Тёмные люди

Кое-как встав с пола, я пошла вон по направлению из квартиры, но около самого выхода остановилась, осмотрела себя и поняла: выходить на улицу сейчас было опасно. Я вся была в крови. Из ран до сих пор сочилась кровь. Пройдя в ванную, я поблагодарила коммунальные службы за то, что те ещё не отключили в этом доме воду. Правда она тут была только холодная, и с очень хреновым напором, но самое главное что была! Я сняла ветровку и футболку. Намочив футболку, я оттёрла кровь с лица и шеи. К порезу на груди я боялась даже прикоснуться. Из него до сих пор текла кровь. Прижав мокрую футболку к порезу, я зашипела от боли. Ну, сейчас я хотя бы не выглядела как маньяк, который только что порезал двух людей. Теперь не страшно было выйти на улицу. Надев поверх обнаженного тела ветровку, я вышла из здания. Люди сновали туда-сюда непрекращающимся потоком и даже не замечали меня. Им не было дела до какой-то девчонки, которая идёт, опустив низко голову. Оказавшись дома, благо кроме бритвы в моём кармане лежали ключи, я прошла в ванную. На волосах до сих пор были следы крови, и те висели как сосульки. Я залезла под горячий душ и тут же закричала. Порез на груди дико болел. Чёртов Охра со своими манипуляциями! Лучше бы я съела тот несчастный кусок мяса. С другой стороны, хорошо, что я настояла на своем. Хотя бы проявила силу воли. Вода уже давно окрасилась в розовый цвет. Я посмотрела на порез. Немного было видно мышцы и по-хорошему бы зашить порез, но врачи могли заподозрить неладное и вызвать Чистильщиков или что ещё хуже, Силовиков. Тогда я уже к вечеру была бы трупом, ведь они бы быстро нашли у меня в кармане бритву, а на ней мои отпечатки пальцев и кровь двух жертв. Выйдя из душа, я залепила порез пластырем и легла на кровать. Что делать? Как дальше быть? Я уже ничего не понимала. Почему я так просто согласилась на два убийства? И почему меня не гложет сейчас совесть? Я ужасный человек. Отвратительный. Омерзительный. Я закуталась в одеяло с головой и лежала в этом коконе пару часов. Встала я только тогда, когда мне стало невозможно дышать, и я захотела в туалет. Чёрт, надо было бы сходить в больницу и забрать документы на выписку, и вообще объяснить, куда я делась, когда наступила Тьма. А то подумают, что я ещё была сожрана. Начав опять одеваться, я задела свою ветровку рукой и оттуда выпала бритва, у которой была вся рукоять в крови. Надо вымыть ее или просто протереть. Раскрываю бритву, и мне ударяет в глаза отблеск от лезвия. Оно было кристально чистым. Будто бы и не было на ней крови. Не знаю, чем я руководствовалась, но я положила бритву в карман кофты и вышла из квартиры. В больнице все были в шоке, когда я завалилась на порог целая и невредимая. Не считая небольшой красной полосы на шее. Порез на груди я скрыла под футболкой и кофтой. — София Викторовна, вы в порядке? — мой врач, вечно хмурый, сейчас смотрел на меня как на божество. — Как видите. — Мы думали, вас съела Тьма. И «Группа Бэтта». — Я успела спрятаться, только вот пока бежала, поцарапала шею. — Главное что вы живы. — Мне бы выписаться. Я себя прекрасно чувствую и мне надо на работу. — Да-да, конечно. Через пятнадцать минут я уже была свободна. Завтра пойду на работу и наконец, получу зарплату и оплаченный больничный. К вечеру я отзвонилась своей «бабуле» сказав, что со мной всё отлично, и я завтра выхожу на работу. Лезвие лежало сейчас на прикроватной тумбе. Не вытерпев, я взяла бритву и начала крутить её. Рукоять была резной из какого-то чёрного камня. Лезвие блестело, металл был так же резным, будто по этим маленьким канальчикам в рукоять уходила кровь. Крутила я бритву долго, но часа в два ночи меня всё же вырубило. Утром я проспала и поэтому быстро собралась и ушла на работу. В рюкзаке у меня лежала бритва и пара смятых купюр. Идя по дороге до работы, я осознала нечто странное: я не ела уже вторые стуки, и чувства голода совершенно не было. Почему? Я же обычно ем каждые 5-6 часов. А тут желудок не получал еды около двух дней и даже не издавал голодных звуков. Будто я была сыта. На работе я оказалась практически вовремя и сейчас сидела за своим рабочим местом, перебирая пришедшую почту. Ничего интересного, сплошная рутина. Часа в три дня к нам неожиданно завалились в кабинет трое в форме Чистильщиков (чисто чёрная амуниция) и один в форме Силовика (бордовая форма с синими вставками на рукавах). Не к добру это… — Всем оставаться на своих местах. Проверка документов и личных вещей. Чёрт! У Силовиков были такие полномочия. Внезапно я вспомнила, что у меня в рюкзаке совсем некстати лежала бритва, а до выхода мне бежать около метра. Если бы не стоявший прямо около выхода Чистильщик, я бы смогла сбежать. Но, увы, и ах, моё время пришло. Силовики проверяли педантично каждого сотрудника, коих у нас в кабинете было четверо. Я была следующей на очереди. Но тут, слава Тьме, на город внезапно, как и всегда опустилась она. — Все в укрытие! — рычит Силовик. Чистильщики выводят нас всех из кабинета и быстро ведут в подвал. У меня был всего один момент улизнуть от них, и я им воспользовалась. Хоть Силовик и заметил моё бегство, следовать за мной он не стал. Он же не суицидник. Он видел, что я побежала в сторону улицы, а ему хотелось жить. Я бежала по пустым улицам в сторону своего дома. У меня было 10 минут до того, как придут «Тёмные люди». И нет, я бежала не прятаться, а навстречу им. Надо было отдать бритву и наконец, выяснить, что за херня происходит! — Ты где была? — за моей спиной шипит Охра. В след ему начинает шипеть вся стая. Как они так быстро оказались тут? — На работе. — Тебя чуть не убили. Я это чувствовал. Мы все это чувствовали. А если нашу жертву хотят у нас отобрать, мы становимся злыми и голодными — ворчит он. — Я хотела отдать это — протягиваю бритву. — Зачем? Она теперь твоя. — Что мне с ней делать? — То, к чему она привыкла. Убивать ей. — Я не буду больше убивать. Я хочу вернуться к старой жизни. — Ты в этом уверена? — Да. За спиной Охры раздаётся шипение и «Тёмные люди» начинают наступать на меня. — Стоять! — гаркает Охра. Я аж подпрыгиваю от его крика. — Она просто пошутила. Ты ведь пошутила? — с нажимом спрашивает Охра. — Н-нет — пищу я. — Хочешь, чтобы мы тебя сожрали? Ты так сильно этого хочешь? Мы не будем нежничать и вопьёмся своими зубами тебе в плоть, пока ты будешь кричать от боли. Мы даже горло тебе резать не станем. Хотим, чтобы ты дольше помучилась. — Я просто хочу, чтобы вы забрали бритву. Я не могу быть такой как вы. Я убила двоих, ни в чём не повинных, людей. Я должна испытывать угрызения совести, но их нет! Я боюсь за собственную реакцию, я становлюсь ненормальной! — кричу я, уже не сдерживаясь, и слёзы текут по щекам. — Ах! У тебя просто кризис — дальше я не смогла разобрать, что говорил Охра, потому что он начал истерично смеяться. Этот смех вскоре подхватывает вся стая. А я как дура стою и пялюсь на них. — Ты глупа ещё. И не знаешь, что происходит. Но поверь, это нормально. Ответь-ка на один вопрос. Когда ты в последний раз ела? — Что? А это-то тут причём? — Просто ответь — посмеиваясь, попросил он. — Пару дней назад. — И у тебя нет чувства голода? Ведь так? — Нет. Это ты как-то повлиял на это? — Не совсем я. Отчасти в этом виновата бритва. Но и ты приняла в этом участие. Помнишь, вчера ты попробовала кровь? Совсем немного, но ты её попробовала. — И что? Из-за этого я не чувствую голода? — У тебя пропал аппетит к вашей еде. Она для тебя стала не вкусной. Зато ты можешь чувствовать теперь другой голод. Истинный голод. Первородный. Необузданный. Я не понимаю о чём он, но стоит мне вдохнуть воздух, как я тут же чувствую аромат чего-то приятно сладкого. Буквально на кончике языка я чувствую что-то невероятное. — Откуда запах? — спрашивает Охра. Ещё раз принюхиваюсь и впадаю в некую эйфорию. Меня от одного запаха уносит в другую галактику. — Чуть дальше, справа. Что это? — Это? Это ты чувствуешь то, что обычно чувствуем мы, когда выходим на охоту. — Я чувствую человека? — меня охватывает ужас происходящего. — Я становлюсь как вы? — А ты только сейчас это поняла? — смех сотрясает окрестные кусты и деревья. — Я не хочу. Нет! — не думая о последствиях, я бегу в ближайший подъезд и тарабаню в первую попавшуюся дверь. Мне быстро открывает старая женщина, и я юркаю в прихожую. Теперь я в безопасности… Я не буду одной из них!