Несколько месяцев спустя
Сегодняшняя ночь должна быть необычной и запоминающейся, по крайней мере, так обещал ему Форт накануне. Чем она будет отличаться от их предыдущих ночей, которых набралось приличное количество, Бим уточнять не стал, доверившись парню. Они паркуются у фешенебельного отеля, в котором, наверное, останавливаются только знаменитости и очень богатые люди. Бим удивленно осматривает холл с вышколенным персоналом. Стоило Форту появиться на горизонте — все буквально по струнке выстроились. Девушка на ресепшене сверкает голливудской улыбкой и вежливо здоровается. — Вам люкс, господин? — Кэрри, зачем так официально? Можно просто Форт, — подмигивает ей, забирая ключ-карту. — И да, не стоит беспокоить отца по пустякам, пусть сегодняшний мой визит останется маленьким секретом, ладно? — Хорошо, го… Форт, — смущенно кивает. Когда они едут в лифте, Бим начинает нервничать. Отчего-то сейчас неизвестность и некая помпезность этого места пугают. — Да не трясись ты, не съем, у меня на тебя другие планы. — То есть всё это великолепие принадлежит твоей семье? — вытирает о джинсы потные ладони Бим, пытаясь отвлечься и не глазеть на ярко мигающие цифры. — Да. — Понятно. Когда лифт останавливается, и двери разъезжаются, Бим поспешно выходит из кабины, который раз облизывая губы, то ли от нервов, то ли от предвкушения. Форт усмехается и вставляет ключ. Со щелчком дверь открывается. А потом закрывается за ними. Ловушка захлопнулась — не дверь. Бим нарочито медленно начинает стягивать с себя футболку, глядя ему в глаза. Форт не торопит, ждет. Теперь все иначе. И все предыдущие ночи стираются из памяти, всё по-новому. Страсть, нежность, любовь на физическом уровне, чтобы потом возвести чувства на пьедестал. Сжечь себя к херам на костре, ради ощущения огненного цветка внутри. — Тебе помочь? — Бим стоит перед ним полностью обнаженный. Форт коротко кивает, сглатывая. Тонкие пальцы на смуглой коже — медленно, нежно вниз, к кромке боксеров. Бим смотрит ему прямо в глаза, сосредоточенно, как перед прыжком. Форт знает, что тот что-то замышляет — хитрая улыбка, лукавый прищур. Затем медленно опускается на колени, сражаясь с застежкой. — Может, повременим с этим? — из последних сил, стиснув зубы, бормочет. — Сейчас, — отрезает пути к отступлению Бим. У него теплое дыхание, что мурашками по голой коже. Гладкий и проворный язык, который скользит медленно по всей длине, перемежая всё поцелуями. Ни в одном из многочисленных порно-роликов, просмотренных Фортом, никто не делал такого невинно-развратного минета. У него по этой части опыта мало (с его-то страхом к прикосновениям, даже вот таким). Даже с Бимом они пока таким не занимались. Видимо, час настал. — Бим, давай все-таки доберемся до кровати, — стонет Форт, зарываясь пятерней в волосы парня, потому что тот уж очень усердно старается, но у него были немного другие планы. Для этого был выбран именно отель с красивым видом на ночной город и номером люкс с панорамным окном. Бим медленно встает на ноги и направляется к кровати. Изображает примерного мальчика? Какая прелесть! — У меня есть предложение, если для тебя слишком, можешь отказаться, — окончательно избавившись от одежды, Форт достает презервативы и смазку. — Я против БДСМ, сразу говорю, боли боюсь. — Нет, я не об этом, — мнется, сейчас идея не кажется такой уж хорошей. — Обернись, — указывает на панорамное окно за его спиной. Бим поворачивает голову и вздрагивает, а потом медленно интересуется: — Надеюсь, это не то, что я думаю. Если то, ты знаешь ответ. Меня уже потряхивает. — Попробуем, просто попробуем. Я буду с тобой, рядом, и сделаю так, что ты забудешь о собственном имени, не то что о каком-то стекле. Помнишь, ты говорил, что нужно бороться со страхами. Я со своими борюсь, готов ли ты… — Это как-то… — Если тебе будет неприятно, невыносимо, мы прекратим, обещаю. — Ладно, — мысленно посылает все к черту, потому что думать не хочется. Внутри все замерло в ожидании горячей лавы поцелуев Форта. — Я люблю тебя, — восторженно выдыхает ему уже в губы. Бим вместо ответа затягивает его в поцелуй-омут. Теперь неторопливые мозолистые пальцы ласкают его кожу. Форт изучил все чувствительные точки на теле Бима и умело этим пользуется, играя с ним. Звуковое сопровождение этой ночи — стоны и дыхание со свистом — общее. Когда наслаждение напополам с болью пронзает тело сотнями иголок, Бим кусает с силой губу Форта, чтобы поделиться с ним тоже. Теперь всё на двоих. Окно кажется затаившимся в темноте монстром, с которым можно справиться, если включить свет, позвать маму или забраться под одеяло. Гладкая холодная поверхность под ладонями, перед глазами — город, за спиной — горячий и возбужденный Форт. Уха касается чужое прерывистое дыхание: — Я мечтал пробить эту чертову стеклянную стену, с тех пор как услышал твой голос в телефоне. — Медленный толчок. Бим откидывает голову ему на плечо и горячечно шепчет: — Бей, разбей ее, прошу! — мольба вырывается наружу. Он словно между болью и наслаждением, черным и белым, ненавистью и любовью. Борьба, в которой он всегда проигрывал, теперь, благодаря Форту, будет выиграна. Сегодня ночью — точно. — Давай, освободись, кричи, теперь можешь, — произносит Форт, наращивая темп. Бим гибнет, тонет, захлебывается в собственном удовольствии. И действительно кричит, как в первый раз, когда появился на свет. Сейчас тоже рождение новой жизни. Это невыносимо, но не от боли или страха, а потому что пульсирует каждая клеточка тела. Остро, сладко, ярко. Вспышка, вспышка, вспышка. Пульс запредельный. Потерян, потерян, потерян. Отрезвляет его финальный рык Форта. Потом — мягкость простыней, медвежьи объятья и сон. Первый рубеж пройден.***
Бери и пиши. Это так просто. Даже не осколком по руке, не гвоздем по трепещущему сердцу. Теперь — бумага. Белоснежный лист, как символично. Бим не хочет разрисовывать стены, разве что свои собственные, но внутри него их больше не осталось. Поэтому он пишет: «чувствую». Форт поймет. Остальное (главное!) он скажет ему потом, вслух. Затем он делает из листа бумажный самолетик и запускает в открытое окно. Полет его недолог: до кроны дерева, растущего под окном. Глупый — надо в небо, хотя это лучше, чем спланировать на землю. Не для того строят самолеты. Не для того пишут признания на бумаге — «немой крик», — а потом запускают с порывом ветра. Бим знает, что это хороший знак, хотя не верит ни в какие знаки. Форт звонит ближе к вечеру, словно по негласному соглашению дает Биму время переварить произошедшее и принять решение. — Расскажи, что чувствуешь. Круг замкнулся. Вопрос Форта вместо приветствия напоминает их первый разговор. Но тогда он не хотел откровенничать с незнакомцем, а сейчас хочет произнести — самолетик уже отправился в полет и почивает на дереве, а это живет глубоко и далеко в Биме, хотя казалось, что совсем недавно там были только звенящая пустота и безысходность. Бим крепче прижимает к уху телефон и говорит. Произвольно, несвязно, зато правду. И монолог этот больше напоминает бред сумасшедшего, а не признание века. И в конце добавляет, чтобы распасться, разлететься по полу осколками от осознания: позади горящий город. Впереди — заросшая тропинка, извивающаяся, как змея, вверх, к горизонту. — Не хочу молчать, хочу закричать, ты услышишь меня? — Да. И… всё. Стеклянный хрупкий мир осыпается осколками под давлением извне. Паутинка трещин и — вдребезги, со звоном. Оглушительно и необратимо. Полное разрушение стеклянного колпака, а после — возведение надежных стен из ветра, солнечного света и ласковых прикосновений любимого человека. Это — навсегда. Теперь навсегда. Этого хватит на одну вечность. Даже если она имеет свой срок годности. Ничто не вечно, а внутри нас целый мир, наш мир. Здесь и сейчас.