Почему бы и не влюбиться в подозреваемого?

В дверь постучали. Вот оно, сейчас выкинут с вещами на причал к яхте, а то и вовсе отправят вплавь. Утоплюсь! — твердо решила я, потому что лучше кормить рыб на дне морском, чем увидеть Николь Хот в мужских тряпках. Тут же мелькнула мысль: а тот темный паричок очень даже ничего и Николь пошел бы. Тьфу ты, дура! Нашла о чем думать. — Вейвс, Джон зовет нас ужинать. Вы меня слышите? — Да. — Поторопитесь, у него готова фазанья грудка. Ага, сначала накормят фазаньей грудкой, вышвырнут потом. Что ж, в некотором гуманизме хозяйке не откажешь. Но как я смогу смотреть Николь в глаза? Я чувствовала себя приговоренной к смерти, которой позволяют еще раз увидеть солнышко перед казнью. Да, выслушаю выговор от Николь и гордо скажу, что готова покинуть ее дом. А если не выгонит? Все равно, уйду сама, как я могу дальше жить с тем знанием, которое неожиданно обрела сегодня? Не смогу, значит, надо уезжать. Если честно, то уезжать вовсе не хотелось, даже если Николь трансвестит, это не умаляет ее привлекательности. Черт возьми, как этой любительнице мужских тряпок удается столь мило и женственно выглядеть в остальное время? А может, так и есть, я же не видела трансвеститов в обычной жизни, среди моих знакомых таковых не наблюдалось. Тьфу ты, совсем запуталась! Я вспоминала трансвеститов, принимавших участие в Pride Parade, и становилось тошно от мысли, что одной из них и была Николь. О, нет, лучше на корм рыбам! В столовую спускалась, как отправлялась в последний путь, размышляя о том, что скажет Констанс. Я знаю, что она скажет, что Николь Хот имеет право быть кем угодно, трансвестизм у нас не запрещен, другое дело причастность к убийству. Я поняла, что вру самой себе, и укоры от имени Констанс Клути всего лишь жалкие попытки замаскировать собственное нежелание уезжать. Можно не прибивать ноги к полу, чтобы они не унесли меня на причал и прочь с острова, я не желала покидать этот дом, даже сознавая, что его хозяйка… не вполне обычна, скажем так. Если меня не выгонят прочь, сама я не уйду. Только вот общаться будет сложно. В чем я себя уговариваю? В том, что Николь хороша даже в мужском одеянии? Дура несчастная, если она преступник, то какая разница, есть у нее в потайной комнате накладной член или нет? От этой мысли я пришла в ужас. А что, если она пользуется своим внешним видом, чтобы проникать к жертвам?! Каким жертвам, если таковая всего одна, да и то неясно, было ли убийство? Все, решено, я должна распутать этот клубок, а для того забыть о нетрадиционных интересах Николь и продолжить расследование! Труднее всего обмануть свою половинку, которая тут же с усмешкой констатировала: нашла-таки повод остаться. Да, вот такая я ответственная! И нечего меня в этом укорять. Лучше бы вовремя посоветовала не лезть в гардероб. Николь уже сидела за столом, я приветствовала их с Джоном, стараясь не смотреть на них. Но все равно заметила, что глаза хозяйки светятся насмешкой, она с трудом сдерживает улыбку. Джон помог сесть, подвинул мой стул и открыл крышки с нескольких блюд. Николь взяла бутылку вина: — Спасибо, Джон, я справлюсь сама. Позволь мне поухаживать за Вейверли. Слуга только кивнул и удалился. — Вина? Вообще-то я не пью, но тут храбро кивнула: — Немного. — Это «Ришбур Гран Крю», одно из лучших красных вин. Попробуй. Я кивнула. Неужели мы перешли на «ты»? Похоже, выгонять меня немедленно она не намерена. — Вейвс, я позволила себе перейти на «ты». Ты не против? Вообще-то, следовало бы скачала спросить, а потом переходить, но такое решение я могла только приветствовать. — Нет, конечно, нет. — Я подумала, что так будет проще беседовать о… греках и римлянах. — Да, конечно. Нечего сказать, у меня весьма богатая лексика! Что Хот подумает после моих заикающихся «да» и «нет»? Но я просто не знала, как надо себя вести со столь необычным трансвеститом. — У тебя есть ко мне вопросы? — Нет-нет, никаких. Только бы не завела разговор о моем ненужном любопытстве и своих пристрастиях! — Ты уверена? — В ее глазах веселые чертики выделывали задорные па. — Да, конечно. — Тьфу ты, черт! Опять «да» и «конечно». — Я не по поводу «Ришбур». Конечно, я поняла, по какому поводу этот разговор, но решила стоять до конца. — Нет, никаких. — Я имею в виду… — Лучше о «Ришбур»! Николь кивнула, ее глаза смеялись уже откровенно, даже губы дрогнули, сдерживая улыбку. — Сначала попробуй. Наливая мне бокал, она продолжила с самым серьезным видом: — О «Ришбур»… Джон предложил нам фазанью грудку с запеченным картофелем, потому я выбралa именно это бургундское вино. Это виноградники Гран Крю Ришбур, одни из лучших виноградников Пино Нуар в Бургундии. У «Ришбур» RP рейтинг устойчиво 95–97. Вино 1997 года, самое время пить, — тон официален, в заключение следует приглашающий жест в сторону наполненного бокала. Я смотрела на Николь почти строго, это ее манера издеваться? Сначала была гора литературы с требованием изучить за пару часов, теперь вот «Ришбур», Пино Нуар, Гран, как его там, Хрю? И рейтинг… PR? — А если бы мы ели не фазанью грудку, а, например, оленя, то «Ришбур» пить нельзя? Николь на мгновенье задумалась, потом кивнула: — Можно. «Ришбур» хорош с тетеревом, олениной, косулей, а еще грибами в сливочном соусе. Да, и с кишем. Это я знала, что такое. Киш — французский пирог с грибами, вкусны-ый… — Что вы говорите?!.. А мы-то этого Хрю по-простецки, с тефтелями и пирог сам по себе… — Угу, или с селедкой. Вейвс, я понимаю, что ты мало смыслишь в бургундских винах, и вовсе не пытаюсь указать на это. Бургундские вина не самая популярная тема в Чистилище. Потом расскажу, почему разбираюсь сама и что к чему подходит. А сейчас пей, пожалуйста. Вкус действительно прекрасный. Вообще-то вина, особенно красные, я не люблю, но неудобно разочаровывать Николь, внимательно приглядывавшуюся ко мне в надежде увидеть восхищенную реакцию. Для себя уже решила, что даже если в бокале смесь пива с молоком и рыбьим жиром, все равно выпью. Если гадость неимоверная, то залпом. Лучше потом отпроситься в туалет и все вывернуть, чем обижать такую заботливую хозяйку, которая не повесила меня на воротах за самоволие в назидание следующим гостям. Я сделала худшее, что могла сделать при пустом уже больше суток желудке — взялась за вино. Осторожно пригубила… Ух ты! Какой там залп, было желание растереть этот глоточек по рту и медленно, осторожно разбирать аромат «по косточкам». Сначала ежевика, она заметней всего. Потом, пожалуй, кофе, чуть-чуть отдает розовыми лепестками, но не настолько, чтобы превратиться в запах духов. А еще определенно шоколад… черный… какие-то пряности и… да, легкий намек на дымок. — Ежевичное? — Что? — Вино ежевичное? Николь рассмеялась: — Нет, это «Пино Нуар», виноград называется Пино Нуар. Это волшебный виноград, из него получаются вина с такими разными вкусами, что только диву даешься. Понравилось? — Очень! — За такую вкуснотищу я была готова простить Николь издевательство с книгами и демонстрацию знаний всяких «Хрю», но пока не содержимое гардероба. — Ну, тогда отдадим должное фазаньей грудке и умению Джона. Николь определенно гордилась своим Джоном, винами, домом. Честно говоря, было чем. Фазанья грудка таяла во рту, а «Ришбур» ей помогал, словно горячая печь мороженому. Черт возьми, если меня угостят еще парой таких изысков, я, во-первых, категорически откажусь уезжать, во-вторых, если все же с неимоверными усилиями выпрут, замучаю всех рестораторов и сомелье Чистилища в поисках фазаньих грудок и «Ришбура». Один минус, весь заработок уйдет на единственный обед, а в остальные дни месяца придется сидеть не просто на диете, а на подножном корму… — То, что мы пьем, выращено, произведено и разлито в Бургундии. Этот виноградник соседствует с самым знаменитым Романе-Конти. Фамилия Гриво одна из старейших винодельческих фамилий Бургундии, они более четырехсот лет занимаются производством вина. Экологически чистое, все вручную, все отработано веками. «Ришбур» считается пусть не лидером, но одним из лидеров винного рынка. — А кто лидеры? — Соседи — «Романе-Конти» и «Ля Таш». — Они не годятся для фазаньих грудок? — Они не годятся для того, чтобы с них начинать. Нельзя начинать с лучшего. Сегодня я покажу тебе еще одно вино из Пино, только белое сладкое. Джон охлаждает его к десерту. — Я до десерта не доживу. Николь рассмеялась: — Почему? — Никогда столько не ела и не пила. Боже мой, как же все вкусно! — Я могу передать твои слова Джону? Он очень старался. Хотела бы я знать, чем это ты ему так понравилась? — А что, нечем? Во мне вдруг взыграло самолюбие, это наверняка результат бокала вина на голодный желудок. Почему это я не могу кому-то понравиться? Пусть не самой хозяйке, так хотя бы ее слуге? Николь оглядела меня, насколько позволял стол между нами, и кивнула: — Вообще, что-то есть. Не успела я снова возмутиться, как онa продолжила: — Вот только любопытный нос длинноват. Осторожней, прищемят ведь. А о десерте можешь не беспокоиться, он фруктовый, потому «Пино Гри Альтенбург» будет в самый раз. — Что такое «Пино Гри»? — Белое сладкое из винограда Пино Гри. У меня бутылка «Альтенбург Селексьон де Грэн Нобль» 1998 года. — Важно, что 1998-го? — Очень. — Николь совершенно серьезна, словно от того, осознаю ли я важность преподнесенной информации, зависело многое. — Селексьон создают только в лучшие годы, 1998-й был таковым. У этого «Альтенбурга» RP был 99. — PR? — не удержалась я. — Нет, именно RP — Роберт Паркер, он один из самых авторитетных винных критиков. Вина с рейтингом свыше 90 считаются превосходными. А вообще балл может быть до 100. — К чему подходит это вино? — К фруктам, потому что пахнет айвой, клубникой, ревенем, печеными яблоками и еще много чем. Лучше сама попробуешь. — А ты не боишься, что меня потом невозможно будет выгнать? Она пожала плечами: — Оставайся. Я смутилась. Вот те на! Нелюдимая, замкнутая Николь Хот, вместо того чтобы выставить меня вон после самовольного посещения ее гардероба, предлагает остаться и попробовать еще вина. Вспомнив о гардеробе и его начинке, я почувствовала жгучее желание заболеть амнезией, причем избирательной, чтобы просто сию минуту забыть накладной член и мужскую одежду. Но амнезия мне определенно не грозила, эти шмотки так и стояли перед глазами! Зато грозил запой, голова уже кружилась. Только бы с этим головокружением не выболтать чего не нужно. А может, она меня и напоила нарочно? Каким чутьем Николь поняла, о чем я думаю, неизвестно, но она снова поинтересовалась с хитрющей ухмылкой: — Так у тебя нет ко мне никаких вопросов? И снова я почти заорала: — Нет! Красивая бровь красиво приподнялась: — А как же греки и римляне? И вдруг ее взгляд упал на мою разрисованную руку. Я старательно прикрывала написанный повыше запястья номер телефона Кристиана, полностью след от ручки смыть не удалось. Брови Николь взлетели вверх: — Тебе так дорог Кристиан, что сделала татуировку? Я быстро одернула рукав рубашки: — Это не татуировка… Хот с удовольствием рассмеялась: — Узнаю студенческие замашки — за неимением записной книжки — мобильник или записи на руке. Я обиженно поджала губы, не зная, что ответить. — Не сердись, я не скажу Кристиану… Улыбнись. Ну, пожалуйста… А глаза смеются… Я не выдержала, улыбнулась, потом рассмеялась тоже. — Вот так лучше.