Разговор перед бездной

- Маша, ну сколько можно! Вторая двойка по алгебре за этот месяц! Маша, скукожившись, сидела на стуле перед распекавшей ее матерью. Тощими бледными ручонками-веточками она нервно цеплялась за ворот серой шерстяной кофты, но нежные пальчики тут же предательски слабели и выпускали ткань. - Мам... ма... - Сколько это будет продолжаться? Не закончишь год, а потом? Дворником станешь, по миру пойдешь! Мне такая дочь не нужна! Мама устало оперлась руками о стоявший рядом кухонный стол, опустила голову. Было видно, как ее худые плечи слегка подрагивали. - Мамочка, я стараюсь, - Маша вскочила и неловко обняла мать за талию, - я стараюсь, правда! - Что же мешает тебе получить хорошую оценку? - Мам, я... надо мной шутят в школе! - О господи, Маша! Шутят над ней! Ничего умнее придумать не могла? Ну шутят, и черт бы с ними, не бьют же! У девочки уже начинало щипать в носу: - Ма, но мне обидно... - А ты не обращай внимания, и они отстанут! Тебе что важней: какие-то глупые шутки или алгебра? И вообще, над чем они там смеются? Слезы навернулись на глаза подростка: вопросы матери воскрешали в памяти сцены травли. Буллинг - кажется, так это нынче называется. Маша знала. О, сколько психологических сайтов она прошерстила в поисках нужных советов. И везде одно и то же: научиться отвечать, не замечать, не показывать вида, что шутки обидчиков задевают... это все, конечно, прекрасно, но как не показывать вида, если при одном намеке на школу всплывали горькие воспоминания, и слезы сами собой предательски выступали на глазах? - Ма, я выхожу к доске, - уже сквозь всхлипы пыталась говорить девочка, - а они так сидят, как будто я тупая... - Маш, ну как, как они это делают? Нельзя сидеть, будто кто-то тупой! - Ну они рожи строят! - Выкрикнула Маша со слезами. - О боже мой, ты им тоже сострой рожу! И вообще, не на рожи обращай внимание, а на учебу, доча, на учебу! Все, иди и учи алгебру! И если через... ммм, - женщина задумалась, - неделю не исправишь положение, я пойду в школу. - И дала понять, что разговор окончен. Маша, прерывисто вздыхая, ушла к себе в комнату. Там она достала из портфеля учебник, тетрадь, раскрыла на нужных страницах и, не выдержав, села на пол и расплакалась. Дразнили ее не только на алгебре. Стоило девочке сделать промах, как одноклассники - будто этого и ждали - начинали исподтишка хихикать и всячески выказывать свое пренебрежение. Иногда, когда Машенька тихо сидела и никого не трогала, подходили к ней и начинали стебать. "Что, Машка, готова к алгебре?" "Манюня-нюня, ответишь сегодня? Или опять забудешь, как говорить?" Все это сопровождалось диким хохотом. Бывало, даже ради смеха обезьянничали, изображая Машин ответ у доски. Пародисты чертовы. Что оставалось делать бедному подростку? Она сидела за партой, неловко обхватив плечи руками, опустив голову, и старалась не заплакать. Неудобная школьная форма, обычно свободно болтавшаяся на худеньком тельце, в эти моменты начинала неистово жать во всех местах, натирать, колоть, будто была заодно с обидчиками. Вечером с работы пришел папа. Бросил краткое "привет" в приоткрытую дверь комнаты дочери и направился на кухню. Маша, доселе сидевшая на кровати за ноутбуком, отвлеклась от всемирной паутины и прислушалась. Папа переоделся, помыл руки - было слышно, как хлопают дверцы шкафа и шумит вода - и сел за стол, на котором мама уже расставила тарелки и блюдца с ужином. Потом, видимо, и сама села с мужем. В приоткрытую дверь донесся разговор. - Муся. Опять макароны. Никакого разнообразия. Я сам скоро стану макарониной. - Котик, у меня студия, совершенно не хватает времени на кулинарные изыски! И, что времени тоже не добавляет, у дочери нашей проблемы! Нахватала двоек и одноклассников в этом винит! При этих словах к горлу Маши подкатил ком. Но она справилась с обидой и продолжила слушать дальше. - Может, ее действительно обижают. - Ну котик, это невозможно! Ее товарищи - чудо. Я знакома с мамой Вани, мамой Кати, и поверь, это прекрасные люди! А вот ты бы сходил к Машке в комнату и поговорил бы с ней. - Муся, у меня проект. Совсем нет сил и времени. - Ну вот и поговорили! Вот и поговорили. Уроки на завтра сделаны, портфель собран, форма, чертова форма, поглажена. Родители сопят в другой комнате. Машенька тихо, на цыпочках, прокралась на кухню за стаканом воды. Очень хотелось пить; крамольная мысль, казалось, испарила всю влагу в организме, всю энергию, всю волю. Девочка так же тихо вернулась к себе в комнату. Завтра опять в школу. Опять этот ненавистный седьмой "Б". Взгляды, подколы, всеобщий сливающийся воедино ржач. Когда они смеются, их лица искажаются и становятся похожими на звериные морды. А может, Маше так кажется из-за наворачивающихся слез. Девочка зашла на свою страничку в социальной сети. Ни к чему не обязывающие посты, ничего не значащие лайки. Ни одного сообщения ей, Маше. - "У мамы студия, у папы проект..." - Она зашла на страничку парня, который недавно почему-то написал ей. Хотя он был из другого города, они сдружились. Пусть и не в реальности. - "И он заходил двадцать минут назад..." Машенька вдруг почувствовала, как сильно тоска сжимает грудь и перехватывает дыхание. Она кинулась к окну, открыла щелочку и приникла к потоку ледяного воздуха. Потом, терпя холод, осмелилась и высунула руку. На отливе тонкой коркой лежал седой февральский снег. Девочка раскрыла окно во всю ширь. Буря свежего воздуха охватила ее, обняла каждый сантиметр тщедушного тельца. Мама наругала бы ее, сказала бы, что Маша заболеет - себя не бережет и родителям нервы треплет. Но мама спит, ей сейчас нет никакого дела до дочери. Маша кинула взгляд на свой письменный стол. Подумала, достала из рюкзака тетрадь по алгебре и положила на гладкую столешницу. Оглядела еще раз и раскрыла тетрадку. Взяла ручку, но тут же отложила. Вздохнув, она подошла к окну. Через восемь этажей вниз - грубый наст, скрывающий под собой стеклянные бутылки, пластмассовые треснутые коробочки и прочий мусор. На этой слежавшейся спрессованной смеси снега и отходов цивилизации - тощее тело. Кости переломаны, снег обагрен кровью. Задралась, обнажая некогда белые трусики, голубая батистовая ночнушка. Зато она не жмет, не натирает, не колет, как школьная форма.