***
Йен стоял возле заднего крыльца дома и выпускал изо рта кольца дыма, в ожидании Фионы. Он был слегка возбужден морально, и не понимал, то ли так действует увеличенная доза лекарства, то ли предстоящая встреча с Мэнди Милкович. Даже в голове произнося эту фамилию, парень начинал дергаться. Конечно, она — не он. И всё же... Ну нахер. Ещё не хватало сейчас об этом думать. Это давно похоронено, как минимум на глубине трёх метров под землёй. И очень бы хотелось верить, что там ему и место. Уверенно управляя автомобилем, Фиона негромко подпевала песне, доносившейся из магнитолы. Увидев кислую мину брата, девушка шлепнула его по ноге, и запела громче. Йен улыбнулся, и начал подпевать вполголоса. Почему я такой эмоциональный? Нет, это некрасиво. Возьми себя в руки. В глубине души я знаю, что это не сработает, Но ты можешь лечь со мной, И мне не будет так больно. Ты не останешься со мной? Ведь ты – всё, что мне нужно. Здесь нет любви, это очевидно, Но, дорогой, останься со мной.* Широко улыбаясь, Йен изобразил, как играет на барабанах. Фиона засмеялась, и остановилась у ресторана. — Не напивайся! Придешь вечером? — Не знаю, — парень подтянул рукава тонкого темно-зеленого блейзера, — Наверное, встречусь с Тревом. Позвоню, если что. Пока! Фиона с беспокойством смотрела, как брат заходит в двери, и покачала головой. Предчувствия редко её обманывали, и сейчас она была абсолютно уверена, что он зря идёт на эту встречу с Милкович.***
В ресторан Йен входил в приподнятом настроении. Ожидание встречи со старой подругой наполняло его нездоровым возбуждением, и парень похвалил себя, что принял увеличенную дозу лекарств. Иначе депрессия действительно могла сразу перерасти в маниакальную фазу, а Галлагер до сих пор так и не понял, что было хуже. К нему подошел официант в форменном смокинге: — Добрый вечер, сэр. Вы заказывали стол? — Да, здравствуйте. Стол на фамилию Милкович. — Конечно, сэр. Прошу, — официант сделал приглашающий жест рукой и повел Йена через зал, к дверям в отдельное помещение. Парень слегка напрягся — обычно Мэнди так не заморачивалась с ужином, но спокойно шел вперед. В небольшом зале было значительно темнее, чем в основном — на стенах светили бра, а на удлиненном столе горели несколько свечей в высоком подсвечнике. — Привет, Йен Галлагер, — раздался знакомый голос. Рыжий разулыбался, когда сидящая за столом девушка обернулась, улыбаясь. — Привет. Давно не виделись. Мэнди встала и крепко обняла Йена. — И не говори. Я соскучилась. — Я тоже. Чёрт, ты просто красотка! — парень отошел на шаг, держа её за предплечья, — Сама элегантность. — Да ладно, — блондинка засмеялась, всё же покраснев, — Как будто ты в этом разбираешься! — Ну, немного. Светлые волосы девушки были аккуратно уложены; в ушах явно блестели бриллианты. Простое чёрное платье без рукавов до середины колена прекрасно подчеркивало тонкую фигуру. — Ты тоже красавчик, доктор «Скорой», — Мэнди прищурилась, — Качаешься? — Пытаюсь поддерживать форму, — Йен подмигнул, и дернул за воротник своего блейзера, — Ты уже заказала? Или «ничего такой» официант вернётся? — Думаю, вернётся. Именно он. И больше из-за тебя, чем из-за меня. Они вдвоем рассмеялись. Не было никакого напряжения, смущения, или других препятствующих эмоций — их дружба была довольно крепкой, и старой. И сейчас сложно было даже вспомнить, из-за чего всё тогда началось. Но они помнили. И, по понятным причинам, делали вид, что этого просто не было. Так обоим было проще. Когда официант вернулся, Мэнди тихо смеялась в кулак, глядя, как Йен выгибает брови и обольстительно улыбается, делая заказ. — Я уже и забыла, как это — когда мужики друг друга клеят, — прошептала девушка, проводив официанта взглядом. — Да это так, развлекаюсь, — Галлагер взял её за руку, — Ну, рассказывай. Как дела? Что нового? — Всё так же, как и было, — Мэнди склонила голову к плечу, рассматривая его лицо, — Дом вот купила, но я тебе говорила в прошлый раз, что собираюсь. — Это в Нью-Йорке который? — присвистнул рыжий, — Умница. — Да, наверное, — девушка грустно улыбнулась, — Пытаюсь хоть как-то компенсировать свою скотскую работу. И скотское детство, в котором я ничего хорошего так и не увидела. Блондинка грустно помолчала, и почувствовала, как длинные пальцы сжали её ладонь. — А дом красивый. Две спальни, гостиная, кухня. Всё, как у нормальных людей. — Зачем тебе две спальни? — прищурился Йен, улыбаясь, — Кого-то завела? — Ох, не изображай моего старшего брата, — Мэнди было засмеялась, но тут же захлопнула рот, поняв, что сказала. Не увидев никаких особенных эмоций на лице парня, она продолжила: — Дом очень славный, мне просто понравился. А во второй комнате только полки и вешала — теперь у меня обширный гардероб. Галлагер улыбнулся: — Угождать клиентам хреново, по себе знаю. И речь не только об одежде. Спокойный, вкусный ужин, за нормальным разговором — для обоих молодых людей был отдушиной. Достаточно было просто знать, что у другого всё в порядке, чтобы смеяться по мелочам, беззлобно подкалывать, и чувствовать себя «в своей тарелке». Словно и не было никакой драмы в их историях. Словно это не их родные делали больно, или были причиной боли. — Как Лип? — Мэнди не выдержала — хорошее вино развязало эту тему. — Нормально. Успешно борется с зависимостью. Чинит байки. — А... он один? Йен посмотрел на девушку так, словно не услышал дрожи в голосе: — Один. Всем моим не очень-то везёт с отношениями. Галлагер — это диагноз, видимо. Девушка грустно улыбнулась: — Не преувеличивай. У тебя же всё в порядке? — Ну, — парень вздохнул, покручивая стакан с пивом в руках, — Да, наверное. С Тревором я не боюсь, что случится какая-нибудь лютая херь. И что в мой дом вломится полиция, разыскивая его за грабеж. Или за продажу наркоты. Или за покушение, блять, на убийство. Блондинка грустно улыбалась, кивая: — А... ты? Это то, чего ты хотел? — Наверное, — парень и сам не знал ответа. — Йен, — Мэнди снова взяла его за руку, — Ты ведь скучаешь по нему, правда? Я же знаю, что произошло тогда, на границе. И я тебя не виню. И никто бы не обвинил. Ты не себя спасал, я понимаю это. Просто... Ты же помнишь, что я тебе говорила? Мы не обязаны оставаться здесь. Мы вообще никому ничем не обязаны, кроме себя. Лучше быть счастливым, каким бы ни было это счастье... Чем уверять себя, что всё нормально. — Ты на что меня склоняешь? — хмыкнул рыжий, — Да, я скучаю. Иногда. Редко. Но, сука, метко. И каждый раз после этого у меня срыв. — И ты не жалеешь? Ни о чем? Девушка пытливо заглядывала в зеленые глаза, пытаясь увидеть то, чего он вслух не скажет. — Мэнди, — Галлагер заговорил серьёзно, — Я просто пытаюсь нормально жить. Спокойно. Жить так, чтобы... быть хоть немного уверенным в завтрашнем дне. Оказалось, что это очень важно. Важнее любых, самых острых ощущений. Я могу контролировать себя и свою жизнь. — Но ты не любишь Тревора, правда? — девушка сжала его пальцы, — А я бы хотела, чтобы ты был счастлив. Только ты, твои парни мало меня интересуют. И ты сам знаешь, от кого... кхм... от чего зависит твоё счастье, не так ли? Звук мобильного отвлек её, и она встала. — Я отойду на минутку? — Конечно, — Йен отпил из стакана. Мэнди помешкала секунду, и, резко наклонившись, поцеловала его в щеку. — Подумай над тем, что я сказала. Счастье, Йен, каким бы оно ни было. Это важнее всего. Не дав парню опомниться, она вышла за дверь, не оглянувшись. Рыжий смотрел ей вслед, переваривая сказанное подругой, и медленно перевел взгляд в тарелку с недоеденным стейком. Он запрещал себе думать о Микки. Его хватало в голове сполна, во время депрессий. И с каждым разом было всё больнее осознавать, что он, Йен, виноват сам. Во всем, начиная с самого начала. Сам привязал его к себе, и сам же похерил. Полностью осознавая свои действия. На биполярку свалить это он не мог, потому что пытался быть честным. Хотя бы только с собой. И как бы сильно он не хотел, но в самые тяжелые минуты депрессивного состояния Йен всегда думал о нём. И было так плохо, что хотелось, чтобы стало ещё хуже. До конца. Сдохнуть во всем этом дерьме, погребая вместе с собой каждое воспоминание, каждый момент, проведенный с этим человеком. С человеком, которого нельзя было отпускать. Но он должен был. Обязан был защитить его от себя. Галлагер тряхнул головой, отгоняя назойливые, отвратные ему мысли. Он пытался убедить себя, что сделал тогда всё правильно. И иногда получалось. Сейчас получилось. Когда дверь снова открылась, Йен спросил: — Тебе ещё вина? — Предпочитаю виски. Парень посмотрел на вход, и застыл с бутылкой в руке, приоткрыв рот. Микки стоял у двери, засунув руки глубоко в карманы. Он спокойно смотрел на рыжего, и давал ему время опомниться, и прийти в себя. — В хорошем ресторане, весь на стиле. И ешь столовыми приборами. Так ты, кажется, и хотел. Йен тупо смотрел, как Милкович подходит, и садится туда, где сидела Мэнди. Он выглядел совершенно непривычно — в голубом поло и светлых брюках, с кожаной мужской сумкой на плече. Но это был он. Такой же, как всегда. С той же интонацией, с той же прической, которую Йен очень хорошо помнил. И с татуированными пальцами, которые совершенно не вписывались в его нынешний внешний вид. — Микки... — Привет, Галлагер. Скучал? Рыжий не отвечал. Только ошалело смотрел в голубые глаза, и сомневался, не начался ли у него снова приступ. Йен сильно зажмурился, и услышал тихий смех. — Нет, я тебе не мерещусь. Просто заехал поздороваться. Не напрягайся. Галлагер открыл глаза. Микки пальцами тушил свечи с недовольным лицом: — Я думал, что вы с Мэнди просто друзья. Нахера друзьям свечки за ужином? — Какого... Что ты здесь делаешь? Ты же в розыске! Йен не заметил, как сильно сжал столовый нож в руке. Парень был настолько шокирован, что не заметил бы и толпу голых метисов, упавших с потолка. — Уже нет, — Милкович вытащил из сумки тонкую папку и небрежно бросил перед рыжим, — Полюбуйся. Галлагер настороженно посмотрел на папку, и снова на Микки. Он выглядел... отстранённым. Он никогда не был таким рядом с Йеном. Ни разу, даже в самом начале их идиотских недоотношений. Либо смотрел с такой ненавистью, что хотелось убежать; либо с такой страстью, что член до пупа вставал за секунду... Либо с такой любовью, что хотелось просто раствориться, впуская в себя этот взгляд. Но не сейчас. Они молча смотрели друг на друга несколько очень долгих секунд, пока Микки не отвел взгляд. И только тогда Йен увидел то, что уже даже забыл, как оно выглядит. Ебучее порабощение. Микки Милкович, готовый принять очередной, охуенно сильный, удар. Тот самый Микки, отмороженный на всю голову, по-настоящему боящийся только одного человека в своей жизни. И он приехал к этому человеку, заранее ожидая очередного дерьма. Блять. Йен на секунду закрыл глаза, успокаиваясь, взял папку в руки и углубился в чтение. — Да как, блять, такое возможно? — через минуту воскликнул парень, захлопнув пластиковую страницу. — Бабки, мужик, и связи. Жизнь становится проще, когда они есть. Мой друг, юрист, нашел нужных людей. Я им заплатил, и вот — все обвинения сняты. Я теперь законопослушный. Охереть, да? Не думал, что когда-нибудь скажу подобное вслух, о себе. — Ничего не понимаю, какие бабки? Где ты их взял? — Йен был растерян, и не сводил глаз с Мика. — Уверен, что сейчас именно это тебя интересует? — Милкович сложил локти на столе, и проникновенно посмотрел на рыжего парня напротив. — Я нихрена не понимаю... — прошептал Галлагер и закрыл глаза, чувствуя, как очередная волна нездорового возбуждения поднимается в его сознании, — Зачем ты приехал, Мик? — Ну вот, разговор по существу, — брюнет потянулся вперед и схватил бутылку с вином, — Италия... Сойдет. Короче, у меня есть деньги. Не так, чтобы очень много, но хватает на нормальную жизнь. И меня больше не преследует полиция США. И я снова предлагаю тебе поехать со мной. Всё, сказал. Молодой мужчина резко выдохнул, и начал пить вино прямо из бутылки. Он не готовился к разговору, решив, что Йен вполне себе сможет отправить его к херам, едва увидев. Но нет... сидит напротив. Слушает. Смотрит своими зелеными глазами, как Мик глотает вино прямо из горла бутылки. И по лицу никогда не поймешь, о чем засранец думает. Микки поставил бутылку, и небрежно вытер рот тыльной стороной ладони. Подняв глаза на Галлагера, он облокотился на спинку стула, и скрестил руки на груди. Йен чувствовал, как его губы разъезжаются в широкой улыбке. Мик, как всегда, в своём репертуаре — опять ворвался в его жизнь, в попытке перевернуть всё с ног на голову. И теперь всё было совсем не так, как в прошлый раз. Шок рыжего постепенно уступал место здравомыслию. — Откуда у тебя деньги? Не думаю, что пары тысяч хватило бы, чтобы откупиться от тюрьмы, насовсем. Да и часы на тебе не дешёвые, кажется. Что произошло, Мик? — Я вложил деньги, которые ты мне оставил, в выгодный проект, — помедлив, ответил брюнет. — В какой проект? — В выгодный. — Блять, Мик! — рыжий запустил ладонь в волосы, когда улыбка окончательно сползла с его лица, — Ты снова это делаешь! Нельзя... вот так! Почему ты не позвонил? Зачем весь этот спектакль? — А ты бы пришел, если бы я позвонил? — Ну в прошлый раз же пришел! — Да, блять! — Микки повысил голос, — Напомнить тебе, чем это тогда закончилось? Йен резко отвернулся, чувствуя боль под ребрами. Вина накатила с утроенной силой от того, какой интонацией брюнет произнес последнюю фразу. — Короче, поедешь или нет? — У меня работа, семья и... — Парень, я помню. Тот же? — Его зовут Тревор, — рыжий отвел глаза. — Хорошо, что мне интересно, блять, как его зовут! — фыркнул Милкович, — Ты поедешь или нет? — Да господи! — Йен закатил глаза, — Я же ни хрена не знаю! И ты не говоришь! — А того, что сказал, недостаточно? Бабки есть, проблем с копами нет. Это же то, из-за чего ты не поехал тогда? Микки внимательно смотрел на него, выискивая реакцию в малейших изменениях мимики на лице Галлагера. И боялся увидеть. — Это не то, — пробормотал рыжий, — В смысле, и это тоже, но не только это. Всё... вместе, и... — Чё ты там, блять, бормочешь? — брюнет сверлил его глазами, отчаянно жестикулируя, — Скажи нормально! Да, значит да; нет — нет. Йен метался взглядом по залу, пытаясь подобрать слова. — Я не могу. Извини, Мик. Я не смогу так поступить... с ним. — Чё, серьезно? — Микки вскинул брови, чувствуя, как злость наполняет его, — Не сможешь так поступить с ним, блять? Йен прикусил язык, поняв, что сказал. Но было поздно — Милкович взорвался. — С ним, сука! Значит, я, южный гопник, который дохуя брутал железный, и срать мне на башку можно в любых, блять, позах! А ушлёпка без хуя нужно пожалеть! Ему же нельзя делать больно, ёбаный в рот, потому что тебя с детства научили не обижать ебучих девочек! — Перестань, — рыжего задевали слова Микки, но брюнета уже было не остановить. — Заткнись, Галлагер, — предостерегающе прорычал Мик, — На хуй тебя, и твоего пиздоногого. Не может он, блять, с ним так поступить! Что твоя сучка такого сделала, чего я не делал для тебя? Может, он переживал с тобой ебаные приступы, ещё до диагноза? Или это он от тебя, обдолбанного, старых пидоров оттаскивал? Или, блять, это он, сука, слезами обливался, когда собственноручно тебя в психушку сдавал, когда боялся за твою жизнь больше, чем за всё на свете? Хули ты молчишь?! Милкович не заметил, как вскочил, и уже стоя орал на Йена. Голубые глаза горели чистой яростью, кулаки неосознанно сжимались, и всё происходящее напоминало настоящий театр абсурда. Такую сильнейшую, разрывающую на части боль он чувствовал в последний раз почти два года назад. Тогда в нём попросту не было сил на крики и выяснения отношений, да и сама ситуация этого бы не позволила. Но сейчас, когда злоба срывалась с губ жесткими словами, было ещё хуже; и он сам не знал, почему. — Мик, пожалуйста, — Йен встал и сделал шаг вперед, — Успокойся. Это всё не делается вот так, с наскока, ну ты же понимаешь! Нужно подумать и... — Нет. Иди на хуй, Галлагер. Я больше не позволю тебе класть на меня. Сейчас, здесь. Да или нет. Всё просто. Рыжий смотрел на него, умоляя взглядом. Каждую черту этого лица он знал наизусть, но сейчас, искаженное яростью, оно было совершенно чужим. — Это не просто, ты сам знаешь, — голос Йена почти не дрожал. — Всё прошло, да? — вдруг совершенно спокойно спросил Микки, не сводя взгляда с глаз напротив. Галлагер опустил голову, и тихо произнес: — Да. Наверное, прошло. Милкович сильно прикусил нижнюю губу, успокаивая себя. Хотя ему очень хотелось разнести этот зал к хуям, перебить всю дорогую посуду, сломать мебель. Сломать его лицо. — Это даже смешно. Я прошу тебя остаться, а ты меня кидаешь. Я возвращаюсь, и ты снова, сука, меня кидаешь. Я всё равно, опять здесь, но ты, блять, в очередной раз меня кидаешь. Микки закусил щеку, пытаясь совладать с яростью внутри. Чувствуя, как по спине пробегает холодок, а глаза предательски увлажняются, он задвинул стул под стол, стараясь не смотреть в потухающие глаза Галлагера. — Ну, я этого и ожидал, в принципе, — брюнет забрал со стола папку и засунул в сумку, — Имей ввиду, Галлагер, это была моя последняя попытка. Йен медленно опустился на стул, и вздрогнул всем телом, когда Микки выбил входную дверь ногой. Вместе с этим грохотом внутри парня разбилось что-то последнее, хрупкое; и оцарапало осколками всю его больную душу.