Стеклянный мир

      — Приезжай, — хрипло шепчет, и у Форта внутри будто натянутая тетива перед выстрелом.       — Хорошо, только адрес скажи.       Бим называет точный адрес и отключается. Форт гонит так, будто может опоздать на встречу всей своей жизни. А когда Бим распахивает перед ним железную дверь, понимает, что так и есть. Если бы он не приехал сейчас к нему, тот попросту сделал бы что-то с собой.       — Зомби-апокалипсис все ближе, да? — шутит Форт по привычке, но Бим никак не реагирует, указывая ему идти за ним на кухню. И выглядит он действительно как ходячий мертвец из дешевого кинца, не хватает только крови вокруг рта, после того как он поел свежатинки. Белая кожа теперь какого-то серого оттенка, взгляд стеклянный, движения механические.       — Не спрашиваю, что случилось, и так понятно: жизнь — тлен. На вот, — вытаскивает из пакета бутылку портвейна, — наплюй на свой страх и пей с горла, эффективнее. Считай, лекарство. И наплюй, что стеклянная.       Бим садится на стол, игнорируя стоящий рядом стул, и забирает у Форта бутылку. Тот с удивлением наблюдает за тем, как Бим откручивает крышку и с жадностью пьет алкоголь, как газировку.       — Э-э-э, вот, яблоко возьми хотя бы, — протягивает ему фрукт. Парень отставляет бутылку, отрицательно качает головой, а потом просто хватает Форта за ворот форменной рубашки (он только пришел с занятий, даже переодеться не успел), притягивает к себе и целует. Кусает чужие губы, проскальзывает языком в приоткрытый рот. Поцелуй жадный и дикий, словно, перепутав губы Форта с яблоком, он пытается вцепиться в сочную мякоть. Поэтому Форт не отстраняется, понимая, что парню сейчас это необходимо. Во рту привкус чужой крови, и это нихрена не сексуально, не чувственно, а немного больно и солоно.       — Вино закусил кровью, эстет, однако, — когда Бим отстраняется, ошалело говорит Форт, трогая многострадальную губу.       — Прости, — ничуть не смутившись и тем более не чувствуя вины, произносит. — Где там твое яблоко? И да, делиться выпивкой я с тобой не стану, но в холодильнике есть сок, в шкафчике — кофе, можешь сварить, — нагло заявляет, вновь прикладываясь к бутылке.       — Вежливый какой, а главное — заботливый, — бурчит себе под нос Форт, строя из себя обиженную невинность.       — Не строй из себя обиженку, тебе не идет. И да, слушай, а это классное пойло, мне уже легче, правда, — пьяно улыбаясь, спрыгивает со стола. — Пошли, покажу тебе мою обитель.       Форт тащится следом и даже не пытается рассматривать «обитель» Бима, а тем более слушать его сбивчивую речь в стиле ведущего телешоу, который ходит в гости к звездам. «Это спальня… О, кровать большая и мягкая, а пружинистая какая, попробуй попрыгать», «а из окна видно… ну, в общем, Бангкок видно»… В итоге хозяин квартиры плюхается на застеленную кровать и трепетно прижимает к себе бутылку, как самое дорогое. Форт садится рядом и смотрит на него. Того действительно развезло, видимо, сказалось влияние стресса, уж сильно он хотел сбежать от гнетущей реальности.       — Красавчик Форт, гроза инженерного факультета, девчонки текут от тебя, не знал? — смеется, запрокинув голову, словно это самая забавная шутка, а не чистая правда.       — Знаю, — кивает «красавчик» и «гроза».       — А ты даже переспать с ними не можешь, вот жизнь-то, да? — в пьяном угаре, сам того не осознавая, он подходит к черте, которую переступать не стоит. Но его уже несет. — Хотя и с парнями не можешь. Почему? Вроде не импотент, твой стояк тогда я хорошо чувствовал, — грозит пальцем, — только не говори, что в детстве тебя насиловал большой и страшный дядя-извращенец.       Форт прищуривает глаза и бьет его наотмашь по лицу так, что из носа начинает идти кровь, пачкая светлую простынь. Бим зажимается и замолкает, глядя на него своими — наконец-то живыми — глазами. Вмиг словно хмель рассеивается, и он начинает понимать, почему Форт тяжело дышит, отвернувшись от него.       — Было, да? — шмыгая разбитым носом, скорее утверждает, а не спрашивает.       — А тебя ебет? — нападает Форт, защищаясь.       — Да! Мне похуй на всё, кроме тебя, можешь считать это, блять, клятвой в вечной любви, — саркастично отвечает, хотя внутри давно уже знает, что правда, а что ложь. Только привык хранить самое ценное на таких глубинах, куда добраться не мог порой сам. Все очевидное лежало на поверхности, и оказывалось на проверку не важным. А там — самое-самое: проблески, искры, сполохи. Все увиденное, услышанное, пережитое, будто фильтровалось и откладывалось там. Не лица, слова или картины — что-то неосязаемое, эфемерное и от того беззащитное и хрупкое, как ненавистное ему стекло. И любви там отродясь не было никогда. Он перебирал, искал, но место пустовало. Бим объяснение для себя давно нашел: просто она материальна. О ней знает каждый, каждый может перечислить симптомы, проявления. Это не что-то интимное, а нечто публичное, выставленное напоказ, описанное в книгах, показанное в фильмах. Его первая влюбленность была именно такой, как по учебнику. Но с появлением Форта несколько жемчужин он бросил на дно души. Просто так, без оправданий, поиска причинно-следственных связей. А теперь вот… сболтнул лишнего.       Форт на фразу внимания не обратил, полностью сосредоточившись на том, чтобы погасить свою злость. Вначале на себя, а потом на Бима. Злиться на кого-то всегда проще, и, как правило, злость эта недолговечна. Пьяный бред Бима сильно задел его, полоснул по старому шраму. Неосознанно, но болезненно. Эх, не вспоминать бы… Но разве теперь возможно?       — Меня не трахал дядя-извращенец, — наконец, твердо произносит, поворачиваясь к притихшему «пьянице». — Но насиловал, да. Только не дядя, а отчим. Ничего особенного — бил, иногда дрочил на мою исполосованную задницу, — почти равнодушно, почти без дрожи в голосе, почти…       — Что? — в шоке распахивает глаза Бим, не ожидавший такого поворота. Он знал, что было что-то в прошлом Форта, что причиняло боль даже спустя годы, но это…       — Ты почти угадал. Хотя неудивительно — сам со шрамами под кожей. — Он смотрит словно сквозь него, и наконец, хочет поделиться, открыться.       — Держи, — протягивает бутылку, где еще на дне плещется алкоголь. — Тебе нужнее.       — Мне пригодится, — горько усмехается, делая глоток. — Рассказ долгий и муторный.       — Если тебе тяжело, можешь не говорить, сам знаю, что…       — Обойдемся без сериальных соплей. Просто выслушай, я первый и последний раз об этом рассказываю. — Он отставляет пустую бутылку и начинает рассказ.