Последнее время девушки находились в особом волнении, ведь после Рождества всех ожидал бал-маскарад! Наряды воспитанницы шили себе сами. Дело это долгое, ведь нужно было не только раскроить будущее платье, но и сшить его, при этом заранее наметав, примерив, поправив, и только потом приступить к прострочке на швейной машинке, которая была буквально на вес золота. К слову, она была не одна, но на всех всё же не хватало, так как стоили очень дорого, а потому и ценились. Не все девушки умели строчить быстро и ровно, у многих совсем не получалось, даже под присмотром учительницы. Безусловно, все нервничали и хотели успеть вовремя, а потому искали удобного случая и возможности первыми сесть за дорогостоящий агрегат. Но и это оказалось не самым важным. В моду начали входить новшества в виде сочетания тканей разных фактур, и тут нужно было проявить чудеса изобретательности. Узнать о популярных тенденциях воспитанницам было очень сложно, но так хотелось выглядеть красиво и в ногу со временем!
Девушки любым способом искали возможность выяснить новинки, они наблюдали за дамами на улицах, если удавалось — через окна ресторанов, листали журналы в магазинах тканей и ателье, прислушивались к разговорам. И всё это они могли узнать за те недолгие прогулки по выходным. Но была у гимназисток и ещё одна возможность не отстать от времени и не выглядеть старомодными. И этими «возможностями» выступали, как ни странно, мисс Эвергрин, Кана и Мираджейн. Все три были достаточно молоды, чтобы и самим быть в курсе последних событий. И если секретарь Мираджейн, как сестра Лисанны, охотно делилась тем, что сама разузнает, то остальных мисс приходилось буквально умилостивлять.
Воспитанницы не скупились на лесть и помогали главному повару изрядной старательностью. А вот младшая учительница пугала своей холодностью, особенно строгим взглядом из-под очков. В те минуты гимназистки буквально каменели от страха, и всё же… Быть может, показалось, но с появлением в стенах гимназии таинственного студента-медика Бикслоу сердце мисс Эвергрин загадочным образом начало таять. Среди воспитанниц не преминул пробежаться слушок о возможных романтических отношениях между этими двумя, однако никаких подтверждений предполагаемая пара не предоставляла. Всё их общение оставалось в рамках приличия, даже когда в зоне видимости, казалось бы, никого не было. В любом случае, правдивы ли были слухи или нет, но младшая учительница стала помогать советами и лично принимала участие в пошиве нарядов своих подопечных.
Леви оказалась в более затруднительном положении, чем остальные гимназистки. Уделить дополнительное время для подготовки к празднику она не могла, полностью растворяясь в учёбе. Более того, она не хотела вообще идти на бал, что было очень и очень странно — какая же девушка откажется от такого увеселения? А причиной служил не только наряд, но и сами танцы. Леви панически боялась противоположного пола, боялась прикосновений, что было просто неизбежным, и боялась смотреть в глаза партнёру. А ведь без этого никак не обойтись.
Первые уроки танцев после её поступления в гимназию начались не сразу, а гораздо позже. И причиной тому была банальная болезнь учителя, а если более точно — то перелом ноги. И вот, когда занятия для всех, наконец, возобновились, Леви поняла, что просто не сможет танцевать. Тело казалось деревянным, и движения никак не запоминались. К своему стыду она чуть не сбежала, когда несколько раз наступила на ноги партнёрам и путалась в шагах. На помощь пришли подруги, выхватив Леви в однополую пару. Некоторые из девушек знали, как должен вести «кавалер», и взяли на себя инициативу в свои руки. За неимением «дам» молодым людям пришлось танцевать друг с другом, либо с подушкой, что со стороны выглядело очень забавно. Более того, курсанты хвастались такой «идеальной» партнёршей, которая не наступала на ноги, и которую можно было сжимать в объятиях без зазрения совести. Разумеется, эти высказывания вызывали приступы безудержного веселья.
А пока сама Леви корпела над своим скромным нарядом, пришивая к платью широкую ленту дорогого кружева — подарок дяди Зигрейна.
— Девушки, а вы уже придумали, какие причёски будете делать?
Это была очередная серьёзная тема для разговоров. Красота — страшная сила. И ведь страх был действительно волнующим. Выглядеть идеально, вести себя идеально, двигаться идеально — всё это заставляло нервничать даже уверенных в себе девушек. А как же, вдруг потенциальный жених обратит внимание, а будущая невеста совершит ошибку и предстанет перед ним в невыгодном свете? Для некоторых воспитанниц это было актуально, ведь они в этом году выпускались.
Праздничные причёски всегда отличались от будничных. Гладко расчесать волосы и заплести в скромную косу, подвязав лентой — для этого особых умений не нужно было. Другое дело — собрать их высоко, придав объём, создавая некое подобие цветка. Ох, вот эта задача была очень серьёзной и очень сложной. Привычные к особому расположению, волосы никак не желали укладываться, пытаясь вылезти и рассыпаться от любого движения.
И это была отдельная печаль Леви, у которой от рождения росли тонкие волосы. Лёгкие, как пушинка, они вились мелкими волнами и лезли в разные стороны, доставляя массу неудобств. После долгих стараний Джувия смогла укротить их, заплетая в дополнительные косы. К слову сказать, загадочная девушка пытала страсть к причёскам. Вечерами, когда воспитанницы расплетались перед сном, она обязательно кого-нибудь себе забирала и усаживала на табурет, придумывая что-то новое. Многие не соглашались, отчего Джувия заливалась слезами, словно маленькая девочка, у которой куклу отняли. Леви же для неё оказалась «добровольной жертвой» экспериментов. Как и предполагалось, та всё же затаила обиду за случай на уроке словесности и безо всякого зазрения совести пользовалась случаем. Хотя, сама Леви давно заметила, что многое из поведения подруги было напускным и просто носило маску странности. «Что ж, у каждого свои недостатки», — думала Леви, сжимая губы, когда пряди волос нещадно стягивались в очередной «шедевр».
— Джувия уже придумала. Вот посмотрите! — она сделала шаг назад, демонстрируя только что завершённую причёску.
— Красота! Я тоже так хочу! Джувия, и мне так сделай! — послышалось со всех сторон, когда Леви окружили восторженные воспитанницы.
— Девушки, девушки, позвольте и мне посмотреть! — обладательница новшества на своей голове тоже решила взглянуть на себя. — Невероятно! Джувия — ты прелесть! — запрыгала Леви, вертя головой перед зеркалом.
Удивительно, но её пышные волосы оказались как нельзя подходящими для модных нынче причёсок. Уложенные волнами, они замысловато заворачивались, словно раскрытый бутон.
— Тише ты, не прыгай, — зашипели на неё гимназистки, но мастер сего творения, наоборот, возразила:
— Пусть прыгает, иначе как проверить её на прочность. Танцы-то у нас энергичные будут!
Все дружно рассмеялись. Все были наслышаны об озорном «матчише». Несмотря на сдержанность, царившую с стенах Фейри Тейл, воспитанникам дозволялось развлечение в виде танцев. Хоть мадам Полюшка, как главная «строгость», и директор Макаров не разделяли новое веяние современных танцев, однако и они помнили свою юность, и то, как так же мечтали о весёлых шалостях. Молодость — есть молодость. От мира воспитанников не оградишь, но привив им основы нравственности, они искренне надеялись, что те вырастут благородными людьми. Вот взять даже того самого курсанта Редфокса. Неотёсанный и грубый камень на их глазах постепенно становился драгоценным. Правда, пока без оправы.
— Да, Джувия, это ты точно подметила. Но и сама должна будешь быть красивой для своего Грея!
— Точно, точно. Расскажи, как ты делаешь такую причёску, а мы тебе поможем, ведь самой себе делать неудобно будет! — новая волна веселья захватила класс.
— Могу вас обрадовать, девушки, что директор пригласит к балу парикмахеров, правда это будут только ученики, но и цены, разумеется, дешевле, — обрадовала воспитанниц младшая учительница.
— О, мисс Эвергрин, какая приятная новость! Как Вы нас обрадовали! — те защебетали, словно птички.
— А теперь, живо за работу! — прикрикнула та, однако тон не был рассерженным, скорее с иронией. — Или пойдёте на бал в этих лоскутках?
— Слушаемся, мисс Эвергрин! Непременно, мисс Эвергрин!
***
Леви впервые была на всенощном бдении от начала и до конца. Когда папа был жив, то всегда ходил на ночную службу, а мама водила её уже на утреннюю. Но после того, как они осиротели, и Леви подросла, всё равно не получалось отстоять полностью — мама уже тогда сильно болела и была слаба, а в приютах никто не был религиозен, более того, в тех краях почитали совсем других богов.
Рождественская ночь после продолжительной, но красивой и торжественной службы казалась просто сказочной. Прихожане и причет церковный зажигали бенгальские огни и вырисовывали ими разные фигуры, а некоторые загибали концы крючками и бросали в заснеженные кроны деревьев, создавая тем самым веселящий белый «дождь». В такой момент спать совершенно не хотелось, однако расходиться пора.
В каждой жилой комнате на столах были расставлены различные закуски, чтобы все разговлялись. В сочельник воспитанницы наготовили блюда к ночной трапезе. Им так хотелось всё попробовать, но никто не нарушал строгий пост, и тем радостнее стало ночное угощение.
— Девушки, милые, как я соскучилась по колбаске! — восторженно воскликнула Эрза. — Так и съела бы всю!
— Ах, как всё вкусно! — вторили ей другие девушки, уплетая за обе щёки тарталетки и бутерброды.
Впрочем, такая «картина» была везде, но наедаться в ночь никто не стал.
Утро, а по сути, уже день Рождества Христова встретил воспитанников ароматами конфет, выпечки и, разумеется, цитрусовых, что разместились в красивых многоярусных вазах в каждой комнате — сладкий запах радости.
В честь праздника все воспитанники оделись в парадную форму, а девушкам было ещё дозволено отступить от гладких кос и заплестись витиевато. Вот уж радость-то была! Гимназистки постарались и вскоре предстали в трапезной кто с французской косой, кто с «колоском», у которой было переплетение нескольких видов, а у некой и вовсе концы запрятались внутри, что и не разберёшь, где именно.
Само помещение было украшено на стенах яркими игрушками и мишурой, а привычные шторки распахнуты, создавая единую атмосферу. Ну, а на самих столах, помимо бело-голубых скатертей (в цвет Рождества) красовались салфетки со снежинками, миниатюрные ёлочки из шишек, «припорошённых» белой краской, словно снегом. Про многообразные угощения, что и говорить — столы ломились от явств. И как традиция, в тарелке каждого лежала маленькая коробочка-подарок.
Собственно подарки готовили сами воспитанники. В этом году директор Макаров закупил белоснежные чашки, и девушки расписывали их собственноручно. Именных не было, о чём искренне сожалела Джувия, ведь кому попадёт девичье творение не угадать — то дело случая, да и коробочки не различить, словно близнецов. Подарками для самих гимназисток являлись украшения — это и заколки, и браслеты, и броши. Их готовили курсанты, а кадеты мастерили ёлочные игрушки, которые и висели повсюду, радуя глаз.
***
Колокольчик в очередной раз оповестил о времени. Наставницы знали, что девушки обязательно забудут о времени, и поэтому названивали каждые полчаса. В дортуарах творилась самая настоящая суматоха. Воспитанницы спешно то и дело выглядывали в коридор, где будущие парикмахеры создавали настоящие произведения искусства.
— Душечки, кто-нибудь видел мои шпильки? Мне непременно нужно их найти! — причитала одна, заламывая руки в расстройстве.
— Ох, ну почему я сегодня так много покушала! Тяни, подруга, давай, я втянула живот. Ох! — самая пышная из девушек, уцепилась руками в косяк, краснея от натуги.
— А куда подевались мои праздничные панталоны? Я ведь только что их сюда положила!
— Ну как моя причёска? Красивая? А сзади ничего не вылезает? Дайте, пожалуйста, второе зеркальце!
— Я никуда не пойду, — в слезах заливалась очередная гимназистка. — У меня подол оторвался. Ах, я такая несчастная!
— Ну что ты, не переживай. Идём сюда в сторонку, я тебе быстренько всё поправлю, только нитки возьму.
— Закрепите, пожалуйста, маску! У меня руки не достают!
Во временной парикмахерской тоже кипели страсти. Юноши-ученики вертелись, словно ужи на сковородке, краснея от такого количества молоденьких красавиц, но под чётким руководством главного парикмахера всё же исправно выполняли свою работу. По его же распоряжению были принесены дополнительные зеркала, возле которых толпились девушки, со вниманием рассматривая, как волосы их подруг расчёсывались, начёсывались, завивались и укладывались в поистине сказочные причёски.
— Люси, ты такая красавица! Ах, если бы я была молодым человеком — непременно в тебя влюбилась. Вы согласны? — Эрза хитро посмотрела на ученика-парикмахера, подмигивая. Бедный молодой человек не знал, куда глаза спрятать, от очередной невинной шалости гимназистки. А стоило ему вспомнить, как несколько минут назад она ему глазки строила, пока сидела в кресле перед зеркалом, так и вовсе покрывался алой краской.
— Правда? — уточнила девушка. — Мне и самой очень нравится. Спасибо, господин парикмахер! — громко поблагодарила она самого главного.
Мужчина в ответ деликатно кивнул и продолжил заниматься очередной «моделью». Собственно, именно его вниманием хотели завладеть большинство гимназисток. И это было не удивительно. Уже взрослый, но всё ещё молодой человек отличался высоким ростом, идеальной осанкой с широкой спиной, которую невозможно было скрыть под полосатой рубашкой. А как он орудовал подручными инструментами, так просто загляденье. Создавалось впечатление, что это не человек, а рак — так быстро всё получалось. Не менее захватывало его лицо: сосредоточенное, с серьёзным взглядом, словно он не гимназисток причёсывал, а саму королеву Фиора. Как следствие, девушки влюблялись в него по самые уши.
— А, если по секрету, я его хорошо знаю, — призналась Люси. — Он при жизни мамы был её личным парикмахером. Ну не то, что бы личным, просто маменька ходила только к нему, когда он ещё только начинал практиковаться, как эти, — последовал кивок в сторону молодых людей. — А ещё она была хорошо знакома с его отцом. Ну, такая династия парикмахеров получается, — улыбнулась она.
— Всё ясно, а я уж подумала, что у вас тайные отношения, когда вы переглядывались через зеркало, — прыснула в кулак Эрза.
— Фу, как не стыдно! — наигранно надулась та в ответ и загадочно произнесла: — У меня другие идеалы.
— Да ладно, кто ж не знает, что это Нацу, — шепнула подруга прямо в ухо, да так громко, что Люси, аж ладонью его прикрыла.
— А вот и не угадали! Никто! — девушка сузила глаза, открывая «страшную» тайну. — Мне нравится совершенно другой молодой человек, но кто — ни за что не скажу! Даже не пытайся!
— Ах, так! — Эрза пощекотала Люси, отчего коридор наполнился звонким смехом и парочкой бегающих воспитанниц.
— Это что ещё за поведение, девушки? — строго спросила мадам Полюшка, только что вошедшая в женское отделение. — Ну-ка быстро успокоились, или весь бал просидите за книжками вместо веселья.
Против такого предупреждения ничего не скажешь, а потому гимназистки присели в книксене, смиренно склонив головы, и почтительно извинились:
— Да, мадам Полюшка. Слушаемся, мадам, Полюшка. Такого больше не повторится, мадам Полюшка.
Наставница величественно прошла дальше, оценивая готовность воспитанниц и подмечая их внешний вид. Бал балом, но её подопечные должны выглядеть безупречно и вести себя, как подобает девушкам из приличных семей.
Наконец, время подошло. Последние штрихи были завершены, а сами гимназистки с замиранием сердца и с плохо скрываемым волнением стояли вдоль стены, вытянувшись по струнке. Мадам Полюшка прошла вдоль всего ряда, критически осматривая каждую, и вот хлопнула в ладоши:
— Прошу внимания! — каждая из воспитанниц боялась вздохнуть. — Девушки, поблагодарите господ-парикмахеров за их нелёгкий труд.
— Большое спасибо, господа-парикмахеры. Мы вам очень признательны, — хором ответили те и синхронно склонились в вежливом книксене.
В ответ мужчины также поклонились и вышли из женского отделения, а гимназистки так и остались стоять, не смея даже повернуть голову. Но к великой радости вскоре с великим облегчением выдохнули, когда услышали от наставницы:
— Дорогие мои девушки, — мадам Полюшка выдержала паузу, — позвольте ещё раз поздравить вас с наступившим Рождеством и сообщить, что вы все превосходно выглядите — красавицы неописуемые!
