Суррогат

Он сидел в машине и смотрел на площадку. Мальчишка походил на арестанта, не хватало полосатой робы, заложив руки за спину, отмерял шагами расстояние от стены к стене. Ветер трепал рисунки, искажая лохматые морды. Лисы, зайцы, медведи… Альфа скрипнул зубами. Лучше бы открытки рисовал, смешные поздравлялки, календарики. Чему их там, в приютах, только учат? Рид потянулся к сигаретам. Отчего-то вспомнилась первая встреча с Андром. Он, десятилетний пацан, был безумно горд: родители первый раз взяли его на светскую вечеринку. Компаньон отца праздновал день рождения своего юного супруга. Родители тихо переговаривались в машине. Риду было любопытно. Он сидел сзади, делая вид, что увлечен открывающейся панорамой из окна, но сам внимательно прислушивался. Вскоре ему надоело. Не понимал половину. Сентиментальные бредни. Правда, посмотреть на юного супруга толстозадого Зирана Гранта хотелось. Рид смял сигарету в руках, так и не прикурив. Зиран Грант… он мечтал убить его. Но подонок сдох сам. Рид всей душой любил персики. Отец посмеивался над его страстью, но каждый раз, возвращаясь с работы, приносил ему гостинец — крупный бархатный плод. А если сын спал, оставлял его на прикроватной тумбочке. И тогда утро было переполнено счастьем. В десять лет Андр показался ему волшебным принцем, чем-то эфемерным, призрачным. Разве обычный человек мог пахнуть нежно и вкусно, с легкой горчинкой любимых косточек? Рид при знакомстве поцеловал тонкие пальцы омеги, чем вызвал смех у гостей. Его отправили в детскую комнату, но ему было не до глупых забав. Он не мог оторвать взгляд от синеглазого омеги. Зиран, развалившись на стуле, вальяжно положил руку на своего супруга, с силой сжимая хрупкое плечо. Омега тихо ахнул и Рид с криком бросился к нему, вцепляясь в жирную ненавистную кисть зубами. Альфа горько улыбнулся. Через полгода родители уехали в другую страну по делам фирмы. Он рос, учился и строил планы. Поступил в университет. Рид не отказывал себе в удовольствии. Если омега прыгал ему в штаны, почему бы и нет? Он брал тело и оплачивал его сполна. Скупым не был. Иногда встречался с одним омегой месяц, а иногда хватало дня, чтобы тот приелся. Бывало, увлекался и сам. Ухаживал. Флиртовал. Ему признавались в любви. Он тоже. Слова ничего не значили. Он давал омегам то, что они желали, говорил то, что хотели они услышать. Всего лишь игра. Он не запоминал их имён и лиц, в душе, в памяти был только один образ. Порой он терялся, путался в ощущениях. Может, тот, которого знать не знал, а лишь помнил его образ, просто привиделся ему в детском сне? Эти мысли чёрной тоской разъедали сердце. Всё становилось чужим: родители, друзья, комната в общежитии, город. Он терялся в реальности. Однажды его сняли с крыши многоэтажки. Как, почему, зачем он там очутился, что хотел сделать, балансируя на краю? Ответов не было. Его проверили на алкоголь и наркотики, папа рыдал, отец пытался поговорить по-мужски. Три месяца пришлось провести в частной психушке. Взять академку. Рид вернулся прежним. Внешне улыбчивым и веселым. Взялся за учёбу. Родители успокоились, решив, что кризис миновал. И только Рид знал: он продолжал медленно скатываться в пропасть. Так бы и случилось, но… он снова увидел Андра. На этот раз в доме родителей. Они сидели за одним большим столом. Зиран еще больше растолстел. Юноша не мог смотреть в его сторону. Тошнило. Как слюнтявые ушлёпки могли целовать эти прекрасные губы, касаться шеи, плеч, рук? Со смехом вспомнили тот давний случай, когда ребенком Рид набросился на Гранта. Зиран собственнически обнял супруга, насмешливо косясь на молодого альфу. Рид сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Андр вскинул голову и спокойно, внимательно посмотрел ему в глаза. «Успокойся… — говорил его взгляд и обещал: — Теперь я с тобой». И Риду стало легко! Внезапно он осознал всем сердцем, что омега не сон, не мираж, не игра его детского воображения. Вот он — руку протяни. Живой. Родной. Дурманяще пахнущий нежным персиком. А раз так, то всё приобретало смысл. Он еще не догадывался, каким долгим и тяжелым будет развод. Он ничего не знал о брачном договоре. О том, что его ангела практически продала родная семья жестокому, но богатому ублюдку. Все испытания для них было впереди. И если бы Грант внезапно не сдох, то он бы убил его, придушил своими руками, потому что не должны такие уроды дышать этим воздухом, не должны. Рид закрыл глаза, приказывая себе успокоиться. Каждый раз, когда он вспоминал Зирана, сердце давало сбой. Тихая трель рингтона. — Рид? «Откуда ты всё знаешь, любимый?» — Стою на перекрестке, всё в порядке. Что такое, почему тревога в голосе? — Да… вдруг показалось… — Креститься надо, — улыбнулся в трубку Рид. — Дурак… — и короткие гудки. Сколько лет они вместе, а голова кругом, трепет и радость от края и до края от одного только голоса. Соскучился. Ничего не надо, лишь бы улыбался, только бы не ушёл. Любой каприз, любое желание. Дотронуться, обнять и время замедлит бег, слиться и мгновение превращается в вечность. Нет, не передать это понятие словами — истинность. Мужчина вышел из машины. Щелкнул блокировкой. Гунни… Гунни… Мальчишка не замечал его. Сидел на перевернутом ящике. Руки в карманах. Мечтает о чем, просто задумался, отдыхал? Ветер был по-весеннему промозглым. Рид подошёл, кашлянул для приличия. Ноль. Гунни лишь тряхнул головой, подставляя лицо ветру, не открывая глаз. — Гунни… — тихо позвал Рид и легонько щелкнул по вздернутому носу, — о-ё-ё, отдыхаем на рабочем месте? Мальчишка дёрнулся, распахнул глаза и… улыбнулся. У Рида похолодело в груди. Стало вдруг стыдно и страшно. И больно от одной мысли, что он готов использовать ничего не знавшего, абсолютно беззащитного мальчика в своих целях. Минута-другая и Рид улыбнулся в ответ и выгнал из головы ненужные мысли. С сантиментами ему сейчас не по пути, да и жалость можно оставить на потом. — Вы за лисом? — выдохнул Гунни и Рид нахмурил брови, не понимая, о чем он. — Ну, для крестника… вы говорили, ему рисунки мои понравились. В прошлый раз… вы говорили… забыли, да? — голос мальчишки стих, плечи опустились. Вот же горе луковое… Рид не сдержал смешка. — Не забыл. Рыжий лис из оранжевого леса. — Почему из оранжевого? — Оранжевым взглядом с высоких небес звезда подмигнула и прыгнула в лес. Лисенок оранжевый, милый такой, ко мне вдруг прижался своею щекой… оранжевый цвет… это песнь доброты, высокий полёт неземной красоты… — продекламировал Рид. — Красиво! — ахнул мальчик. — Это вы сами сочинили? — Нет, — покачал головой Рид, — как-то попался детский сборник стихов в руки, вот этот запомнился. Так что, да. Я за своим лисом. — Сейчас! — засуетился Гунни и бережно достал из папки листы. — А я еще целую сказку для него нарисовал. Возьмёте? Может, ему тоже… понравится… — Он будет счастлив, — заверил альфа, принимая рисунки, — спасибо, Гунни. Сколько я тебе должен? — Вы что! Это же… просто так… подарок, от всей души… — покраснел мальчишка и посмотрел на Рида так бесхитростно, с таким робким восхищением, что у альфы сдавило горло. Бог ты мой, как же ты живёшь с такими глазами, с таким взглядом? — Гунни, тогда приглашаю по сложившейся уже традиции в кафе, не откажешь? — глухо спросил мужчина и омега радостно кивнул. Рид ждал, пока мальчик соберет свои художества. Курил. Наблюдал. Гунни был одет в драповое, по-видимому, когда-то синего цвета пальтишко, теперь оно побурело, воротник и манжеты коротковатых рукавов были протерты и просалены. Рид брезгливо поморщился. По глазам неприятно резанули ярко-красные ладони омеги и побелевшие костяшки рук. Забыл дома перчатки или их вообще нет? Почему Андр выбрал именно его? Когда Рид задал ему этот вопрос, то в ответ услышал, что это было спонтанное решение, мол, проезжал мимо, остановился на светофоре и обратил внимание на молодого омегу с цветными картинками в руках. Андр назвал мальчишку красивым. Рид хмыкнул. Гунни был угловатым, тощим и каким-то нескладным, волосы на макушке непокорно торчали во все стороны, будто он ворочался всю ночь и только-только оторвал голову от подушки. Зачем вообще так коротко стричься? — Я всё, — смущенно доложил парнишка. — Гунни, я хотел бы тебя пригласить в одно очень тихое и уютное местечко. Обещаю, тебе понравится. — А удобно будет… вам со мной… ну понимаете… — Удобно. Только придется проехать немного на машине. Не побоишься? — Гунни замотал головой. — Вот и отлично! Тогда в путь? Рид привёз мальчика в маленький ресторан на Вензелевской. Про себя решив, что это место, как раз то, что надо. Дизайн лаконичный, стильный, но при этом неброско и уютно. Мягкое освещение, удобная мебель, отдельная кабинка с возможностью посмотреть на выбор фильм и вкусная кухня. Мужчина сидел в кресле, делая вид, что внимательно слушает восхищенные комментарии мальчишки по поводу старой комедии со знаменитыми актерами и яркой музыкой. Пока отогревшийся Гунни кушал, смотрел, и говорил, Рид думал, что надо бы его приодеть. К собственному удивлению и раздражению, он испытывал острое недовольство при мысли, что парнишка мёрзнет и недоедает. Паршивое чувство давило на сердце и мешало сосредоточиться на другом. «В принципе, — сказал себе Рид, — судя по влюбленному взгляду мальчишки, недели через две-три он будет полностью моим». — Гунни, что ты думаешь делать завтра? — Как обычно, — замялся мальчик, — я каждое утро хожу на площадку. — Да-да. На работу. И хорошо идут твои дела? Гунни пожал плечами. — Не очень, — честно признался он, — но я не ради денег, я ради души… — Я понял, маленький, ради души, — Рид с наслаждением глотнул двойной эспрессо. — Ты смотри, смотри. Извини, что отвлек. «Через неделю, — исправил себя Рид, — максимум через неделю».