vice versa.

Тэхен буквально летит, разбрасывая во все стороны банальное «простите-извините», перепрыгивает через турникеты и уровни, оттаптывает людям — и не только — ноги и сшибает чьего-то робота. — Оу, мне жаль, — кричит вслед старушке, которая готова его прибить своей чудо-палкой — Тэхен уверен, что в ней имеется встроенный электрошокер, что не очень приятно для его механической руки. И когда старики стали не беззащитными божьими одуванчиками, а главной для людей угрозой и опаснейшими в мире преступниками? У Тэхена проблемы, Тэхену нужно как можно быстрее скрыться от полиции, пока дело не перевели на правительственный уровень и не копнули его профайл. Тэхен, в общем-то, ничего плохого и не сделал, он просто хотел есть, и очередные разборки, приводы, а также новая звезда в личном деле ему не нужны. Старушке, похоже, плевать на душевные терзания Тэхена, она добропорядочный гражданин, честный землянин, конечно же она указывает полицейскому, который гонится за Тэхеном уже третий квартал, куда побежал тот странный парень. — Вот же карга старая, — бурчит Тэхен, спрыгивая еще на уровень вниз. Ничем хорошим это, конечно, не закончится. Для него во всяком случае. Если он приведет за собой хвост, Юнджи его в утиль пустит. Тэхен петляет между домами, увиливает через сквозные подъезды и метро, перескакивает пару уровней вверх и наконец-то избавляется от полицейского на хвосте. Он сидит на лавочке в сквере, вытягивает из-под блестящей куртки коробку с пончиками и кивком головы смахивает русую челку. Рядом с ним по лавочке прыгает голографический птенец, — он плох в орнитологии, так что птенец остается неопознанным, — и Тэхен отламывает толстый кусок от пончика, протягивая его на ладони малышу. Птенец, ожидаемо, не ест, и Тэхен пожимает плечами, наслаждаясь чудесным видом на город с верхнего уровня. Ему здесь делать нечего, не того поля ягодка с его рваными джинсами, старыми кроссовками и пестрой курткой. Тут обитают личности повыше статусом, с крутым соцпакетом и кучей денег на банковских счетах. Тэхен хмыкает, слизывая глазурь с жирного пончика, и приступает к приему пищи. Он лениво мажет взглядом по стеклянным коробкам офисов, таким же коробкам высоток и прикидывает, сколько может стоить квартира в таком районе. Наверное, даже больше, чем платит Юнги за свою трешку. Тэхен отмахивается от этой мысли, облизывает пальцы и примечает парнишку, стоящего под козырьком дорогущего бутика — у Тэхена не хватит денег даже перешагнуть порог подобного заведения. Парень легко опирается плечом на стеклянную стену магазина, пальцами убирает за ухо непослушную челку и. Читает книгу. Самую обыкновенную бумажную книгу. Тэхен прищуривается, пытаясь в линзах рассмотреть, не кажется ли ему, доедает последний пончик и выкидывает коробку в мусорку. Та мгновенно проглатывает содержимое, перемалывая то, что когда-то было вкуснейшим лакомством, на мельчайшие составляющие, и вновь приветливо открывает свой зубастый рот. Тэхен хмыкает. Все же, здесь другой уровень, другие правила, никаких свалок, доставшихся низшему слою. Он вытирает руки о джинсы, поднимаясь с лавочки, и подходит чуть ближе, рассматривая парня. На том свободная белая рубашка, раздувающаяся парусом, стоит подуть ветру, голографические часы на руке, мерцающие приятным лиловым цветом, и простые черные джинсы, но черт возьми, они ему так идут, облегая бедра, икры и шикарную задницу, что Тэхен невольно залипает. Парень перелистывает страницу, бегая взглядом по строчкам, и Тэхен фыркает. — Кто-то еще читает печатные книги? Глупость какая, — он бормочет немного растерянно, приподняв удивленно бровь. Парень отрывается от книги, словно слышит его, оглядывается по сторонам и возвращается к чтению, а Тэхен, кажется, влюбляется в него с первого взгляда. На осознание и разработку плана уходит всего пара секунд, он без всякого зазрения совести откручивает руку и опускает ее на землю. Та на пальцах вышагивает быстро вперед, за пару минут добирается до парнишки и совершенно нагло и беспардонно опускается ему на задницу, красиво и со вкусом сжимая. Парень замирает, так и не перелистнув страницу, тяжело вздыхает и оглядывается, пытаясь понять, что вообще происходит. Тэхену его ничуть не жаль, он рисует на лице самую наимилейшую и виноватую улыбку из всех имеющихся в его арсенале и подбегает. — Хэй, парень, не мог бы ты подать мне мою руку, она случайно отлетела! — кричит ему Тэхен, помахивая своим остатком конечности. Парень хмурится, открывает второй глаз, до этого закрытый, и Тэхен, кажется, влюбляется в него еще больше, потому что тот, мать его, фиолетового цвета и явно ненастоящий. — Я Тэхен, кстати. Последнее он добавляет скорее для галочки, вряд ли ему удастся склеить этого парнишу, но Тэхен верит в лучшее. Парень окидывает его долгим взглядом, практически сканируя — Тэхен ощущает себя как на рентгене, — и поднимает взгляд обратно, глядя в глаза. — Чон Чонгук. Пусть твоя рука перестанет лапать мою задницу. Тэхен последний раз сжимает пальцы на сочных полушариях, не меняя виноватого выражения лица, и строит глазки, красиво играя бездомного щеночка. — Прости, я не контролирую ее, — нагло врет, наконец ровняясь с Чонгуком, хлопает ресницами и без всякого зазрения совести щипает того за ягодицу. Чонгук захлопывает книгу, вздыхает и отрывает кисть от своей пятой точки, с совершенно каменным лицом протягивая ее владельцу. — Спасибо, — улыбается Тэхен и прижимает любовно руку к груди, присаживаясь на небольшой заборчик. Чонгук окидывает его взглядом еще раз. Солнце красиво играет в волосах, отливая золотом, песочного цвета коленки маняще выглядывают из прорезей, а в глазах совершенно искренняя детская простота и лукавый озорной блеск. Чонгук улыбается ему, потому что просто не может не, а когда вновь открывает свой искусственный глаз, случайно сканируя парня и его мысли, то хочет в эту же секунду пробить себе лоб рукой, можно даже тэхеновой, потому что. Тот открыто пялится на него, мило улыбается и совершенно беззастенчиво думает о том, какая мягкая и упругая у Чонгука задница, и что все это того стоило. Чонгук давит смешок, убирая книгу в сумку, которую Тэхен не заметил, и складывает руки на груди — ее Тэхен тоже не прочь полапать, — с очень серьезным лицом. — Упругая задница, значит? — спокойно спрашивает, чуть выгнув бровь. Тэхен пожимает плечами, совершенно не впечатленный тем, что его раскусили, и улыбается шире. — Ага. А можно… — Нет. Тэхен тихо смеется, опуская голову, и смотрит лукаво из-под челки. — Может тогда хоть номер свой дашь, Чон Чонгук? Чонгук прикусывает губу, зажмурив один глаз. Тэхен кажется милым, совершенно очаровательным и веселым. Он вытягивает из кармана огромный чупа-чупс, который — Чонгук почти уверен в этом, — даже в рот ему не влезет, распаковывает его, засовывая обертку обратно, и без всяких проблем помещает за щеку. Вау. Тэхен ждет, совершенно не торопя Чонгука с решением, позволяет гладить себя взглядом и лишь улыбается серыми глазами из-под длинной челки. Чонгук, если честно, не видит ни одной причины ему отказывать и не особо охотно открывает второй глаз, проверяя профайл. И вот тут возникает ряд проблем. — Ты что, только что ограбил прилавок со сладостями на втором уровне? Тэхен беззаботно пожимает плечами, перекатывая чупа-чупс за щекой, и вытаскивает его изо рта со звучным причмокиванием. — Я хотел есть, — честно признается и облизывает сладкие от карамели губы. Чонгук неосознанно сглатывает, залипнув. — Чупа-чупсом особо не наешься. — Зато в нем жвачка улетная. Чонгук хмыкает, не решаясь оспорить. Тэхен так легко говорит ему правду, озвучивая буквально первое, что приходит ему в голову, что Чонгук даже теряется на какое-то время. — Так что на счет номера? Чонгук хмурится. Он еще раз проверяет профайл, убеждаясь, что не ошибся: Ким Тэхен, двадцать полных лет, нулевой уровень, семейное положение — Тэхен отвлекается на голограмму, кричащую с баннера, оборачивается на нее и вполне недвусмысленно хмыкает, на секунду позволяя недовольной гримасе проскочить на лице: — Не нарушая программного решения, вы сохраняете стабильность своей и чужой жизни! Будь на стороне закона, не дай страдать другим. В графе семейного положения у Тэхена стоит человек, который — в прочем, это может быть лишь совпадение, поэтому на этом моменте Чонгук не зацикливается. В графе просто стоит имя, и это имя — не Чон Чонгук. Оно и очевидно — разный социальный уровень, материальное положение, да и возраст, чего уж там. Чонгук несовершеннолетний, он ни у кого в профайле не может быть. — Не дай другому стать пустым! — напоминает голограмма лицом президента. Чонгук ломается. — Слушай, если не хочешь, то просто скажи, — внезапно серьезно выдает Тэхен. Он больше не улыбается, смотрит прямо, склонив голову на бок, и Чонгуку стыдно за такое наглое вторжение в чужую голову. — Ты мне понравился, я подошел. Я пойму, если ты занят и не хочешь знакомства, или я не подхожу тебе, — он горько хмыкает, вставая с насиженного заборчика, и сует обе руки в один карман, во второй засовывая лишь обрубленную часть. — Я ведь вижу, что ты уже прогнал меня полностью и проверил профайлы. У тебя есть кто-то? Тэхен перепрыгивает с темы совершенно внезапно, выглядывает из-за плеча Чонгука и хмурится. Вдалеке виднеется правительственный значок на груди полицейского, а значит нужно линять, пока не задержали. Он кусает губу, совершенно уверенный, что Чонгук его сейчас пошлет. — Мне нет девятнадцати, — просто говорит тот, тоже оборачивается и не сдерживает смущенной улыбки. Понятно, что Тэхен хочет сбежать, пока его не заметили, так что Чонгуку стоит поторопиться со своим решением, но он мнется, не особо понимая, зачем тому все это нужно. — Оставайся верен профайлу, не нарушай главный закон! Будь на нашей стороне. Правительство заботится о вас! — президент завершает свою речь, показывая поднятый вверх палец, и сменяется милой девчонкой с куриными крылышками и рекламой фастфуда. — Чонгук? — Хорошо. Я позвоню тебе сам, если номер в твоем профайле верный, — наконец выдыхает, надеясь, что не совершает ошибку. Тэхен расплывается в совершенно счастливой улыбке, которая буквально сейчас порвет его растянутые розовые губы, засовывает леденец обратно в рот и хлопает ладонью по плечу Чонгука. — Отлично, — хмыкает, перекатывая чупа-чупс за щеку. — Тогда я буду ждать твоего звонка. Он подмигивает, выглядывая на секунду из-за чужого плеча — полицейский буквально через десять шагов достигнет линии, за которой Тэхен будет в радиусе его видимости, — смахивает челку и в следующий момент спрыгивает на уровень ниже, перескакивая через заборчик магазина. Тэхен еще какое-то время смотрит на Чонгука в образовавшуюся между уровнями дыру, а после спрыгивает дальше, убегая к Юнджи в ее гараж — нужно все-таки вернуть руку на место, при этом не лишившись чего-нибудь еще. * Когда Джун открывает глаза, первым желанием является обратно же их и закрыть. Он не понимает, где он, кто он, что с ним происходит, и кто, блять, все эти люди, которые смотрят на него. Особенно напрягает парень с широченной улыбкой, пялящийся на него, как на экспонат в музее. Только что экспонаты не трогают, а этот не стесняясь тычет пальцами, куда только может дотянуться. — Охуеть, ты реально его оживила! — восхищенно тянет. — Эм, чувак, может ты отпустишь мою руку, ты сейчас ее сломаешь. Джун переводит взгляд на свои пальцы, которыми он сдавливает чужое бледное запястье, и медленно разжимает их. — Твоя рука никого не волнует, — отмахивается тот улыбчивый и сразу засыпает парня вопросами: — Ты помнишь что-нибудь? Кто тебя убил? Как они выглядели? Это были люди или плутонцы? Джун моргает, выгибая бровь, и хмурится. — Меня убили? — Тэхен, отъебись от него, — подает голос третий человек, и Джун оборачивается. — Ты помнишь, как тебя зовут? — парень растерянно качает головой. Что, мать вашу, здесь происходит? — Ожидаемо. Девушка вздыхает, делает затяжку и стряхивает пепел в отвратительную криповую пепельницу. — Кто вы? Как я здесь оказался, и почему у меня, блять, нет ноги? — Джун только сейчас замечает эту незначительную деталь, округляя глаза. Парень, названный Тэхеном, подскакивает на месте, словно выиграл в лотерею, и потирает ладони. — О, смотри. Тут все просто. Я Тэхен, это Юнги, но его запоминать тебе не обязательно, он дебил, — названный Юнги закатывает глаза, тяжко вздыхая, словно находится на утреннике у очень надоедливого и противного младшего брата. Нелюбимого младшего брата, которого стоило прикончить еще в зародыше. — А это Юнджи. Она клевая. Она тебя нашла и оживила. Юнджи хмыкает, докуривая, и засовывает руки в карманы. — Что значит «оживила»? Тэхен хихикает, явно считая все это увлекательнейшим представлением. Юнги потирает запястье, которое Джун сильно пережал, и старается не отсвечивать какое-то время. — Смотри, у тебя не было ноги и сердца, а она тебе это все сделала, — Тэхен вслед за Джуном смотрит на отсутствующую до сих пор ногу и исправляется: — почти сделала. И вернула с того света. Ты счастливчик, чувак. Он хлопает Джуна по плечу, забирая у Юнги остатки попкорна, запрыгивает на стол и закидывает в рот большую жменю. Джун переводит хмурый взгляд на Юнджи, которая, пока что, задала лишь один интересующий ее вопрос, и прищуривается. — Зачем ты это сделала? Юнджи выглядит слегка удивленной всего на долю секунд, а после берет себя в руки. — Всегда хотела иметь живого Франкенштейна, — она коротко пожимает плечами и хмыкает. — Вообще-то, ты должен был сказать мне спасибо. — Какого хера я должен говорить тебе спасибо за то, чего не просил со мной делать? Что с моим сердцем? А с ногой? С ними будут проблемы? Джун не понимает ровным счетом ничего из происходящего. В памяти огромный аврал, словно его переформатировали, перепрошили и удалили даже системные файлы, закрыв доступ ко всему. Ноги нет, информации нет, он сидит в непонятной дыре на столе в окружении трех шизанутых, один из которых пялится на него, как на марсианскую кобру в зоопарке. Прекрасно, просто прекрасно. Он осматривается: местечко не из самых приятных. В единственной комнате полно деталей, металлических конструкций, и в целом это больше похоже на свалку, чем на чье-то пристанище. Одинокая покосившаяся раскладушка в углу, лежащий на боку большой холодильник, из которого выглядывает механическая нога и доносится недовольный механический же голос о том, что все кожаные ублюдки неблагодарные твари, и если Юнджи оставит Джуна у себя, то он уволится; тележка из супермаркета, пара столов, заваленных полностью каким-то хламом и один с несколькими экранами компьютеров, грустно моргающих зелеными буквами офф. — Окей, смотри сюда. Я нашла тебя на свалке, подумала, что ты бомж или алкаш, но ты оказался всего лишь трупом, и я, по доброте душевной, забрала тебя. Кокнули тебя не так давно, так что шанс не дать тебе пообщаться с праотцами был большой. У тебя не было сердца, раскрошена половина грудной клетки и не было ноги, и я, опять же по велению блядской совести, сделала тебе механическое на замену и прихерачила крепление. Чипа на тебе нет, так что пробить тебя по базе не удалось, кто ты, я не имею ни малейшего понятия, но мог бы быть благодарен, что дала возможность прожить эту мерзкую жизнь на дне социума еще раз. Юнджи фыркает, когда Тэхен восхищенно присвистывает на ее тираду, и сталкивает его со стола. — Я считаю, что тебя убили плутонцы, — важно заявляет Тэхен, высыпав в рот остатки попкорна и отряхивая руки о куртку. — Чем они тебе, блять, не угодили? — Меня отшила плутонка, — честно делится Тэхен и пожимает плечами. У него в кармане вибрирует телефон, он вытаскивает старенькую, потрепанную жизнью модель и расплывается в улыбке. — А парень с классной задницей — нет. Так что я умываю руки. Тэхен машет им, спрыгивает со стола и стремительно исчезает из поля зрения, оставляя Джуна один на один с двумя абсолютно одинаковыми на лицо людьми, но такими категорически разными. Если говорить об этом, то парень вроде как понимает, что Юнги и Юнджи близнецы. Внешнее сходство слишком очевидное, с той лишь разницей, что у Юнги стандартная короткая стрижка и белые, как снег, волосы, чистая, такая же белая, одежда и более презентабельный вид. У Юнджи же длинные черные, как смоль, волосы, завязанные в высокий неаккуратный хвост, потрепанный мужской комбинезон, мужская же толстовка и вымазанное в мазут лицо. Намджун откидывается обратно на стол и тяжело вздыхает. — Я ничерта не помню, — честно признается он, хмуро глядя в поток. Там вентилятор с одной несчастной лопастью гоняет потоки воздуха. — Я даже не знаю, как меня зовут. Юнги понимающе хмыкает, кивает Юнджи на немой вопрос и идет в сторону, предположительно, кухни. Он шуршит пакетами, вытаскивая оттуда бутылку старенького, но надежного виски, вскрывает ее и делает крупный глоток, возвращаясь. — Мы назвали тебя Джун, потому что сейчас июнь, — просто говорит он, передавая бутылку сестре. Та повторяет его движение и вновь тянется к пачке сигарет. Обычных бумажных сигарет. Джун думал, что такие уже и не курит никто. — А я предположил, что тебе захочется выпить, когда ты придешь в себя. Юнджи включает паяльник, прикуривая от него, — довольно странный метод по мнению Джуна, но его никто и не спрашивал, — и передает ему бутылку. Янтарная жидкость заманчиво блестит в тусклом свете из окна, и у него нет ни единого повода, чтобы отказаться. В холодильнике что-то с оглушительным грохотом падает, и Юнджи закатывает глаза. Джун окидывает скудную престранную компанию еще раз, берет бутылку из грязных, перемазанных машинным маслом пальцев, и делает крупный глоток. У него явно выдался тяжелый день. * Юнги возвращается домой ближе к ночи, он немного пьяно петляет между уровнями, не сразу выбираясь на третий, доходит до дома, поднимается на нужный этаж и прикладывает ладонь к дверному замку. Та сканирует долю секунд, а после приветливо открывается, впуская Юнги. Холли крутится вокруг него немного беспокойно, виляет хвостом и Юнги хмурится, когда никто не выходит его встречать. — Хо, я дома, ты что, спишь уже? — он скидывает обувь, ступая на пушистый ворсистый ковер, идет на кухню и делает кофе. Все же выпил он прилично, а Хосок этого не любит, значит придется выпрашивать прощение и выбивать себе место на кровати, чтобы не спать в гостиной. Юнги быстро принимает душ, переодеваясь в домашнюю одежду, пьет кофе и насыпает Холли корм, потрепав по кудрявой макушке. В голове вертится брошенная сестрой фраза, чтобы он был осторожен, но Юнги старается не зацикливаться на этом. Он, все же, уже дома, в целости и сохранности, о чем и отписывает ей в мессенджере, шлепая босыми ступнями в спальню. Хосок действительно спит, трогательно свернувшись на своей половине кровати, и Юнги залезает к нему под одеяло, мягко обнимая со спины. — Мин Юнги, ты знаешь правила, — бормочет тот сонно, однако из объятий не вырывается. — Пьяный даже не подходишь, а спишь на диване. Юнги хмыкает, целуя его в шею, и крепче обнимает. — Я не хочу, — четно говорит, забираясь руками под домашнюю хосокову футболку. Тот покрывается мурашками, когда ощущает холодные руки на животе, и забавно морщится — Юнги даже смотреть не нужно, чтобы знать это. — Даже не думай. Никаких исключений. Юнги фыркает, явно намеренный поспорить с этим, но его прерывают. Кто-то весьма настырно и требовательно нажимает на дверной замок, Юнги игнорирует это, имея твердую позицию отстоять себе место на собственной кровати, но снова оказывается прерван. — Полиция, отдел по борьбе с кражами, нам нужно задать вам несколько вопросов, — оповещает голограмма дверного глазка из прихожей. Хосок заметно напрягается под его руками, оборачиваясь, и хмуро смотрит. — Я ничего не крал, — честно говорит Юнги, отстраняясь, и выставляет примирительно руки вперед. — Только если… Хосок не дослушивает, вылезает из кровати и стремительно одевается, словно объявили пятую мировую войну, бежит в гостиную и расстилает диван, пытаясь создать видимость, что спит он именно на нем и никак иначе. Юнги терпеливо ждет, крича приевшиеся отмазки в стиле «подождите минуту» и «уже иду». Он открывает дверь, пытаясь взглядом успокоить Хосока, — выходит так себе, — и оборачивается на представителя правительства, дежурно поджимая губы. — Отдел по борьбе с кражами, — повторяет мужчина, сверкая электронным удостоверением. — Я могу войти? Юнги кивает, пропуская полицейского внутрь, прикрывает за ним дверь и указывает на кухню, стараясь избежать контакта органов власти с Хосоком, которого здесь вообще-то быть не должно. Полицейский присаживается на мягкий кожаный диванчик, ожидая, пока хозяин квартиры не сделает то же самое, и Юнги нехотя опускается напротив, ощущая себя немного на допросе. Он уже знает, зачем к нему пришли, чего хотят, но липкий страх, что дело не в одной надоедливой заднице, которая ищет себе приключения, а в их профайле, не дает ему трезво оценивать ситуацию. — Мин Юнги? — спрашивает мужчина, и Юнги вновь кивает, пытаясь выглядеть спокойно. Внешне ему это очень даже удается, и он облегченно, но устало выдыхает, когда полицейский продолжает: — Могу я увидеть человека по имени Ким Тэхен?