни полыхнули заранее приготовленные фейерверки, и толпа заголосила с новой силой. Мы замерли, а я сам пытался отдышаться, потому что, ну, это было не просто музыкальное выступление, а еще я отдавал зрителям часть моей силы, а они, в свою очередь, делились со мной своей. Это было потрясающе, хотя и очень выматывало. Я стоял неподвижно, только переводя сбитое дыхание. Толпа продолжала орать, а под ноги начал стелиться дым. Обычный такой, из обычной дымо-машины для выступлений. Это знак для нас. Почти сразу же вырубился свет, и мы всей пятеркой поспешили вон со сцены. По расписанию, после нас стояло еще два выступления, и всё было расписано поминутно. Как и были, в сценической одежде, мы все высыпались на улицу. Стояла теплая летняя ночь, и эта прохлада после жаркого помещения была восхитительной. — Это было шикарно! — взвизгнул Картман. — Пацаны, вы согласны со мной? Я пробурчал что-то положительное. Можно было переодеться и вернуться в клуб и остаться на концерт, но мне этого не очень-то и хотелось. — Да, это было неплохо, — осторожно согласился Леопольд. — Мы такие «банг-банг», а они такое орут! — всё не унимался толстяк. — А сколько бабок я срубил и еще срублю на продаже дисков! — Ты хотел сказать, мы срубим, — поправил его Кайл, снимая шапку. — Мы же с тобой теперь вместе. — Точно! Теперь и твои еврейские деньги будут моими. Классно! — Ты мудак, — недовольно заявил рыжий. — Мы же с тобой вдвоем теперь, ты не забыл? У Картмана на лице изобразилась сложная работа мысли, хотя особо тупым он не был. Видимо, он хотел соотнести к себе понятие общие деньги. Стен просто стоял рядом, как будто его и вовсе не было здесь. — Ты не хочешь отдавать мне свои деньги, потому что я не твоей веры? — уточнил он. — Если ты помнишь, я с шестого класса латентный иудей! — заявил Картман. — А с третьего — латентный гей, — не удержался Кайл. — Как же я тебя ненавижу, сука. И как в противоречие своим же словам, он схватил толстяка за край сценической куртки и, притянув к себе, поцеловал онемевшего от такой наглости Эрика. Кажется, он хотел врезать еврею за такое своеволие, но только и смог что поднять руки и опустить их уже мягко на плечи Кайла, притягивая его к себе. Как дети малые, всё не могут прекратить свои брачные игры с вечными препирательствами. Леопольд и вовсе выглядел донельзя смущенным. Одно дело, когда мы с ним за закрытыми дверями, и совсем другое видеть, как другие так откровенно милуются. — Мы пойдем, — заявил я непререкаемо. На мое заявление никто не отреагировал. Эрик и Кайл продолжали пожирать друг друга, а Стен просто стоял и глядел на них. Я взял Лео за руку и просто телепортировал нас двоих домой. Оказавшись на крыше, он облегченно выдохнул и потянул меня внутрь дома. Мы оба достаточно устали от этих всех бесконечных репетиций и выступления, что просто добрались до кровати, поскидывали шмотки и завалились спать. Следующее утро было утром выходного дня, чем-то особенно ленивым, хотя я мало акцентировал свое внимание на днях недели. Но едва я спустился вниз, чтобы навестить ванную комнату, зазвонил стационарный телефон. Это была трубка радиотелефона, я поднял ее с базы и отправился на кухню, намереваясь приготовить что-нибудь на скорую руку. — МакКормик, — хмуро бросил я в трубку, доставая сковородку и яйца из холодильника. Сначала стоило выяснить, кто это вообще такой, прежде чем посылать его. — Мистер МакКормик, это вас беспокоит миссис Фиджерстоун, из домового комитета, — раздался в трубке голос дамы в возрасте. — Добрый день. Нам стало известно, что вы недавно приобрели дом на нашей территории, совместно с мистером Стотчем. — Допустим, это так, — произнес я, ножом разбивая весь десяток в сковородку. — Вам что нужно, миссис Фиджерстоун? — Мне и некоторым членам домового комитета нужно познакомиться с вами, — ответила дама. — Вам удобно будет, если мы нанесем вам визит сегодня? Скажем так, через час? — Нет, не удобно, — заявил я. — Это для вас сейчас день, а у меня дома сейчас всё еще спят. Так что давайте через пять часов. Дама на минутку замолчала, явно удивленная моей наглостью, но с эмоциями справилась, и даже вежливо ответила. — Да, конечно, как вам удобно. Мы будем через пять часов. До встречи, мистер МакКормик, — сухо попрощалась она и повесила трубку. Отрезать бы к чертовой матери эту линию, и как можно скорее. Приготовив завтрак, я заварил на всех чаю. К этому времени на запах вкусной еды выползли и Лео, прелестнейший со сна, и Карен, с терпеливо-недовольным лицом. Я разложил завтрак по тарелкам и разлил по кружкам чай. Дождавшись, пока все рассядутся, я сам отпил чаю и поглядел на них обоих. — Ты хочешь о чем-то поговорить? — спросил у меня Леопольд. Я молча удивился, но никак это не прокомментировал. — Сейчас сюда звонила дама из домового комитета, она со своими подружками хочет с нами всеми познакомиться, — кратко объяснил я. — Ты думаешь, они связаны с конторой Мириама? — поинтересовался Стотч. Я только покачал головой. — Вряд ли. Скорее всего, просто кучка скучающих дам в возрасте, которым нечем заняться. Но они будут к нам присматриваться и оценивать нас. — У них есть способности? — подала голос Карен. — Вряд ли, — честно ответил я, — но я не могу утверждать наверняка. — Тогда зачем нам беспокоиться, что мы можем им не понравиться? — поинтересовалась Карен. — Это им нужно нас бояться, — резонно заявила она. Я поднял глаза на Лео и встретился с таким же, как и у меня, встревоженным взглядом. Всю ее жизнь я старался держать ее подальше от неприятностей, бил морды и надирал задницы только затем, чтобы ее не трогали, каким образом зарабатывал деньги и на что шел, чтобы у нее была спокойная, нормальная жизнь. Может, поэтому она не понимает, почему важно поладить с этими женщинами. А насчет этого ее «нас бояться» — я с ней поговорю об этом позже, на днях. Так думать нельзя. — Нам нужно произвести хорошее впечатление, чтобы эти дамы не мешали жить нам спокойно в будущем, — объяснил я, — Чтобы у нас не было проблем с соседями. Им нужно, чтобы в их районе жили только хорошие, порядочные люди, которые не доставят проблем. Мы им дадим то, что нужно им, а они — то, что нужно нам. — Устроим им прекрасное чаепитие, — оживился Леопольд. — Расскажем им о себе. Но только не правду, я думаю… — он вопросительно посмотрел на меня. — Скажем, что у тебя богатые родители из другого города, — предложил я, — Что они купили здесь тебе квартиру, потому что ты будешь здесь поступать. А я — твой одноклассник, который будет поступать в тот же институт и оплачивать свое проживание. — Очень хорошо! — воскликнул он. — Да, так и сделаем. Карен хмыкнула с сомнением в голосе. — Так же я думаю, что не будем никому говорить про наши отношения, — продолжил я. — Возможно, кто-то из них окажется с… предрассудками по этому поводу. — Ты собираешься расстаться с Леопольдом? — нахмурилась девочка. — Если ты разобьешь ему сердце, я убью тебя, — серьезно пообещала она. Я хихикнул, а Стотч смущенно покраснел. — Это будет только игра, — заверил я. — На самом деле, я не буду с ним расставаться. — Хорошо, — она немного подумала. — У нас нет торта к чаю. После завтрака я схожу и куплю его. Дашь денег? Я тогда надену к чаю красивое и тупое конформистское платье. Я молча выложил ей сотню. Карен быстро доела завтрак, схватила деньги и тут же свалила. Леопольд после ее ухода покраснел еще больше и спрятал лицо в ладони. — Эй, ты в порядке? — забеспокоился я. — Твоя сестра, она нечто, — пробормотал Стотч. — И она очень похожа на… Мистериона. Этот тон и эти слова… пробирает до костей. Теперь была моя очередь смущаться. — Надо бы прибраться тут, — пробормотал я. Меня мало чем можно было смутить, тяжелое детство и богатая сексуальная жизнь не давали возможности смущаться, но Лео делал это с завидной проницательностью. С ним вообще не было скучно, он умел меня удивить и преподнести сюрприз. С такими мыслями я поднялся из-за стола и отправился наводить порядок. Прошелся по квартире, любуясь ей и одновременно зорко поглядывая, что можно поправить прямо сейчас. Собрал грязные вещи, поставил их стираться, а тем временем быстро протер полы в гостиной и в маленькой прихожей. Поправил висящие куртки и стоящую под ними уличную обувь. Между порогом и основной прихожей я оборудовал небольшой промежуток, на пару сантиметров понизив уровень пола и застелив симпатичным прорезиненным ковриком. Здесь не было такой грязи на улицах, как в Южном Парке, это было сделано больше для грязной и мокрой обуви. Леопольд тем временем вымыл посуду на кухне и прибрался там. Я старался особой грязи в своем новом доме не разводить, как в контраст старого дома родителей, и остальных попросил о том же. Пока вроде получалось. До назначенного времени я еще успел приколотить внезапно заскрипевшую половицу в гостиной, скрутить из найденного толстого куска проволоки причудливую вешалку для вещей, — телекинезом, конечно, — и приколотить возле входной двери. Взял на заметку, что нужно купить молоток и топор, на всякий случай, и помог Лео и Карен накрыть на стол. Они оба уже были красиво одеты, Карен щеголяла в новом светлом платье в цветочек, в котором я ее еще не видел, с совершенно несчастным видом человека, которого заставили одеть нелюбимую одежду, Стотч просто сменил рубашку на свежую, пастельного цвета. Осознав, что всё так же щеголяю в домашней, достаточно потрепанной одежде, я поспешил ее сменить на недавно купленные темные штаны и простую рубашку. И едва не опоздал встретить гостей. Миссис Фиджерстоун оказалась сухопарной, высокой дамой лет пятидесяти, притащившей с собой еще четырех похожих матрон такого же возраста. Видимо, эти дамы держали местный общественный порядок, интересовались соседями, обращали внимание полиции на шумных и неприятных, и помогали добропорядочным. Это были те самые люди, которым до всего есть дело, и, если ты им не понравился, то гуманнее всего было бежать от них. Я широко и приветливо им улыбнулся, старательно изгоняя из головы ненужные здесь аналогии с мафиозными структурами, и пригласил их в дом. Следующие два часа были одними из самых сложных в моей жизни. Признаться, я был как-то неудачно подстрелен и провалялся на помойке с крысами полусгнившим и воняющим дерьмом примерно то же время, и это оказалось проще, чем сейчас. Ни возраст, ни положение гостей в моем доме никак не отразилось на их въедливости и любопытстве. Сохраняя лицо, нам пришлось ответить на множество вопросов, начиная от наспех сочиненных, заканчивая пристрастиями в музыке. Эти женщины держали если не весь Линден Хилл, где, собственно, и находился мой дом, то большую его часть. От их пристального взгляда не укрылось ничего, от свежего паркета до со вкусом выкрашенных стен. Миссис Фиджерстоун пристально расспрашивала так же о нашей цели приезда сюда аж из другого города. Судя по ее лицу, она не очень-то поверила сказочке о поступлении, но она ничего не сказала. На исходе первого часа я не выдержал морального прессинга и выскочил на кухню под предлогом налить еще чаю дамам. Над чайником я минуты три честно колдунствовал, напитывая горячую воду своей магией и многими словами, которым мне нужно, чтобы поверили. Я говорил о том, что нам нужно верить, что мы не будем источником неприятностей, ни шума, ни криминала, ни прочих неприятных для них разборок. Они были простыми людьми, без способностей, и такое могло прокатить. Карен была немного неправа, когда заявляла, что их нужно заставить бояться. Запуганный человек опасен, а вот если вежливо попросить, так, что не останется у него другого выхода… тонкому искусству шантажа я учился у самого Картмана, и мог быть уверен, что преуспел. После такого «чая» матроны ощутимо расслабились и больше на нас не давили, разговор продолжился в более приятном ключе. Я рассказал о своем желании и старом хобби — рисовании. Последний раз я занимался им невероятно давно, а сейчас можно было и продолжить. Стотч поделился своей любовью инженерным разработкам, а Карен прямо заявила, что ничем не увлекается, а просто отдыхает на летних каникулах перед поступлением в новую школу. В конце концов, дамы покинули наш дом, полностью удовлетворенные встречей, и с полной уверенностью, что мы хорошие ребята и проблем не доставим. Это означало, что они тоже не будут нам мешать. Провожая их прочь из дома, я неожиданно подумал, что это — именно моя исполнившаяся золотая американская мечта — свой дом, ставший для меня и моих самых близких людей безопасным местом, тихой гаванью. И это были люди, которым я безоговорочно доверял и любил — такой непредсказуемый и честный Леопольд Стотч и моя любимая младшая сестра Карен, которая даже при внезапно обретенном бессмертии и любви ко всяким готским движениям всё равно оставалась моей младшей сестрой, которую нужно любить и защищать. На этой мысли я глянул на уходящих гостей, и, убедившись, что они не смотрят, легко повел пальцами по воздуху, закрывая за собой дверь телекинезом и запирая ее на замок.22. Американская мечта.
29 января 2020 г. в 10:26
Как-то, совершенно неожиданно для себя, я обнаружил себя занятым за абсолютно, можно сказать, нехарактерными для меня делами. Я привык к себе, которому занят странными делами. Странными для обычного пацана моего возраста и совершенно обычными для меня. Быть мертвым, выслушивая сомнительные шуточки сомнительного типа Демиана Торна в аду, быть живым и прыгать по крышам полуночного города, ища тех, кто создает неприятности, или отсыпаться после бессонной ночи. Тренироваться с мечом, разнося хлам на очередной свалке, надрывая себя и свое тело, или медитировать, оттачивая до ювелирной точности свое владение телекинезом или огнем. Или, что банальнее, зависал на порно-сайте, предаваясь приятному времяпрепровождению. Нет, сейчас я занимался совершенно другим, для меня совершенно новым. Я находился в собственном доме, новом и крепком, сидел на кухонном окне на первом этаже, свесив одну ногу за улицу, почти задевая мирно растущие кустики на улице, и наблюдал за разгорающейся дракой двух мелких пиздюков на улице. Два пацана лет десяти собирались дать друг другу в морду, а я почти не собирался вмешиваться, с некоторым интересом наблюдая за ними. Чуть в стороне от меня, на плите, доваривался вкусный и полезный обед, который я сам и приготовил, а еще дальше высились приготовленные для выстилки пола доски. Это был не дрянной ламинат, который раньше я даже и не мечтал себе позволить, а настоящее толстое дерево. Такое дерево, что лежать будет годами и не проломиться даже после интенсивных тренировок на нем. Я смутно подозревал, что и крови на него прольется немало, но это мало меня беспокоило.
Мне даже и не представлялось, как я докатился до жизни такой, о которой я даже и не мог мечтать. Мне элементарно не хватало соображаловки додуматься до такого, что когда-либо я жить буду в большом городе, который не сможет меня игнорировать, с любящим человеком и моей маленькой любимой сестричкой. Что я буду делать исключительно то, что мне будет нравиться, и не беспокоиться об оплате счетов мне не придется. Наверно, моя фантазия в свободное от подработок и попыток выжить ограничивалась только отъездом от родителей так быстро, насколько это было возможным. Ну, а сейчас… сейчас я мог с уверенностью сказать, что был счастлив, и получил всё, что хотел и о чем даже и не смел мечтать. Именно в этот момент, когда я сидел на подоконнике, и два мелких пацана всё-таки подрались на улице. Можно сказать, сбылась моя неосознанная американская мечта об идеальном доме и семье. Я больше не был один, да и не смогу остаться один.
Хотя спокойная, размеренная и отчасти скучная семейная жизнь мне еще долго не грозит. Стоит начать хотя бы с того, что мы все втроем переехали в новую квартиру, в этой квартире нужно было сделать ремонт. А жить в ремонтируемой квартире то еще сомнительное удовольствие. Стотч несколько раз предлагал мне нанять ремонтников, чтобы те всё сделали, но я всё время отказывался. Платить чужим людям за то, что я могу сделать сам? Да к тому же, я чувствовал, что должен сделать сам. Не всё, но по большей части. Заставить стены и пол этого дома впитать часть моей силы, почувствовать прикосновение моих рук. Это было что-то от того, как я теперь уходил от собственной смерти, которая всё так же ходила за мной, хотя и не так навязчиво, как раньше в Южном Парке. Мы все втроем составили план расположения мебели, розеток и прочего по всему дому. Я самостоятельно тянул проводку заново по всему дому, ставя на нее дополнительную изоляцию — Сточт всё-таки был электрокинетиком, и я не собирался разбираться с перегоревшей проводкой каждый раз после его истерики. Мне лично совсем не нравились обои в доме, и я просто выкрасил стены. Мы с Лео чуть ли не поругались насчет цвета, но Карен назвала нас обоих придурками и выбрала светло-бежевый пастельный цвет с темным рельефом. У нее же в комнате я поставил хорошую звукоизоляцию, потому что не собирался сейчас слушать ее музыку, а потом — то, чем она будет заниматься с парнями. Благо комната ее была на мансарде и отделялась от лестницы, ведущей на крышу. Комнату напротив я отдал полностью под мастерскую Леопольду и обшил стены плотной пробковой доской для разных схем, а для себя оборудовал тайник в спальне. Планировкой кухни занималась Карен, вплоть до мелочей, она же помогала заниматься отделкой. Все эти хозяйственно-ремонтные проблемы, обыденные и бытовые проблемы каким-то образом сочетались с нашими сверхъестественными способностями и супергеройской жизнью. Даже в обустройстве дома учитывались, с самого начала, что тут будут активно пользоваться сверхспособностями и даже то, что здесь живут супергерой и суперзлодей. Такие дела не должны были пересекаться, знаете ли. Крыша дома была у нас проходным двором, запасным выходом, с которого можно было очень удобно телепортироваться, чтобы не привлекать внимания, а каждое окно имело укрепленную перекладину для штор, чтобы можно было уцепиться и подтянуться, как на турнике, чтобы удобнее было вылезать через окно. В каждой комнате было спрятано оружие, даже в сортире, а в светильниках я установил незаметно, на первый взгляд, дымовые шашки. Это была не паранойя, а суровая необходимость в большом неспокойном городе. Я был более чем готов к встрече в собственном доме с неприятелем. Стотч только тяжело вздыхал, смотря на мои такие приготовления, но ничего не говорил. Карен только глаза к потолку возводила, смотря на эти ухищрения — по моему настоянию, она носила с собой травмат с младших классов. Ничего удивительного для нее.
Мне даже страшно представлялось, сколько денег мы угрохали в этот ремонт. Я несколько неприязненно и хмуро рассматривал счета, когда Стотч признался, как со средних классов школы играл на бирже и вкладывал деньги в растущие акции на рынке. Он заверил меня, нерешительно мямля и поминутно краснея, что никаких проблем с деньгами у нас ближайшие несколько лет не будет. Я не сразу поверил ему, настолько всё это звучало фантастично, но он показал свой банковский счет и акционные счета, и я был в легком шоке, вернее, в глубоком ахуе. И с тех пор перестал хмуриться на счета, просто старался не всматриваться в цифры, чтобы не портить себе настроение. Такое было для меня новым, раньше все свои счета я оплачивал самостоятельно, в Южном Парке или здесь.
Принимать так спокойно чужую помощь и чужие деньги казалось мне даже более волшебным, чем даже ощущать силу телекинеза в моих собственных руках или разгорающееся в них же магическое пламя. Вообще, такая сбывшаяся мечта отдавала зачарованной невероятностью, как зачарованные принцессы в детских сказках. У меня теперь были супер-серьезные отношения, и я поймал себя на мысли, что уже думаю, рассчитывая не только на себя, но еще и на Стотча.
Эта монета имела еще и обратную сторону — проведя столько лет практически в одиночестве, я привык к нему, как к теплому нутру своей куртки или регулярным болезненным смертям, я теперь привыкал быть не-один. Жить с кем-то иным, делить свою жизнь, любовь и быт было сложнее, чем быть одному и рассчитывать только на себя. Я уже не мог просто так голышом выйти из душа и обсохнуть так, нужно было обязательно хотя бы прикрываться полотенцем. Я не мог начать петь вслух, когда у меня были заняты руки готовкой или уборкой — Карен и Стотч поразительно единогласно решили, что это не слишком гуманно для человечества. С Лео мы спали на одной постели, и я уже не мог, как раньше, раскинуть руки и ноги во все стороны, и, поначалу, я плохо засыпал в постели не один. У него были так же свои привычки, непривычные для меня, и я поначалу только недоверчиво присматривался к нему, решая, что же мне делать. На эмоциях он, к примеру, неосознанно бил статическим электричеством, от которого пробирало мышцы, дыбом вставали волосы и член. Он любил цветочки и откровенно девчачьи заколки, одежду, которая откровенно не нравилась мне еще некоторое время назад. Всегда думал, что останусь в отношениях с молодой девушкой с большой грудью и любящей заниматься страстным сексом, но вот я просыпаюсь в одной постели с тощим парнем и совершенно не стесняюсь брить при нем пах и щетину на лице, совершенно не понимая, как именно я до такого докатился. Но мне нравился Леопольд, я любил его, со всеми этими девчачьими штуками и отсутствием больших сисек, и он меня действительно сексуально возбуждал. Я смутно догадывался, что через проверку бытом проходили все парочки, решившие жить вместе, будь то обычные люди или суперы, гетеро или пидоркие парочки. Обычные притирки для совместного жилья, это казалось до поразительности нормальным. Еще более смутно я подозревал, что настанет момент, когда я жить не смогу без него и его дурных привычек, и мне становилось самую малость страшно.
С другой стороны, я мог попросить помощи в тех делах, которые слишком сложные для одного человека. Раньше, один, я решительно стискивал зубы и пиздовал делать, надрываясь или даже умирая. Сейчас же я мог позвать сестру или своего парня, и дело проходило веселее и быстрее. С другой стороны, появилось гораздо больше, чем раньше простых бытовых мелочей, которые раньше для меня не составляли особого труда, а сейчас стали ощутимо тяжелыми. Одна только готовка для трех голодных ртов чего стоила, или даже просто закупиться едой на всех троих. Тут уже Стотч, увидев, как я без продыха ебашу, настоял на общих правилах ведения быта. Готовили теперь по очереди, а в магазин выбирались раз в неделю все вместе.
Все этим мелочи, — в отношениях, — бытовые и даже откровенно сверхъестественные, складывались в одну большую сюрреалистическую картину, где всё сплеталось, и у меня даже слегка кружилась голова. Но даже здесь я был не один, Леопольд тоже признался, что для него такая ситуация необычная и очень приятная. И он мне действительно помогал, даже когда я его об этом не просил. Так, один раз, приводя в порядок нашу спальню, я нашел его диплом об окончании средней школы Южного Парка, и вот сюрприз — и еще один такой же, только на мое имя. И листок-вкладыш для моей сестры, что она закончила средние классы начальной школы. Я мысленно сверил даты, боясь, что я что-то напутал, и оказалось, что в начале последнего класса старшей школы я приехал сюда, в Нью-Йорк, и занимался многими интересными делами, но никак не школой. Стотч при вопросе об этом дипломе только волнительно отмалчивался, ковыряя носком туфель пол. Я запнулся, увидев это его движение. Он решил, что я его ругаю? Сбавив обороты, я просто объяснил, что был несколько удивлен тем, что знать не знал о своем дипломе. И как раздосадован был тем, что Стотч от меня что-то скрывает. Хотелось высказаться более выразительно и кратко, но весь вид моего парня говорил о том, что мне не следовало бы материться. Как бы в награду за мое терпение он рассказал, что это всё не он сделал, а Картман. Он то ли шантажировал директора, то ли припугнул ее, но Виктория послушно выписала требуемое, даже учитывая то, что я не появлялся в школе. Я помянул не очень добрым словом жиртреста и попросил Лео больше не скрывать от меня всякие важные для меня вещи. Он согласно покивал, потом порывисто обнял меня и куда-то шустро унесся.
Здесь, во всех этих заботах и проблемах, занятый по самую макушку, я был по-настоящему счастлив. Я жил, а не существовал, перебиваясь жалкими грошами до очередной зарплаты и мимолетными романами от смерти до смерти. Чаще совершенно бессмысленной тогда, здесь же она обретала смысл. У меня так же не было ответов, — как и почему, — так терзавшие меня раньше, но сейчас эти вопросы стали менее… важными, что ли, я воспринимал мои способности и мою силу как должную. Моя жизнь стала намного лучше, я мог даже назвать ее обычной и размеренной, ну, конечно, с учетом того, что я делал и кем являлся. У меня были долгие дни, занятые сверх меры, когда я клеил обои и приколачивал полочки, разбирался в электроприборах и тянул провода. Но и в то же время я не оставлял мою прежнюю деятельность супергероя. Ночью, когда огромный город продолжал жить и бодрствовать, когда на темные улицы выползали те, кто скрывались при свете дня, я выходил на улицы и на крыши домов бдить. Но сейчас я не ощущал себя таким одиноким, как в те дни, когда только приехал сюда. У меня было множество знакомых и коллег, так сказать, вместе с которыми мы делали одно дело. Сотрудники спасательных служб и скорой помощи, офицеры полиции и вездесущие журналисты, лица, ставшие знакомыми, те люди, которые уже не удивлялись и не пугались моему появлению, которые знали, что от меня ждать. И, конечно же, другие суперы, что старались работать со мной наравне. Я не только нес справедливость и наносил добро всем нежелающим криминальным элементам, но и работал при крупных техногенных или природных происшествиях, работая там, где обычный человек не смог бы работать или рисковал бы своей жизнью. Я бы тоже рисковал, если бы не сверхспособности и богатый опыт выживания. Сотрудники службы спасения, особенно ночная смена, знали меня «в лицо», вернее, мой вид и мой голос. По прошествии времени я действительно стал для этого города тем, кем старался быть в Южном Парке раньше — настоящим героем и ангелом-хранителем. Это было трудно, гораздо труднее в этом большом городе, но мне действительно нравилось это делать.
На новом месте я обустраивался не только в доме. Несколько ночей подряд и под маской я прошелся по кварталам поблизости, прислушиваясь и приглядываясь к общей криминальной обстановке. И как-то совершенно не удивился, когда итогом моей такой работы стала поимка и тщательное избиение двух серийных убийц, нескольких малолетних хулиганов, имеющих привычку грабить прохожих в темное время суток, и еще спалил дотла штаб одного не очень нового тайного сообщества. Чего я так и не понимал: с чего их так много было. Мода в последнее десятилетие на них какая-то, что ли. В общем, я сделал так, чтобы местность вокруг моего дома была безопасной. Конечно, на фоне того, что я регулярно обходил с такой же целью весь город.
Я оставался на связи с конторой Питера и Мириамом, но по большей части к ним не наведывался и в их дела не лез, мне только скидывали на телефон, так называемые, нерегулярные подработки. Защитить человека или наоборот, надрать ему зад, собрать или передать информацию, или пойти на усиление большого рейда супергероев на большого злодея или преступника. Иногда приглашали на вечеринки или тусовки, иногда приглашали делиться перед аудиторией практическим опытом. Всё это оплачивалось, по сравнению с моими заработками в детстве — вполне неплохо. В любом случае, я мог отказаться от тех подработок, которые мне не нравились или на те, которые я не мог пойти. Наверно, я произвел на них достаточно сильное впечатление, чтобы со мной считались и уважали. Возможно, меня побаивались, но это уже были личные моральные переживания, в которые я лезть не хотел. Насколько я знал, Стотч работал с ними более плотно. Больше, конечно, в их лабораториях и исследовательских центрах, но я особо не лез, давая возможность меня удивить. На тот случай, если Мистерион и Профессор Хаос снова сойдутся в прямом противостоянии. И потому что попросту давая ему собственное пространство.
Карен тоже имела какие-то свои личные дела. По случаю окончания учебного года и лета, она в школу не ходила, хотя я ей присмотрел одну хорошую среднюю школу, а тусила с какими-то ребятами. Подозрительными для меня — как-то она слишком быстро завела себе друзей здесь. На мой вопрос об этом она уставилась на меня недовольным и несколько высокомерным взглядом. Обозвала конформистом и заявила, что с этими ребятами познакомилась по интернету и общается с ними уже больше полугода. Что она подозревала, что рано или поздно она окажется здесь и обзавелась приятелями заранее. Я ей поверил и проследил за ней, на всякий случай. Друзья ее оказались подростками ее возраста и старше, одетыми в черное и постоянно обсуждающими вопросы жизни, смерти и «тупых конформистов». Видимо, ее давнее увлечение культурой готов не оставило ее. Она впервые заинтересовалась этим вопросом еще в те времена, когда в самом разгаре были наши старые игры в супергероев, те несколько месяцев, когда Довакин жил в Южном Парке. Добрые, славные времена больших игр всем городом.
Стояла жаркая середина лета; с того момента, как мы отметили выпускной и переехали в новую квартиру, прошло больше месяца. За это время мы уже более или менее успели привести в порядок наш дом, оставалось только докупить некоторую мебель, телевизор в общую гостиную, и, может быть, по велосипеду каждому. Я как раз ошивался в гостиной, фехтуя мечом в пустом пространстве комнаты. Закончив и спустившись с кофейного столика, стоявшего посередине комнаты, я заметил, как в дверях стоит Стотч и пялился на меня совершенно в открытую.
— Что-то не так? — поинтересовался я, утирая полотенцем пот со лба и груди.
— Нет, нет, всё… в порядке, — немного рассеянно ответил он, отводя от меня глаза и всё время возвращая обратно. Как будто он не мог физически отвести от меня взгляд. — Мне просто… я хотел…
— Ну же, смелее, — подбодрил я. — Кусаться не буду, — заверил я.
— Ты помнишь клуб, куда затащил меня однажды? — спросил он. — Там, такое дело, — он неосознанно потер кулачками друг о друга, — там нужно установить кое-какое оборудование, новые звуковые колонки, много, и один я не справлюсь. Ты не мог бы… помочь мне?
Он выглядел нерешительным и откровенно смущенным, то ли моей тренировкой, то ли собственной просьбой. Я ничем особым не собирался сейчас заниматься, поэтому просто кивнул.
— Я только приму душ и переоденусь, хорошо? От меня несет, как от свиньи, — попросил я.
— Да, конечно, — обрадовался тот. Облегчение явно читалось на его лице. Прихватив из спальни сменную одежду, я отправился в ванну. Стотч, несмотря на свой возраст и всё пережитое, был наивен и чувствителен до невозможности. Но эти черты его характера мне необъяснимым образом импонировали.
Как я и обещал, как только я привел себя в порядок, мы вместе отправились в клуб. На улице стояла невообразимая жара, не сравнимая вообще с летом в Южном Парке. Казалось, плавились даже асфальт и машины под знойным, дрожащим воздухом. Какая парка — даже тонкая майка казалась издевательством над организмом. Но, несмотря на это, мы всё-таки прогулялись немного на свежем, удушливом своей жарой воздухе. После такой жары полутемное прохладное помещение клуба казалось райским местечком.
По случаю середины дня, клуб пустовал, более того, вся мебель и столы были вынесены прочь отсюда, оставив большое помещение со ступенями вниз, как в амфитеатре, абсолютно пустым и готовым к переделке. Идея-то хорошая, но в набитом людьми и мебелью помещении звук-то будет звучать по-другому. Впрочем, это не мое дело. Меня только попросили помочь, в основном этим будет заниматься Леопольд. Поэтому я ничего не сказал, только стал послушно выполнять поручения. Распаковывать ящики, в которых прибыли колонки, разносить их к обозначенным местам. Колонки решено было разместить под полом, и еще по периметру помещения.
Я выламывал доски в полу, укладывал колонки и тянул к ним провода, некоторое время проводил под полом, пока колонка не заработает, а потом вылезал, заделывал дыру в полу и переходил к следующей. Те из них, что встраивались в своеобразные «ступени» амфитеатра, приходилось подсовывать сбоку «ступени», а не над ней, поэтому я некоторое время провел под половым покрытием, откуда торчали только мои ноги. В один из таких моментов к нам пожаловали гости. Я узнал их задолго до того, как услышал их голоса. Узнать характерную поступь полупрофессионального баскетболиста Стена или тяжелую поступь свиноматки Картмана было очень просто, так же, как и почувствовать их магию с нескольких метров. Я практически тут же пожалел, что оказался с ними в одном помещении, но не удивился особо тому, что мы оказались в одном городе.
В принципе, можно было ожидать, что большинство из моих старых школьных друзей окажется после школы в большом городе, и именно здесь. Я особо не интересовался, куда разъехались после выпускного мои бывшие уже одноклассники и приятели. Я знал, что Такер и Твик приедут сюда и будут жить в Бруклине, в своем магазинчике по продаже морских свинок или чего они там придумают, остальные же… я чувствовал их присутствие, но не придавал этому особого значения. Даже будучи в Южном Парке, я длительное время проводил вне поля их зрения, чего же говорить про такой большой город, как Нью-Йорк. Я надеялся, что не придется с ними встречаться, по крайней мере, в ближайшее время, чтобы избежать неприятных объяснений и обвинений.
— Так-так-так, — раздался над моей головой мерзкий голос Картмана, — кто тут у нас? Неудачник, занимающийся обслуживающими работами — лучшее из того, что ты можешь получить.
— Я здесь работаю, Эрик, — спокойным, чуть виноватым голосом ответил Леопольд. — Тестирую собственную разработку.
— Тестируешь собственную задницу, — передразнил толстяк. — Тебя никто не спрашивал, чмо паршивое. Заткнись и съебись отсюда.
— Ты бы полегче был бы, — посоветовал Кайл.
— Закрой свой рот, — посоветовал Эрик и обратился к Стотчу. — Мне нужно поговорить с твоей, так сказать, девчонкой. Где МакКормик? Мне очень хочется его убить, — я непроизвольно дернул ногой и задел что-то. На этот звук и пошел толстяк. — Вот он где, сука.
Меня за эту ногу буквально выдернули. Хорошо, что я отпустил провода. Разъяренный жиробас вытащил меня и, придерживая меня одной рукой, второй попытался вдарить мне в рожу. Первые два раза мне удалось увернуться, а в третий раз он всё-таки меня достал. Неприятно хрустнула переносица, и на языке разлился привычный вкус собственной крови.
— Здоровское приветствие, — пробормотал я. — Вали отсюда, урод, — предложил я.
— Нет, ты мне за всё ответишь, псих долбанутый, — практически прорычал Картман.
Ну, он сам напросился. Как и лежал, я одной ногой вдарил уроду по лодыжке, а второй, пяткой, засветил ему прямо по яйцам. Прости, Кайл. Эрик заскулил и прикрыл пах руками. И так у меня появилось время встать на ноги и осмотреться. Здесь были все. Кайл кинулся к своему парню и как-то не очень добро посмотрел на меня. Грегори и Кристофер стояли вместе, последний грыз не зажженную сигарету и сжимал в руках лопату. Нехорошо так сжимал. Стен просто осуждающе на меня смотрел. Такер и Твик тоже зачем-то были здесь, только стояли далеко от меня, у самой стенки. Какие-то они все недружелюбные на вид. Или мне так только кажется? Так они и могли и побить меня. Конечно, если смогут. Я предплечьем вытер кровь с носа и сплюнул на пол слюну с кровью.
— Картман, — выдохнул я, — ты козел последний.
— Сам такой! — взвыл Картман. — Это ты во всём виноват!
— Ну вообще-то так и есть, — заметил Стен.
Я в непонимании развел руками, даже близко не представляя, о чем они говорят.
— Речь идет о Южном Парке, — объяснил Крот, — Это ты его разрушил. Устроил так, чтобы город под землю ушел.
— О гамбургеры, — пискнул от пульта управления Стотч.
— Пиздишь, — не поверил я. Так они хотят меня в этом обвинить? Каким, интересно, способом?
— В самом деле, приятель, — подал голос Кайл, — Землетрясение разрушило город, и он весь ушел под землю. Мы и еще некоторые жители чудом спаслись.
— Я тут не при чем, — спокойно произнес я. Какие интересные новости открываются, однако. — Как я мог такое вообще провернуть? Меня там даже не было, — хмыкнул я.
Стоящий в отдаление и привычно молчащий Довакин бессловесно рассмеялся. Это же он, скорее, мог такой трюк провернуть.
— Мне посрать, как ты, сука, за всё ответишь! — завизжал Картман, распаляясь еще больше. — Всё погибло! Моя школа! Мой дом! Только благодаря удаче моя мама выжила! Погибло столько материалов!
— Так же много людей погибло, — добавил Кайл. — Ты их знал. Тебе не совестно?
— И мы не можем знать наверняка, что это не ты, — откликнулся Стен. — Мы не можем знать всех границ твоих способностей. Может ты… не знаю. Проклял весь город?
Я только неверяще фыркнул.
— Не делал я этого, — с нажимом повторил я. — Один человек, даже такой как… я, не в состоянии разрушить целый город. Да и нахрен мне это говно сдалось! Это сделали такие люди, как ты, Картман, — я ткнул в него пальцем. — Такие же равнодушные и жестокие, мудак! Если бы не они, люди и город остались бы в целостности!
— Откуда ты можешь это знать, — донесся глухой голос Такера. — Ты не можешь знать этого наверняка, сам же сказал.
— Да какая разница, откуда знаю. Да к тому же, разве это не ты вечно говорил мне, что Южный Парк — это большая помойка с людьми-говнарями в ней. И что бизнес делать совершенно невозможно в этом задрипанном днище. Твои слова?
Лицо Картмана сравнилось цветом с волосами Кайла. Он сжал кулаки.
— Да потому что шваль там одна жила! — разъярился он. — Такие же дерьмовые бедняки, как ты, пидорский нищеброд! Я сам этот город стер бы с лица земли, если бы ты первый об этом не обеспокоился!
И на этой ноте я с чувством глубокого самоудовлетворения ударил кулаком в толстую самодовольную рожу Картмана. Давно нужно было такое сделать, еще в начале учебного года, нет, еще раньше, когда еще в младших классах учились. Тут же всё пришло в движение. Кто-то закричал, кто-то забегал, а толстяк успел получить в рожу пару раз, прежде чем он поднял руки и поставил щит, полупрозрачную пленку, отливающую малиновым, прямо перед собой. Но просто так я не отступил, мне нужно было умыть этого жирного урода его собственной кровью. Бил я не только руками, еще и собственной силой, раз за разом вкладывая ее. С нескольких ударов я смог и успел пробить его защиту и еще пару раз достать до живого тела Картмана, прежде чем нас растащили. Меня подхватил под грудью Стотч и оттащил назад, что-то безостановочно вопя. Кайл попросту схватил толстяка за шиворот и потащил в противоположную от меня сторону. Эрик что-то продолжал визжать и размахивать руками. Между нами тут же возник Чмо и дал каждому из нас довольно ощутимый щелбан, чтобы мы успокоились.
— Если ты и Нью-Йорк угробишь, я тебя в землю закопаю, я тебя убью, так, что ты не вернешься! — продолжал визжать жиртрест голосом хорошо откормленной свиньи. Лицо его было всё в крови, и один глаз стремительно раздувало.
— А когда ты умрешь, в аду ты не только поджариваться будешь, ты будешь шкворчать на огне, как кусок бекона! — не остался в долгу я. Я чувствовал, что мне тоже досталось, но меньше, чем ему.
— Кенни, Кенни, пожалуйста, не надо! — кричал Стотч.
Я смачно сплюнул в сторону урода и высвободился из захвата.
— Пошел на хуй, урод, — предложил я.
— Сам туда иди! — взвизгнул Эрик и замахал руками, как мельница.
Хлопнула дверь где-то в помещении. От входа к нам перся Мириам с самым счастливым выражением морды. За ним шли еще двое мужиков, похожих на личных телохранителей, и каждый нес зачехленную гитару. Вот что значит уметь вовремя появиться — придя бы он пятью минутами раньше, застал самый разгар драки и наверняка сам бы и получил. Удачный случай, или, как в его случае, врожденная способность.
— Как хорошо, что вы все уже собрались! — жизнерадостно воскликнул он. Настолько жизнерадостно, что мне иррационально захотелось двинуть ему в морду. — Если начнем сейчас, то успеем всё отрепетировать как раз к выступлению.
— Что репетировать? — как-то недобро поинтересовался Кайл.
— Как — что? Вы же обещали выступить, всей группой, перед местными одаренными! Ребята, будет весело, я обещаю!
Ответом ему было гробовое молчание. Выражение лица Картмана стало презабавнейшим — его раздирали противоречивые эмоции: одновременно он хотел наорать на так внезапно появившегося хипстера, дать мне в рожу еще раз и прямо сейчас воплотить свою личную, сокровенную мечту о собственном бойсбенде. В любом случае он ни словом бы не поблагодарил Мириама и даже вообще ничего ему не сказал бы. Опять же, он не стал бы этого делать только потому, что он был хипстером и тем самым имел идеологические противоречия с хипарем.
— Мы не нашли пятого участника, — наконец, справившись с эмоциями, проворчал он.
— О, это не проблема, — искренне улыбнулся он, — Начнем репетиции без него. Пусть ребята пока опробуют свои инструменты.
— Вы хотите, чтобы мы играли на гитарах? — уточнил Стен.
— Всё верно, — кивнул он и за его спиной сопровождающие расстегнули футляры, являя миру две новенькие электронные гитары. Стен и Кайл кинули друг на друга одинаковые восхищенно-ностальгические взгляды и разом устремились к гитарам. За перипетиями супергеройской жизни и ужасами старшей школы эти двое наверняка забыли, что такое обычная жизнь и обычные развлечения. Такие простые и веселые, как игра на гитаре и совместные развлечения. Стен провел ладонью по струнам своей гитары и взял несколько аккордов, которые у него получились. Кайл повторил за ним, но не попал в ритм. В свое время они достаточно много играли, поэтому вспомнить и наверстать упущенное у них получится за несколько репетиций.
Пока я смотрел на них, все остальные смотрели на меня. Я поймал их взгляд и подумал было, что меня снова будут обвинять во всех смертных грехах, но теперь в их взглядах было только ожидание. Они что, ждут, пока я решу, что делать? Даже если я не буду участвовать в этом идиотизме, они тоже откажутся? Ну, Стен и Кайл точно ждали моего ответа, Картман уже всё для себя решил.
Я хотел было уже отказаться, послать всю эту идею с концертом нахуй, но подумал, почему бы и не попробовать. В самом деле, мне понравилось; я помню, как когда-то так нелепо и совершенно по-детски мы пытались сколотить группу. Сейчас же… мы все давно уже не дети, и почему бы нам всем не попробовать снова, почти тем же составом? Почему-то я точно знал, что Венди в этом принимать участия не будет. Расслабимся, попробуем что-то новое, словим немного фана… почему бы, в самом деле, не попробовать? Тем более, если большая часть уже сделана за нас. Если я откажусь, то будет еще одна драка с Картманом, чего я совершенно не хотел, еще и Мириам обидится. А с ним работает Леопольд, и я совершенно не хотел расстраивать уже его. Я сложил пальцы на обоих руках «пистолетиком».
— Давайте тогда сделаем наш большой «бах-бах» нашим Фингертрахом, — предложил я, «стреляя» в сторону пацанов. Такое мое предложение было настолько двусмысленным и гейским, что я даже немного смутился. Совсем немного, учитывая мое бурное романтическое прошлое.